скачать книгу бесплатно
Я не знаю, о чем он думал. Я не знаю, понимал ли он, но он пошел к папе, который семь последних лет находился неподалеку, на старом городском кладбище. Был осенний вечер и уже быстро темнело. Вадим больше домой не вернулся. Никто его так и не нашел.
Вот и сейчас, оторвавшись от клавиатуры, я представляю, как движется он среди страшных оградок и крестов. Как впились в его щуплую фигуру своими черно-белыми зрачками стертые от времени фотографии. Как волна панического страха, став одним единственным мгновением, пробралась в его невинную душу. Как не может он вспомнить, где могилка папы, и как сильно захотелось ему вернуться назад. Но нет, уже поздно. Обратной дороги нет.
Противные мурашки покрывают моё тело. Рука тянется к кружке с уже остывшим кофе. В одно целое сливаются темные кладбищенские дорожки, исчезают проходы, появляются надгробия, которых не увидеть в дневное время. И я сам, не стесняясь и не боясь предъявить собственный страх, хочу бежать. Хочу схватить Вадима за руку. Рвануться что есть сил по одному из узких спасительных проходов, которые вновь подарил мне бледный лик ночного светила. Бежать как можно быстрее, надеясь, что и на этот раз не подведет нас, мой друг Сергей Владимирович.
Только всё не то, и я ничем не смогу помочь Вадиму. А если нам надлежит встретиться, то нам с Сергеем придется убить мальчишку вновь, чтобы избавить его душу от того, кто убил его до нас. Давно, очень давно.
Вам не верится? Тогда пойдите туда на границе между уходящим октябрьским днем и плотной завесой наступающего сумрака. Пройдите вглубь, еще и еще дальше. Не останавливайтесь, оставьте за спиной хотя бы двести метров. Можете не сворачивать в сторону. Оставайтесь там, дольше, еще дольше. Не буду продолжать.
Не ходите туда. Даже не думайте об этом, упаси вас бог.
2.
В тот год лето было непривычно жарким, можно сказать, что особенным. Потому что три предыдущих года не было и намека на что-то подобное, а напротив, серостью угнетало небо и слишком частым гостем являлся на головы и зонты горожан то мелкий, то сильный дождь. Всё это сопровождалось порывами северного ветра, а граждане, не имея объяснения немилостям природы, склонялись к размышлениям о глобальном климатическом переустройстве. Конечно, надеялись на то, что следующая неделя обязательно разродится долгожданным теплом, но этого не происходило, а редкие погожие денечки, лишь иногда объединялись в пары, чаще выпадая одиночно.
Затем незаметно пришла осень, отпали за ненадобностью размышления о непогоде. Осень в отличие от лета не предложив чего-то необычного, быстро пролетела, уступив место ранней зиме, которая первый месяц и вовсе радовала необычным теплом, пока не вернулась к привычному, но было это на самом исходе года, а новый сразу предложил иную программу. Месяц стояли лютые морозы, казалось, от них не будет спасения. Они зацепили первую декаду февраля, потом резко исчезли, уступив место сильной оттепели, которая незаметно перешла в весну, а та тоже захотела удивить, жаль, что для этого предъявила слякотную программу с обилием холодных осадков. И тогда все, включая меня, подумали, что повторения пройденного не избежать, но погода обманула вновь. Во второй половине мая установилась жара, и она не торопилась покидать наши пределы, наконец-то подарив то, о чем мы так тщетно мечтали на протяжении трех предыдущих летних сезонов.
