Кейнс и левое кейнсианство для России

скачать книгу бесплатно


[Изменения процентной ставки всегда меньше, чем изменения цен, отстают от них. А если цены проваливаются в дефляцию, то ставка не может составить меньше 1 % для краткосрочных ссуд, да и то, только для доверенных «своих» клиентов.]

Кейнс пишет: «Германия недавно показала пример того, в какой невероятной степени может повышаться денежный процент, если он стремиться идти рука об руку реальной процентной ставкой, когда цены быстро растут в течение долгого времени и у каждого, оправдано или неоправданно, появляется уверенность в дальнейшем их повышении. Но и здесь денежные [номинальные] процентные ставки не успевают за повышением цен. Осенью 1922 года стало сказываться влияние истекшего длительного периода, когда реальный процент в Германии достиг значительной отрицательной цифры. Это значит, что каждый, получивший ссуду и обративший ее в товар, по истечение определенного времени мог убедиться, что стоимость товара в марках значительно выше процентов, уплачиваемых им за кредит. Таким путем на почве общей нужды создавались большие состояний; и больше всего нажились те, которые первыми поняли, что единственный путь для присвоения разницы между реальной и денежной ставкой – это кредит, кредит и кредит.» [1, c. 99]

«При официальной ставке процента Имперского банка в 8 % годовых, за деньги при обеспечении ценными бумагами платили 22 %. В течение первой половины 1923-го учетный процент Имперского банка возрос до 24 % в год, затем до 30 % и, наконец, до 108 %, между тем как на «черном» рынке процент доходил до 3 % в неделю. В момент окончательного крушения денежного обращения, с июля по сентябрь 1923-го ставки «черного» рынка достигли 100 % в месяц. Но по сравнению со степенью обесценения денег даже эти цифры были недостаточны, и тот, кто имел возможность их взять, все-таки наживался.»

«С другой стороны, если средние годовые цены падают на 30-40 %, как это было в Англии и Соединенных Штатах в 1921, то даже банковский процент в 1 % является помехой для сделок, ибо он соответствует высокой реальной процентной ставке. Каждый, кто мог хоть частично предвидеть подобное движение цен, выиграл бы, если бы распродал все запасы и воздержался временно от дальнейших дел.»

«Понятно, что предпринимателю не позволяли сохранять чрезмерные выгоды, извлекаемые им в периоды подъема. Огромное количество «целительных» средств напрасно пускались в ход, чтобы излечить «болезнь времени, средств, которые (как например, борьба против высоких цен и высокой заработной платы, преследование за спекуляцию, налог на сверхприбыль) сами причиняли не меньше зла.» [1, c. 100]

«В дальнейшем приходит депрессия с падающими ценами, которая влияет на положение обладателей товаров в направлении, как раз обратном повышению цен. Чрезмерные потери, абсолютно не соответствующие рентабельности дела, сменяют [прежние] конъюнктурные выгоды; стремление каждого свести к минимуму запасы товаров точно так же приводит промышленность к застою, как прежде стремление к увеличению запасов – к бурному развитию промышленности.»

III. ПОЛУЧАТЕЛИ ЗАРАБОТНОЙ ПЛАТЫ

«Общим местом всех учебников политической экономии является положение, что заработная плата имеет тенденцию отставать от цен, то есть реальный доход получающего заработную плату уменьшается в период повышения цен. Это часто бывало в прошлом и может повторяться сейчас у известных категорий трудящихся, которые попали в неблагоприятную ситуацию или плохо организованы для того, чтобы улучшить свое положение. Однако в Англии, а также в Соединенных Штатах значительные группы рабочих не только смогли воспользоваться своим положением для получения заработной платы, соответствующей прежней ее покупательской силы, но обеспечили себе реальные улучшения, связав его с сокращением рабочего времени.» [1, c. 101]

Железнодорожные служащие, горно-промышленные рабочие, рабочие на верфях, коллективными действиями и твердой организацией повышения заработной платы. «В армии, пожалуй в первый раз в военной истории, во многих отношениях повысился уровень потребностей – солдат был лучше одет, обут и часто лучше питался, чем рабочий, а его жена, получавшая во время войны пособие, в связи с открывшимися новыми возможностями заработка также расширила круг своих потребностей.»

