скачать книгу бесплатно
– Я не против. Делайте так, как считаете нужным. Мне уже нечего терять.
– Тогда я начинаю действовать. Не пытайтесь сбежать сейчас.
– Хорошо, лейтенант.
Я сделал знак двум разведчикам следовать за мной и подошёл к «охранникам».
– Поднимите руки вверх, господа! И не делайте глупостей!
К такому повороту событий «шкафы» не были готовы и подняли руки. Разведчики быстро обыскали их, изъяли всё, что было у них в карманах и запрятано в рукавах и штанинах.
– Господин подполковник, где мы можем временно разместить задержанных?
– У нас есть гарнизонная гауптвахта, пока только там…
– Хорошо. Ребята, ведите этого туда, а вы двое – лицом к стене! И не шевелиться! Стрелять я вас не буду, но сделаю навсегда калеками, если выживите!
По мыслесвязи я передал:
– Сержант, выключите его, возьмите у начальника караула другую одежду и переоденьте. Его одежду положите у начальника караула. Потом возвращайтесь за следующим. Их всех в разные камеры. Как понял?
– Слушаюсь, господин лейтенант! Понял отлично.
– «Дед», Привольный на связи.
– Добрый день, Вадим. Что у тебя новенького?
– В окрестностях гарнизона действует диверсионная группа противника, в задачу которой входит сопровождение дипломатов и их груза и физическое устранение графа Темешева. Охрана дипломатов – группа прикрытия из группы диверсантов. Их я пока арестовал, но камеры хлипкие, гауптвахта гарнизонная. Прошу зачистить диверсантов. И прошу дать разрешение на работу с Темешевым.
– Темешев – ещё тот орешек! На работу с ним я даю добро, но будь осторожен. С диверсантами поработаем, но нужно время. Потяни, сколько сможешь. О ликвидации сообщу немедленно. Конец связи.
Меня начали мучить сомнения: всё ли я предусмотрел в этой игре? Не осталось ли где прорехи? Генерал всё правильно понял и поддержит, но расстояние большое. А разведчиков в лагере практически никого нет… Остаётся идти на риск.
– Итак, господа дипломаты, своими действиями в военное время Вы лишили себя дипломатической неприкосновенности. А посему законы, действующие в военное время, могут примениться к Вам всем без исключения в полной мере и в полную силу. Поэтому хочу Вас предупредить: попытка вывезти из нашей страны такого количества драгоценностей предусматривает применение высшей меры наказания. Но для Вас ещё не всё потеряно. Вы можете загладить свою вину, вернув нам остальные драгоценности и артефакты, которые находятся в этих ящиках. У Вас есть десять минут на обдумывание, после чего я не смогу Вам ничем помочь. Я жду, господа!
Первым откликнулся атташе:
– Господин лейтенант, Вы не посмеете это сделать!
– Это почему же, Павел Пантелеймонович?
– Потому что это противоречит всем законам! И, в конце концов, это безнравственно лишать жизни дипломатов из-за горсточки камней!
Я улыбнулся:
– А это разве нравственно – воровать горсточку камней у государства, с которым разорваны все дипломатические отношения, включая культурные? А время законов мирного времени закончилось, когда наши страны вступили в войну друг с другом. У Вас на размышления осталось пять минут.
Они молчали упорно. Каждый думал о чём-то своём, только для него дорогом. Я не знал всех их тревог, но дал им шанс с меньшими потерями выйти из этой ситуации. Все задачи можно решить, пока ты жив. После смерти ничего нельзя будет решить и сделать.
К концу пятой минуты заговорил Темешев.
– Господин лейтенант, я, конечно, понимаю, что сейчас Вы применяете к нам момент психического давления, но также я понимаю, что законы действительно сурово относятся к тем, кто ворует в таких размерах, поэтому я хочу сделать заявление. В грузе, который мы сопровождаем, находятся три артефакта, которые имеют неописуемо высокую ценность не только в денежном эквиваленте, но и в культурно-религиозном. Первый артефакт – это икона «Исцеляющая». Она находится в этом ящике. Второй артефакт – это шпага, которую в нашем народе называют «Силенпура» – «Блеск Луны». И третий артефакт озвучит Нурали Каримович.
Садыков готов был испепелить Темешева взглядом, если бы это было возможно.
– Ничего я объяснять не обязан. Это всё наговор и придумано Темешевым.
Я с самым серьёзным видом обратился к Мещерину:
– А вы что скажете на это, Павел Пантелеймонович? Или тоже в молчанку играть будете?
– Нет, уже не буду. Потеряв жизнь, мы потеряем всё, а так в нас останется хоть какая-то маленькая надежда на то, что мы прекратим всё-таки это бессмысленное кровопролитие. Третий артефакт – это картина величайшего художника Ильи Бесчастного «Рождение легенды»! Но на неё был нанесён рисунок бездарного художника Джека Восьмёркина.
– Это всё? Или у вас есть надежда вывезти что-то ещё, кроме этих артефактов?
– А этого разве не достаточно для того, чтобы выкупить наши жизни у вас?
– Господа. У меня к Вам есть предложение: сегодня день был особенно напряжённым для Вас всех. На время следствия Вас разместят в камерах поодиночке, Вам выдадут военную форму взамен Вашей одежды. А одежду Вашу отдадут прачкам, которые её перестирают, отгладят и вернут в целости и сохранности. И ужин сегодня для Вас будет праздничным, так что прошу не сопротивляться и пройти за сопровождающими по камерам.