Я, по большой части, находился в своем деревянном доме, раз за разом игнорируя, куда более удобную и комфортную жилплощадь в неподалёку расположенной многоэтажке. Вполне возможно, что в этом была виновата погода, хотя и без нее у меня было достаточно оснований, чтобы быстрее попытаться обжить, недавно доставшуюся мне в наследство недвижимость. Дело это было непростым не только в плане отсутствия элементарных коммунальных благ, но и в плане моих внутренних ощущений. Слишком огромным был контраст, слишком непривычной виделась странная тишина, слишком необычными казались запахи, слишком сильно замедлялось и само время – это и было самым необычным, что иногда перехватывало дух от застывшего в вечерней тишине воздуха. Он висел, он не двигался, а вместе с ним не двигался и я. Так и стояли, так и сидели, пока какой-нибудь посторонний звук все же не нарушал нашу странную идиллию. Обрывалось напряжение, сильнее чувствовалась стоящая на самом пороге темнота, и я мог лишь передохнуть, чтобы в очередной раз задуматься о том, что здесь всё не так, пусть близко, пусть почти рукой подать, но нет – другое, совсем другое.
Нужно добавить, что сам дом был старенький, с низкими потолками и изрядно подгнившим основанием. Давно почернели бревна сруба, облупилась многослойная краска на простеньких наличниках. На шиферной крыше можно было наблюдать зеленые островки странной растительности, напоминающей мох. Неказистой, и держащейся на честном слове, выглядела дымовая труба. Внутри дома, мало чем отличалась от неё печка. Низкие двери, неровные стены и нуждающийся в обновлении тусклый свет, от грязных, впитавших в себя всю возможную пыль, плафонов.
Еще тоскливей выглядело месторасположение моего наследства. Соседний участок был только с одной стороны, напротив стоял заброшенный дом с таким же неухоженным огородом, за моим же забором, живописно располагалась теплотрасса, за ней было кладбище.
Видимо, всё это накладывало особый антураж, проникало чем-то своим, иногда нехорошим, иногда странным, но если честно признаться, то я не старался вбирать в свою голову лишнего, по крайней мере, до поры, до времени. Конечно, частенько размышлял, что-то сопоставлял, но в течение первых трех месяцев ни разу не заглянул за трубы огромного диаметра и не захотел посетить старое городское кладбище через центральный вход, хотя и до него мне было совсем недалеко, можно сказать, что рукой подать.
Я старательно обживал дом, наводил порядок во дворе, что-то перекладывал, что-то выкидывал, бывало, что-то откладывал. Затем старательно обновлял покраску, ремонтировал забор, с ним и ворота, и часто сильно уставал. Чувствуя, что моя усталость, подобна заслуженной истоме, и ничего кроме удовольствия принести не может. Она и не приносила – она была на моей стороне, и не один раз, сидя на крыльце, я понимал, что странным образом, чем-то непонятным, но я счастлив здесь и сейчас, сидя напротив чужого брошенного дома. Видя снующих туда-сюда бродячих дворняг и слушая, как о чем-то своем, непонятном мне, завывает временами ветер в пределах давно уснувшего, притаившегося старого городского кладбища…
…Его закрыли давно, пяти лет не хватало до полувекового юбилея, с того времени. Об этом я узнал гораздо раньше, чем впервые решился посетить само кладбище. Виновницей моего просвещения стала соседка, бабушка Мария, которая частенько ожидала меня возле нашего общего, немного кривоватого забора, чтобы хоть с кем-то поговорить. Рассказать она могла многое, а я к своему стыду, был совсем не против, узнать что-то интересное и не стеснялся задавать вопросы, которые казались необходимыми для составления куда более объемной картины. Впрочем, как уже понятно из написанного выше, бабушка была только рада подобному развитию событий, потому что давно жила одна и уже редко позволяла себе отправиться в гости к своим подругам старушкам, которых у неё оставалось двое, и которые жили в нашем же районе, но в силу почтенного возраста уже не могли просто, как во времена ушедшей молодости, взять и прийти в гости. То же самое касалось и моей соседки, и хоть выглядела она для своих девяносто лет очень хорошо, но расстояние в полкилометра уже не выглядело легкой, беззаботной прогулкой, от того мой интерес к давно забытым историям, был для бабушки Марии если не манной небесной, то своеобразной отдушиной точно. Я же просто впитывал в себя объем новой, незнакомой информации, которая касалось очень уж многого, уходила глубоко в толщу лет, затем возвращалась к более знакомому времени и частенько находила общий знаменатель в виде все того же старого городского кладбища.