«Тот факт, что предприниматель, помимо обычной прибыли, часто получал значительные конъюнктурные барыши делало его более восприимчивым к требованиям рабочих.» [Да и дефицит рабочей силы в связи с призывом в армию.]

«В этих условиях страна может, не сознавая того, израсходовать в текущем потреблении сбережения, предназначенные для будущего, и может даже «проесть» свой капитал или же не восстанавливать его при прогрессирующем уменьшении его стоимости… Одно из зол обесценения валюты заключается в том, что общество может проживать свой капитал, не замечая этого.» [1, c. 102]

«Период депрессии сказался на рабочем классе скорее в форме безработицы, чем уменьшения реальной заработной платы, но государственная помощь безработным существенно смягчила это зло. Денежная [номинальная] заработная плата следовала за падением цен.»

3.2. Влияние изменения стоимости денег на производство.

[ 1.2. книги 3]

Кейнс обобщает. «Инфляция приводит к перераспределению имуществ, которое очень неблагоприятно для получения ренты, очень выгодно для предпринимателей и при современных промышленных условиях в целом благоприятно для рабочих. Ее очевидное влияние – это несправедливость по отношению к тем, кто предпочел свои сбережения поместить в денежной форме, а не обратил их в материальные ценности.» [1, c. 103]

«Указанное выше свидетельствует о том, что сокращение производства благ, наблюдающееся в Европе со времени войны, в значительной мере связано не с увеличением потребления какого-либо класса, а сокращением накопления капитала… Кроме того, инфляция не только уменьшила склонность рантье к сбережениям, она уничтожила и атмосферу доверия, являющуюся необходимой предпосылкой готовности к сбережениям… Чтобы поддерживать возрастающее количество рабочей силы на прежнем уровне жизни, необходимы не только новые рынки, но и увеличение капитала.»

«С другой стороны, дефляция угрожает в период существования огромного национального долга, выраженного в законных деньгах, нарушением равновесия в пользу класса рантье в такой степени, что бремя налогов для созидающих классов общества окажется нестерпимым.»

«Когда деловой мир правильно или ошибочно находится в ожидании падения цен, производство имеет тенденцию к сокращению, а когда ждут поднятия цен, производство имеет тенденцию к оживлению.» [1, c. 104]

Если ожидается понижение цен, то для предпринимателей выгодно сокращать производство, хотя такая вынужденная бездеятельность обедняет общество в целом. Если же ожидается повышение цен, то выгодно расширять кредит и выводить производство за те пределы, при которых реальный доход является достаточным лишь для возмещения обществу в целом его трудовых затрат.

«Риск связан с недостаточной устойчивостью денежной единицы. В процессе производства необходимы расходы в денежной форме, поскольку выплата заработной платы и производственные затраты осуществляются в денежной форме, и эти суммы через некоторое время возвращаются при обмене готового продукта на деньги. Следовательно предприниматели всегда при повышении цен выигрывают, а при понижении – теряют.» [1, c. 106]

Опасение падения цен вынуждает предпринимателя затормозить производственный процесс, сокращая производство. При этом ожидание изменения цен, если оно всеми разделяется, имеет тенденцию влиять кумулятивно. Когда ожидают повышения цен, то хозяйственная жизнь реагирует на это повышением активности и некоторым повышением цен, а когда ожидания оправдываются, повышение еще более усиливаются. То же и при ожидании падения цен. Относительно слабый толчок часто вызывает значительное понижение.

Кейнс отмечает, что три поколения экономистов признавали, что одни причины вызывают прогрессивное и длительное изменение стоимости денег, другие – колебательные движения в пределах первых. Но изучение периодических колебаний денежной единицы ограничивалось изучением причин, которые вызывают первый толчок. Одни экономисты исходили из того, что причина одна. А другие (и Кейнс представляет это более правдоподобным) придерживались взгляда, что в одних случаях действуют одни причины, а в других – другие.

[Даже в инфляции ее уровень может превышать исходные причины, что задает предпосылку ее будущего снижения, когда рынок осознает свой просчет.]

