скачать книгу бесплатно
Виктор досадливо поморщился. Его всегда поражали скотские Жбановы манеры, его мерзкая, жирная рожа и в то же время умение так тонко разбираться в той или иной ситуации. Тем более что слышал он об этом с чужих слов. Не вязалось как-то всё это.
После второй Виктор решил, что время для серьёзного разговора уже пришло. В бутылке оставалось ещё немного, это на посошок. Дождь за окном как будто усилился. Что ж, им и флаг в руки.
– Лисович, – он тихонько пихнул Жбана в бок, – а у нас на сегодня есть работа. Не забыл?
Жбан сию же минуту подавился куском пирога и принялся кашлять.
– Ты что, – проквакал он, устремляясь к раковине, – совсем озверел? У меня же ничего не готово, я не могу.
– Ерунда, – успокоил его Виктор, – всё, что надо, я взял. Можешь не волноваться. Идти надо сегодня.
– Но почему? Мы же договорились на воскресенье.
– Всё меняется в этом иллюзорном мире.
– Но… я не могу сегодня.
– А меня это не колышет, – ответил Виктор, разливая остатки по стаканам. – Я сказал, идём сегодня, значит, пойдём сегодня, понял?! Планы изменились. Завтра катализаторы увозят из института.
Несколько секунд Жбан стоял неподвижно, потом безвольно махнул рукой и, шмыгнув носом, принялся собираться.
– Чёрт с тобой, – бормотал он, заползая под диван за носками, – тебя переспоришь разве?.. И вообще я это уже давно подметил: когда ты начинаешь называть меня по фамилии, ничего хорошего от тебя ждать не приходится. Значит, готова очередная гадость…
Толстый живот ужасно мешал ему.
– Вот и прекрасно, – подытожил Виктор, залпом опрокидывая свой стакан. – Молодец, Лисович! Если дело выгорит, ты мне руки будешь потом целовать.
Он вытер губы тыльной стороной ладони и весело подмигнул. Жбан обречённо вздохнул:
– Господи, помоги и защити, – сказал он то ли в шутку, то ли всерьёз.
Когда вышли на улицу, под дождь, Виктор почувствовал, как им начинает овладевать так хорошо знакомое, ни с чем не сравнимое возбуждение. Наверное, именно так должен чувствовать себя индеец, вставший на тропу войны, или зверь, когда настигает добычу, или.
Жбан семенил сзади, шлёпая ногами по лужам и время от времени тяжело вздыхая. В данную минуту Виктору не было до него никакого дела. Он наслаждался собой, своими ощущениями, он чувствовал приятную тяжесть инструмента в рюкзаке за спиной, он перебирал в уме тысячи всевозможных комбинаций и вариантов со скоростью лазерного процессора, и его совершенно не интересовало то, о чём сейчас думает и что переживает этот толстяк. Чёрт с ним! Пускай себе охает на здоровье.
На перекрёстке Центральной и 25-й улиц их едва не засёк патруль. Первым его заметил Жбан. Он молча, но решительно схватил Виктора за руку, сгрёб в охапку, и оба шарахнулись в ближайшие кусты. Не сбавляя хода, машина пронеслась мимо.
«Ого, – отметил про себя Виктор, – кажется, Жбанище начинает приходить в себя».
Миновав ещё несколько кварталов, они наконец остановились перед громадой здания института.
– Так, – Виктор инстинктивно понизил голос, – давай-ка сядем перекурить. Надо принюхаться.
– А ты уверен, что их ещё не увезли? – брызжа слюной, засипел ему в ухо Жбан. – Может быть, мы напрасно…
– Пасть захлопни.
Жбан замолчал. Виктор достал пачку, закурили. Небо затянуто тучами, дождь едва ли прекратится к утру. Отлично, им это только на руку. Лучше и не придумаешь.
– Слушай, – не выдержал Жбан, – а сколько мы сможем за них получить?
– Не волнуйся, – улыбнулся Виктор, – десять с конфискацией тебе обеспечено. Правда, у тебя и конфисковывать-то нечего. Ладно, пошли.