В его пределах продолжали существовать давно ушедшие отсюда люди. Там обитали все воспоминания о них, там они проводили дни, там они коротали ночи, и лишь изредка пересекали отведенную черту – границу, чтобы удовлетворить любопытство кого-то вроде меня, на меня похожего. Затем воспоминания старались как можно быстрее вернуться назад, спрятаться между деревьями, затаиться в густых зарослях высокой травы, которая местами была в два раза выше старых, давно некрашеных оградок, и снова ждать…
…Когда их вновь позовут на свободу. Они же, не ощущая ни малейшего сопротивления, в одно мгновение оставят позади себя черту – границу, пролетят старенькие ворота, белую каменную беседку, вырвутся на простор, помчатся туда, где их кто-то ждет. Жаль, что все реже эти кто-то в них нуждаются, и очень уж редко воспоминаниям удается быть необходимыми, и все чаще и чаще остается им обитать в пределах отведенной для них территории. Шептаться друг с другом, иногда с тем самым ветром, который по ночам налетает со стороны железной дороги, которая почти все время остается пустой, и этим похожа на смешанный лес, который находится прямо за ней, а он частенько о чем-то своем разговаривает с кладбищем, с помощью уже хорошо знакомого ветра. А иногда помогают птицы, но не вороны, что облюбовали кладбищенские деревья, а маленькие, юркие снующие то туда, то сюда. Еще ночные, от того редкие, всегда пугающие своим голосом тех, кто по совершенной случайности оказался в поздний час, если не на кладбище, то где-то рядом, хотя бы возле моего дома, который граничил, что с кладбищем, что с ветром, что с лесом, что и с воспоминаниями, которые виделись мне прямо на поверхности огромных труб. Они смотрели на меня, они от чего-то мне сочувствовали и, без всякого сомнения, хотели, чтобы и я не забывал о них, смотрел на них, думал о них, засыпая в любую из ночей, когда они неспешно и очень осторожно спускались с труб теплотрассы, подходили к забору, затем к дому и к окнам, после и к моей кровати. Но они не будили меня, они лишь хотели, чтобы я всегда оставался их благодарным почитателем…
…Только вот не все из них, но об этом позже. А пока о моем первом визите на соседнюю территорию, и о странной встрече…
3.
Намного позже я пытался отыскать причину, мотив, по которому в тот обычный вечер, ничем не отличающийся от своих собратьев, которые имели место всю прошедшую неделю, решил отправиться на старое кладбище. Получалось так, что мотива не было, зато точно помню, что было воскресенье, и завтра с утра мне предстояло совершенно привычным образом отправиться на работу. Кажется, что об этом я думал, куда больше, чем о цели своего ознакомительного похода. Вроде на работе предстояло что-то важное, но оказалось, что по-настоящему важное ждало меня в другом месте, в том месте, о котором я старался не думать вовсе, а лишь хотел посмотреть, хотел убить редкое свободное время и совершенно не представлял, что делаю первый шаг к тому, что очень скоро изменит всю мою жизнь раз и навсегда.
Но обо всем по порядку.
Чтобы попасть на кладбище, мне было нужно сделать небольшой крюк или лезть через хорошо знакомые трубы. Естественно, что я выбрал первый вариант и спустя три-четыре минуты подошел к центральному входу. Какой-либо вывески или обозначения на входе, как я и предполагал, мне обнаружить не удалось. Зато весь путепровод, избавляющий дорогу от тех же магистральных сетей отопления, был завешан кустарными проспектами рекламы. Из которых можно было узнать, где рядом и недорого можно помыть автомобиль, поменять на нем же аккумулятор, следом обзавестись новыми стойками. Необычным показалось, что всё здесь касалось лишь автомобильной тематики, как будто и не существовало других тем, впрочем, следующей мыслью я похоронил эти размышления, какая в конце концов разница.
