скачать книгу бесплатно
– Ничего, пойдет под «Мускат». Я эту штуку сейчас с мылом вымою.
– Тогда ты из него пей.
– Ладно, как гость, можешь пользоваться привилегией в выборе посуды. Будешь потом мыльные пузыри ртом пускать.
– Классное занятие! С детства обожаю.
Они разлили «Мускат» в мыльницу и колпачок от баллончика с лаком для волос. В тумбочке нашлась пара мандаринов.
– А осетринки, случаем, не припас? – грустно спросил голодный Серега.
– Совесть не позволила. Мы люди бедные, но гордые. Воровать «Мускат» не то же самое, что тырить осетрину.
– А бутылка этого вина знаешь, сколько стоит?
– Это я спьяну перепутал, этикетку в темноте не разглядел. Лучше бы водку стащил, ей-богу! Ну, будем здоровы!
Они глотнули из импровизированных стаканов. Барышев скривился и закашлялся:
– Ш-ш-ш…
– Ш-што?
– Ш-шампунь, зараза, попал! Ты мыльницу-то мыл?
– Мы только насчет колпачка договаривались.
– Ну, ты злодей, Леонидов! Отравил!
– Я тебя предупреждал. Между прочим, мне тоже невкусно. Знаешь, какую гадость бабы себе на голову льют?
– Иди ты… – И Серега закашлялся. – Лучше бы я из бабской туфли пил!
– Иди ты?
– Тьфу! Дай сюда бутылку! Из нее буду пить! А ты колпачок нюхай.
– Ладно, будем считать, что вводные процедуры закончены. Вернемся к нашему трупу. То есть, к трупу П. П. Сергеева. Знаешь, что мы имеем, по словам Серебряковой? Несколько крепких подозреваемых.
– И кто конкретно?
– Вот, передо мной список всех присутствовавших на сабантуе. Итого тридцать человек. Минус пятеро детей – остается двадцать пять. Себя с Сашей я тоже исключаю, если только я не лунатик и не осуществляю под воздействием сна свои заветные мечты. У меня с коммерческим были трения. Но, поскольку это маловероятно, получается еще минус два. Теперь о вас, Барышевы: во-первых, я тебе доверяю. Во-вторых, вы спали в угловой комнате и ушли раньше Паши. Так что получается еще минус два.
– Ну, спасибо, благодетель ты наш!
– Не за что. Цветы можно прямо в мой номер. Итого получается: двадцать три минус два равно двадцати одному.
– В первом классе ты, Леонидов, наверняка на «пять» учился?
– Но только в первом, – грустно сказал Алексей. – Серебрякову тоже, в общем-то, можно исключить.
– И самого убитого, надеюсь, тоже?
– Да, елки! Молодец! Я даже позабыл, для чего вся эта арифметика! Минус, Паша. Остаются девятнадцать душ, у шестерых из которых уже обрисовался веский мотив. Нора тоже под большим вопросом.
– Ей-то какой навар со смерти любовника?
– Определенно сказать не могу, но что-то там есть. Вчера они с Пашей ругались. Я сам это видел. Кстати, как только сугробы расчистят, надо будет добраться до главного корпуса и просмотреть вчерашнюю запись. В этом коттедже видеомагнитофона нет. Я это уже выяснил.
– А где кассета?
– В кармане. Сейчас уберу в тумбочку вместе с бутылкой. Надо прятать от грабителей такие ценные вещи. Итого: шесть человек имеют явный мотив, остальные тайный. В таких делах, как правило, стоит только поглубже копнуть. Там, где люди делят между собой солидную зарплату, нет места любви и братству. Тем более сейчас, когда народ за место под солнцем глотку перегрызет. Да, нынче каждый сам за себя.
– И против всех. А Пашины люди? Их ты со счетов не сбрасываешь? Они-то должны были за него держаться! И уж никак не убивать!
– А, если кто-то притворялся, что он Пашин человек, а сам делал ставку на Валеру?
– Прямо тайны Мадридского двора!
– А ты у жены спроси, как ее в свое время убрали из «Алексера». Путем каких тайных интриг. Она тебя просветит. Серебрякова, между прочим, сама мне сейчас призналась, что некая Эльза пыталась всучить ей досье. Там было обо всех.
– Эльза, Эльза… Погоди-ка… Невзрачная блондинка с волосами до плеч? Действительно, на немку похожа!
– Гестапо в работе. Та еще сучка!
– Анька моя терпеть ее не может, даже не поздоровалась вчера.