[Связано это прежде всего с влиянием спекулятивной составляющей, которая формирует разрыв между объемом продаж и объемом потребления, его относительным насыщением относительно завышенных цен. Благоразумные спекулянты начинают сокращать и сбрасывать свои резервы товаров, не дожидаясь резкого разворота тенденций. Неблагоразумные спекулянты, запаздывая, теряют часть своих доходов на понижении цен, вынуждены «сбрасывать» запасы и усиливают тем самым понижающую тенденцию. Но об этом Кейнс умалчивает, лишь намекая всем предшествующим материалом, чтобы не получить обвинения в «социалистических» наклонностях и покушении на свободу рынка.]

«Одна из главных задач настоящего труда состоит в том, чтобы добиться признания, что наилучший метод лечения этой смертельной болезни индивидуалистического строя заключается в том, чтобы устранить саму возможность появления случайного ожидания повышения или понижения цен, а при наступлении такого изменения цен во избежания риска не допустить того, чтобы оно приняло значительно большие размеры…Если бы даже подобная политика и не имела полного успеха ни в пресечении ожидания, ни в избежании действительных изменений, то все же это было бы шагом вперед по сравнению с политикой полного невмешательства…» [1, c. 107]

Кейнс блестяще показал, «что как повышающиеся, так и падающие цены имеют свои специфические недостатки. Инфляция, вызывающая повышение цен, означает несправедливость по отношению к отдельным индивидам и к целым классам, в особенности к получателям ренты, и является неблагоприятной для сбережений. Дефляция, обуславливающее падение цен, неразлучна с обнищанием рабочего класса и потерями для предпринимателя, поскольку она толкает последнего в его стремлении избежать потерь к сокращению производства и является поэтому губительной для рынка рабочей силы… Дефляция не щадит должников, а инфляция ведет к промышленной гипертрофии… Инфляция является несправедливой, а дефляция – стесняющей хозяйственную жизнь…Из двух зол худшим является дефляция, если оставить в стороне гиперинфляцию, как , например, в Германии, ибо для обедневшего мира вызвать безработицу вреднее, чем разочаровать класс рантье.»

«Легче согласиться с тем, что обе представляют зло, которого нужно избегать. Индивидуалистический капитализм сегодняшнего дня (именно потому, что он отдал накопление на откуп индивидуальному раньте, а производство – индивидуальному предпринимателю) основан на предпосылке устойчивой денежной единицы и без нее не может преуспевать, а может быть, даже и существовать.» [1, c. 108]

Глава 4. Государственные финансы и изменение стоимости денег

[Глава 2 книги 3]

[Кейнс продолжает свою публичную просветительскую лекцию и сразу берет «быка за рога». То, что обычно прячут пятым пунктом как малосущественное дополнение, Кейнс ставит в центр рассмотрения.]

4.1. Инфляция как средство обложения            [ 2.1. книги 3 ]

Любое правительство, даже германское или русское [в 1923], может существовать долгое время, просто печатая бумажные деньги. Оно будет получить так в свое распоряжение ресурсы столь же реальные, как и те, которые поступают налоговым путем. Результативность этого средства в известных пределах несомненна, хотя средство это дискредитировано. Оно представляет собой ту форму налогового обложения, уклониться от которой невозможно и которая доступна самому слабому правительству. Такая прогрессирующая инфляция наблюдалась в центральных и восточно-европейских странах в отличие от ограниченной и колеблющейся инфляции в Великобритании и Соединенных Штатах.

Закрепив важнейший вывод, Кейнс резко меняет аспект рассмотрения той же самой проблемы: Количественная теория денег утверждает, что количество наличных денег, в котором нуждается общество, зависит от величины товарных цен. И если производство и потребление товаров остаются неизменными, то три увеличение вдвое цен и заработных плат для оборота потребуется двойная денежная наличность. С другой стороны, увеличение вдвое денежной массы приводит к увеличению вдвое цен и заработных плат.

Кейнс делает замечание, что было бы глупо оспаривать истинность теоретического положения при условии правильной его формулировки и введенных ограничений.

