скачать книгу бесплатно
SOSнание-1
Андрей Петрович Черных
Самый ранний текст недавно умершего философа Александра Лавди?кова содержит в своем названии лингвистическую команду, выводящую уровень человеческого восприятия действительности на совершенно новый этап, свободный от рыночных манипуляций, маркетинговых схем и стимуляции нереализованной бессознательной энергии.Молодым девушкам, на хрупкие плечи которых упало множество препятствий, придется разобраться в происходящем абсурде, чтобы наконец-таки найти путь к себе, к любви, к счастью и к способности создавать символы жизни внутри холодного космоса собственного одиночества.Сатира на современное информационное общество, контролируемое словами "СМИ" и "СПИ", с приложением в виде несмешных анекдотов о несмешном мире.
Андрей Черных
SOSнание-1
ОТ АВТОРА
Практически четыре месяца назад поздним апрельским вечером я, не имея заранее никаких планов и мыслей, написал пролог этого романа. Заключив, что получился весьма интересный текст, решил не удалять файл, назвав его «Все равно удалю». Мне казалось, мол, если не сейчас, так в будущем явно брошу это дело.
Ровно спустя неделю я вернулся к файлу, который обрек на удаление. Однако, против своих же ожиданий, не удалил его, а наоборот – расширил. По-прежнему не имея никаких мыслей и представлений, которые мог бы выразить через текст, я просто, грубо говоря, импровизировал, стуча в три-четыре часа ночи по клавиатуре своего ноутбука, желая поделиться с белым вордовским листом тем, что было внутри (позже делился тем, что было внутри, еще с одним белым господином в другой комнате, но это опустим и смоем)
В процессе написания сразу возникли два женских образа. Тут же хочу заверить: их прототипов в реальности не существует. Что Алина, что Женя, что практически все остальные персонажи этой книги – это отпечаток моего душевного состояния и настроя в различные периоды жизни. Если и видите в них что-то знакомое, то это могу быть только я. Хотя и тут есть исключения, потому что какие-то единичные качества моих конкретных друзей я присвоил некоторым персонажам. Но такое можно пересчитать буквально по пальцам одной руки, так что все совпадения, как говорится, случайны.
Хаотично я набрасывал по ночам что-то, и, когда дошел примерно до пятидесятой-шестидесятой страницы, в голове у меня уже было понимание того, что я пишу, какие проблемы затрону и – как ни странно – чем все закончится. Файл уже не назывался «Все равно удалю», у него было техническое название «Потерянный Рай», но и оно, как оказалось, не подошло. С этого момента я уже не писал «по настроению», «приходу музы» (зачастую он сопровождается характерным спазмом желудка) и прочим веяниям желания, а воспринял данное произведение как работу, которую должен доделать до конца. Поэтому я писал каждый день, а порой несколько раз в день. Примерный план развития сюжета лежал в моей голове, но по итогу получалось даже так, что он стал шире, чем я планировал. Порой совершенно спонтанно появлялись герои, о которых я не думал упоминать, события, которые и не планировал описывать, мысли, которые до этого не оформлялись словесно. Короче, баланс между импровизацией и планом был соблюден.
В достаточно быстрое время роман был написан, перечитан, отредактирован. Перед тобой, читатель, та информационная могилка, в которую я поместил какие-то части моей души. Надеюсь, они продолжат жить даже тогда, когда меня на этом свете уже не будет.
Несколько слов о самом произведении. Я бы его охарактеризовал так: от цинизма – к надежде, от комфорта – к правде, от слабости – к сопротивлению, от одиночества – к любви, от страдания – к счастью, от всех – к себе и от себя – ко всем. Если совсем кратко: От – к. Я упомянул множество тем, но центральные: власть, любовь, одиночество, счастье – вокруг них будет кружится весь хоровод событий. Я, признаться, очень привык к персонажам за это время, поэтому мне слегка грустно расставаться с этой историей, но, как говорится, нужно закончить старое, чтобы начать новое. Поэтому отправляю вам эту комбинацию букв и цифр, которая из-за моей внезапной сентиментальности стала мне небезразлична.