– С такими можно и не здороваться, но они живут и процветают. Валера и мадам Иванова за нее горой, я это еще осенью заметил. Анюте надо бы поосторожнее, если она еще хочет там работать.
– Моя бы воля, она бы вообще дома сидела, – вздохнул Серега. – Но это не выход. С чего предлагаешь начать?
– С обеда, конечно. Похоже, что дорогу жизни уже расчистили, я слышу, как за окном шумят моторы!
И, действительно, в комнату ввалились румяные, засыпанные снегом Саша и Анечка. Они жизнерадостно закричали:
– Мужчины, вас приглашают на кормежку!
Леонидов встал. Во рту был вкус лака для волос.
– Пойдем, Серега, а то у меня желудок склеился.
– А у меня намылился изнутри.
– О чем это вы, мужчины? – поинтересовалась Саша.
– Да мы тут так, мылись.
– И причесывались…
Бутылку, в которой кое-что еще осталось, Алексей предусмотрительно запрятал обратно в тумбочку.
Когда Барышев вышел вслед за женщинами в холл, Алексей полез в тумбочку. Он посмотрел на кассету, задвинул поглубже, так, чтобы создалось впечатление, будто ее хотели спрятать и аккуратно закрыл дверцу.
«Кто ищет, тот непременно найдет», – подумал он, выходя из комнаты.
Метель на улице постепенно утихала. У плохой погоды тоже должен быть лимит. Облака на небе напоминали слежавшуюся и посеревшую от долгого хранения вату, зато снег радовал своей несказанной белизной. Загородной, по-настоящему лесной.
«Дорога жизни», ведущая к столовой, была расчищена. Посреди сугробов пролегла огромная борозда. По этой борозде цепочкой тянулись к столовой люди: Манцев на ходу захватывал голыми руками снег и тер опухшее лицо, озорная Марина, которая шла сзади, пыталась подловить его и сунуть за шиворот белый комок. Наконец ей это удалось, Манцев взревел и ринулся на нее тигром. Они расхохотались и повалились в сугроб.
– Веселится народ, – вздохнул Алексей. – Паша умер, а они веселятся! Непохоже, что скорбят об усопшем.
– Они отдыхать приехали, а не на похороны, – мрачно сказал идущий следом Серега. – Как, впрочем, и мы с тобой. Жизнь-то продолжается!
– Слушай, Серега, я, кажется, дверь в комнату забыл закрыть!
– За свои миллионы опасаешься? Возишь с собой, в банк не кладешь?
– Банки нынешним августом полопались, как мыльные пузыри. Потому и вожу, – отшутился Алексей. – Погоди здесь пять минут. И пропусти меня.
– Ты предлагаешь мне отступить в сугроб и тебя пропустить?! – завопил Барышев. – А совесть у тебя есть?!
– Старшим надо уступать. Я старше тебя и по возрасту и по званию. С дороги! – и он попытался спихнуть Серегу с дороги.
Тот шагнул в сугроб и дурным голосом заорал:
– Нет, это черт знает что! Второй раз за день полные ботинки снега! Я не Рокфеллер, у меня столько обуви нет, чтобы менять ее каждый час!
– Надень домашние тапочки, – посоветовал Алексей и побежал к коттеджу. Пока Серега не очухался и не засунул его в отместку в сугроб.
У дверей коттеджа он остановился и перевел дух. В дверь вошел потихоньку и стал осторожно подниматься по лестнице на второй этаж. Чтобы ни одна ступенька не скрипнула! На втором этаже, у самой лестницы, он столкнулся с Валерием Ивановым. Господин управляющий с каменным лицом прошел мимо.
«Не переусердствовал ли в выказывании полнейшего равнодушия?» – подумал Алексей, бросаясь в свой номер. Его подозрения оказались не безосновательными: кассеты в тумбочке уже не было. Леонидов усмехнулся:
«Не верю! Неужели разобрались на высшем уровне, без привлечения низшего звена? Не похож господин управляющий на убийцу! Такие, как он, грязную работы привыкли делать чужими руками. Но то, что он взял видеозапись вчерашнего вечера, уже является косвенным доказательством вины. Может, кто-то заснял его ссору с Пашей?»
Алексей запер дверь номера, в котором ничего ценного больше не оставалось. Вряд ли кто-нибудь позарится на полупустую бутылку «Муската». И, выйдя из коттеджа, побежал по направлению к столовой. Где-то на полпути он догнал Барышева.
– Ну что, миллионы на месте? – обернувшись, пошутил тот.
– Все в порядке.
– Тогда – вперед! Нас ждет обед!