А вывеска или план-схема всё же была, но значительно глубже, уже внутри территории, возле каменной беседки, которая по счастливому стечению обстоятельств, сохранила в своем периметре деревянную лавочку. Только с лавочки схему было не видно, зато можно было хорошо разглядеть металлические ворота, и от чего-то при их покосившемся виде в голове настойчиво рождалось странное, неоспоримое утверждение: если кому-нибудь, когда-нибудь, в сознание постучится диковинная мысль, – закрыть эти самые ворота, то из этого ровным счётом ничего не выйдет. Слишком сильно покрылись ржавчиной петли, ничем не отличались от них столбы, непролазная трава, смешанная с незаконной свалкой мусора, перекрыла одну воротину на добрую половину метра.
А вывеска-схема была изготовлена недавно, и этим она совершенно не вписывалась в общую обстановку, нарушала устоявшийся колорит. Но все же только на ней можно было изучить нехитрые маршруты трех кладбищенских дорог и увидеть два имеющихся перекрестка. Было напоминание о том, что здесь нашли свой последний приют несколько героев Советского Союза, несколько академиков.
Я же потратил на изучение маршрутов от силы минуту. Принял решение, что мне будет достаточно пройти по крайней, правой дороге, а затем с её же помощью вернуться назад. После этого я двинулся дальше и сразу отметил нескрываемое запустение. Только первые могилки на небольшом по площади пятачке находились в приличном состоянии, хотя и это не могло меня особо обмануть, потому что, оказавшись возле них, я сразу понял, что без труда нашел место захоронение героев, академиков, заслуженных деятелей науки и искусства. Только что будет далее, если даже здесь обволакивающим облаком витает что-то брошенное, несмотря на произведенную уборку, неухоженное, лишенное человеческого внимания, в нормальном смысле этого слова. Мертвым ведь могилы не нужны, им нет до них никакого дела. Им все равно, как выглядят эти: памятники, оградки, столики, фотографии – всё это нужно живым. Это их вотчина, их дело. Но живые успели превратиться в мертвых, нашли свое пристанище в другом месте, от этого окончательно умерли те, кто не имея возможности что-то изменить, оставался здесь, а может всё же…
…Мне стало не по себе, я уже видел, что ожидает меня здесь, и дальше шло мрачное предсказуемое запустение. Высокая трава скрывала оградки, покосились памятники, некоторые и вовсе валялись на земле. Почти сразу мой взгляд уперся в две провалившиеся могилы, за ними две кучи мусора, и удобное место для разворота автомобилей, которые и привозили сюда этот мусор. Я же наступил на картонную коробку из-под сока, чуть не потерял равновесие, после этого еще более ощущая себе незваным гостем, и не спрашивая разрешения у хозяев, закурил. Табачный дым помог мне вновь почувствовать некоторую реальность, но дурманящий привкус ушедшего уже не хотел отпускать меня из своих объятий. Хорошо, что еще ласково заигрывал с горизонтом летний закат, было достаточно света и совсем не смущала абсолютная тишина, не чувствовалось вакуумное одиночество, и еще неохота было обращать внимание на подходящие с восточной стороны мрачные тяжелые тучи, которые стремительно старались заузить вечер, сделать старое городское кладбище куда более естественным, чтобы я мог в полном объёме почувствовать весь местный колорит.