Под конец выражаю огромную благодарность моим близким людям, которые вдохновили на написание этого произведения: Александра Неверова, Эвелина Вялы?х, Артем Семенихин, Артем Мещеряков, Николай Никишин, Кирилл Токаев, Дарья Орлова, Дарья Шрахова. А так же другие, которые не упомянуты здесь, но так или иначе повлияли на меня – без вас бы этого всего в данной форме не было бы!
ПРОЛОГ
Золотистая нить горизонта, подобно стреле, выпущенной из средневекового лука, пронзила необъятное тело неба. День подходил к концу и догорающее Солнце, используя под конец максимум своей яркости, стремилось уйти из нашего взора, растворившись в теплой июньской ночи. Было тихо и свежо.
Но не все могли наблюдать этот волшебный закат: те, кто находились на территории микрорайона «МУ СОР МЯУ» (Муниципальный уникальный строительный объект районного масштаба Ясинской Управы) были изнутри заперты оркестром двадцатипятиэтажек, которые, подобно государственной границе, стояли прочно, твердо. На века, так сказать. Детские площадки, соседствующие с автомобильными парковками, имели куда меньше ареал территории по сравнению с пастбищами железных коней. Процесс эволюции происходит не только у живых существ. Каждая территория, хочет она того или нет, стремится развалиться на куда большем объеме пространства, чтобы потом, выпучив набитое органикой пузо, заявить на неведомо откуда заданный вопрос: «Бать, тебе нормально, а, бать? – Нормально!»
Именно в такой спокойный летний день Леня решил выйти из дома, чтобы зайти в магазин, который находился в соседнем доме. Доставки, что ли, нет? Да все есть, но Леня уже давно заметил, что мысль двигается куда более интенсивнее, когда сам двигаешься. То ли это плюс один к аргументам в копилку материалистов, то ли обыкновенная неусидчивость. Вообще, кто такой Леня? Да обычный ПТУшник, который учится то ли на автомеханика, то ли на слесаря – сам пока не понял. Главное – у него была острая необходимость работать руками. Сначала он снимал это желание с помощью девушек, но вскоре они перестали его интересовать. Ему больше нравились машины. Действительно, в лениных отношениях с машинами была какая-то романтическая трогательность и чуткая внимательность: проводя дни в гараже, смазывая детали своих «малышек», он испытывал невероятное волнение. Ему нравилось трогать машины за кузов, протирать зеркала и фары, проникать в их душный салон, легонько постукивать по колесам, а после, идя домой и пребывая в это время в эротическом возбуждении, покупать что-то в магазине и внимательно смотреть политические ролики на ютубе. Леня был либералом.
Что касается людей – он в принципе обладал всеми навыками прекрасного собеседника и мог беспрепятственно «подкатить» почти к любой девушке. Еще в период полового созревания парень понял, что при общении с каждой девушкой надо представлять в голове что-то вроде геометрической фигуры – Храм Общения. С каждой из дам Храм был свой, потому что это зависело от той дамы, с которой Леня начинал общение, и от того Лени, с которым предстояло начать общение конкретной даме. Не то чтобы его роли радикально отличались, скорее некоторые аспекты личности корректировались, дабы там, где надо, были преимущества, которые в одиночестве он обычно смело откидывал как балласт. Имея весьма сообразительный ум и обладая природными навыками стратега, Леня легко понимал, чего именно эта самка хочет от самца. И давал ей то, чего она желает. Женализм или попущин – называй как хочешь. Так вот, о Храме: повторюсь, надо представить что-то вроде здания с красивым садом и срущими кексами пони. Или заброшенную деревню со сгоревшим домом, где из обитателей, – одни скелеты в шкафу. Или какую-нибудь масштабную коммуналку с советской символикой. Представил? Нет, не сейчас, а когда с девушкой общаться будешь. Когда контактируешь с дамой, ты должен понимать, что абсолютно каждое твое действие видоизменяет Храм Общения – добавляет в него новые детали, подстригает траву на газоне, включает ночью фонари либо же, наоборот, вешает на фонари осиные гнезда, выбивает стекла на окнах и пачкает шикарный красный турецкий ковер возле входа. Все зависит от тебя и твоих действий. Поэтому ты должен бессознательно чувствовать, какое именно обновление внести в вашу обитель. Например, радикальной анархистке неплохо будет жить где-то на завалинке.
