скачать книгу бесплатно
Раненому военному дали добежать от сбитого вертолета до стен. Возможно, противник не был готов к тому, что атака на вертолет будет успешной, или же специально подпустил выжившего, чтобы взять в плен. Спецназовец двигался так словно не чувствовал боли, он даже не хромал. Он забежал в дверной проем, в котором уже давно не было дверей. В темных комнатах было трудно что-либо разглядеть. Полосы и лучи света, проникающие через многочисленные щели и отверстия, превратились в завесы из поднятой выстрелами пыли. По мере того как капитан продвигался по незнакомому строению, камера выхватывала одну комнату за другой. Спецназовец двигался быстро, стреляя в появлявшиеся на его пути человеческие фигуры. Убитые и раненные падали на земляной пол, издавая истошные вопли. Иногда вскрикивал и сам командир, когда пуля попадала в него. От удара пуль камеру на его шлеме качало, затем спецназовец двигался дальше, выпуская короткие очереди из автомата. Опустошив два магазина, он отбросил автомат, наклонился к убитому боевику и выхватил из его руки калашников.
Так капитан “зачистил” первый этаж и подбежал к каменной лестнице, ведущей на крышу. В таких домах крыша выполняла роль смотровой площадки. Там как минимум должен был оставаться боевик, сбивший ракетой вертолет. Спецназовец забежал наверх. На крыше оказалось пятеро боевиков. Капитан выстрелил первым. Надежный старый автомат изрыгнул пули и последние гильзы. Ответные очереди заставили спецназовца отступить назад.
Он бросился вниз по лестнице и увидел боевика, бежавшего ему навстречу, который на ходу прикреплял к автомату новый магазин. Капитан выхватил нож и прыгнул сверху на боевика. Началась борьба, и когда рука военного потянулась к автомату, сзади раздалась очередь. С десяток пуль изрешетили спецназовца и боевика. Капитан спецназа упал на бок и после падения уже не двигался. Камера на его шлеме замерла. Её объектив остановился на перекошенном лице лежавшего рядом боевика.
Этот финальный кадр остался на мониторе.
Глеб подождал, на тот случай, если кто-то захочет высказаться первым, но участники совещания молчали.
– Добавлю некоторые детали. Видео свежее, снято неделю назад. Камера установлена на шлеме капитана спецназа с позывным “Александр”, – пояснил Глеб Коротков. – Многие из нас его знают. Этим летом он проходил лечение и имплантацию в нашем центре. Полгода назад после ранения у него начались проблемы с левой рукой, врачи диагностировали тяжёлую форму фибросаркомы, поэтому результат, который мы видим на записи, с одной стороны впечатляет.
Глеб задумался.
– А, в целом, разве результат плохой? – спросил Павел, начальник отдела разработки программного обеспечения, и пояснил. – Все программы включались вовремя, в заданной последовательности. Например, “Морфей” активировался уже через две секунды после взрыва и получения травм. Я думаю, Александр практически не чувствовал боли.
– К софту вопросов нет, – согласился по видеосвязи нейрофизиолог Сергей Андрющенко. Его голос прозвучал из динамиков второго монитора. – “Морфей” сразу купировал боль. Уже через двадцать секунд программа “Спарта” работала в “АДС” режиме. Пульс и давление были в пределах допустимой нормы, показатели мышечной и дыхательной систем хорошие, несмотря на большую кровопотерю. Остальные двенадцать параметров тоже соответствовали заданным.
– Как вы это определили? – спросил программист.
– Как вы знаете, на опытных образцах “Спарты” установлен блок памяти и датчики. Немного громоздко, но целесообразно. Мы уже изучили данные.
Присутствующие поняли, что тело военнослужащего уже доставили в центр.
– Напомню, что у нас нет задачи получить бесстрашного солдата, – пояснил Глеб. – Если по-простому, то Александр под действием “Спарты” хорошо контролировал свою ярость. Наша адаптивная программа ввела его в состояние, в котором он не обращал внимание на боль. Но действия Александра оказались недостаточно эффективными. Наши ограничения, например, по кортизолу и норадреналину не дали ему работать на полную мощность, если сравнивать человека с машиной. Меня консультировал майор того же подразделения. По его мнению, Александр мог сделать гораздо больше. Он вполне мог ликвидировать боевиков, и тогда спасательная операция прошла бы без жертв.