Например, в обращении находятся 9 млн. фунтов стерлингов, которые представляют стоимость 36 млн. зол. долларов. Допустим, что правительство выпустило дополнительно 3 млн. ф. ст. и общая сумма составила 12. Согласно количественной теории денег 12 млн. ф. ст. должны иметь ту же стоимость, т.е. 36 млн. долл. В результате 9 млн., бывших у населения, стали иметь стоимость 27 млн. долл. вместо прежних 36. Таким путем правительство, отпечатав дополнительно 3 млн. фунтов, получило от населения сумму, равную стоимости 9 млн. долл. Инфляция свелась к налогу в 25% на всех обладателей денег.

Тяжесть налога распределена, от него нельзя уклониться, он не сопряжен с расходами по взиманию и поражает свою жертву сообразно богатству. Нет ничего удивительного в том, что поверхностные преимущества этого налога так очаровывают министров финансов. При этом в течение некоторого времени подобный налог приносит правительству даже больше, чем следовало ожидать согласно приведенному расчету. Вначале новые бумажные деньги принимаются по той же самой цене, как если бы все еще имелось в обращении лишь 9 млн. банкнот. Только когда новые бумажки появляются в обращении и их начинают расходовать, [только тогда проявляется товарный дефицит и цены начинают расти,] только тогда люди замечают, что стоимость бумажек меньше, чем прежде. Что же может заставить правительство отказаться от повторения этого процесса?

«Как и другие виды налогов, это обложение, если оно чрезмерно и не соизмеряется с богатством общества, должно уменьшить благосостояние общества и понизить уровень его жизни.» [1, c. 110]

Кейнс риторически восклицает: «Но разве у населения нет никаких путей, чтобы защитить себя от такого грубого грабежа? У него остается только один выход – изменить свои привычки в пользовании денег.»

Население довольно медленно уясняет подлинное положение вещей и не сразу находит из него выход. Первоначально оно вообще убеждено в твердости денег и просто сберегают их, откладывая на будущие покупки. Иностранцы также полагают, что падение курса является временным и скупают валюту, ожидая изменения конъюнктуры и повышения курса денег.

«Вторая фаза наступает, когда население начинает осознавать, что держатели наличности несут особый налог и покрывают правительственные расходы. Население начинает изменять свои привычки и старается свести к минимуму свою бумажную наличность. Это достигается различными способами: (1) вместо хранения неприкосновенной части своих резервов в денежной форме, население помещает их в различные устойчивые предметы, например драгоценности или предметы домашнего обихода; (2) население может сократить время, в течение которого эти суммы расходуются, часто даже ценой больших личных неудобств.» [1, c. 111]

Кейнс приводит почти анекдотичный случай из Москвы: как только торговец распродавал головку сыра, то тут же мчался на центральный рынок, чтобы незамедлительно пополнить запас товара и избавиться от денег.

Во многих сделках, где естественнее и удобней было бы пользоваться отечественной валютой, начинают прибегать к иностранной валюте.

[Все это высвобождает наличные деньги и это подстегивает инфляцию выше того уровня, который получается из простого денежного исчисления инфляции.]

При этом во время быстрого обесценения денег наблюдалось наступление повторяющихся периодов острого недостатка в платежных средствах, так как население в своем рвении избавиться от денег забывало запастись тем минимумом, в котором оно действительно нуждалось. Ставки кредита росла, стремясь к предполагаемому обесценению денег.

Кейнс цитирует проф. Кеннана (EconomicJournal, 1921), что «общее допущение, что «эластичность спроса на деньги постоянна», равнозначно утверждению, что одно только изменение количества денег не влияет на готовность и привычки населения обретать покупательную силу в форме наличности. Но при резко выраженных изменениях это допущение не оправдывается; иначе та сумма, которую правительство могло бы извлекать из населения путем инфляции, была бы безгранична.» [1, c. 112]

Чудовищный рост скорости обращения оказывал на повышение цен и ухудшение валютных курсов такое же или даже большее влияние, чем сам рост бумажного обращения. Органы, выпускающие бумажные деньги, иногда жаловались на несправедливость и ненормальность того факта, что деньги по своей стоимости упали ниже, чем это соответствовало бы увеличению бумажного обложения.

