Все новые сказки

скачать книгу бесплатно

– Это все знали, кроме тебя, но это же не повод творить то, что ты натворил. Я был в ущелье, видел Тома.

– Они все еще мертвы, я полагаю.

– Тебе не стоило это делать, Дил. Но она была твоей женой, а он с ней путался; думаю, это может служить неким оправданием, и присяжные примут во внимание. Тебе стоит подумать, Дил, у тебя хорошие шансы.

– Он стрелял в меня, – сказал Дил.

– Тем более. Это в корне меняет дело. Почему бы тебе не бросить оружие, не спуститься ко мне и не сдаться? Мы вместе поедем в город и там разберемся, что к чему и что можно со всем этим сделать.

– Я был мертв еще до того, как он выстрелил в меня.

– Что? – Лобо встал на одно колено, он придерживал винчестер рукой на колене, а другой рукой по-прежнему держал уздечку.

Дил поднял ружье. Теперь он сидел прямо за камнем, дуло его ружья смотрело в небо.

Лобо произнес:

– Лучше выходи, Дил. Твоя пуля не достанет меня, а я могу тебя подстрелить. И стреляю я метко – могу попасть в задницу мухе, что летает на Луне.

Дил встал:

– Да, я слишком далеко, чтобы ты мог попасть в меня, Лобо. Что ж, я, пожалуй, придвинусь немного ближе, чтобы устранить это досадное обстоятельство, – сказал он.

Лобо поднялся с колен и бросил поводья. Лошадь не тронулась с места.

– Не будь дураком, Дил. Не будь дураком, черт тебя дери!

Дил пристроил ружье на плечо и начал спускаться с той стороны, где камни закрывали его и где Лобо не мог видеть его передвижений. Спускался он быстрее, чем поднимался, и даже не замечал, что камни сдирают кожу с коленей и голеней.

Когда Дил обошел камни, Лобо стоял почти на том же месте, только чуть отошел от лошади, держа наготове винчестер. Он стоял и смотрел, как приближается к нему Дил, голый и растерзанный. Потом сказал:

– Дил, это абсурд. В этом нет ни малейшего смысла. Я не видел тебя много лет, а сейчас должен смотреть на тебя через прицел винчестера. Дил, в этом нет смысла.

– Ни в чем нет смысла, – произнес Дил. Он пошел еще быстрее, на ходу вздергивая затвор.

Лобо постоял еще немного, потом поднял винчестер к плечу и сказал:

– Последнее предупреждение, Дил.

Дил не останавливался. Он опустил ружье к бедру и нажал на курок. Раздался выстрел, пули пролетели широкой дугой и упали на траву перед Лобо.

И тогда выстрелил Лобо.

Дилу показалось, что его толкнули. Да, так это и выглядело. Будто кто-то невидимый оказался рядом и сильно толкнул в плечо. Дальше он обнаружил, что лежит на траве и смотрит на звезды. Он чувствовал боль. Но это была совсем не та боль, какую он чувствовал тогда, когда понял, кто он на самом деле.

Мгновение спустя кто-то вынул ружье из его рук. Лобо опустился на колени рядом с ним, держа в одной руке винчестер, а в другой – ружье Дила.

– Я убил тебя, Дил, – сказал он.

– Нет, – Дил выплюнул изо рта кровь. – Нет. Для того чтобы убить, нужно, чтобы человек был жив. А я не был живым.

– Думаю, я подрезал тебе легкое, – сказал Лобо, будто немного гордясь своей меткостью. – Не надо было делать того, что ты сделал. Хорошо, что мальчик смог убежать. Он ни в чем не виноват.

– Просто еще не пришла его очередь.

Грудь Дила заполнялась кровью. Будто кто-то вставил ему в рот шланг и вливал через него кровь. Он пытался что-то сказать, но не получалось. Он только закашлялся, и немного теплой крови выплеснулось ему на грудь. Лобо приподнял его голову и положил себе на колени, чтобы ему было легче дышать.

– Твои последние слова, Дил.

– Посмотри туда, – сказал Дил.

Глаза Дила были устремлены вверх, на небо, и Лобо посмотрел туда же. Он увидел ночь, и звезды, и луну.

– Посмотри туда. Ты видишь это? – прохрипел Дил. – Звезды падают.

Лобо ответил:

– Нет, Дил, не падают, – но когда он обратил свой взгляд на Дила, тот был уже далеко.