Проникнуть в здание было несложно. Виктор без труда пролез в вентиляционный люк сам, затем помог Жбану, который со страху едва не застрял в узкой трубе. Дальше путь лежал в щитовую. Было необходимо заблокировать сигнализацию. Схему Виктор выучил досконально, однако в душу к нему закралось какое-то нехорошее предчувствие. Он нервничал. Непонятно к чему вспомнился этот сумасшедший проповедник из Общества. Вспомнился и.
– Ты чего? – в потёмках Жбан налетел на него сзади.
– Ничего, – ответил Виктор, – зажги фонарь.
В щитовую он проник через разобранную Жбаном боковую панель. Сам Жбан на всякий случай остался снаружи. Зажав фонарик зубами, Виктор осторожно снял белую пластиковую крышку с центрального распределителя. Медленно начал перебирать цветной клубок проводов. От волнения руки немного дрожали. Сигнализация выводилась охраннику на пульт, и в случае если…
– Эй!
Виктор подскочил. Фонарик выпал у него изо рта и с треском покатился по полу. Сквозь дыру в разобранной стене просунулся Жбан.
– Ты ничего не чувствуешь? – волосы у него стояли дыбом. – Такое ощущение, словно мы залезли в трансформатор. Здесь всё наэлектризовано! Там, в коридоре, голубые искры какие-то.
У Виктора отлегло от сердца. Жбан! Ну конечно же, Жбанище. Эта толстая, глупая скотина. И чего он так перепугался?
– Сгинь отсюда! – рявкнул он, нагибаясь и поднимая с пола фонарь (к счастью, тот не разбился). – Я тебя, суку жирную, куда поставил? Стой там и не рыпайся.
– Но здесь.
– Убью! – выкатив глаза, зашипел Виктор.
Жбан мотнул головой, исчезая в проёме.
Фу ты, чёрт! Виктор перевёл дух, снова нагнулся над распределителем. Красный провод, синий. Так! Белый с зелёными прожилками. Он потянулся кусачками к проводку, и в этот момент.
В этот момент оно началось. Что это было, Виктор не понял. На понимание ему просто не оставили времени.
Сначала за стеной заорал Жбан. Истошно заорал, словно его собираются резать. Затем что-то отдалённо ухнуло. Здание содрогнулось до основания, со всех сторон посыпались искры. Комната наполнилась едким, вонючим дымом, центральный распределитель затрещал и вспыхнул. Где-то завыла сирена. Виктор выронил фонарик (здание сотряс ещё один мощный толчок), грохнулся на пол, пребольно ударившись головой о бетонный выступ. Перед глазами у него поплыли малиновые пятна. Он ещё раз услышал, как в коридоре заорал Жбан, а затем…
Комната вдруг изогнулась, потолок разошёлся в стороны, и на одно мгновение Виктор увидел грязно-белое, изрезанное вспышками молний небо (…Бог мой, да ведь над нами ещё семь этажей!..). Какая-то сила подхватила его, скрутила в бараний рог и поволокла наверх. Прямо в мутную бездну.
– Господи! – завизжал он не своим голосом. – Господи, Боже правый!..
Его со всего размаху ударило о балку перекрытия, но прежде чем он потерял сознание, в голове у него снова всплыл зловещий образ. Образ священника из Общества. Затем тьма сомкнулась, и Виктор перестал быть.
Гимил, 0001 г.
Когда Альберт вышел на веранду, отец Николай пил чай. Большой круглый стол, за которым он, как обычно, расположился, стоял в самом дальнем углу веранды. Оттуда открывался прекрасный вид на море. Обширные цветущие сады, небольшая кипарисовая рощица – всё это в лучах заходящего солнца казалось неземным, фантастическим, сказочным. Тут же, рядом с отцом Николаем, сидел брат Юлиан. После вчерашнего вид у него был немного помятый.
– Добрый вечер, – приветствовал их Альберт, подходя и присаживаясь на свободное место. – А я уж подумал, что не застану вас. Сестра Анна сказала, вы собирались пойти к морю, ловить морского окуня.
– Вообще-то с утра собирались, – отдуваясь, ответил отец Николай. – Да вот ближе к вечеру передумали.
Он поставил блюдце на стол, хитро подмигнул брату Юлиану.
– Да уж… – смущённо ответил тот.
– Понимаю, – улыбнулся Альберт, – и очень жалею, что сам не смог присутствовать на банкете.