– Вы шутите?! – воскликнула Арина. Она не сдержалась от возмущения, хотя была новичком в группе. – Он всё делал быстро и очень даже круто! Это выглядит так, будто происходит в компьютерной игре. И противников было намного больше.
– Это – профессиональная оценка. Не моя. Нет оснований, ей не доверять.
– И что же делать с настройками? – спросил Павел.
Нейрофизиолог Андрющенко снова подключился к разговору.
– Я дам наши рекомендации после совещания с коллегами. Видимо, речь будет идти о регуляции синтеза норадреналина через дофамин-бета-гидроксилазу. В качестве рабочей гипотезы, думаю, что для принятия точных решений солдатом без потери скорости реакции надо поддерживать более высокий уровень кортизола и норадреналина в критически важные моменты и скорректировать работу ”Морфея”. В погоне за обезболиванием мы завышаем дозу эндогенных опиоидов, и это уже вредит делу.
– Этих людей хорошо бы проверить на привыкание и зависимость, – многозначительно заметил хирург Синаев.
– У нас небогатый выбор между жизнью солдата и успехом боевой операции с одной стороны и с продолжительностью реабилитации с другой, – пояснил Глеб. – Мне кажется, выбор очевиден. К тому же, насколько я посвящен в проблему, эффект “Морфея” намного мягче, чем действие того же героина или морфия.
Глеб посмотрел на Юрия Эдуардовича, затем на серьёзное лицо нейрофизиолога Андрющенко.
– Наши опытные данные пока неоднозначны, – прокомментировал Андрющенко. – Слишком мало данных. У некоторых добровольцев, которые тестировали “Морфей”, реабилитация проходила трудно. Но на такие большие дозировки, которые применяются при тяжелых ранениях, мы тесты не делали. Но, конечно, с наркотиками вроде героина сравнивать “Морфей” некорректно.
После совещания Арина Гришкова ещё долго вспоминала увиденное. Она так и не привыкла к прагматичности и даже некоторой циничности их организации. Ей казалось, что смерть капитана спецназа все восприняли как рутинное происшествие, не заметив за этим трагическую человеческую судьбу.
Возможно, она бы так не переживала, если бы этот молодой военный с позывным “Александр” не был бы ей знаком. В начале лета она несколько раз встречалась с ним. Это происходило в палате, где Александр Громов, так звали молодого офицера, восстанавливался после операции. В первый раз Арина принесла с собой документы на подпись и ноутбук, чтоб провести с Александром небольшой опрос.
Стоял нежаркий июньский день, в палате было открыто окно, и Арина увидела Александра сидящим на кровати с обнажённым торсом в голубых больничных брюках. Они познакомились, и военный попросил называть его Сашей. Парень был лишь ненамного старше её, согласно анкете – 30 лет.
Арина заметила не только спортивное тело, но и шрамы от ранений и тонкие разрезы от операций на руке, голове, шее и возле позвоночника. Парень был симпатичным, но лысым, что поначалу не понравилось Арине. Позже она узнала, что отсутствие волос – это последствие химиотерапии.
Из-за схожего возраста и некоторых общих интересов Арина и Александр приятно пообщались. Ей было непонятно, почему люди соглашаются быть добровольцами в подобных исследовательских программах. Лично она отвергала даже мысль о том, чтоб самой согласиться на экспериментальную операцию на мозге или других органах.
– Почему ты согласился на эти операции? – спросила Арина, когда их общение стало совсем дружелюбным, чтоб не опасаться, что её вопрос Александр воспримет как неодобрение или даже осуждение.
– Решил послужить стране, – ответил Александр.
Он старался был весёлым и обаятельным, явно скучая в палате без общения и посетителей. Потом добавил так же непринужденно и с какой-то чёрной иронией, демонстрируя при этом Арине свою левую руку:
– Врачи нашли рак в районе локтя. Они сказали, что опухоль злокачественная, и шансов дотянуть до пенсии нет. Раз времени мало, я решил провести его не на полигонах, а там, где пользы от меня будет больше.
– А как же семья, может лучше провести это время с ними? Наверно, тебе полагается инвалидность.
