скачать книгу бесплатно
Следуй за синим тараканом
Андрей ЛакрО
Есть такая байка, якобы Хемингуэю удалось уместить историю всего в несколько слов. Вряд ли стоит пытаться повторить этот эксперимент, но и небольшой объём может многое рассказать…Сборник микропрозы на любой вкус.
Андрей ЛакрО
Следуй за синим тараканом
Подумать
Дом, который познал дзен
На самой границе леса и города чернел дом. Кирпичный, в четыре этажа ростом. Когда-то ? красивый, теперь просто старый. Сыпучий, скрипучий, пустой и слепой.
Его битые окна огрызались углами стеклянных зубов на редких прохожих. По правде, дом не собирался никому причинять вред, он только пугал. Чтобы никто не тревожил его мысли.
Дом познал дзен.
Он давно обособился от своих собратьев, уже почти целиком погряз в тучной зелени. Природа поедала его щербатые стены, лезла корнями чахлых деревьев в каждую щель между кирпичами и грызла сцепляющий их цемент. Дом этому ни капли не сопротивлялся.
Он познал дзен.
В его подвалах шныряли тощие грязные крысы. Под вставшей буграми штукатуркой роились семьи мокриц. Щекотно, но жить можно.
Особенно, если ты познал дзен.
Только людей дом не жаловал. Они то и дело приходили тревожить его крыс и мокриц. Его мысли. Кричали, смеялись, жгли огонь и пачкали стены, оставляя после себя жестяные, стеклянные, гнутые, битые, уродливые банки.
Не все незваные гости покидали старый дом. Совсем не потому, что он хотел причинить кому-то вред. Просто иногда у дома кончалось терпение. Лопались сгнившие нервы-перекрытия, срывало истлевшие балки на чердаке.
Потом дом вспоминал про дзен и снова замирал, успокоившись.
Может, так и слился бы с природой, весь без остатка. Стал бы не домом, а… Деревом, например. Почему бы и нет? Вот только в один день к дому приехала машина. Она привезла людей совсем не таких, что пропадали внутри. Важных, энергичных, полных амбиций.
«И что вам тут могло понадобится?» ? удивился дом, лишь самую малость ? эмоции никчёмны, когда ты познал дзен.
Новые люди посмотрели на дом с вниманием и любопытством.
– Это прекрасный дом! ? воскликнули они. ? Мы проведем тут реновацию, сделаем из него модный лофт и социокультурное пространство!
Дом никогда не слышал таких слов: «реновация», «лофт»… Но заранее забеспокоился.
И ведь не зря.
Скоро в глушь на краю города приехало много людей. В рыжих жилетах, в касках. Они вынули из дома корни, они заделали каждую щель. Вытравили бедных мокриц и выгнали из подвала крыс. Покрасили стены, поставили дизайнерскую мебель.
И опять приехали люди. Мужчины с длинными бородами и обритые наголо женщины, в ярких одеждах, в экзотических украшениях. И стали в доме жить.
«Какого черта?!» ? возмутился дом, но потом успокоился.
Привык.
Ведь этот дом познал дзен.
Любимая своя
Этим утром Лиза проснулась другим человеком.
Она не смогла бы объяснить, почему именно этим утром, а не вчерашним или завтрашним. Почему именно сегодня ощущала, что уже не та, что была раньше.
Просто встала, подошла к окну, распахнула пыльные кружевные занавески, и, глядя в необъятное синее небо, поняла, что другая. Волшебство, не иначе.
Вчера ей исполнилось тридцать. Подруги надарили брендовой косметики и сертификатов в салоны, дружно декламируя: «Будь всегда такой же красивой!»
Только Лиза не могла быть красивой, как всегда, потому что никогда не считала себя такой.
«Что красивого в этих хомячьих щеках, в этой короткой шейке, обрубочках-пальцах, которые не спасают модный маникюр и золотые кольца?» ? думала она, каждый день брезгливо разглядывая себя в зеркале.
Такое не замаскировать косметикой, не исправить в салонах.
Конечно, Лиза понимала, что подруги её поддерживают ? на то они и подруги. Им легко говорить, ведь каждую дома ждёт мужчина. Путь у Эльки это пузатый алкаш-матершинник, у Маньки ? Казанова недоделанный, но ведь ждут. А от Лизы даже кот сбежал неделю назад. Предатель.