Все трое рассмеялись.
– Да, – брат Юлиан придвинул к себе салатницу и графинчик, налил небольшую рюмочку вишнёвого ликёра, – вечер прошёл замечательно. Сначала церковный хор, потом эстрадный концерт. А какие вина, какое обслуживание. Э-эх!..
Он ловким движением опрокинул содержимое рюмки себе в рот, зажмурился и, удовлетворённо мотнув головой, принялся за салат.
– Отец Николай, – Альберт потянулся к чайнику, – подумайте только, могли ли мы мечтать об этом, а? В той грязи, в том ужасе, которые окружали нас.
– Ну что вы, отец Альберт. То, что произошло, так или иначе должно было случиться. Иного пути не было. Мир стоял у черты, роковой черты, и, не произведи Господь Разделения, всем нам давно пришёл бы конец. Земля бы выродилась, погибла.
– Совершенно с вами согласен, хотя… Честно говоря, я себе всё это представлял немного иначе. Почему Господь Сам не сошёл к нам, почему мы не увидели Его Небесное Воинство, ангелов, стоящих у Его престола? Почему не было никакого Суда? Всё произошло так неожиданно. Почему? Я всё время задаю себе этот вопрос: по-че-му?
– Пути Господни неисповедимы, – смиренно ответил отец Николай, крестясь и возводя глаза к небу, – нам ли, смертным, понять замысел Божий? «Он превыше небес – что можешь сделать? Глубже преисподней – что можешь узнать?» Всё в Его воле, и не нам судить о том.
– Конечно, конечно. С этим никто не спорит, но зачем так вдруг?..
– Меня оно застало прямо в сортире, – вступил в разговор брат Юлиан. – Представьте себе: сижу сру, ничего не подозреваю, и вдруг бабах! Трах! Треск, дым до потолка. Я подумал, это террористы. Ладно хоть штаны успел натянуть, а то бы так и прибыл сюда с голой вонючей задницей.
– Господь с вами, брат Юлиан, – Альберт смущённо махнул рукой. – Что уж, в самом деле, поговорить, что ли, больше не о чем? Вы, кстати, какого мнения придерживаетесь на тот счёт, куда после Разделения была отправлена вторая половина?
– Грешники? – удивился брат Юлиан. – Конечно, в ад, куда же ещё? Прямо туда, в геенну огненную!
– Говорят, они где-то на севере, – задумчиво произнёс отец Николай. – Не знаю, какое наказание наложил на них Господь, но хочу надеяться, что это нечто ужасное.
Помолчали. Солнце спустилось за горизонт, однако западная часть неба оставалась ещё довольно светлой. Лёгкий ветерок доносил с моря шелест волн и приглушённые крики чаек. Где-то рядом звенели цикады.
– Хорошо, – вздохнул отец Николай.
– Да, Единая Церковь, Единый Праведный Мир – это прекрасно, – по-своему истолковал его реплику брат Юлиан. – Я до сих пор не перестаю удивляться, что же раньше, ещё там, до Разделения, мешало всем нам прийти к пониманию и согласию? Неужели это было так сложно? Вы только посмотрите, какое изобилие, какая гармония окружают нас теперь. Почему же мы ничего не могли сделать раньше, сами?
– А потому и не могли, – несколько раздражённо ответил отец Николай. – Они везде и всюду мешали нам, тянули нас за собой на дно. Они разрушали все наши благие начинания. Они держали власть в своих грязных лапах, и всё, на что мы были способны, – это убеждать и верить. Вера нас и спасла. Слава Господу, который услышал наши молитвы и освободил нас. Слава Господу! Аминь.
– Аминь! – подхватил Альберт.
– Аминь, – смущённо пробормотал брат Юлиан, опрокидывая ещё одну рюмку.
Когда окончательно стемнело, а на западе обозначился серп молодой луны, Альберт стал прощаться, так как решил, что теперь самое время вернуться в город.
– Всего хорошего, – ответил отец Николай, – и попросите, пожалуйста, чтобы потушили эти проклятые бра. Такая чудная ночь, а они всё портят.
Брат Юлиан безмолвствовал.