Весь этот процесс создания и развития Храма Общения существует у тебя в голове, но он влияет на окружающую действительность, ведь твое тело знает, что нужно делать. Просто доверься ему. Как сейчас доверился ему и Леня, когда, почуяв желание сходить в туалет, подошел к углу дома и запустил один из этапов возвращения воды в природу. Кто же знал, что Леня, желая отдать матери-nature ей предназначенное и ею же, кстати, созданное, в это время стоял на проводах и попал своей элегантной струей прямо на них. Вспышка. Короткое замыкание. Темнота.
Иногда осознание того, что именно произошло, наступает заметно позже произошедшего. А весь период до осознания мозг находится в некоем искусственном вакууме. «Ну, это был сон, просто неудачный сон. Ты вот дойди до дома и все благополучно закончится, а завтра решим, что надо делать. Если это завтра наступит, конечно» – уверяет полуторакилограммовый сгусток нервов, отвечающий за твое грешное существование. Тем не менее, это работает. И твое тело на автопилоте, находясь в моменте, двигается под звездным ковром по знакомой дороге в родимый дом.
Завтра с утра ты поймешь, в какое дерьмо вляпался, но не сейчас. Сейчас ты идешь, не думая ни о чем (либо думая о столь незначительных вещах, которые вполне можно приравнять ни к чему) и крайне доволен этим. Ох уж эти прекрасные мгновения забвения! В них есть какая-то примитивная звериная радость, но, с другой стороны, обнаруживается и божественная мудрость. Одно плавно перетекает в другое, становясь единым. А потом, на определенном этапе осознанности, ты принимаешь, что в любом происходящем – даже в самом незначительном – есть это самое божественное откровение, которое является составной частью каждой ткани, каждой клетки человеческого тела, но для появления ее в мире, для ее материализации необходима какая-то форма, и формой этой является звериная сущность, которую мы зачастую принимаем за что-то простое, даже древнее. Во всем простом заключается невероятная композиция сложности, выраженная на первый взгляд пусть и легко, но имеющая невероятный идейный бэкграунд.
Леня умер в больнице. Жизнь его пытались спасти бесспорно талантливые врачи, но сердце было слабым, а получив такой урон, оно не справилось с грузом бытия. Весь ненужный груз мы выкидываем в урну. Так и наш мир выкинул очередного Леню в утиль. Хотя, по логике вещей, это Леня выкинул мир. Тут кто сильнее. Совсем чуть-чуть сильнее оказался мир. Поэтому, sorry, Леня, this is natural selection. И таинственный Neo-need мощным ударом ноги отправляет то, что некогда ссало на угол дома, в жесткий нокаут.
Было судебное разбирательство по данному случаю. Ответственность за смерть повесили на кого-то из Управляющей Компании, которая обслуживала данный дом. Далее – репортаж на местном ТВ да и проведение в близлежащих школах открытого урока на тему безопасности жизнедеятельности. Спустя пару недель всем стало все равно на какого-то Леню и его нелепую смерть. Грубо говоря, люди и забыли, что был такой господин, который львиную часть своей жизни проводил в гараже.
