скачать книгу бесплатно
Евангелие от Морфея
Анатолий Белоусов
Лейтмотивом книги «Евангелия от Морфея» является тема любви. Путешествуя, главный герой романа попадает в странный, не нанесенный ни на одну географическую карту Город, где с ним происходит целая череда странных приключений и где он испытывает личную любовную драму. Роман является попыткой осмысления сущности любви. Именно осмысления, а не переживания, так как главный герой анализирует и препарирует свои чувства, пытаясь перенести их из сферы эмоций, в сферу интеллекта.Вместе с тем все происходящее очень похоже на сновидение или даже целую чреду сновидений (осознанных и не очень, мистических и реалистичных). Жизнь, похожая на сон. Сон, как средство преодоления смерти и выхода к иным сторонам жизни. Смерть, как один из аспектов любви. Все это переплетено воедино…
Анатолий Белоусов
Евангелие от Морфея
Евангелие от Морфея
(роман)
Любовь придает смысл тому, что мы делаем, хотя на самом деле этого смысла нет.
Виктор Пелевин
Is all that we see or seem
But a dream within a dream?
Edgar Allan Poe[1 - Ужели всё – и сон, и бденье –Лишь сновиденье в сновиденье?Эдгар Аллан По]
1
Уж я бегал, бегал, бегал
и устал.
Сел на тумбочку, а бегать перестал.
Даниил Хармс
7 АВГУСТА, суббота
Он долго стоял, разглядывая забрызганный грязью дорожный указатель. На первый взгляд ничего особенного этот помятый металлический щит с ровными черными буквами на грязно-белой поверхности собою не представлял. Указатель как указатель. Сколько он их перевидал за последние три месяца, одному Богу известно. Удивляло то, что на указателе было написано.
– До чего странное название… – Александр отвел взгляд в сторону и задумчиво почесал покрытый трехдневной щетиной подбородок. – Странное и какое-то не совсем уместное. Никогда не встречал ничего подобного! Откуда в этих местах мог появиться город с таким названием?..
Криво усмехнувшись, он двинулся дальше. Шоссе было пустынно. За четыре с половиной часа, что он находился в пути, мимо проехало лишь десятка полтора машин, не больше. По обе стороны дороги возвышался сосновый лес. Как Александр ни старался переключиться на что-то другое, мысли его возвращались к указателю. «Что за ерунда?.. – думал он. – Насколько мне известно, до Глахова не должно было быть ничего подобного. Вообще ничего! Откуда здесь мог взяться город, да еще с таким названием? Ничего не понимаю…»
В сознании вдруг всплыла странная фраза, прочитанная или услышанная им где-то: «Я – всё, что было, есть и будет, и мой пеплум не поднимал ни один смертный». Он попытался вспомнить, где ее слышал, или хотя бы определить, почему она пришла на ум именно сейчас, но так и не смог. Ладно, черт с ней… Пеплум так пеплум. А то, что не придется ночевать в лесу, это даже к лучшему. «Интересно, сколько я уже прошел? Километров семьдесят. Значит, до Глахова еще около ста шестидесяти. Нет, это просто великолепно, что здесь оказался город! Пусть даже (…почему не Фивы или Мемфис?..) с таким названием…»
Метров через семьсот дорога резко повернула влево, мрачный лес кончился, и взору его открылся необыкновенной красоты пейзаж. Город лежал в низине и с того места, где Александр стоял, был виден как на ладони. Узкая лента шоссе спускалась по арочному мосту, пересекала изогнутую, блестящую в лучах полуденного солнца реку и терялась где-то между невысоких строений, среди которых то здесь, то там попадались островки пышной зеленой растительности. Посреди одного такого островка торчало классическое «чертово колесо», вид которого неожиданно пробудил в Александре теплые, давно забытые чувства.
– Вот это да! – Он восторженно покачал головой. – Вот это я понимаю! Будь я проклят, если не задержусь здесь хотя бы на неделю. К черту поиски, пора подумать и об отдыхе.
Дальнейшие события лишний раз доказали ему, что никто, оказавшись вдали от дома, не застрахован от неожиданностей. Не прошел он и пары кварталов, как на голову ему свалился человек. Это произошло так неожиданно, что Александр не успел ни увернуться, ни отскочить в сторону. Молодой парень лет двадцати пяти приземлился ему прямо на спину и, повалив на землю, буквально впечатал в цветочную клумбу.
– Мать твою так! – стряхнув с себя незнакомца, Александр приподнялся и сел. – Вы с ума сошли!
– Wow!.. Я извиняюсь. – Парень, кряхтя, встал на ноги. – Сам не знаю… ой!.. как так получилось. Сидел, курил…
Он принялся рыться в карманах.
– Вот, – протянул Александру черный пластиковый прямоугольничек, – моя визитная карточка.