Когда Альберт уже почти спустился с горы, в Церкви Праведного Единения забил колокол. «Полночь, – подумал он, – и, очевидно, праздник всё ещё продолжается». На душе было легко. Он чувствовал, что помимо него под этим прекрасным звёздным небом находятся сейчас и другие люди. Много людей. Славных, хороших, добрых. Он чувствовал, что безумно любит их всех, что готов ради них пойти на что угодно, даже на смерть. И это было прекрасно.
На окраине города ему повстречалась шумная компания. Альберт никого из них не знал, но его, очевидно, узнали.
– Ба, – воскликнула какая-то девушка, – да это отец Альберт!
– В самом деле, – подхватил один из парней, – давайте возьмём его с собой.
И прежде чем Альберт успел что-либо сообразить, его уже подхватили, закружили, увлекая вперёд, к центру города. Туда, где праздник был в самом разгаре.
«Откуда они меня знают? – удивлённо думал он. – Может, среди них есть кто-то из моих прихожан?»
Грянул салют. Небо расцвело красными, жёлтыми, синими цветами, а воздух наполнился восторженными криками.
– Отец Альберт, догоняйте!
Оставив его одного, молодые люди устремились дальше. Альберт улыбнулся. Обычно его веселило, когда к нему так обращались, но теперь вдруг стало немного грустно: «Отец Альберт… Какой я, к чёрту, отец! На много ли я старше этих ребят? Сколько им, лет по девятнадцать-двадцать? Мне двадцать пять, разницы-то. Нет, пожалуй, пора бросать церковную службу, нечего раньше времени хоронить себя. Состариться всегда успею».
Пройдя ещё несколько кварталов, он вышел к площади. Народу здесь собралось видимо-невидимо. Гремела музыка, снопами разноцветных искр взрывались фейерверки. Все четыре фонтана оказались снабжены электрической подсветкой, что создавало неповторимый по своей красоте эффект. Повсюду стояли небольшие чудно сервированные столики, так что гуляющие могли в любой момент остановиться, чтобы выпить бокал-другой шампанского или съесть бутерброд с ветчиной – бежать за всем этим в буфет не было нужды. Праздник удался на славу, но что больше всего поражало, так это царившая здесь атмосфера любви и гармонии. Люди веселились, танцевали, пили, но нигде не было видно пьяных или дерущихся. Всё это осталось там, вне стен Гимила.
Миновав эстраду и площадку для танцев, Альберт остановился возле невысокого верёвочного заграждения, чтобы посмотреть на выступление канатоходцев. Сделал он это скорее от удивления, чем из любопытства. Меньше всего можно было ожидать увидеть здесь цирк или некое его подобие. Впрочем… что, в самом деле, плохого в цирке? Цирк – это же не кабак.
– Минуточку внимания! – прокричал кто-то.
Музыка смолкла, послышалась тревожная барабанная дробь. Канатоходец, мужчина в сиреневом трико, усыпанном золотыми блёстками, должен был идти без страховки. Альберт заволновался. Что же они делают? Это же очень опасно! Высота была не меньше шести-семи метров, а внизу сплошной бетон. Он же разобьётся!..
Барабанная дробь оборвалась, эквилибрист взмахнул руками и, грациозно соскользнув с небольшой площадочки наверху опорной мачты, пробежался по проволоке. Толпа затаила дыхание. Пройдя туда-сюда просто так, артист стал показывать различные трюки. Он кувыркался, делал сальто, жонглировал кеглями, и всё это на натянутой, как струна, тонкой проволоке. Снизу казалось, что это не человек, а какое-то забавное насекомое, настолько проворными и ловкими были его движения. Толпа взорвалась бурей аплодисментов.
– Браво! Браво! – неслось со всех сторон.
Раскланявшись, артист приготовился к следующему номеру. Сделав глубокий вдох, чтобы собраться с силами и сконцентрировать внимание, он завязал глаза чёрной лентой. Взмахнул руками, на мгновение замер. Сердце у Альберта учащённо забилось. Крики толпы смолкли. Осторожно нащупывая ногой проволоку, эквилибрист сделал шаг вперёд. Двигался он на этот раз очень медленно, слегка покачиваясь из стороны в сторону, очевидно, с трудом сохраняя равновесие. Дойдя до середины, он остановился, осторожно развернулся и вдруг… совершенно неожиданно сделал одно за другим четыре сальто.