Но население вынуждено платить инфляционный налог, чем совсем отказаться от употребления денег.

«Если стоимость денег падает за год наполовину и если зарплата выдается на руки еженедельно и деньги находятся в кармане, в среднем, полнедели, то средства обращаются за год 100 раз, а налог с инфляции как бы будет равен налогу с оборота в 0,5 % с каждой сделки. Даже если стоимость денег падает вдвое за месяц, а деньги будут обращаться раз в день, инфляционный налог составит 2% с каждой сделки.» [1, c. 113]

В такой ситуации, естественно, деньги перестают быть средством сбережения.

«Опыт Германии, Австрии и России являются иллюстрацией ко всему сказанному.» (табл. 5-7) [1, c. 114]

Табл. 5. Показатели инфляции Германии

Табл. 6. Показатели инфляции Австрии

Табл. 7. Показатели инфляции Российской империи

* – Повышение вследствие введения денег в обороты государственных предприятий как результат новой экономической политики.

** – Падение может быть отнесено на счет введения золотого червонца (см. в последующем тексте).

«Таблицы прежде всего показывают, как быстро в период крушения денежного обращения степень обесценения денег обгоняет рост бумажного обращения. В период крушения германской марки, начиная с декабря 1920, степень обесценения германской марки временами в 2 раза превышала размер прироста денежного обращения. В июне 1923 стоимость бумажных денег упала по сравнению с декабрем 1920 в 2500 раз, тогда как бумажное обращение увеличилось только в 200 раз. Цифры, приведенные для Австрии, касаются более поздней стадии разрушения денежной системы. Но если данные для Австрии на июнь 1920 и сентябрь 1923, то соотношение будет аналогично Германским. Данные о России в общем подтверждают те же основные черты.» [1, c. 115]

Кейнс подчеркивает, что приведенные цифры уже относятся к периоду, когда значительное обесценение денег относительно довоенного уровня уже произошло и денежная стоимость бумажного обращения уже значительно ниже нормальной. Так в Германии денежное обращение оценивалось примерно в 6 млрд. золотых марок или 100 марок на душу населения. «Во всяком случае в начале этого времени положение было таково, что все еще надеялись на восстановление валюты, и население не имело никакого представления о том, что его ожидает.» Общая стоимость бумажного обращения падает в 5 раз. «С этого момента … употребление денег все больше сокращается, исключение составляет только мелкая торговля.»

«Но может наступить известный предел, когда малейшего благоприятного обстоятельства будет достаточно, чтобы вызвать мгновенное улучшение. Временное оздоровление германской валюты в феврале 1923 свидетельствуют о том, что … создается техническая возможность для улучшения… Малейшее увеличение доверия к деньгам приводит к усиленному пользованию ими и повышает общую стоимость бумажного обращения. В феврале 1923 Германское правительство смогло … за 2 месяца повысить курс марки вдвое при одновременном увеличении бумажного обращения более чем вдвое.» [1, c. 116]

«В Австрии … мы видим похожую ситуацию: одновременно с ростом доверия к деньгам стоимость бумажного обращения в золоте поднялась примерно в 2,5 раза по сравнению с наихудшим положением в сентябре 1922. Стабилизация при помощи иностранного капитала сделала возможным из-за увеличения доверия к деньгам увеличить бумажное обращение, не нанося вреда самой стабилизации.»

«И в России, кажется, наступает равновесие. Последняя фаза инфляции наступила здесь в середине 1922. К этому моменту инфляция в течение 6 месяцев усилилась в 10 раз и привела к падению общей стоимости бумажного обращения до 4 млн. фунтов стерлингов, что, очевидно, для русского оборота, даже при том его масштабе, недостаточно.»