Александр недовольно поморщился.
– У меня нет семьи, – сказал он. – И я не хочу просто ждать.
Арина спохватилась, увидев, что задела парня.
– Извини.
– Ерунда, – снова улыбнулся Александр.
В его голубых глазах не было страха. Он был либо “отмороженным” военным, либо уже свыкся со своим неизлечимым диагнозом. Арине хотелось его как-то подержать, но, кажется, Саша совсем не нуждался в сочувствии. Поэтому Арина не касалась больше этой темы.
После этой встречи Арина ещё несколько раз заходила к Александру в палату, чтобы поболтала с ним пятнадцать – двадцать минут. Однажды она зашла к нему, но увидела в палате идеальную чистоту и заправленную кровать, – Александра отправили в тренировочный лагерь спецназа ГРУ. Она подошла к медсестре и от неё узнала, что Александр передал ей привет и жалел, что не попрощался с ней лично.
Глава 8
Люся скучала и думала о новой встрече. Их примирительный секс дал ей сильный положительный заряд, но уже на следующий день ей хотелось ещё. Глеб был занят работой, а она старалась не быть навязчивой. Она ждала, когда он сам предложит встретиться. Наконец, появился повод, – Люсе позвонила Марина и сказала, что её муж хочет обсудить предложение Глеба.
– Привет. Ты занят? – спросила Люся, сразу набрав номер Глеба.
– Привет. Сейчас у меня перерыв. Потрачу его на разговор с красивой девушкой.
Сердце Люси радостно забилось.
– Правильно говорить “с любимой девушкой”, – поправила она.
Как обычно Глеб не стал себя поправлять.
Он упрямо не называл её “любимой’. Однажды на её вопрос “Почему?”, он ответил: “Такие слова портят девушек. Они быстро зазнаются и потом пытаются управлять мужчинами”. Несмотря на такие увиливания, Люся была уверена, что Глеб её любит. Вот и сейчас она подумала:
“Упрямится, дурачок”.
– Как у тебя дела?
– Хорошо. Разве что, совсем нет времени, чтоб встретиться. Но, ты знаешь, что я этого очень хочу.
Люся улыбнулась.
– Я тоже соскучилась. Пожалуй, я ещё подожду несколько дней, а потом пойду в ночной клуб танцевать.
– Что ты меня совсем не хочешь, я знаю, – с иронией заметил Глеб. – А как там твой плоский животик и красивые ножки, которые действительно меня любят? Скучают по мне?
– Глеб, замолчи. Если ты не собираешься сейчас же встретиться, не говори мне по телефону такие вещи, – с наигранной строгостью пригрозила Люся.
– Молчу. Больше не буду говорить про твои … прелести. Но мы скоро увидимся. Мне понравилось кормить тебя тортиком.
Люся смутилась, понимая, что он имеет ввиду.
– Извращенец. Ладно. Хватит меня возбуждать. Ты, как всегда, пошлый и несерьезный.
– Стараюсь.
Люсе стоило больших усилий, чтоб самой стать серьезной и остановить карусель игривых сладострастных мыслей.
– У меня для тебя новость. Позвонила Марина.
Глеб заметил, что имя “Марина” было произнесено недружелюбно и с прохладой.
– Ага. И что?
– Игорь Кривцов хочет встретиться. Твоё предложение его заинтересовало.
– Отлично.
– Расскажешь, что у вас за дело? Или это – секрет? – с любопытством спросила она.
– Позже. Если всё пройдет успешно.
– Она мне скинула телефон Игоря. Я тебе перешлю. Ему надо позвонить.
– Хорошо. Я позвоню. Я тебя целую и обещаю скучать поменьше.
– Гад!
Через несколько часов Глеб позвонил банкиру, и они назначили встречу.
Вначале Глеб планировал поговорить с Кривцовым у него дома, но потом решил, что лучше вытянуть банкира в город, чтоб атмосфера пустого дома не действовала на Кривцова удручающе, и, чтоб тот уделил больше внимания разговору.
Они встретились на Патриарших прудах. Место выбрал Кривцов, видимо, по старой привычке. Банкир был в потертых джинсах и зелёном помятом поло, словно, собираясь, не уделил большого внимания своему внешнему виду, Глеб был одет, как и в прошлый раз, по-деловому. Впрочем, было тепло, и он оставил пиджак в машине.