– Да идите вы к черту! – Александр грубо оттолкнул его руку. – Вы мне чуть все ребра не переломали, а теперь суете какую-то карточку. Зачем она мне?
Ни капли не смутившись, парень засунул визитку обратно в карман, улыбнулся:
– Еще раз прошу прощения. Мне действительно жалко, что я свалился именно на вас.
– Дрыга! – Из открытого окна на втором этаже высунулся еще один «вьюнош», лохматый и бледный. – Живой? Ничего не сломал? – заметив Александра, сидящего в клумбе, он как-то странно хмыкнул и добавил, обращаясь уже к нему: – Здрас-сьте!..
– Дурдом какой-то, – пробормотал Александр.
– Вот, – размахивая руками, заорал Дрыга, – прекраснейшая иллюстрация к нашему с тобой спору! Судя по внешнему виду, этот человек – путешественник и уж явно не из местных. Я не ошибся?
Он выжидательно посмотрел на Александра, но тот промолчал.
– Не кажется ли тебе странным, что я вывалился из окна именно в ту минуту, когда он под ним проходил? И что проходил здесь именно он? И вообще, что я вот так просто взял и вывалился?!.
– Не кажется, – задумчиво ответили сверху. – Заурядная случайность, ничего больше.
– Случайность?!
– Конечно, случайность. Вернее, случайность то, что здесь кто-то проходил. А то, что ты вывалился, это закономерность. Спросил бы лучше, может, ему чего надо.
– Ничего ему не надо. Я уже спрашивал.
– Дайте мне сигарету, – попросил Александр. – Если не жалко, конечно.
Ему очень не нравилось, что при нем говорят так, словно он глухой или слабоумный, совершенно не стесняясь его присутствия.
– Сигарету не жалко. Нате.
Дрыга достал пачку «Примы». Сигарета в пачке оставалась последняя, но Александра это нисколечко не смутило.
– Спасибо.
– Травитесь на здоровье.
Александр поморщился.
(…хамоватый тип…)
– А может, вам негде остановиться, раз вы не местный? – поинтересовались сверху. – Могу подкинуть адресок. Отдельная комната, причем недорого.
– Автостопом путешествуете или так на (…волосатом мотороллере…) своих двоих? – спросил Дрыга, комкая пустую пачку и отправляя ее себе в карман.
– Адресок? – Александр задумался. Вообще-то, ночевать где-то было надо. – Ладно, давайте. Если только действительно недорого.
– Трюффо, дом 14, корпус 2.
– Шутите?
– Если бы! Запишите. Это недалеко отсюда.
– Спасибо, я запомню.
– Хозяйку зовут Светлана Викторовна.
Дрыга захихикал.
– Сегодня суббота, думаю, застанете ее дома. Желаю удачи. – Молодой человек отошел от окна.
– Вот, – Дрыга многозначительно поднял указательный палец, – видите, как вам повезло. А если б я на вас не упал, где бы вы нашли комнату? Гостиниц в нашем городе, между прочим, нету.
– Что же мне теперь, благодарить вас за то, что вы меня едва не убили?
– И демиург ударил в ярости жезлом по камню цитадели… – вдохновенно процитировал Дрыга.
Наверху забренчала гитара.
– Всего хорошего. Надеюсь, еще увидимся. – Он развернулся и заковылял прочь.
Судя по походке, ногу при падении он все-таки вывихнул.
– Жду с нетерпением, – иронично отозвался Александр.
Отряхнувшись, он посмотрел на часы. Мысль о том, что ночевать сегодня придется не в лесу и не в грязной вонючей гостинице, наполнила его оптимизмом.
Отложив гитару в сторону, Барик порылся в пепельнице и, выбрав окурок подлиннее, закурил.
«До чего же мне все осточертело, – подумал он. – Третий месяц топчемся на месте – и ни одной новой песни. А впрочем, что тут удивительного? Разве с этим придурком что-нибудь сделаешь! И зачем я ушел от Лысого? Была солидная база, была своя программа. Пусть дерьмовая, но была. А что теперь? Ни кола ни двора, да (…сбоку бантик…) в придачу этот… баклан! И ни одной новой песни за лето. Ни одной!»
Сердито раздавив окурок в пепельнице, он покосился на дверь. Словно под действием его взгляда, дверь распахнулась и в комнату влетел Дрыга.
– Нет, ты видел? – заорал он с порога, размахивая руками. – У этого парня под курткой была майка с Гленном Роджерсом! Я сперва подумал, мне кажется, а потом присмотрелся, так и есть!
– Ну и что? Подумаешь, тоже мне событие. – Барик сидел насупившись, вжавшись глубоко в кресло. – Готов поспорить, что этот мужик понятия не имеет о том, кто такой Гленн Роджерс, а на то, что нарисовано у него на майке, ему глубоко наплевать.