Кейнс пишет, что примерно в это время общался в Генуе [на Генуэзской конференции в мае 1922] с некоторыми финансистами Советской России: «Они всегда отличались большой сообразительностью и продуманностью решений в области денежной политики… Они утверждали тогда, что бумажный рубль имея законную принудительную силу, может применяться в определенного рода сделках и при минимуме реальной стоимости оставаться в обращении, если даже население в конечном счете ждет его полного обесценения… Всегда есть возможность извлекать ежегодно 3-4 мнл.ф.ст., даже если стоимость рубля падает за год в 10-100 раз (с зачеркиванием для упрощения счета определенного количества нулей. В следующем году в России не без успеха стали проводить такую политику, и при инфляции, немногим больше 100 % в каждые 3 месяца, общую стоимость бумажного обращения им удалось повысить вдвое против наиболее низкой нормы.» [1, c. 117]

Так, за год, с апреля 1922 г. По апрель 1923, только путем зачеркивания одного-единственного нуля в денежной единице за целый год для покрытия государственных расходов была извлечена сумма, равная приблизительно 15 млн.ф.ст.!

Кейнс подчеркивает, что при этом советское правительство совершенно открыто усматривало в инфляции средство обложения и само высчитывало обеспеченную таким образом государству покупательную силу. Цифры изъятия в бюджет составили (1918) 525 млн. зол. рублей; (1919) – 380 млн.; (1920) – 186 …; (1921) – 143; (с января по март 1922) – 58 , что в совокупности составило 130 млн.ф.ст.

«Одновременно Советская власть в целях создания надежного платежного средства, а также основы для внешней торговли вводит новую денежную единицу – червонец, или золотой дукат, со свободным разменом по принципу стандарта фунта стерлингов параллельно с бумажным рублем, все еще необходимым в качестве средства обращения. До сего дня новые банкноты отличаются полной устойчивости. В августе 1923 в обращении их было приблизительно 16 млн. со стоимостью около 16 млн.ф.ст. Вексельный курс их был вполне устойчив, Государственный банк обменивает червонцы на фунты стерлингов по паритету. К середине 1923 общая стоимость бумажного обращения в России, считая «хорошие» и «плохие» деньги вместе, достигла значительной цифры в 25 млн.ф.ст. против едва лишь 4 млн.ф.ст. ко времени Генуэзской конференции (в мае 1922 г.); это явный показатель возвращающегося доверия к бумажным деньгам и восстановления денежного режима. Россия дает поучительный пример (по меньшей мере для текущего момента) параллельного существования здоровых денег для крупных оборотов и разменных денег для повседневных нужд, причем прогрессирующее обесценение последних воспринимается как терпимый налог на оборот.»

«Создание пригодной денежной единицы – предпосылка восстановления нормальных источников дохода. Лучший путь поэтому – это пользование в течение еще некоторого времени «плохими» деньгами как источником дохода, но вместе с тем немедленное создание стабильной счетной единицы как предпосылки восстановления нормальных источников доходов с ежедневным официально установленным курсом по отношению к «плохим» деньгам.»

4.2. Обесценение денег или налог на капитал.             [ 2.2. книги 3 ]

В предыдущем параграфе Кейнс показал, «в какой мере правительство может использовать инфляцию для получения необходимых средств на покрытие государственных расходов. Но инфляция приходит … на помощь государству и иным путем, а именно путем облегчения (reducing) тяжести лежащих на нем обязательств, поскольку таковые имеют денежное выражение. Эти обязательства относятся главным образом к сфере внутренней задолженности. Каждый шаг по пути обесценения явно влечет за собой соответсвенного уменьшение реальных требований держателей ренты к государству.

Было бы слишком несправедливо приписывать правительству умышленное обесценение валюты для достижения указанных результатов. Оно вынуждается к этому (или полагает, что вынуждается) необходимостью удовлетворения государственных потребностей. Внезапные чрезвычайные расходы – во время войны или для оплаты последствий поражения – обычно являются, как полагают, первопричинами временной инфляции. Но основная причина длительного обесценения, т.е. девальвации или политики удержания в течение длительного времени стоимости денег на низком уровне, к которому их привела временная нужда, заключается в том, что восстановление валюты на прежнем уровне сделало бы невыносимо высокими ежегодные платежи по национальному долгу.»

Кейнс дает уточнение, что в подобных случаях, помимо девальвации, есть и другое средство, если, конечно, противники девальвации готовы прибегнуть к нему (чего обычно они не делают), а именно налог с капитала.