Поздравления стихли, вино кончилось, а торт ? нет, все подруги на диете. Они ушли, оставив на столе грязную посуду и подарки. Оставив Лизу наедине с тортом и собой. С нелюбимой.
Она горько вздохнула, и, подцепив со стола вилку с ножом, потянулась к торту ? терять всё равно нечего.
– Ты сдурела, женщина?! ? возопил тонкий голос. ? Немедля убери оружие!
Лиза охнула. На лоснящейся кремовой розочке восседал таракан невозможно лилового цвета. Что ещё удивительнее ? он разговаривал!
– Ты кто? ? ошарашено промямлила Лиза.
– Фея-крестная, блин! Что глазками лупаешь, не похож?
Она отрицательно замотала головой.
– Поверь на слово! Загадывай давай желание побыстрее, а то торта охота.
Это желание так давно зрело в её голове, что было как-то без разницы, реален ли собеседник.
– Хочу быть красивой! ? выпалила Лиза.
Прусак оторвался от поедания розочки и покрутил лапкой у виска.
– Ну точно сдурела! Чем тебе это в жизни поможет?
– Как чем?! ? возмущённо засопела она. ? Красивым всё легко достаётся: внимание, хорошая работа… Любовь!
– Так, не беси меня, женщина! ? злобно зашевелил усами таракан. ? Не зря от тебя кот ушёл, не выдержал твоей глупости!
Лиза собралась возразить, но вдруг стало нестерпимо обидно, что даже волшебный таракан не воспринимает её всерьез. Не сдержавшись, она разревелась навзрыд.
– Ладно, не хнычь, ? махнул лапкой прусак. ? Помогу, так и быть. Завтра будет тебе любовь. Сейчас топай спать уже.
Этим утром Лиза проснулась любимой.
Она полюбила себя.
My girlfriend is a bug
[1 - Bug переводится с английского и как «жук», и как «ошибка».]
Моя девушка ? жук.
У неё четыре руки, хитиновый плащик с капюшоном и усики.
Кто-то скажет: «Усики у девушки? Отвратительно!»
Отвратительно судить других по внешности, а усики у неё очень даже милые.
Мы встретились прошлой осенью. Солнце светило, но уже не грело, последние листья облетели с деревьев. Только бархатцы на клумбах ещё сражались с холодом. Я шёл домой и тут увидел её, лежащую на асфальте. С задранными ногами, протягивающую руки к небу.
– Ты чего, сейчас же не май! ? крикнул я.
Она посмотрела на меня выпуклыми чёрными глазами.
– Я потерялась.
– Давай я найду тебя, пока никто не раздавил, ? отозвался я и забрал девушку-жука домой.
Там укутал её в мягкий плед, напоил лавандовым чаем с вареньем. Девушка-жук отогрелась и заулыбалась. Так и осталась жить у меня.
Моя девушка ? жук.
У неё четыре руки, да все не из того места, совершенно не умеет готовить. Её яичница намертво прилипает к сковородке, а пельмени превращаются в неаппетитную кашицу. Ну и пусть, я и сам прекрасно готовлю.
Её блестящий хитиновый панцирь сплошь усеян шипами. Едва приобнимешь ? и вот уже весь в царапинах. Я оставил попытки поймать её руками. Просто сижу, тихо, недвижно. Тогда она сама подходит и садится рядом. Прижимается щекой, щекочет усиками и тихонько стрекочет что-то ласковое на жучином.
Однажды, когда мы уже легли спать, я вдруг опомнился.
– А как тебя зовут-то?
– Не имею понятия, ? ответила она. ? Меня ещё никто никогда никуда не звал. Позовёшь ? скажу.
Так и заснули.
Прошли дни, а может даже недели, если не месяцы. Рядом с ней время мне совершенно не подчиняется. Как-то мы вышли прогуляться. В городе почти нет цветов, только каменные углы и линии, но ей нравится.
Едва мы дошли до парка, как налетела туча, хлынул гадкий холодный дождик.
– Ай-ай, вода намочит мне крылышки! ? закричала она.