#1
Но неужели его жизнь прошла прямо-таки бесследно? И совсем ничего не осталось. Ну, тут кое-какими формальностями поделимся: квартира, в которой он жил, принадлежала родителям, которые после ее освобождения в короткие сроки впустили туда квартирантов – двух студенток, одна из которых училась на третьем курсе мГУ (местного Государственного Университета) на факультете журналистики – короче, сочиняла корявые журнальные статейки для корявых любителей журнальных статеек. Звали ее Алина, по характеру – типичная меланхоличная вишко-тян с бледным макияжем, белыми крашенными волосами до плеч, зелеными глазами и ярко красной помадой. Ее худые и длинные пальцы украшал черный матовый маникюр, по форме ногтей – стилет. Алина всегда носила очки с глазницами круглой формы, хотя зрение у нее было отличное.
Вторую madame звали Евгения. Она тоже училась на 3 курсе факультета журналистики мГУ, только на другом направлении – военная журналистика. То ли это было связано с наставлениями не так давно умершего отца Евгении, который всю жизнь посвятил военной карьере, то ли это был ее самостоятельный выбор, а может наставления отца и породили ее якобы самостоятельный выбор – она училась именно в данной сфере, причем довольно успешно. В отличие от Алины, Женя обладала менее яркой внешностью – каштановые волосы с прической каре, минимум макияжа (в основном на глазах и с темно-синими оттенками, под цвет ее голубой радужки), маникюр на ее ногтях – большая редкость, а ежели он и был, то это просто покраска ногтей в какой-нибудь тусклый цвет без создания формы. При этом стиль ее одежды всегда был очень строгий, отдавал некоей официальностью – красивые белые или серые рубашки, темные жилетки, синеватое бархатное пальто, широкие черные штаны или длинная черная юбка с дорогими черными ботинками.
На многие вещи у девушек были противоположные взгляды: на парней, на феминизм, на роль искусства в установлении мирового порядка, на положение представителей ЛГБТ сообщества в нашем социуме, на нарушение прав человека, на организацию собственного досуга, в конце концов. Однако одна вещь их объединяла так крепко, что все непонимания и конфликты меркли при наличии этой связи – недовольство реальностью. Да, каждая из них представляла свою утопию, со своими высоконравственными законами, но ведь когда уходишь от реальности, зачастую фокусируешься не та то, куда уходишь, а на то, откуда уходишь. Поэтому концепцию потерянного рая до конца доводить вовсе не обязательно – можно просто обматерить нынешний не-рай, а в критике многие жалобы сливаются в одну, которая представляет собой бесконечно текущий поток то ли ненависти, то ли нытья, то ли просто нереализованной сексуальной энергии. Когда ты молод, все кажется таким несправедливым и неправильным, потому что сказочные мечты совсем непохожи на то, что устали созерцать полные амбиций, неспящие уже пару ночей красивые глазки милых созданий. Конечно, с годами все проясняется, бытовой стоицизм в совокупности со здравым смыслом и эмоциональной зрелостью берут верх и человек смотрит уже другим взглядом – более циничным, но зато понимающим весь происходящий цирк. Но для этого цинизма необходимо пройти все стадии принятия серой реальности – от железобетонной готовности бороться с этим миром до полного растворения в нем. Циник – это смирившийся мечтатель.
Пока что Алина и Женя были на первой стадии. Конечно, и она у каждой из них проявлялась по-разному: Алина в своих статьях всячески критиковала нынешнюю государственную политику и призывала следовать европейским тенденциям во всех сферах общественной жизни; являясь гордой по натуре, она не всегда соблюдала этику журналиста, зачастую переходя на личные оскорбления и грубые жаргоны, правда, никто на это не обращал внимания, потому что людям, занимающим высокое положение на социальной лестнице, плохо слышно, что именно происходит в подвале.
Женя, которая была по характеру более консервативной, обвиняла мировые корпорации в негативном влиянии на общественное сознание. Зачастую она выступала на местных научных конференциях, где в пух и прах разносила антироссийские действия иностранных компаний, тем самым собирая нешуточные овации. Правда, от кого были эти овации? От тех, кто имеет миллионы долларов на швейцарских счетах и несколько особняков на побережье Атлантического океана?