    Перевод Марины Тогобецкой

Уолтер Мосли

Дитя ночи[34 - «Juvenal Nyx» by Walter Mosley. Copyright © 2010 by Walter Mosley]

I

Она дала мне имя Ювенал Никс и превратила меня в Дитя Ночи.

Все началось на субботнем собрании в «Сплинтере» – книжном магазине Радикальной фракции. Я выступал – излагал позицию Союза чернокожих студентов относительно сотрудничества с белыми радикалами. Мы считали, что наши структуры, организации, сама идея нашего освобождения слишком долго эксплуатировались белыми группировками, которые притворялись нашими друзьями и союзниками, возможно – даже веря в это. В результате нам навязали чуждые задачи, отвлекли от потребностей и целей нашего народа.

Речь моя удалась, слушатели – и белые, и черные – вроде приняли мои слова всерьез. Я почувствовал, что, сформулировав наши цели, уже многого достиг, – будто прочертил линию в сыром, но быстро твердеющем цементе и тем добавил важный штрих в прекрасную картину грядущей революции.

После ответных речей, мнений, клятв и призывов к солидарности ко мне подошла девушка. Она была небольшого роста, белая, даже бледная, в широких джинсах не по размеру и выцветшей синей футболке. Не красавица, почти ненакрашенная. Зато глаза у нее были поразительные. Темные, почти черные, с матово-серебристым отблеском.

– Мне понравилось твое выступление, – сказала она. – Мужчина должен стоять на своем, не полагаясь на чужую поддержку.

Слово «мужчина» удивило меня. По ее виду я было решил, что она феминистка.

– Верно, – откликнулся я. – Чернокожему не нужен белый господин, который укажет путь. А вот белым нужна власть над нами.

– Всем нужна ваша сила.

Она посмотрела мне в глаза и коснулась моего запястья. Пальцы у нее были ледяные.

– Выпьем кофе?

Я хотел ответить «нет», но неожиданно сказал «да».

– Только недолго, – добавил я смущенно. – Мне надо к своим, отчитаться.

– Я из Румынии, – рассказывала она, когда мы сидели в кафе напротив нашего книжного. – Родители умерли, я одна на всем свете. Зарабатываю редактурой – на вольных хлебах, а по вечерам хожу на всякие сборища.

– Политические? – спросил я, любуясь лунным сиянием ее глаз.

– Всякие, – пожала она плечами. – Лекции, вернисажи и все такое. Просто хочется быть среди людей, чувствовать себя причастной к чему-то, хоть временно.

– Живешь одна?

– Одна. Мне так лучше. Серьезные отношения быстро теряют смысл, неделя-другая – и мне опять хочется одиночества.

– Сколько тебе лет? – спросил я, отметив, какая странная у нее манера говорить.

– Я молода, – ответила она с улыбкой, словно вспомнив какую-то шутку. – Пойдем ко мне ночевать?

– Я не охотник до белых девушек, Джулия, – сказал я, так она мне назвалась.

– Пойдем, – повторила она.

– Я провожу тебя до дома, – нехотя процедил я, – но потом мне надо обратно в центральное здание.

– Что за центральное здание?

– Руководители союза арендовали старый особняк в Гарлеме. Мы там вместе живем и готовимся к тому, что скоро наступит.

Она улыбнулась моим словам и встала.

– Джулия! – окликнул ее мужчина, когда мы отошли от кафе на полквартала. – Подожди!

Это был высокий плечистый блондин. Вполне мог оказаться игроком в американский футбол, даже из команды моего университета.

– Мартин… – не слишком-то обрадовалась она.

– Куда ты?

К его левому предплечью был приклеен пластырем кусок многослойной марли.

Она не ответила, и он злобно глянул на меня.

– Это моя девушка, чувак, – сказал он.

Я тоже не ответил. Я уже готовился к драке, в которой не рассчитывал победить. Он был амбал, а я максимум – в среднем весе.

– Иди куда шел и останешься цел, – добавил амбал.

Он словно уговаривал меня и от этого казался еще более опасным.

– Слушай, ты! – сказал я. – Мы только что познакомились, но уходить я не собираюсь.

Он потянулся ко мне, и я изготовился нанести самый страшный удар, на какой был способен. Я не мог позволить этому белому обратить меня в бегство.

– Мартин, хватит! – отчеканила Джулия. Каждый слог был похож на удар молотка по гвоздю.

Кулак Мартина разжался, и он отдернул руку, будто обжегшись.