Я же продолжал не торопясь следовать дальше. Через минут пять почувствовал, что начал обреченно свыкаться с кольцом окружившей меня обстановкой города мертвых, а в какой-то момент заметил, что происходит нечто интересное. Я ловил на себе взгляды. Останавливался, не понимая, откуда это? Пока догадка, ознобом ни проползла по моей коже. Фотографии, на меня смотрят фотографии, они стараются, чтобы я ответил, чтобы я остановился возле них, и сейчас я до ощущения холода в крови, боялся, что одна из них вот-вот попытается со мной заговорить. Мне не хотелось этого, да и что себя обманывать, принять данную мысль я не мог, но она настойчиво просилась в мою голову, просто давила мне на виски, – и я был вынужден остановиться. Напротив меня была довольно заметная могила с высокой и лишь малость осевшей оградкой. Искусно вписывались между прутьями чем-то веселые якоря, от которых отходили ленточки, взятые с бескозырки, которая и сейчас украшала фотографию, с которой на меня беззаботно смотрел улыбающийся молодой матрос. Смотрел мне прямо в глаза, и шестьдесят с лишним лет исчезали в одно мгновение, за ними следовало еще какое-то время, отодвигая мрачную, конечную дату под фотографией, и мне казалось, что матрос никогда и не умирал, что он через секунду появится на дороге, пойдет в мою сторону, чтобы сообщить что-то важное. Но нет, я ощутил, что показалось. Огромная черная туча помогла мне, прогнав странную иллюзию. Я оценил её усилия, посмотрев вверх, а далее у меня в руках вновь оказалась сигарета, пополз белесый дымок. Я неуклюже покачнулся, сделал шаг и меня вновь накрыло туманное облако. Теперь я отчетливо видел картину, в которой были двое – мужчина и женщина. Довольно пожилые, двигались они не торопясь, о чем-то разговаривали, в руках женщины была сумка, мужчина нёс самодельные грабли с короткой рукояткой. Не замечая меня, они оказались внутри оградки и сразу занялись уборкой. Делали это молча, почти не смотрели друг на друга, а небо не обращая внимания на мои мистические видения, темнело буквально с каждой секундой. Я докурил сигарету, лишь один раз повернулся в другую сторону, но когда мой взгляд вернулся, то родителей матроса уже не было. Передо мною оставалась лишь женщина, и она сильно постарела, но продолжала заниматься все той же уборкой, иногда тяжело вздыхала, иногда присаживалась на деревянную лавочку, возле которой стоял крохотный столик, и по-прежнему не замечала моего присутствия. А я сделал два шага в сторону от могилы моряка, затем осознанно остановился, уже точно полагая, что время обгонит меня в только ему доступной прогрессии. Я не ошибся, теперь я видел сгорбленную старуху, которая и не пыталась чего-то делать. Она просто сидела, она смотрела в мою сторону и так же, как и прежде, не видела моего присутствия, не чувствовала его, зато я хорошо видел какой тяжелой скорбью были наполнены её глаза. Я чувствовал, что мне не менее тяжело и поэтому сделал еще два шага прочь, сделал их спиной вперед и видел, как старушка растворилась прямо на моих глазах, а следом за ней стремительно начала менять свой облик могилка – она догоняла меня, она принимала в себя настоящее время. Секунды приравнивались к годам – это было жутко. Стиралась, блекла фотография, мистически, в один момент, росла выше и выше вездесущая сорная трава, ржавел металл, а когда начала оседать земля, – я не выдержал, я отвернулся и постарался покинуть это место быстрее.
Остановился я только когда достиг первого скрещения дорог. Стало совсем темно, легкий ветерок начинал вторгаться в засыпающую тишь, он же заставил меня ощутить приближение ночной прохлады, от того я прибавил ходу. С обеих сторон на меня продолжали смотреть застывшие навечно фотографии, но я не отвечал им взаимностью, мне сейчас хотелось поскорее их покинуть: мужчин и женщин, стариков и молодых, красивых и не особо – их всех, тех, кто уже не сможет мне рассказать что-то важное для них, а от этого куда более важное для меня, то, что мне хотелось бы знать, то, что само просилось стать моим, лечь строчками на бумагу, воскреснуть, сбежать от умиротворения погоста, и снова, пусть ненадолго, но стать живым. И я в эти секунды, в эти несколько минут, понимал их, но всё одно хотел уйти, мог лишь обещать, без обмана, но и без осознания твердости, просто так, чтобы успокоить. У меня получилось, ноги принесли меня к выходу, где на дороге, в отдалении, уже зажглись фонари, где встречая меня, желтым теплом горели окна первого дома слева от меня, за ним был второй по счету, дальше поворот, и прямая дорога домой.