Взрослым серьезным дядям и тетям насрать на идею, если в ней нет денежного содержания. Недвижимость и финансовые потоки привязали их к кормушке – тому месту, откуда идет долларовое течение. Все, чего они хотят, – это увеличения богатства, потому что абсолютно уверены в том, что в деньгах счастье. Тем не менее, никто из них не счастлив. Точнее, они были счастливы в давнем прошлом, когда только-только начали получать свои нешуточные дотации и покупать первые домики за границей. На ощущении былого кайфа они пытаются заработать больше денег, купить больше особняков, посадить себя к самым разным точкам планеты лишь бы получить еще раз ту дозу дофамина, которая однажды окрылила их. Но с каждым разом это все труднее и труднее.
Когда у тебя нет денег, а твоя недвижимость – это съемная квартира в ЖК с идиотским названием, можно баловать фантазию представлениями о справедливости, любви и правде – которые, безусловно, для каждого из нас будут означать разное.
Но ладно, к черту все эти долгие описания. Все равно характер девушек вы поймете сами. Обратимся к их беседе.
#2
Опять закат. Пятница. Съемная квартира.
Алина, долив в свой любимый бокал остатки красного полусладкого, флегматично пригубила его, оставив след ярко-красной помады. Посмотрев на него несколько секунд, как будто о чем-то думая, она повернулась вполоборота, слегка нагнулась и достала из-под стола салфетку. Посмотрев на идеально белое полотно, девушка уже была готова внести в этот холст свои особые краски. Прижав салфетку к губам и мечтательно закрыв глаза, Алина осталась в таком положении на три секунды, словно поймав ускользающий миг счастья. На салфетке остался четкий отпечаток губ девушки.
– Ну и зачем ты это сделала? – разнесся по квартире голос Жени, только что пришедшей с очередного собрания по организации собрания нового собрания.
– Вот и принесло душнилу! – закатив глаза куда-то на внутреннюю сторону головы, прошипела Алина. – Нравится мне, хочу остаться в истории этого дома хоть чем-то ярким.
– Да у нас скоро уже все салфетки будут твоими губами помечены. Это что, так альфа-самка обозначает свою готовность к спариванию или…
– Признаешь, значит, мое превосходство, молодец! Лучше расскажи, как дела в науке, м? – задала вопрос Алина, залпом выпив бокал.
– Быть первой в дивном новом мире я не хочу, поэтому добросовестно отдаю эту должность тебе. А вообще, советую тоже чем-то заняться, кроме засосов с салфетками – меня вот скоро печатают, моя статья произвела настоящий фурор! – сказала, сияя глазами, Женя. О любимой теме говорить всегда приятнее.
– Ты ж моя умница, ну-ка, дай поцелую, иди сюда, – широко улыбаясь и расставив руки для объятия, сказала Алина.
– Ну-ну, завидуешь, да? – слегка недоверчиво, но с улыбкой, полной нескрываемой доброты, отметила Женя, обнимая подругу и демонстрируя ей для горячего поцелуя свою левую щеку. Ближе к сердцу.
– С тобой, baby, я всегда искренняя как смерть! – звучно чмокнув Женю, рассмеялась Алина. Однако, после этого резко загрустила. – А я вот никак стих дописать не могу, представляешь. Мне для студенческих отрядов надо, попросили по старой дружбе, так сказать.
– Стихи… У каждой мысли должен быть овеществленный результат. Если это лишь нарисованные излияния в пустоту, то чего ради?
– А если у меня, кроме этой пустоты, ничего не осталось, а? Надо же хоть ее гирляндами разукрасить.