«Ни в одной социальной системе, как в античной, так и в современной, предприниматели и трудящиеся не согласятся отдавать классу рантье, или держателей обязательств, больше определенной части своего дохода. Когда возросшие долги требуют сумм, превышающих все возможные пределы, то из всех возможных выходов из данной ситуации выбирают обычно одно из двух. Первый заключается в аннулировании (Repudiation) обязательств. Если не считать эпох революций, этот способ кажется слишком грубым и откровенно безжалостным при его применении; поэтому без революции к такому исходу применительно к внутренней задолженности в западной Европе не прибегают.» [1, c. 121]

«Обесценение денег … превращается в девальвацию, т.е. становится законодательно закрепленным. Европейские страны, недавно вышедшие из войны, … уже встали на этот путь, что уменьшило реальное бремя задолженности на 50-100 %. В Германии национальный долг был таким образом ликвидирован полностью, но владельцы облигаций потеряли все. Во Франции реальный долг равняется лишь трети того, каким бы он был при сохранении паритета франка., а в Италии он составляет только четверть. Мелкие вкладчики безропотно, как это показывает опыт, относятся к этому неслыханному грабежу в то время, как они, несомненно, опрокинули бы любое правительство, если бы последнее попыталось более планомерным и справедливым путем отнять хоть незначительную часть их достояния.» [1, c. 121]

«Вместо того, чтобы распределить бремя между всеми имущими классами сообразно определенной шкале, девальвация всей тяжестью ложится на обладателей процентных бумаг, щадит капиталистов-предпринимателей, даже обогащает их и поражает мелких вкладчиков наравне с владельцами крупных состояний. Это путь наименьшего сопротивления, и ответственность не может быть возложена на отдельных лиц. Можно даже сказать, что это целительное средство само природы, начинающее незаметно действовать, когда политический организм не осмеливается взяться за собственное лечение.»

«Если обеспечение валюты уже произошло, я бы все же не рекомендовал неумной и, вероятно, неосуществимой политики возвращения вспять с помощью налога на капитал.

Серьезным аргументом против обесценения денег по сравнению с налогом на капитал является то обстоятельство, что первое падает исключительно на людей, состояние которых помещено в законные платежные средства и которые в общем среди капиталистов являются далеко не самыми богатыми… К несчастью, мелкие рантье, больше всего страдающие от обесценения валюты, как раз оказываются наиболее консервативно настроенными и больше всех протестуют против налога на капитал, в то время как предприниматели, естественно, предпочитают обесценение денег, которое для них не опасно и даже способствует их обогащению. Совокупное влияние тих двух групп приводит к тому, что страна оказывает предпочтение несправедливому и разрушительному способу обесценения денег.» [1, c. 122]

Но «ничто не может так охранить святость обязательств между индивидами, как неограниченная власть государства изменять то, что стало невыносимым.»

«Опыт показывает, что многие консервативно настроенные банкиры предпочитают (это избавляет также от излишнего умственного напряжения) перенести общественную дискуссию о финансовых проблемах из области логической в область «моральную», т.е. в область, где господствующие интересы без всякой дальнейшей дискуссии могут торжествовать над общественным благом.»

«В Англии разрешение вопроса о налоге не капитал зависит от того, не будет ли покрытие значительной части текущих военных расходов посредством займов более легким и практичным, чем посредством налогов, превосходящих возможности налогоплательшика… Трудно пока предсказывать, каким будет нормальный бюджет, многое зависит от того, на каком уровне стабилизируются цены в фунтах стерлингов. Если уровень цен значительно понизится, будет ли это следствием политики восстановления прежнего золотого паритета или по иной причине, налог на капитал окажется неизбежным. Но если цены установятся на уровне 80-100 % выше, чем до войны, – что является желательным и по иным основаниям, – и если вновь возродиться благосостояние страны, тогда, вероятно, представится возможность сбалансировать бюджет без обложения производительных доходов и без налога на капитал.» [1, c. 123]

«Франция должна добиваться равновесия своего бюджета путем повышения налогов, сокращения расходов и облегчения своей задолженности классу рантье. Ни сколько не сомневаюсь, что французское население, точно так же как и до сих пор, сочтет дальнейшее обесценение, сводимое обычно к злой воле Германии или маккиавелизму Лондона и Нью-Йорка, более консервативным, добропорядочным и в большей степени отвечающим интересам мелких вкладчиков, чем правильно установленный налог на капитал. » [1, c. 125]

Глава 5. Теория денег и валютных курсов

[ Глава 3. книги 3 ]

Кейнс пишет: «Большинство академических трудов, посвященных денежной теории, до последнего времени исходило из предпосылки о золотом стандарте, ввиду чего денежная теория прежде всего должна быть согласована с существующей системой неразменных [на золото] бумажных денег.»