Нельзя сказать, что я испытывал даже подобие страха, нет, этого не было. Скорее что-то неуютное было в моих ощущениях, что-то навязчивое, меловым осадком застывающее во мне. Хотелось скорее сбросить с себя всё это, оставить за спиной, чтобы обдумать и переварить после, в другой день, в другой вечер, но точно не сегодня. А сейчас обязательно переключиться на другую тематику, вспомнить о чем-то куда более веселом, более приближенном к жизни.
С такими мыслями я и оказался возле калитки собственного дома. Темнота мешала мне и я умудрился перепутать ключи, от этого открыть дверь сразу не получилось, а когда замок сдался на милость победителя, я почувствовал, что за моей спиной кто-то есть. Волной по моей коже прокатились предательские мурашки, в одно мгновение в моей голове появились слишком уж прямые ассоциации с только что покинутым кладбищем и я от чего-то почти был уверен, что если я сейчас обернусь то увижу перед собою того самого матроса, который не удержался, пошел следом за мной, чтобы спросить: зачем я приходил? зачем я так долго был возле его могилы?
Но, славу богу, я ошибся, а тот, кто находился за моей спиной, заговорил, не дожидаясь, когда я к нему повернусь.
– Извините, не хотел вас напугать.
Мужской голос, явившийся из темноты, прозвучал довольно мягко, можно сказать, что дружелюбно, и, повернувшись, я мог рассмотреть высокого мужчину примерно моих лет. У него была короткая стрижка, на нем была одета легкая спортивная куртка и черные, сливающиеся с пространством, джинсы, сам же он улыбался совершенно открытой, располагающей к себе улыбкой, что даже всё более сгущающаяся темнота не могла помешать мне, разглядеть его приятельские, добрые намерения.
– Да, я, собственно – пробурчал я, ещё не зная, как правильно реагировать на неожиданную встречу.
– Сергей Владимирович Бондаренко – представился незнакомец и протянул мне руку.
– Андрей Александрович Прокофьев – ответил я, уже всё с большим интересом ожидая продолжения.
– Я видел вас на выходе с кладбища, но не решился вас окликнуть или подойти. Решил, что лучше будет возле вашего дома, – как-то не очень уверенно начал Сергей Владимирович.
– Так это была ваша белая Хонда – ответил я, вспомнив автомобиль, который стоял сразу за путепроводом, на который я лишь мельком обратил своё внимание.
– Да – ответил мне Сергей Владимирович и жестом указал на своё авто, в качестве необходимого подтверждения.
– Можно было и там – произнес я, потому что нужно было что-то сказать.
– Наверное, сути не меняет, мне все равно нужно было вас увидеть Андрей Александрович, чтобы переговорить. Только, кажется, я опять оплошал, выбрав не очень подходящее время – Сергей Владимирович демонстративно посмотрел вверх, затем вправо, чтобы убедиться в том, что он и так знал.
– Быстро темнеть начинает, а вы дом мой тоже, как я понимаю, уже знаете – произнес я, сначала поддержав своего собеседника, а затем задав пришедший в голову вопрос.
– Извините, я уже два раза был здесь. Один раз видел вас, но вы очень куда-то торопились, поэтому я не стал вас беспокоить. Знаете, вы сильно похожи на своего старшего брата.
– А вы хорошо знакомы с моим братом? – малость удивился я.
– Нет, не очень хорошо, но точно определил, что вы – это вы – с улыбкой на лице пояснил Сергей Владимирович.