– Бред, Алина! Пустота только у мертвецов, а ты, кажется, жива! – Женя ущипнула подругу за нос, на что та артистически ахнула, но Женя продолжала. – Да не, я не то чтобы против… Просто если нет идеи, нет чего-то… ну, знаешь, великого, масштабного, в таком случаае стоит ли игра свечей, стоит ли тратить свои эмоции на зацикленную грусть?
– Женечка, ты вот такая серьезная, умная, а до сих пор не можешь понять, что каждый из нас сам определяет степень величия чего-либо. У тебя – патриотические мысли, у меня – плаксивые мечтания, – обращая взор в окно и садясь на подоконник, сказала Алина.
– Да были бы они твои, эти мечтания, а не навязанные кем-либо из-за бугра. Ладно, будем кушать?
– Закажем?
– Да.
– Можешь и за меня заплатить, пожалуйста! Мне Артем деньги уже сегодня к ночи скинет, я тебе все до копейки отдам, честно-честно! – сделав умоляющую интонацию, но не поворачиваясь от окна, сказала Алина.
– Ох уж твой новый бойфренд. Трахаешь его, наверное, тоже ты, а он потом, к ночи, кончить обещает?
– Мне тот цезарь с курочкой и йогурт с черникой. Ну и пирожок с вишней. И вообще, я стих пишу! Поэтому не мешай мне своими стебами.
– Ладно, творец, работай, не отвлекаю!
Алина следующие два часа сидела над стихотворением. Надо было написать что-то про грусть и конец целины. Типа, тяжело расставаться, хотим еще побыть дешевой рабочей силой. Лена, – командир отряда – которая сейчас находилась где-то на юго-западе Москвы, периодически писала Алине, напоминая о творческом долге.
Алина создавала видимость серьезной и долгой работы – мол, я план уже написала, придумала концепцию, подобрала образы, осталось вот все в одно соединить и все, эврика! Но на самом деле все она писала минут за пятнадцать, благодаря умелому обращению со всеми стихотворными размерами и толике тех чувств, что в ней были на момент совершения акта творчества. Но сейчас чувств не было совсем. Долго сидя за ноутбуком и смотря в пустой вордовский файл, Алина, казалось, уже совсем разочаровалась, однако что-то ей все же удалось написать:
У нас цели нет.
У нас цели нет – мы брошенные будто,
Оставленные морем и закатом.
На целине осталась моя бухта
И счастье совершается за кадром.
Огонь любви к тебе давно уже погасший,
Мой старый город, не хочу к тебе я.
Нам целина кучу всего покажет,
Но даже ей я полностью не верю.
Люблю (т.е. любила – примечание)
Мгновенья юности, да и за них же
Я сохраняю о плохом молчание,
Чтоб молодых совсем не обездвижить.
И вот пишу, себя не помня, вряд ли
Пойму себя, перечитав все позже:
Ребята, все – бегом в отряды,
Пока еще вступить в них можно.
Алина перечитала получившееся стихотворение с плавающим размером. Плохо. Не искренне. Пойдет. Отправила Лене. Та прочитала в течение тридцати секунд.
– Зайка, все супер, только в предпоследнем абзаце как-то непонятно. Что за молчание, почему любила, а не любишь? Исправь, пожалуйста, а то темнишь как будто! – пришло СМС от Лены.
«Какие абзацы в стихотворениях? Нет, я отказываюсь что-либо изменять!» – подумала Алина и закрыла крышку ноутбука. Она сама прекрасно понимает, что все поменяет и сделает то, о чем просит Лена.
