Звездопад Веры

Андрей Дьяконов

Звездопад Веры

Этот старик сразу привлек мое внимание.

Небольшого роста с белыми волосами и седой бородкой он походил на престарелого европейского аристократа. Аристократичным в нем было все, даже походка: он не шел, а словно невысоко парил по воздуху, а его лицо всегда было абсолютно невозмутимо, словно высечено из камня. В аномальную для августа жару, когда все от мала до велика старались лишний раз не выходить на улицу и отсиживались в своих домиках под кондиционерами, либо не вылезали с пляжа, он всегда выходил на улицу ближе к полудню в длинных серых или белых брюках, коричневых туфлях или же на крайний случай в черных сандалиях, а на белоснежную рубашку с коротким рукавом была еще накинута серая жилетка. Он некоторое время шел по набережной реки, вымощенной плиткой, потом садился на одну и ту же скамейку, стоявшую на возвышении, и подолгу там сидел. Он был всегда один, ни с кем не общался, разве что с обслуживающим персоналом, который его явно знал – все обращались к нему исключительно по имени-отчеству, которые я никак не мог расслышать, так как говорили с ним уважительно тихо.

В первый раз я его заметил на обеде, когда официантка наливала мне суп. Он сидел за столиком напротив и смотрел на меня. Если быть точнее – через темные очки, которые он никогда не снимал, я не видел его глаз, но готов поспорить, что он с любопытством меня изучал. Тогда я не придал этому значения: многие люди с возрастом так поступают – разглядывают других, задумавшись о чем-то глубоко своем. Наверно я кого-то ему напоминаю, подумал я. Когда профессионально занимаешься фотографией, невольно становишься очень наблюдательным, учишься чувствовать людей, их эмоции, видеть их душу – все то, что говорит о человеке больше чем слова.

На базу отдыха «Тихие сосны» я приехал вовсе не отдыхать. Хотя это была хорошая возможность совмещать полезное с приятным. В мои задачи входило фотографирование местных пейзажей, известных своей первозданной красотой и почти заповедной сохранностью. За три дня отснять мне требовалось немало, но на саму работу я тратил пару часов утром и столько же вечером – на рассвете и закате соответственно. Именно в это время получались самые красочные, почти сказочные снимки. Все остальное время было полностью в моем распоряжении. После обеда я брал напрокат велосипед и несколько часов катался по окрестностям, проезжая в общей сложности по пятнадцать-двадцать километров в поисках интересных и живописных мест для съемки. Потом я возвращался на намеченные места вечером или утром и делал свою работу.

Владел этой базой отдыха Центральный российский гуманитарный институт или просто ЦРГИ, который планировал использовать мои снимки в рекламе и при оформлении сайта. Мне выделили небольшой, но очень уютный домик, в котором помимо односпальной кровати был еще шкафчик для одежды, прикроватная тумбочка и старенький телевизор.

Домик старика хоть и был далеко от моего, но почти каждое раннее утро я встречал его медленно бредущим в сторону набережной, где он подолгу смотрел на реку в полной молчаливости и какой-то чарующей безмятежности. Когда я возвращался после утренней съемки, а происходило это всегда накануне завтрака, который как и обеды и ужины проходил в ресторане базы, старик обычно сидел на своей любимой лавочке с книгой или свежей газетой и ни на что не отвлекаясь читал.

Однажды утром я поймал себя на мысли, что этот старик не лезет у меня из головы. Была в нем какая-то непонятная черта, выделявшая его среди прочих отдыхающих, в числе которых было немало людей преклонного возраста. Но именно в нем была какая-то загадка и она не давала мне покоя последние несколько дней. Я даже сфотографировал его незаметно и долго рассматривал получившееся фото на ноутбуке. Старик сидел на своей лавочке в лучах утреннего солнца, которое пробивалось ярким пучком света через вековые сосны, стоящие вокруг. В руках у него была книга, которую он читал чуть наклонившись вперед. Рядом на лавке лежала его фетровая белая шляпа и свежая газета – одна из тех, которые приносили на ресепшн каждое утро. Это фото получилось на удивление удачным, и я решил сохранить его на память. Странно, но сделав этот снимок, я успокоился и почти перестал обращать на старика какое-либо внимание, тем более я нашел на кого его переключить. Точнее меня нашли.

Однажды около полуночи, когда ничто не предвещало беды, в дверь моего домика постучали. Я, уже лежавший под одеялом и смотревший телевизор, встал, накинул белый махровый халат и открыл дверь. Там стояла девушка лет двадцати с черными волосами, собранными сзади в хвост. На ней были джинсовые шортики и белая маечка с принтом, а в руках она теребила джинсовую кепку. Ее веснушчатое загорелое лицо было очень взволнованно.

– Добрый вечер… хотя уже ночь, я очень извиняюсь, если помешала, но у меня будет маленькая просьба, – часто заговорила она, при этом как-то по-детски быстро моргая, – на ресепшн сказали, что придут только утром.

– Что случилось? – осторожно спросил я. Полуночные просьбы о помощи, как учат триллеры, ни к чему хорошему не ведут.

– Я живу в соседнем домике, вот я и решила прийти к вам, – словно не слыша меня, продолжала девушка.

