скачать книгу бесплатно
Ландскнехт. На яву и во сне
Андрей Дорогов
Еще вчера он был военным разведчиком с позывным Лёха "Война", а сегодня – отставной пенсионер, без пяти минут инвалид, Алексей Иванович Войнов. Все чаще и чаще ему снятся странные сны. Где он не контуженый военный пенсионер, одиноко влачащий тусклую осень последнего отрезка жизни. Нет, там, под горячим солнцем морской страны, он молод и силен. Он крутит «темные делишки» на теневой стороне города. Но днем, его ждёт благородная донна, чьи жаркие объятия горячи и сладки. Там враги и друзья, чьи клинки остры и быстры, а под покровом ночи плетутся интриги, готовые поколебать привычный уютный мир и отправить в преисподнюю не только планы и желания, а его и его возлюбленной. Но, это там во снах.А, наяву – старый знакомый, наведавшийся в гости со странной просьбой найти девушку, дочь криминального босса, похищенную неизвестными. И, как только узнал, о тщательно скрываемом даре видеть мир глазами других людей?
Андрей Дорогов
Ландскнехт. На яву и во сне
…Из написанного в общую тетрадь с забавными котятами на обложке…
1
Люди, сидевшие напротив Роланда, ему не нравились. Не нравились до такой степени, что он опасался их. Давно забытое чувство, глубоководным кракеном шевелилось в глубине груди, разбрасывая пупырчатые щупальца по телу.
Внимательно изучая их лица, Роланд пытался оценить степень угрозы. По всему выходило, опасность они представляют нешуточную. Несмотря на молодость – спокойные и уверенные в себе. Крепкие, с жилистыми телами бывалых вояк и пустыми глазами профессиональных убийц. Именно убийц, а не военных, пусть и профессиональных, те смотрят по-другому. Эти же были явные убийцы – наемники, профи, которым без разницы кого убивать: мужчину, женщину или ребенка; и где – на поле боя, в захваченном городе или в пьяной кабацкой драке. Плащи наемников характерно топорщились с боков, явно не с пустыми руками пришли.
Сидевший справа – высокий блондин, сразу видно родившийся в местах весьма удаленных от благословенной Спании, протянул руку и, ухватив, глиняную кружку, шумно отхлебнул пиво.
Его спутник, бритый наголо, сидевший по левую руку от блондина, тоже не походил на местного уроженца. Кожа его, хоть и смуглая от природы, но не того приятного бронзового отлива характерного для коренных уроженцев Спании. Она была грязно-коричневого оттенка, что бывает у родившихся вблизи песков Хешара. Бритоголовый лениво поглаживал стоячий воротник кожаного колета.
Гулко грохнув кружкой о гладкие доски стола, блондин отер пену с густых усов и усмехнулся:
– Значит, наша сделка остается в силе, Роланд Мертвый?
Роланд нехотя кивнул, с этими двумя он не хотел иметь никаких дел. С ними и с теми, кто стоял за ними. А то, что они работают не сами по себе, он не сомневался ни на биллон[1 - Биллон – мелкая медная монета].
– Если будете работать по правилам.
– По вашим правилам? – уточнил блондин.
– По нашим. – Роланд не отвел взгляда от белесых глаз.
– Хм, – блондин задумчиво потеребил завязки у горла и словно бы невзначай распахнул кружевные отвороты белой шелковой камисы[2 - Камиса – мужская рубашка.].
Если бы Роланд в этот момент пил он бы поперхнулся, а если бы стоял – ему потребовалось бы сесть. А так, лишь пальцы крепче сжались на рукояти спрятанного под плащом меча. Сжались так, что он почувствовал каждый виток кожаной оплетки на рукояти кацбальгера[3 - Кальцбальгер – короткий меч ландскнехта для «кошачьих свалок» (ближнего боя).].
Доведись пришлым увидать его руки, они бы догадались о чувствах, бурливших в его душе. Но они, хвала всем святым, их не видели. А по лицу Роланда, его не зря прозвали Мертвым, даже самый проницательный физиогномист не смог бы ничего прочитать. Оно, как всегда, оставалось спокойным и расслабленным, а взгляд чуть отрешенным.
Усилием воли он заставил себя разжать ладонь. Пальцы огладили гладкое бронзовое навешие, скользнули по рукояти вниз, к витой S-образной гарде и легли на широкую пряжку ремня. Роланд откинулся на спинку не слишком удобного трактирного стула, внимательно разглядывая шею блондина. Прошлое, его все-таки нагнало.
Татуировка. На шее блондина был наколот уродливый шрам с косыми строчками швов, словно его голову грубо и неопрятно отделили от туловища, а потом также неаккуратно пришили на место. Издали это смотрелось ужасно – один в один настоящий рубец, настолько умелым был мастер наносивший татуировку. Точно такая была у самого Роланда.