– Ну, дело, видимо, важное. Давайте ко мне в дом, там и продолжим – предложил я и тут же извлек из кармана рубашки пачку сигарет, жестом предложил Сергею Владимировичу.
– Нет, я курю только свои, точнее всегда одну марку сигарет – отказался Сергей Владимирович.
– Пойдемте, чего стоять, не видно уже ничего – повторил я предложение и сразу последовал внутрь двора, подавая пример своему гостю.
– Не знаю с чего начать. Дело очень необычное, боюсь, что вы Андрей Александрович неправильно меня поймете – Сергей Владимирович говорил мне в спину, наверное, ему так было удобнее.
А я и вправду мало пока чего мог понять, да и не пытался этого делать, резонно рассудив, что лучше дождаться пояснения от Сергея Владимировича.
– Не пугайтесь, у меня здесь не самая уютная обстановка, но все же лучше, чем оставаться на улице – я говорил именно то, что и было у меня в голове.
– Да, у вас возле дома совсем темно, видимо, давно не горит фонарь, который напротив – поддержал меня Сергей Владимирович.
Мы уже оказались на моей маленькой кухоньке. Я сразу включил электрический чайник и пододвинул к Сергею Владимировичу табуретку.
– Сколько я здесь, столько и не работает, а тот, что работает, положения не спасает – пояснил я, вспомнив о фонаре, который исправно горел каждую ночь, но моим владениям его света не хватало.
– Нужно позвонить в горсети – просто предложил мой гость.
– Еще во дворе прожектор повесить. У меня здесь дел по горлу, капитальный ремонт просто необходим, только он пока лишь в планах.
Я поставил перед Сергеем Владимировичем кружку с горячим чаем, пододвинул ближе пакет с печеньем.
– На всё это когда-нибудь найдется время, главное, что есть дом, участок – с некоторым опозданием отреагировал на мои слова Сергей Владимирович.
– Первое время думал продать всё это наследство, к чертовой матери. Даже объявление разместил на сайтах, но никто особого интереса не проявил, точнее, была одна семейная пара, но они хотели, чтобы я существенно снизил цену. Только я и без того просил самый минимум, так что сделка не состоялась – здесь я сообщил чистую правду, правда сам не знал, зачем это сделал.
– Может и хорошо, что не состоялась ваша сделка. Мне, кажется, что здесь можно создать очень уютную атмосферу. Использовать как дачу или жить постоянно. Не знаю как вы, а я люблю такие места. Конечно, не хотелось бы буйных соседей или им подобных – выразил своё мнение Сергей Владимирович.
– Здесь соседей, считай, и нет. Только с одной стороны бабушка Мария, ей девяносто лет. С другой стороны кладбище, и его обитатели, на мой взгляд, не имеют буйного нрава, а напротив брошенный дом.
– Ну, это еще как посмотреть, я насчет соседей с кладбища – засмеялся Сергей Владимирович и отхлебнул большой глоток чая.
– Вы верите в живых мертвецов? – попытался пошутить я.
– Нет, что вы – вновь улыбнулся Сергей Владимирович.
– Возьмите печенья, очень вкусное – предложил я.
– Не откажусь – просто ответил Сергей Владимирович.
– Тогда о чём вы? – я вернулся к соседям с кладбища, чувствуя, что между нами довольно быстро возникла спокойная, дружеская атмосфера.
– Я о том, что и привело меня к вам Андрей Александрович. Я о вас узнал от одной очень странной старухи. Понимаете, я недавно, а если точнее, то год назад приехал в ваш город. Предложили хорошую работу. Я с женой развелся, уже как три года назад, дети взрослые. В общем, ничего меня не держало, квартирку свою продал. Купил квартиру здесь, причем больше и лучше. Радовался сильно. Хорошая квартира, хоть и в старом доме, но в самом центре и в очень красивом месте. Улица Крылова, знаете? – в словах Сергея Владимировича звучал искренняя гордость.
– Там же деревянные дома? – не совсем понимая, попытался уточнить я.