Они сели на скамейку так, что их взгляды были обращены на пруд. Солнце светило ярко, но не попадало на лица из-за ещё густой листвы деревьев.
Солнечный свет – природное средство от депрессии. Глеб подумал, что они напрасно выбрали место в тени.
– Вы рассказывали что-то сентиментальное про лечение солдат, – начал Кривцов, давая понять, что предложение Глеба ему кажется недостаточно серьезным.
“Не хочет чувствовать себя идиотом, если вдруг решит, что его разводят”, – подумал Глеб.
– Разве сейчас есть кому-то дело до простых солдат? – добавил банкир.
– Вы правы. – согласился Коротков. – Посттравматический синдром – это интересно, но не очень актуально. Хотя, если в исследованиях будет прорыв, Министерство обороны сильно сэкономит и сможет продавать патенты союзникам.
– Чем тогда действительно важным вы занимаетесь?
– Много направлений. Например, эффективность солдат спецназа.
– Получается?
– Да. Мы располагаем лабораториями, операционными, большим штатом ученых и врачей.
– Звучит как реклама санатория.
– Верно. Я пытаюсь прорекламировать нас и решение вашей проблемы.
– Лучше подошло бы слово “продать”.
Глеб не стал спорить, лишь с пониманием улыбнулся.
– Как мне может помочь ваша организация?
Банкир решил сразу брать быка за рога, но не из-за нетерпения или решительного настроя, просто он знал, что может скоро потерять интерес к предложению.
– Давайте, я объясню вам, не сильно вдаваясь в подробности, – предложил Глеб. – Причина вашей депрессии в том, что у вас в мозге много веществ, которые портят вам настроение. Их так много, и ваш мозг настолько привык их синтезировать, что силой воли вы уже не можете им помешать. А веществ, которые могут сделать вас счастливым, наоборот, очень мало. Большинство этих веществ называются нейромедиаторами. Суть нашей помощи в том, что мы можем сделать так, что “хороших” веществ у вас в мозге будет много, и вы всегда будете чувствовать себя веселым и жизнерадостным.
На лице банкира появилось разочарование.
– Я уже много раз слышал об этом. Антидепрессанты, вот, как называются эти “веселящие” вещества. Я пил их долго. Они даже мне помогали поначалу. Но результат безрадостный. Пьешь таблетки, после чего немного поднимается настроение. Но, что с того, если нельзя этим настроением воспользоваться? Захочешь встретиться с друзьями, а даже выпить нельзя, потому что будет только хуже! Очень скоро понимаешь, что не такой жизни ты хотел.
– Вас лечили традиционными способами, – Глеб сделал вид, что не заметил разочарования Кривцова. – В том числе и антидепрессантами. Но их эффект в вашем случае слаб.
– Послушайте, Глеб, – решительно произнес банкир. В его голосе появилась твердость. – Я решил – никаких “колёс”! То, что продается в аптеках, мне не помогает. Да, с таблетками жизнь кажется не такой паршивой. Но человеку ведь каждый день надо как-то получать свою порцию радости. Я вам больше скажу. Был у меня опыт с наркотиками. Амфетамин и кокаин. Вот они мне, действительно, помогали. Хотя о работе и семье в этом случае можно забыть.
Банкир первый раз искренне улыбнулся, вспомнив отложившиеся в памяти, несомненно, весёлые дни.
– Но после месяца такой “терапии” я попал в зависимость и три месяца лежал в клинике, а потом еще три – дома под наблюдением врачей. Могу дать деловой совет, – если вы хотите помочь человечеству, придумайте безопасный наркотик и дайте его людям.
Банкир сделал жест рукой, словно обращая его к людям, гулявшим по Патриаршим прудам.
– Я бы не стал вам предлагать то, что продается в аптеках или у наркодиллеров, – спокойно произнес Глеб.
Могло показаться, что “клиент’ разочарован, и разговор вот-вот прервётся.
– Нейромедиаторы, это, конечно, слишком научное слово. Вы слышали что-нибудь про серотинин, дофамин, окситоцин и другие, подобные вещества?
– Что-то слышал, – ответил банкир.