Столовая находилась в главном корпусе. При свете дня Алексей рассмотрел его повнимательнее. Хотя смотреть особо было не на что. Здание было трехэтажное, кирпичное, построенное в соответствии со стандартами минувшей эпохи развитого социализма. До изысков в архитектуре тот, видимо, развиться не успел.
Стеклянные двери в рай, словно гигантский рот, всасывали толпу людей, иных, переварив, выплевывали обратно. Столовая была огромная. Еда, которую здесь подавали, полностью соответствовала все тем же стандартам минувшей эпохи: здоровому образу жизни – правильное питание. «Правильное питание» выражалось в минимуме калорий. Пюре было жидкое и с комочками, мясо в супе тощее, рыба сухая.
Официантки, которые развозили еду на сервировочных столиках, отчего-то были похожи на медсестер. И все, как одна, платиновые блондинки, причем, не без помощи перекиси водорода. Поначалу гостям подали салат из капусты-моркови. Потом жидкий суп и пюре с жареной рыбой. Алексей лениво ковырялся в тарелке. Даже «Мускат» не пробудил его аппетит.
Зато Серега съел все, что осталось от четверых: троих взрослых и ребенка. Включая свою порцию. Когда он, наконец, наелся, очередь за одеждой, растянувшаяся в фойе, уже достигла стеклянных дверей.
– Ужинать пойдем? – подмигнул Барышев, пристраиваясь в ее конец. Саша и Анечка решили покамест пройтись по фойе.
– Если выживем после обеда. По мне, так лучше сухим пайком обойтись. У Серебряковой в сумках осетринка припрятана. Я заметил.
– В армии ты не был, Леонидов!
– Ошибаешься, был.
– Откуда тогда такие барские замашки?
– Богатых тоже убивают. Пока ходил по домам, согласно плану оперативно-розыскных мероприятий, приучили к деликатесам.
– Врешь, конечно! Дождешься от них, – покачал головой Барышев. – Ладно, пока наши женщины в фойе книжки посмотрят, пойдем, договоримся с администрацией о просмотре кассеты. Глядишь, и очередь рассеется.
– Видишь ли, Сережа, у меня ее больше нет, – сказал Алексей, уставившись в потолок.
– То есть как? А где ж она?
– Я ее пожертвовал в фонд почитателей любительской видеосъемки.
– Чего-о?
– Оставил в тумбочке в качестве приманки. И рыбка клюнула.
– Крупная рыбка?
– Ого-го! Толщины необъятной!
– А если на этой пленке то, что нам нужно, чтобы определить, кто убил Пашу?
– Это вряд ли.
– У вас, у сыщиков, конечно, свои методы, – разозлился Серега. – Но, по-моему, ты поступил глупо! Надо было сначала посмотреть пленку!
– Хватит психовать. Пойдем в коттедж, надо с чего-то начинать.
– Милиция приедет, она и начнет. А я сюда отдыхать приехал. Пойду, высплюсь хотя бы.
– Иди, иди. Может, выспишься – подобреешь.
В это время подошла их очередь за собственной одеждой, оставленной в гардеробе. Барышев сдал номерки и получил куртки. Одевшись, подхватил под руки Аню и Сашу и повел их к дверям. Сережка побежал к коттеджу первым. Леонидов «опальтовался» и побрел следом. Может, прав Серега? И зачем он отдал кассету? С чего взял, что ничего интересного на ней нет? Алексей называл это интуицией, его жена – очередным заскоком.
Идущие впереди родные и близкие не обращали на него никакого внимания, и Алексей надулся. Вместо того чтобы идти в коттедж, он свернул на одну из тропинок. «Вот заблужусь, замерзну, заболею – будут знать!» – мстительно подумал он. Но после десяти минут прогулки замерзать и болеть ему расхотелось. Глупое занятие, если учесть, что на завтра запланирован бассейн.
Вскоре он вернулся в коттедж. Добравшись до своего номера, Леонидов обнаружил, что он пуст. Жена и Сережка, видимо, спустились в номер к Барышевым. Он вновь разозлился. Кинули! Никому не нужен! Он откинул одеяло и лег на кровать. Совсем ведь не спал сегодня! А после обеда особенно хотелось вздремнуть.
Еще больше хотелось, чтобы все решилось само собой. Придет к нему в комнату, например, человек, и скажет, что столкнул Пашу с балкона. Не нарочно, разумеется, а так, по пьяни. И, откровенно говоря, Леонидов эту версию охотно доказал бы. Несчастный случай, с кем не бывает? Паша сам виноват: не удержал равновесия. А рубашка порвана, потому что его хотели удержать от падения.