– Да ладно, брось. Дело-то ведь совсем не в этом.
– Конечно, не в этом. Дело в том, что мы в последнее время валяем дурака и совершенно ничего не делаем.
Несколько поубавив пыл, Дрыга пересек комнату, плюхнулся в свободное кресло и закинул ноги на подоконник. «Как он меня достал!.. – тоскливо подумал он. – Можно подумать, проблема во мне».
– Знаешь что, Барик? – произнес он проникновенно. – Кончай мудить, а? Четыре песни сделали? Сделали. Чего тебе еще надо?
– Четыре песни?! Да ни хрена мы с тобой не сделали. Если ты называешь эту пургу песнями, то ты такой же музыкант, как я… мясорубка!
– А что, мясорубка из тебя получилась бы отличная. Ты и на басу играешь, как на мясорубке. Я-то тут при чем?
– Слушай, заткнись, пожалуйста. Меня от тебя тошнит.
– Ну, так сходи проблюйся.
Несколько минут оба сидели молча, кидая друг на друга испепеляющие, полные ненависти взгляды. Солнце уже давно выползло из-за крыши соседнего дома, и его лучи падали на гитару, которую Барик прислонил к холодильнику. От ровной работы мотора холодильного агрегата гитара слегка подрагивала, а по потолку бегали солнечные зайчики.
Первым не выдержал Дрыга.
– Для тебя что важнее: рубить бабки или заниматься искусством? – все еще с легким раздражением спросил он. – Неужели ты не понимаешь, что музыка и коммерция – две вещи не только несовместимые, но и глубоко противоположные друг другу по духу?
– А неужели ты не понимаешь, что для того, чтобы сделать хорошую музыку, нужны деньги?
– Как мы можем делать хорошую музыку, если ты думаешь не о музыке, а о том, как и кому ее повыгоднее продать?
– Я думаю не о том, как ее продать, а о том, станет ее кто-нибудь слушать или нет.
– А тебе не один хрен?
Барик схватил со стола пустую пивную банку, повертел ее в руках, скомкал и зашвырнул в угол.
– Пойми, мы не можем не думать о слушателе, – с жаром заговорил он. – Если ты хочешь писать песни только для себя, то можешь вернуться в свою кочегарку, а о сцене забыть.
– Между прочим, именно в кочегарке начинали свою карьеру многие из современных рок-звезд, – рассмеялся Дрыга. – Цой, например.
– До Цоя тебе, как до Америки пешком, – съязвил Барик.
Дрыга ничего не ответил. Он вспомнил, как год назад играл в группе Попугаича и как после скандала в «Бульдоге» его оттуда выперли. Честно говоря, особого удовольствия от общения с Попугаичем он не получал. Тупой и совершенно бездарный ублюдок, ничего больше. Зато, пока он был в группе, ему платили деньги. И неплохие, если учесть, что на концертах он никогда не выкладывался полностью, а на репетициях появлялся через раз.
Дрыга вздохнул:
– Ладно, давай попробуем еще раз. Пишем ритм-секцию.
Он полез за ударную установку.
– Ида была права, – вяло отреагировал Барик, подключая бас-гитару к усилителю, – выше Клуба железнодорожников тебе не подняться. Одного не понимаю, я-то зачем с тобой связался?
– Я эту белобрысую стерву когда-нибудь точно убью! – Дрыга несколько раз ударил по барабанам. – Болтает, чего не надо…
– Фанеру слушай внимательно!
Барик надел наушники, пробежался пальцами по клавиатуре компьютера. Дрыга поморщился, но выступать, как в прошлый раз, не стал. Через несколько минут воздух наполнился звуками музыки.
Когда она вернулась из душа, вода в кастрюле уже начинала кипеть. Придерживая одной рукой намотанное на голову полотенце, Анна нагнулась и осторожно убавила газ. Коротенький белый халат, накинутый на голое тело, при этом слегка распахнулся, и она машинально затянула пояс потуже. Интересно, промелькнула глупая мысль, а если бы здесь сидел ОН, вела бы я себя так же или, наоборот, ослабила бы пояс еще сильнее? Эта мысль застигла ее врасплох, и она замерла посреди кухни.
«Боже мой, какая я дура! – растерянность сменилась раздражением, переходящим в легкое негодование. – Откуда ЕМУ здесь взяться? Столько раз обещала никогда больше не думать о НЕМ, и ничего не могу с собой поделать. Глупо! Мы и вместе-то были всего пару раз, прошло почти два года, а я до сих пор не сумела стереть ЕГО из памяти…»
Резким движением сорвав с головы полотенце, Анна швырнула его на стул, взяла со стола дощечку с нарезанным картофелем и осторожно, чтобы не забрызгать плиту, запустила картошку в кастрюлю. Накрыла крышкой (…вот тебе!..), схватила со стула влажное полотенце и вышла в коридор.