Между кадыком и межключичной ямкой бритоголового красовалась оскаленная волчья морда, вся в клочьях пены и кровью капающей с клыков.
Мертвоголовый и волчеголовый – элита ландскнехтов.
Блондин осклабился, но в его глазах Роланд прочел разочарование. Не такой реакции он ожидал, совсем не такой. А какой?
– Не надо бахвалиться своим прошлым, – голос Роланда был спокоен и холоден как зима его родины, – здесь не знают этих знаков, а о, таких как вы, разве что в трактирных байках слышали.
Машинально он прикоснулся к высокому воротнику своего хубона[4 - Хубон – мужская куртка.] и поправил повязанный на шею платок. Только это движение и выдало его волнение. А так, даже пальцы не дрожали.
– А ты я гляжу, прячешь его? – блондин кивнул на скрытую платком шею Роланда.
– Я его не прячу, – злость все-таки проскользнула в тоне Роланда, – я просто не выпячиваю его, а это согласись большая разница.
Блондин задумчиво покивал, он явно играл лидирующую роль в их, с напарником тандеме. Оно и правильно, солдаты «Мертвой головы» все-таки стояли на ранг выше, чем волчеголовые.
– Ну-ну, – блондин громко отхлебнул из кружки, привлекая к себе внимание окружающих. Хорошо, что в такое раннее время посетителей было мало. И развалился на грубом стуле, словно на мягкой кушетке, так что камиса разошлась почти до пупа, открыв обширную галерею картинок нанесенных на грудь и живот. Знающему человеку она могла многое рассказать о ее носителе, и надо признать не самого хорошего. Вот только Роланду было плевать на сидевшего напротив него бывшего ландскнехта и на его послужной список. Его самого покрывали не менее впечатляющие знаки отличия, некоторые были куда как значимее тех, что пятнали тело блондина. В свою молодость он жрал таких на завтрак десятками, да и сейчас мог, не напрягаясь, накрошить таких парочку. К тому же это был его город.
– Слушай, наемник, – он чуть подался к блондину, – в моих силах сделать так, чтобы никакого дела не было, так что запахнись и не свети своими картинками.
– Не-а, – лениво протянул блондин, – это дело решили там, – он стрельну глазами вверх, – ты здесь ничего не решаешь.
– Может быть, – Роланд кивнул, – но в моих силах решить, чтобы это дело прокрутили другие, а не вы.
– Да-а-а, и как? – блондин никак не отреагировал на угрозу, прозвучавшую в голосе Роланда.
– Просто, – Роланд усмехнулся, ему вдруг стало ясно – развалившийся напротив бывший ландскнехт, боится его, хоть и пытается это скрыть, за бравадой и откровенной грубостью.
– В моих силах, – он выделил это интонацией, – сделать так, чтобы вы двое завтра всплыли где-нибудь в порту, или не всплыли, если я этого не захочу, а тихонько тухли на дне. Так что прикройся и дружок твой, тоже пусть не отсвечивает.
Блондин посмотрел на Роланда с плохо скрываемой угрозой и неторопливо запахнул ворот. Хешарец смачно сплюнул на посыпанный опилками пол и последовал его примеру.
– Слушай, ландскнехт, – Роланд чуть понизил голос, – как вас зовут? А то нехорошо – вы мое имя знаете, я ваши – нет. Я должен знать с кем имею дело.
Наемники переглянулись, блондин хитро сощурился:
– Я – Мертвец, это, – он кивнул на бритоголового, – Волк.
Роланд ожидал чего-то подобного, поэтому спокойно сказал:
– Ты это сейчас придумал, или так вас там прозвали? – Роланд имел в виду их роты.
Блондин неопределенно мотнул головой.
– Хорошо, это клички, но должны быть и первые имена. Назови их.
– А ты меня Роланд Мертвый совсем не помнишь?
Роланд отрицательно качнул головой. Наемник был молод и скорее всего пришел в отряд после того как Роланд его покинул. Мало ли в ротах солдат с кличками Мертвец, Труп, Покойник и подобных им. Солдатня никогда не отличалась излишним разнообразием и изяществом давая клички вновь прибывшим. Всех не упомнишь.
– А я тебя помню, я даже видел тебя один раз, до того как ты пропал. Думали – погиб, а ты вон, где осел. Знаешь, о тебе до сих пор легенды ходят, по крайней мере, год назад ходили, пока я еще в роте был. Твое имя даже в штандарт отряда вписано, наряду с Хьюго Бешеным и Люциусом Пьяным. Их-то ты помнишь?
Роланд не ответил, он прекрасно помнил этих двоих. Их и кровавую славу, тянущуюся за ними, словно хвост за облезлым котом.