Альберт перестал дышать. Закончив прыжки, канатоходец неловко забалансировал, качнулся вправо, влево, но очень скоро выпрямился, обретя равновесие. Толпа облегчённо вздохнула. Гимнаст уже поднял руку для того, чтобы сорвать с глаз повязку, когда одна из праздничных ракет с оглушительным треском разорвалась у него над головой. Зелёные огни брызнули во все стороны, канатоходец дёрнулся, оступился и, сорвавшись с проволоки, полетел вниз, на бетонные плиты.
Даже сквозь треск и шипение ракеты Альберт услышал тот отвратительный звук, с которым тело упало на землю.
На несколько секунд зрители оцепенели. Альберт отчётливо видел их застывшие (зелёные в свете сыпавшихся искр) лица. Затем ракета потухла, воздух прорезал безумный женский визг, и толпа пришла в движение. Несколько человек бросились к неподвижному телу, кто-то побежал вызывать скорую помощь.
– Жив? Что с ним? Он разбился?.. – волновался народ.
Скорая примчалась на удивление быстро. Артиста, который, к счастью, остался жив, погрузили в машину. Из обрывков фраз и отдельных реплик Альберт узнал, что у него сломаны голень, правая рука и несколько рёбер.
Вернувшись домой, он, не включая света, прошёл на кухню, налил себе полный бокал вина и, одним махом выпив его, вышел на балкон. Праздник в центре города продолжался. Даже отсюда были слышны крики, визг, музыка, а в небо то и дело взлетали ракеты. Альберту стало не по себе. Почему – он не знал. Казалось бы, пустяковое происшествие, ничего серьёзного: человек остался жив. Однако в душу к нему закрались сомнения.
– Господи, – шептали его губы, – что с нами будет? Сохрани всё как есть, молю Тебя… Неужели мы что-то не учли, неужели помимо зла, заключённого в людях, существует Зло, присущее самой природе? Неужели греховность человека лишь чья-то выдумка и идея земного рая ни на чём не основана?.. Я не хочу, я не могу поверить в это!..
Перед глазами у него, словно живой, стоял человек. Тот самый парень, с которым он год назад, ещё в том мире, так ожесточённо спорил о чём-то (…вот бы вспомнить, о чём!). Как же его звали? Кажется, Виктором. Альберт часто вспоминал его, так как именно после разговора с ним, в тот самый вечер, в ту же ночь, произошло это. Подсознательно он считал его последней каплей, переполнившей чашу терпения Господа. Да. И вспоминал он о нём только тогда, когда ему становилось совсем тяжело. Почему? Вот ещё одна загадка…
Хином, 0003 г.
Выскочив из-за изрешечённого пулями пикапа, Бад тремя выстрелами уложил двоих парней Дина, перебежал через двор и уже почти было скрылся за штабелем дров, когда в оконном проёме первого этажа показался сам Верзила Дин, который и разрядил в него оба ствола своего охотничьего ружья. Отлетев в сторону, Бад стукнулся о кирпичную стену, выронил пистолеты и так остался лежать. Правая нога у него несколько раз конвульсивно дёрнулась. Даже отсюда Виктору было видно, что Дин снёс Баду напрочь полбашки. Перестрелка продолжалась.
Бросив двустволку, Дин принялся поливать из автомата небольшой грузовик, за которым засели двое или трое приятелей Бада. Несколько минут, кроме треска очередей, ничего не было слышно. Когда Дин остановился, чтобы поменять магазин, из-под грузовика высунулся человек с гранатомётом. Виктор инстинктивно пригнулся, хотя лично ему ничто не угрожало. Прежде чем граната достигла цели, из окна третьего этажа раздался выстрел. Парень с гранатомётом упал лицом в грязь. Пуля вошла ему в левый глаз. Затем взорвалась граната. Виктор так и не понял, залетела она в окно или долбанула снаружи. Всю переднюю стену разнесло в мелкую крошку. Осколки камня, железная арматура и куски деревянной обшивки брызнули в разные стороны. Дым ещё не успел развеяться, а автомат уже строчил снова. Защёлкали одиночные выстрелы, внутри дома что-то оглушительно ухнуло.