– Нет у меня квартира в четырех этажном доме, на горке. Вид на старую площадь шикарный – пояснил мне Сергей Владимирович и уже хотел продолжить, как я его перебил, потому что мне хорошо было знакомо место, о котором он говорил.
– Понял, действительно, чудесное место, к тому же и чем-то родное.
– Я по этому поводу здесь, собственно, и нахожусь – медленно, но верно подбирался к необходимому Сергей Владимирович.
– Продолжайте, что там с вашей квартирой. В этом доме когда-то жила моя бабушка, правда тогда она еще училась в школе. Поэтому и знаком мне этот дом, мама неоднократно рассказывала – я выложил всё, что имелось у меня по этому поводу, а внутри ощущал всё большее предвкушение интриги.
– Так получилось, что я купил как раз квартиру, в которой и жила когда-то ваша бабушка. Хотя, что в этом такого, но всё не так просто – Сергей Владимирович не сумел без паузы перейти к главному, а я старался предположить: что и от чего.
– Вы Сергей Владимирович, как я понимаю, увлекаетесь историей – я попробовал нащупать нить разговора.
– Не совсем Андрей Александрович. История, конечно, штука интересная, но поверьте, я бы не появился у вас ради истории собственной квартиры.
– Тогда что? – я решил укоротить прелюдию.
– А вас не удивило то обстоятельство, что я рассказал в начале нашей беседы? – вопросом на вопрос ответил Сергей Владимирович.
– Не могу припомнить – честно ответил я.
– Ну, я говорил: не решился вас окликнуть на выходе с кладбища.
– Действительно, было.
– Знаете, мне после того как я переехал на новый адрес, стали сниться не совсем обычные сны, иногда и вовсе видения наяву, что мурашки по телу. Всё это связанно с квартирой, до этого ничего подобного со мной никогда не происходило. Конечно, я думал о визите к психиатру, думал и простым способом, – взять и избавиться от этой жилплощади. Но совсем недавно ко мне подошла древняя старушка, и у нас состоялся очень необычный разговор.
Сергей Владимирович аккуратно отхлебнул уже остывшего чая, не торопясь попробовал печенье, а я с нетерпением ждал продолжения: дом в котором жили мои предки, вероятно, что их же квартира, в ней Сергей Владимирович, трудно объяснимые сны, видения наяву.
… – У тебя внучок фамилия Бондаренко? – спросила старушка.
– Да – просто ответил Сергей Владимирович.
– В семнадцатой квартире живешь?
– Да, только не совсем понимаю – изумился Сергей Владимирович.
– Сны тебя беспокоят нехорошие, галлюцинации ещё. Ты этого не бойся, там это бывает, а лучше найди кого из них. Видения от этого может и не пропадут, только смысл иной точно тогда будет.
– Я совсем не понимаю, о чём вы говорите. Кого из них? – плохо соображая, спросил Сергей Владимирович.
– Ну, Бондаренко потомков, что здесь понимать – с некоторым раздражением пояснила старушка.
– Я тоже Бондаренко – сам не зная для чего, уточнил Сергей Владимирович.
– Знаю об этом, но это лишь необходимое совпадение. Крови общей у тебя с ними нет совсем, вы просто однофамильцы.
– Думаю, лучше будет переехать, и дело с концом – сокровенное озвучил Сергей Владимирович.
– Не делай этого – пробурчала старушка.
– Умру, что ли?
– Зачем тебе умирать, покою просто не будет.
– Ничего понять не могу, если дело в стенах и потолках, почему мне покою не будет? – не унимался Сергей Владимирович.
– Говорю: совпадение необходимое – пояснила старушка – Прощай Сережа, может, увидимся ещё – добавила она и, опираясь на палочку, медленно двинулась в сторону соседнего дома.
– Подождите, скажите, где искать потомков?
– Этого точно не знаю, но кто-то из них обязательно в городе, иначе не вышло бы ничего.