Алина знала: то, что мы вносим в этот мир, полностью отражает нас. Соответственно, после нашей смерти мы продолжаем жить в начатых или продолженных нами делах. Как у коммунистов прямо. Однако, не будем о смерти. Достаточно было одного, далеко не самого вдумчивого прочтения последних стихов Алины, чтобы сделать очевидный вывод: на улице pain, на душе rain, главное – закончить не как Курт Кобейн. Невероятная тоска окутывала девушку как теплый плед замерзшего холодной ночью. Откуда пришла эта тоска? Казалось, все хорошо: учеба, которая нравится, подработка в виде написания статей, которая нравится еще больше, потому что приносит деньги, новая квартира в элитном жилом комплексе, новый парень, который в отличие от прошлых уродов, внушает надежду на счастливую будущую жизнь, куча свободного времени, запас прекрасного вина в холодильнике и невероятно эстетичные закаты каждый вечер за окном. Но все эти вещи только усиливали эффект грусти, потому что как будто целый мир, пытаясь развеселить Алину, одаривал ее всяческими удовольствиями, однако от них становилось еще более тошно. Ей было одиноко.
Всякий раз она приходила к Артему, чтобы заполнить сердечную пустоту, пыталась быть счастливой, уверяя себя в том, что он – такой надежный, самоуверенный и колоссально любящий ее – имеет ключик к тому замку, в котором спряталась ее радость. Ведь замок был под замком – еще более большим, на вид похожим на готический храм. Да, точно, это был скорее Храм! И Артем, который мог и знал, казалось, все на свете, легко бы достиг этого Храма и освободил из ужасного плена прекрасную принцессу – настоящую, полную любви к миру, Алину!
Но стоило ей увидеть его, как она понимала: тут Артем бессилен.
Девушка это осознавала, но суть была в том, что ради нее он готов делать все, что угодно. Она этим охотно пользовалась, однако вовсе не из-за корыстной цели или капризов – просто хотела снова чувствовать себя счастливой. И в этот раз она чувствовала, что не поможет. Сколько угодно геройствуй – все останется так же. Если счастье где-то и есть, то точно вне зоны доступа для Алины. Оно ушло, убежало.
Артем успокаивал ее, старался понять так, как только может. Однако окончательно поймет любую девушку только подруга. Именно поэтому Алина живет с Женей – во многих аспектах разные, но одинаково одинокие внутри себя. Когда-нибудь им придется разъехаться – например, Артем для того чтобы перейти на новый этап отношений, предложит переехать к нему (живет он в частном доме в другом районе города) либо же Женька, забираясь выше по спинам ослов-популистов, выбьется-таки в люди. Что-то изменится, очевидно.
Повлияют ли эти изменения на эмоциональное состояние Алины? Хочется верить, но верится с трудом. Есть стойкое ощущение того, что она годам к тридцати превратится в женскую версию doomer’a, с пустым взглядом смотрящую нарезки с замедленной музыкой на ютубе.
Но, быть может, еще не все потеряно? Быть может, счастье где-то рядом, совсем близко, однако притаилось, мимикрировало. Дабы его опять испытать, нужно чему-то научиться. А чему? На данный момент риторический вопрос, потому что Алина поймет, чего именно не хватало, только тогда, когда, найдя это, вновь станет счастливой, или же она больше никогда не сможет искренне улыбаться окружающим людям.
Реальность либо изменится, либо придется принимать ее такой, какая она есть. Но, вероятно, изменится не столько реальность – она лишь грубо слепленная сумма тех импульсов, которые доходят до нас через не самые лучшие органы чувств, а затем и обрабатываются не самым лучшим мозгом – сколько изменится взгляд Алины на реальность. Ведь оттого, как ты на это смотришь, зависит в конечном счете то, что ты перед собой видишь.
Крайняя мысль заинтересовала девушку, которая на данный момент находилась в меланхоличном настроении (в целом, она всегда была несколько депрессивной, но сейчас шкала печали поднялась до предела – выше только границы разума, снеся которые, можно весело въехать на сервер «Шизофрения»). Алина задумалась. Ее окутало что-то около писательского вдохновения. Включив ноутбук и создав на рабочем столе вордовский файл под названием «Все равно удалю», Алина принялась записывать пришедшие в голову мысли:
«Чтобы реально оценить свое положение, нужно смотреть не с точки происходящего, а из вне. Если ты в потоке, река всегда прямая, но когда поднимаешься на высоту, то контур течения уже принимает более разнообразные формы.