– Я, Гай Мертвец! – отчеканил наемник, словно произнес – я, герцог Талийский.
– Я, тебя не помню.
Роланд и в правду его не помнил. Либо блондин сильно изменился за прошедшие девять лет, либо просто врал. Только зачем это ему?
Плечи блондина слегка поникли, словно он ожил услышать от Роланда нечто иное.
– Мальчик должен быть жив и здоров. – Продолжил Роланд, как ни в чем не бывало. – Не тронут в любых смыслах этого слова и даже не напуган.
Он кивнул на загорелую кисть хешарца, которую украшала грубовато сделанное изображение четырехэтажной башни.
Хешарец осклабился:
– Не волнуйся, он слишком стар для меня, я люблю мясо посвежее.
Голос бритоголового был сиплым и низким.
Не обратив внимания на эту реплику, Роланд продолжил:
– Как только вы получаете выкуп, он должен тут же вернуться домой. Иначе я найду вас, куда бы вы ни скрылись. И твой шрам, – Роланд указал подбородком на Гая, – станет настоящим, а твою голову, – кивок в сторону бритоголового, – обглодают дворовые шавки. Условия ясны?
– Меня зовут Хесус Волк, – вновь подал голос хешарец, – мы принимаем твои условия.
После этих слов наемники встали, плащи их – дорогие, из шерсти тонкой выделки, распахнулись и Роланд увидел на поясе Гая кацбальгер, почти такой же, как у него. Обычно Роланд не носил с собой столь приметное оружие, пользуясь повсеместно распространенной здесь чинкуэдой, но сегодня прицепил на пояс верного боевого товарища, ни разу не подводившего его. Ни на поле боя, ни в кровопролитных и скоротечных уличных схватках. А вот на поясе Хесуса висел гросс-мессер[5 - Гросс-мессер – тип немецкого позднесредневекового холодного оружия.] – грозное оружие в умелых руках. И судя по тому, как двигался хешарец, пользоваться мессером он умел.
Ландскнехты развернулись к Роланду спинами и, не прощаясь, зашагали к выходу.
– Четыре дня, – бросил им в спину Роланд, – чтобы, через четыре дня вас в городе не было.
Хесус Волк обернулся и глумливо подмигнул Роланду. А Роланд поставил зарок в голове, как только все утихнет, найти эту парочку и отправить к дьяволу на торжественный прием.
То, что согласие дал хешарец Роланду не понравилось. Главным в паре был Гай, а согласился на условия Хесус. Так что если что-то пойдет не так, блондин всегда может сослаться на то, что ни на что он не соглашался. И формально будет прав. Мало ли что там ляпнул его подручный.
Не нравились Роланду эти компрачикос[6 - Компрачикос – преступные сообщества, занимавшиеся похищением и куплей-продажей детей.] и то, что они задумали. Не сама кража ребенка богача-толстосума – такое уже бывало, и не раз. Прибыльный бизнес, главное, чтобы все были живы и здоровы. Роланд много раз выступал гарантом сохранности жизни похищенного. Ну, выложит богатый папаша, круглую сумму за единственного наследника, тряхнет мошной – что такого? Ему не нравилось то, что скрывалось за этой кражей. Что-то такое неприятное, грозящее поколебать размеренную жизнь Роланда, да и не только его одного, было спрятано в тени этой аферы.
Будь его воля, он бы утопил эту пару в прибрежных водах. Да только его воли в этом деле не было. Ему было поручено проследить, что бы все прошло как обычно – без крови и шума. И, строго на строго, приказано не вмешиваться, если условия, поставленные перед наемниками, будут выполнены. Ослушаться отдавшего приказ он не мог, иначе сам мог пойти на корм рыбам.
Роланд скрипнул зубами и, кинув дублон на стол, покинул прибрежный трактир. На улице к нему подскочил Джозе Проныра и, приподнявшись на цыпочки, Джозе был мелким и доставал макушкой Роланду только до плеча, зашептал в самое ухо:
– Послал, я пару мальцов, за этой парочкой. Глаз с них не спустят.
– Джозе, я должен знать все, что они делают – что едят, что пьют, куда ходят, даже сколько раз до отхожего места бегаю. Понял?
Проныра торопливо закивал.
– Докладывать будешь, каждые два часа.
– И ночью?
Роланд задумался. На эту ночь у него были определенные планы, и отменять их, из-за пары заезжих похитителей он не собирался.
– Последний раз доложишь, как зажгутся первые звезды, а дальше я сам тебя найду. Только записки оставляй – в лавке старого Федерико.
Джозе кивнул и быстро скрылся в ближайшем переулке.
Роланд неторопливо отправился вверх по улице. Он собирался уединиться в заднем зале «Звезды Оливы» и как следует обдумать сложившуюся ситуацию. А обдумать у него было что.