– Так что за проблема? – снова спросил я, все больше ощущая себя героем фильма-ужасов, который погибает в начале.

– У меня сломался душ, – наконец ответила девушка, – я почти сутки сюда ехала в автобусе по этой адской жаре и умру, если не искупаюсь. Могу я воспользоваться вашим душем?

– Конечно, – сказал я, – никаких проблем.

У девчушки вспыхнули глаза.

– Я сейчас, – сказала она и побежала в свой домик, располагавшийся по соседству.

Через минуту она вернулась с большим полотенцем, шампунем и гелем для душа.

Пока девушка купалась в моей душевой я, переодевшись в джинсы и серую футболку, вышел из домика и сел на лавочке вместе с упаковкой пива из мини-бара. Ночь была удивительно тихой – ее звенящую тишину нарушали лишь сверчки и отдаленный смех молодежи, отдыхавшей где-то на пляже. С того места, где я сидел, открывался чудный вид на реку, дальше на длинный-длинный луг, заканчивавшийся у самого горизонта темной стеной глухого леса. Места здесь были не сказать, что дикие, но до ближайшего села было километров двенадцать, а до города все сорок. Я вспомнил свою маленькую квартирку, чьи окна выходили на одну из центральных улиц города, где и день и ночь кипела жизнь: дымили автомобили и автобусы, гоняли ночные мотоциклисты, шумели сирены и сигнализации. Все это очень контрастировало с тем местом, где я находился сейчас, как отличаются сладкий и теплый сон от суетной реальности.

Сзади раздался скрип двери: ночная гостья вышла из моего домика. Вместе с собой она захватила еще и сменную одежду, которую я наверно не заметил под полотенцем, и теперь была в серых спортивных штанах и черной футболке, а в руках она несла остальные свои вещи.

– Ф-у-у, вы не представляете как меня спасли, – сказала она, плюхнувшись рядом со мной на скамейку.

– Пива? – спросил я, передавая девушке банку. Она тут же открыла ее, отпила и посмотрела в сторону реки. В свете фонаря ее кожа отливала золотом.

– И давай уже на «ты» перейдем, я вот Андрей, – представился я.

– А я вот Вероника, можно просто Вера, – сказала девчонка и сделала еще глоток, – ты фотограф? Фотоаппарат у тебя явно нелюбительский.

– Разбираешься в этом?

– Увлекалась одно время. Правда дальше теории не продвинулась.

– Это уже немало. Почему-то все считают, что покупка хорошего фотоаппарата автоматически делает человека фотографом.

– Покупка красок и холста не делает человека художником, – заметила Вера.

– Да, поэтому настоящим фотографом я себя не считаю. Это искусство, и мне до него как до Луны. Просто я делаю неплохие фото, которые стоят каких-то денег.

Мы некоторое время молчали, поглядывая в даль.

– А хочешь я угадаю чем ты занимаешься? – я наконец решил нарушить неловкую тишину.

– Никогда не догадаешься, – Вера улыбнулась.

– Спорим?

– У тебя три попытки.

– Думаю, ты связана с ЦРГИ. Скорее всего учишься, но возможно и работаешь там. Все же наверно учишься. Ты студентка?

– Холодно, – Вера рассмеялась, – это было бы слишком просто.

– Хмм…, – я задумался.

– Ну значит ты когда-то там училась. А на кого там учат? Дай-ка вспомнить. Ты юрист? Хотя нет, глаза у тебя добрые. Наверно ты… дизайнер?

– Уух! Мороз! Я вообще никакого отношения к этому институту не имею, и профессия у меня совершенно другая. Ладно, последняя попытка.

– Эй, может подсказку хоть дашь? – подмигнул я.

– Если я хоть немного подскажу, ты сразу догадаешься. Хорошо, скажем так: профессия у меня довольно распространенная, работаю я с людьми, но мало кто из них приходит ко мне по своему желанию.

– Ты что – проктолог?

Мы вместе засмеялись и вдруг оказались в абсолютной темноте – на базе выключают уличное освещение в половину первого ночи. Вокруг наступила кромешная тьма, мы не видели даже друг друга, хотя сидели плечом к плечу. Зато теперь можно было оценить грандиозное звездное небо, которое до этого было засвечено уличными фонарями. Звезд было так много, словно кто-то в небе рассыпал целую гору разноцветного бисера. В абсолютной тишине мы просидели минут пять или десять, пока с неба не упала яркая звезда, которая вернула нас в реальность.

– Загадал желание? – прошептала Вера.

– Не-а, не успел, – также тихо ответил я. – Да и не хотел. Не хватало на камни с неба уповать.

– Да ну тебя. Нельзя же быть таким…

– Каким?

– Материалистом.

– Боже упаси!

Вдруг упала еще одна звезда и оборвала наш разговор.

– Как же все-таки это залипательно, но…, – Вера поставила недопитую банку пива и поднялась со скамейки, – мне пора. С ног валюсь от усталости.

– Ты так и не сказала чем занимаешься, – заметил я.

– Три попытки истекли, ты не угадал.

– Можно мне еще одну попытку?

– В другой раз. Может быть.