Следовательно, дабы понять: кто я, куда я иду, зачем я это делаю – надо смотреть не только со стороны «как я это вижу здесь и сейчас», но мысленно взлетать. И тогда становится понятнее, к чему оно тебя может привести.
Вопрос в другом – поднимаясь в своем уме на определенные высоты, мы по-прежнему оцениваем многое через различные фильтры: 1) как бы мы это видели через наши органы чувств; 2) как бы мы это восприняли с точки зрения доброты и морали; 3) как бы это согласовывалось с нашим внутренним кодексом и нашими желаниями.
Стоит признать, что реальность во многом создаем мы сами. Пути восприятия у всех неодинаковы (вспомнить только близорукие глаза моего парня), поэтому и представлять мы всегда будем вместе с погрешностями восприятия, которые срослись с нами навсегда.
Да, пусть мы не можем воспринимать мир во всей полноте переливов материи и информационных сигналов, однако, тот факт, что мы здесь есть и мы живем, ежемгновенно изменяясь, является свидетельством того, что все необходимое для нашего нахождения и дальнейшего развития у нас уже есть. В нас самих.
А потому нужно стремиться вперед как физически, так и в мыслях, становясь легкокрылым орлом, умело бороздящим далекий небосклон, покоряя раз за разом горные пики успеха, счастья и любви»
Вышло эпично. Алина несколько раз перечитала написанное и с трудом верила, что написала это сама. Нет, она была вовсе не глупой и прекрасно понимала смысл этого текста, но сымпровизировать так устно точно ей не под силу! Получились бы стилистически рванные словосочетания с топтанием вокруг одной мысли, а если бы все происходило перед публикой, страх сцены неминуемо повлиял бы на интонацию, на умение уверенно держаться. Обладая светом знания, Алина долго не имела прибора, с помощью которого его можно было бы поймать и расшифровать. Но прибор-таки был найден. Это – текст.
Ломброзо в своем исследовании гениев и психопатов (две стороны одной медали, ага) упоминал об определенном виде поехавших, у которых филигранно получилось болтать о чем-угодно, растягивая речи на целые часы, при этом такие пациенты не могли связно написать даже пары предложений – бедный мозг не выдерживал нагрузки. В случае с Алиной все было наоборот, хотя и слегка утрированно. Болтать она все-таки могла, но на какие-то отвлеченные, бестолковые темы, при этом в ее голове хранились целые сокровища смыслов, которые иногда, подобно пиратам, что перебегали на маленькие островки, перебирались в стихотворения или короткие журнальные статьи.
Вот сейчас пятно философии, по стилю больше походящее на размышление недовольного жизнью мудилы, вытекло из элегантных девчачьих пальчиков, лишив ноутбук электронной интеллектуальной девственности.
Дзынь-дзынь.
О, приехала доставка. Ну все, на арену выходят первичные потребности, следовательно, начавшемуся ремейку «Так говорил Заратустра», не суждено было сегодня продолжиться.
– Малышка, беги быстрей, а то голодная мамочка через пару часов сожрет твою жирную жопу, хе-хе-хе! – мигом оживилась Алина.
Женя лишь одарила подругу гневным взглядом. Мол, ты договоришься, дорогая, я без тебя все сожру. Но молча встретила курьера, приняв у того пакет с разными вкусностями.
– Можешь не благодарить. Скажи своему бобику… или как его там, чтобы он быстрее тебе деньги перевел.
– Спасибо, зайка. Вот что бы я без тебя делала, а? Наверное, повесилась бы на туалетной бумаге, либо же затолкала себе в рот…
– Туалетная бумага. Твою мать, Алина! Там осталось на половину прочтения состава освежителя воздуха. Что ж ты мне так поздно сообщаешь такие важные вещи! – спохватилась Женя, доставая из левого кармана домашних розовых штанов телефон, собираясь заказать самый важный для выживания ресурс.