2
Кусок не лез в горло Роланда, а это был верный признак надвигающихся неприятностей. Он лишь пару раз ковырнул вилкой в паэлье и отложил прибор в сторону. Чудесный, приправленный шафраном ароматный рис казался пресным и прогорклым. Даже любимые свежайшие мидии отдавали кислятиной, поэтому он пил мелкими глотками сухое Альенское и вспоминал.
Толстые стены тайной комнаты «Звезды Оливы» надежно отсекали от него шум общего зала, и ничто не мешало ему погрузиться в свое прошлое так глубоко, как он хотел. Вернее, как не хотел. Не хотел он вспоминать годы предшествующие его приезду в Оливу. Не хотел, но вспоминал. Надо было выудить из памяти Гая Мертвеца, очень надо. Но память как упрямая и норовистая кобылка, не подчинялась ему, не хотела скакать в прошлое, где он был ландскнехтом. Нет, она, рванув поводья, перескочила намного дальше – туда, где Роланд был ребенком. Откуда собственно все и началось.
Роланд стал Мертвым не тогда, когда его приняли в отряд ландскнехтов, а много раньше. Так его, конечно, в то время никто не звал, он стал Мертвым не по факту но, по сути, и в этом были повинны ландскнехты, не «Мертвая голова», а рота рангом пониже – «Стальные кулаки».
Наемники, нанятые главой союза объединенных городов Утенберга вторглась в его родную Вейцарию. Ландскнехты, отличавшиеся нелюбовью к вейцарцам, с радостью заключили кондотту[7 - Кондотта – договор о найме.] с утенбергцем и ранним утром вторглись на территорию страны. Первому удару подвергся приграничный городок, в котором жил Роланд с родителями.
То утро он запомнил плохо, гибкая детская психика вытеснила наиболее жуткие воспоминания вглубь подсознания. Он помнил зарево пожара и клубы дыма от горящих соседских домов. Его уши до сих пор помнят грубые голоса, выкрикивающие в предрассветное небо:
– Рыжих, всех рыжих под нож.
И крик, почти визг мамы:
– Беги, Лани, беги.
Бешеный рык отца и жалобный стон матери. Его матери, с вьющимися, словно языки пламени волосами. Волосами цвета меди. Матери по имени Юдифь, взятой его отцом в жены из бродячего племени удеев, отличающихся от остальных дорожных скитальцев огненно-рыжими волосами и большими носами с горбинкою.
А глаза, его светло карие, точь-в-точь как у матери глаза, помнят как отец, размахивая громадным мясницким тесаком, бешеным быком вертится вокруг матери, не давая наемникам заколоть ее.
Его тело помнит, как соседка, благослови ее Святой Антонио, прижимает его к костлявой груди, как вжимает его лицо в вышитый матерью мантон[8 - Мантон – женский вышитый платок.], одновременно пытаясь заткнуть ему уши. Как ей это почти удается, но он все-таки выворачивает голову из-под ее руки и видит, как здоровенный ландскнехт с усами, заплетенными в косички и серебряной серьгой в виде кулака, подныривает под размашистый удар отца и вонзает ему в живот короткий меч. Как затем пинком отшвыривает истекающее кровью тело с дороги, освобождая путь к матери. Как он наклоняется над ней и совершенно спокойно, буднично, словно проделывает это каждый день, перерезает тонкое горло. И громогласный крик:
– Отличный удар, Олаф.
А потом бездна поглотила его сознание, это соседка, видя, что он вот-вот вырвется и кинется на убийц, ударила его по затылку подобранным с земли камнем.
Он потом узнает, что была в ротах такая традиция, врываясь в захваченный город кричать – черных под нож или блондинов под нож, или как тогда – рыжих.
Ни ему самому, ни отцу, если бы он не сопротивлялся, ничего не грозило. У обоих волосы были цвета льна.
Много позже, через пятнадцать лет, он найдет убийцу родителей, тогда, когда уже совсем прекратит его поиски, смирившись с тем, что кто-то другой отправил в ад черную душу наемника по имени Олаф. Он тогда уже будет лейтенантом в «Мертвых голов». Его рота остановится на постой в трактире и хозяин, выскочив во двор, вскинет руку с сжатым кулаком вверх и гаркнет традиционное приветствие ландскнехтов:
– Реж, коли, руби!
Капитан, свесившись с седла, хлопнул трактирщика по плечу:
– Олаф Менкье, тебя еще не спалили?
А затем обернется к Роланду:
– Знаешь, Мертвый, за что его прозвали Мизинчиком?
Роланд покачал головой, не услышав вопроса, он словно завороженный смотрел на пускающую лучики серьгу в ухе трактирщика. Серебряную серьгу, выполненную безвестным ювелиром в виде сжатого кулака.