5.1. Количественная теория денег                  [ 3.1. книги 3 ]

«Представление о количественной теории денег часто бывает ложным, а ее защита – неправильной. Теория исходит из того, что полезность денег основана на их меновой стоимости, т.е. на полезности тех благ, которые на них можно купить… Общая полезность денег увеличивается вместе с их массой; … это нарастание должно происходить до предела насыщения.» [1, c. 126]

«Бумажные деньги сами по себе не имеют никакой полезности и, оставляя в стороне их покупательную силу в качестве денег, лишены какой бы то ни было стоимости.»

«Потребности публики направлены не на столько-то граммов или квадратных метров или даже на столько-то бумажных фунтов стерлингов, а на такое количество, которое является достаточным для уплаты еженедельной заработной платы, или для покрытия счетов, или возможных издержек по путешествию, или же для ежедневных покупок в магазинах. На излишек покупают товары или ценные бумаги, или кладут его в банк, который пускает его дальше в оборот, или же, наконец, копят у себя.»

«Количество бумажных денег, которые находятся на руках у населения, определяются не чем иным, как суммой покупательской силы, требующейся населению… Сумма покупательской силы частью зависит от благосостояния населения, частью от его привычек.»

Если К представляет собой количество потребляемых населением «единиц потребления», представляющих собой определенное количество главнейших потребительских благ или иных покупаемых предметов, например товаров, сгруппированных с целью определения прожиточных минимумов; а Р – стоимость «единицы потребления», тогда N – это количество денег, обеспечивающих потребление.

N = Р * K

«Эта формула и представляет собой знаменитую теорию денег. Поскольку К (объем потребления) остается практически неизменной, N (количество денег) и Р (цены) могут одновременно повышаться и понижаться. И если количество денег повышается или понижается, тем соответственно выше или ниже уровень цен.» [1, c. 127]

«Мы, таким образом, оставили в стороне то обстоятельство, что население, включая и деловой мир, с той же целью прибегает к банковским вкладам и чекам, что заставляет банки держать наличные резервы. Но теория может учесть и этот факт. Предположим, что население, включая и деловой мир, находит удобным держать эквивалент К единиц в форме наличных денег, а эквивалент дальнейших К’ единиц – в банках как вклады, которые могут быть востребованы при посредстве чеков, и что банки часть R своих текущих обязательств по отношению к публике (К’) »

N = Р * ( K + R * К’ )

«Поскольку K, К’ и R остаются неизменными, мы приходим к тому же заключению, что и раньше, то есть что N и P могут только одновременно увеличиваться или уменьшаться. Соотношение между K и К’ зависит от степени использования населением банковских учреждений, а абсолютная стоимость этих величин зависит вообще от привычек населения, наконец стоимость R определяется банковской практикой. »

«Допустим, что все обитатели страны (в среднем с учетом всех различий характеров и профессий) привыкли к тому, чтобы в среднем держать у себя наличными одну десятую своих ежегодных доходов и одну пятидесятую своего состояния; тогда общая стоимость денежной массы в стране будет иметь тенденцию равняться сумме этих долей.» [1, c. 128]

«Ошибка, которая часто допускается несведующими сторонниками количественной теории и которая частично служит объяснением, почему эта теория не является общепризнанной, заключается в следующем.» [1, c. 129]

«Каждый признает, что в процессе развития изменяются привычки населения в употреблении денег и банковских кредитов, а равно изменяется практика банков в отношении их резервов. Эти навыки и привычки являются отображением изменений в сфере хозяйственной и социальной организации. В противоположность этому часто предполагали, что изменение массы обращающихся денег само по себе