– Ничего подобного, ? успокоил я и спрятал её за пазухой, а сам укрылся под деревом.
Когда дождь кончился, из тучи выпрыгнула радуга. Тройная!
– Гия, посмотри какая красивая радуга! ? не сдержав восторга, заорал я.
– Наконец-то ты меня позвал, ? откликнулась Гия и вылезла из-за пазухи.
Мы смотрели на радугу, пока та не растаяла, а потом вернулись домой, пить чай.
Моя девушка ? жук, но разве это делает её хуже других?
Я зову её Гия. У Гии четыре руки, хитиновый плащик с капюшоном и усики. Гия не умеет готовить и боится дождя. Снаружи она покрыта твёрдым колючим панцирем, но внутри добрая и нежная. Такой я люблю её, вместе со всеми достоинствами и недостатками. Наверное, Гия делает то же самое для меня. Думаю, мы идеально подходим друг другу.
Одного я боюсь: жизненный цикл жуков куда короче людского. Когда-нибудь, возможно ? очень скоро, Гия исчезнет. Кого я тогда буду поить чаем с вареньем и прятать за пазухой в дождь?
Когда-нибудь она исчезнет, а я останусь.
Один.
М – значит, монстр
Вертикальными щелями ртов дракон жадно заглатывал питательную человечью массу. Минута, десять ? та не иссякала. Игорь уже понял, что опоздает в офис, но и не думал спешить. Без толку, всё уже предрешено.
Со всех сторон его стиснуло плечами и спинами тех, кто рвался побыстрее сгинуть в ненасытных пастях древнего монстра. Игорь послушно колыхался в такт: вправо-влево, вправо-влево. Медленно, но неумолимо он продвигался по ходу потока, как планктон на пути к китовьему зеву.
К мысли о том, что метрополитен похож на чудище, он пришёл ещё вчера. И чем больше думал об этом, тем убедительнее ему казалась такая идея. Вот глотка ? свод вестибюля с выростами вычурных люстр. Вот пищевод-эскалатор ? вниз, вниз, вниз… Игорь посмотрел под ноги: ребристой рябью текли ступени, и вдруг слились в сплошную гладь, уходящую под откос. Он качнулся от внезапного головокружения, спешно заморгал, чтобы сбросить наваждение. Перевёл взгляд на плывущий сверху греческий пантеон: мозаичные боги на панно как обычно о чём-то спорили. Что они забыли в этой дыре?
Дальше пищевода ? нутро. У дракона нет ни лёгких, ни печени, только необъятное чрево, подвешенное к потолочным дугам ? рёбрам. Платформа переваривала людей, пережёвывала психику Игоря мерным гомоном сотен ртов, дробила истошным стуком колес. Он же добровольно позволял тащить своё сонное тело по опутанной проводами кишке.
Вот уже масса спин и плеч, торопящихся к выходу, вытянула его на поверхность через другое отверстие. Здесь поток людей беспрерывно извергался, образуя дефекацию подземного городского монстра.
Игорь почувствовал себя соответственно.
Унылой какашкой.
Погрустить
Бывшие
Две чашки ? кофе и чай ? лаконично вписаны в круг столика для двоих. Для нас с тобой. Как же давно мы здесь не бывали? Когда-то ведь посещали Bon Cafе не реже раза в неделю.
Те же рыжие занавески на окнах, но цвета меньше, а пыли больше. Тот же плотный шлейф корицы с ванилью. Тогда ? будоражил аппетит, теперь душит, встаёт комом в глотке. Или дело в туго затянутом галстуке?
И ты, точно такая, как запомнил. Тёмно-русое каре, схваченная лаком волна. Шоколадное пралине прикрытых ресницами глаз. Скромное платье и изящный акцент: перламутровая сфера на цепочке. Тепло жемчуга тебе ближе остро-гранёных бриллиантов.
А напротив сидит тот, кого ты не встречала прежде. Да, внутри всё ещё я. Но вместо вороной непослушной гривы – стрижка, как в модных журналах, вместо стального шипа над бровью – строгие очки ценою в чью-то зарплату. Давно выбросил затёртую косуху, теперь только костюмы – экспонента престижа. Прямо как тот актёр, по которому ты сохла в семнадцать.