– Уходи! – приказала она. – И отстань от меня раз и навсегда.

В Мартине было под два метра роста и больше центнера веса, в основном за счет мышц. Но он дрожал, точно стоял на сильном ветру. Шейные мускулы напряглись, лицо исказил судорожный оскал. Простояв так около минуты, Мартин повернулся и, шатаясь, пошел прочь. По пути он все больше сутулился, даже съеживался, как человек, которого только что избили.

– Ты был готов подраться, – сказала Джулия.

Я не ответил.

– Тебе досталось бы, – продолжила она.

Она взяла меня за руку и повела через Манхэттен к пешеходному проходу на Бруклинский мост. Я не сопротивлялся. Во мне еще кипела кровь от чуть было не состоявшейся драки, от предчувствия, что мне вот-вот накостыляют.

По дороге она рассказывала о жизни в Румынии, о побеге от коммунистов в Мюнхен, где она какое-то время жила среди цыган. Был холодный октябрьский вечер, я слушал, не чувствуя необходимости отвечать. А она держалась за мою руку и беспечно болтала о жизни, которая казалась мне историей из книжки.

Мы перешли на ту сторону, и вскоре она привела меня в район, где складов было гораздо больше, чем жилых домов. Мы спустились по лестнице, ведшей к двери полуподвального помещения. Она открыла дверь без ключа, просто толкнув ее.

Дальше – длинный коридор, еще одна лестница, спуск не меньше чем на три этажа, зал и опять дверь, от которой у нее был ключ.

Мы оказались в небольшой слабоосвещенной комнате с кленовым столом в углу и простым матрасом на полу. Окон, конечно, не было, запах стоял сухой и затхлый, как в склепе, который не открывали несколько веков.

Дверь за мной закрылась, и я повернулся, чтобы взглянуть в глаза Джулии. Их лунный блеск стал еще ярче, а от улыбки у меня перехватило дыхание. Она стянула голубую футболку, перешагнула широкие джинсы и предстала передо мной нагая. Бросившись к ней, я осознал, что мое непреодолимое влечение нарастало с того момента, как Мартин начал мне угрожать. Я спустил брюки, и Джулия засмеялась. Я повалил ее на матрас, и мы соединились. Брюки так и остались на моих лодыжках, и ботинки я не снял – торопился. Мне надо было срочно оказаться в ней. Я должен был трахать и трахать и трахать ее. Ничто не могло меня остановить. Даже оргазм лишь на пару мгновений притормозил мощное и ритмичное движение наших тел.

Джулия не переставая смеялась и говорила со мной на каком-то иноземном языке. То и дело она убирала с моего лба волосы и ловила мой взгляд своими жутковато-искристыми глазами.

Я корчился на ней, а она обвивала меня ледяными руками и ногами. Я не мог остановиться, не мог выйти из нее. Впервые в жизни я почувствовал, что такое настоящая свобода. Я понял, что лишь эта страсть смогла что-то расшевелить в бездонных глубинах моего существа.

Очнулся я, не помня, что потерял сознание. И все-таки без этого явно не обошлось, потому что теперь я лежал в другой комнате, на кровати. Запястья и лодыжки были прикованы к ней цепями.

В этой комнате также отсутствовало окно, и воздух был затхлый. Мне показалось, что я где-то глубоко под землей, но тем не менее я закричал. Я визжал и орал, пока не охрип, но никто так и не пришел. Никто меня не услышал.

Проходил час за часом, а я все бился и орал, но цепи были крепки, а стены толсты. Единственным источником света была похожая на колонну свеча, оставленная Джулией. Я гадал, суждено ли мне умереть в этой подземной гробнице.

Порой меня посещала тревога: может, это заговор расистов против нью-йоркского СЧС? Может, они похитили меня, чтобы чего-то добиться. И линчуют или сожгут. Я стану мучеником за наше дело.

Через много часов дверь наконец открылась, и вошла Джулия. Я завизжал что было сил, но она не обратила внимания. Улыбнулась, села рядом на кровать. Она была босая. На ней был красный бархатный халат до пола, с капюшоном.

– Эта комната внутри другого помещения, а то – внутри еще одного, – сказала она. – Мы глубоко под землей, и тебя никто не услышит.

– Зачем ты меня приковала? – спросил я, стараясь не выдать своего страха.

В ответ она встала, широкий халат упал на пол. Она была обнажена – как и я. У меня захватило дух, только не знаю, из-за ее наготы или все из-за тех же глаз.