Когда делегацию увели, я обратился к солдатам:
– Ящики разобрать полностью, проверить все доски, болты, гайки, шурупы, и всё остальное досконально! Не упустите ни одной мелочи! С особой осторожностью отнеситесь к большому ящику! Под обивкой в нём запрятана икона, которой нет цены! За работу!
Юров пошёл со мной в штаб. По дороге он спросил меня с явным интересом и даже оттенком любопытства в голосе:
– Что Вы собираетесь сказать Темешеву?
– Не я буду говорить. Для допроса мне нужна комната, в которой можно спрятать человека так, чтобы он и слышал, и видел, но чтобы о его присутствии никто не догадался.
– Это мы организуем. Комфортности, правда, не обещаю, но услышит и увидит всё.
– Вот и славненько! Тогда – за дело, – я чуть было не прихлопнул при этом в ладоши.
Пока арестованные ужинали, мы работали. В комнату для допросов внесли шкаф с зеркальной стенкой и поставили его за спиной следователя. Снаружи – это зеркало, а изнутри – затемнённое стекло. Находящийся в шкафу человек мог видеть всё, что творится в комнате, оставаясь при этом незамеченным. Для большего комфорта поставили в шкаф мягкий стул со спинкой.
Выждав время, пока дипломаты поужинают, я пригласил Темешева.
– Юрий Петрович, прошу покорно извинить за то, что Вас на допрос я вызвал первым. Вы в праве не доверять моим словам, которые я Вам сказал на складе по поводу Вашей жизни, но я хочу, чтобы Вы услышали эти же признания от тех людей, которым Вы доверяли.
– Вадим Николаевич, не извиняйтесь, это Ваша служба и Ваш долг. Но я действительно очень хотел услышать оправдание этих людей.
– Спасибо за понимание, Юрий Петрович. С кого бы Вы хотели начать прослушивать?
– Пожалуй, с Нурали. Я всегда его подозревал в нечистой игре не только со мной, но и среди коллег и с Вашим правительством.
– Хорошо! Пусть будет по-вашему. – Я повысил голос. – Конвой! Приведите на допрос Садыкова! А Вам, Юрий Петрович, посоветую пройти вот в этот шкаф.
Темешев удивился, но, открыв его, улыбнулся:
– Хорошо придумали, хвалю!
Когда ввели Садыкова, я заполнял шапку протокола допроса и не обращал внимания на вошедшего. Через три минуты я глянул на него и смутился:
– Нурали Каримович, простите меня великодушно! Я совсем увлёкся этой писаниной и бюрократией, что не заметил Вашего прихода! Прошу, присаживайтесь, – указал я своему посетителю на стул. – Вас уже покормили?
– Спасибо большое, господин лейтенант, нас сегодня хорошо покормили!
Я улыбнулся самой располагающей улыбкой, какую только мог изобразить.
– Скажите, пожалуйста, Нурали Каримович, кто из вас троих придумал таким образом провезти через таможню столько драгоценностей? Или, вернее, из двоих. Темешев здесь ведь совсем не при чём, верно?
Садыков молчал. Он прекрасно понимал, что его песенка спета и отпираться бесполезно, потому что «вышка» уже на нём висит.
– Господин лейтенант, отпираться и выкручиваться в моём положении – бессмысленно. Мне уже терять нечего, поэтому скажу прямо: мы запланировали вывезти артефакты перед самой войной, но опоздали с заказом ящиков всего на два дня. Поэтому наш груз пошёл отдельно от груза посольства.
– Это я понял. Но только не понял: мы – это кто и кто?
– Мы – это я и Мещерин.
– Так… А Темешев тут оказался не у дел? Его использовали, как прикрытие ваших махинаций? – Какой-то необъяснимый азарт немного стал охватывать меня.
– Да, правильно. Единственно, что ему было известно, это то, что мы везём секретные документы по нашей агентуре здесь. На это он купился, потому что он предан нашему правительству до мозга костей, – легкая усмешка появилась на губах Садыкова.
– Хороший был план, но он пошёл наперекосяк… – зеркально в ответ своему оппоненту ухмыльнулся я.
– Не сразу, господин лейтенант. Мы рассчитывали задержаться на таможне, но не настолько длительный срок. Всего пара-тройка дней нам бы не повредила. Поэтому, когда капитан попросил предъявить груз к досмотру, мы завозмущались. Этим мы надеялись отвлечь внимание таможенников от ящиков, переключив их на доскональную проверку самого груза, но тут вмешался подполковник… – желваки забегали под кожей моего собеседника. Было явно видно, что ему приходилось сдерживаться, чтобы не переступить грань и не перейти на прямое выражение своих мыслей в непотребной форме.
– Что он сделал такого, что не понравилось вам и потом Кузнецову?
– Он сам не обратил никакого внимания на предметы груза, но ему очень приглянулись ящики. Он каждый день ходил вокруг них, но ничего не предпринимал, не задавал никаких вопросов. Когда прошёл уже третий день, я обратился к Кузнецову за разрешением покинуть таможню. При этом я каждый день ему преподносил подарки в виде золотых монет. За три дня это было три тысячи золотом. Он ответил, что проблем с грузом он не обнаружил и разрешил нам отправляться на следующее утро.
Я слушал с большим интересом, не пропускал ни одного слова мимо ушей.
– И что же помешало вам покинуть таможню?
– Этот подполковник, – и тут все же Садыков, видимо, сдержаться уже не мог, и два слова были почти выплюнуты им. – Он приказал перевезти ящики на склад для более детального досмотра, потому что, якобы, ему сообщили, что в грузе находится контрабанда. Кузнецов попытался вступиться и перевести это в шутку, но подполковник пригрозил арестовать его за нарушение приказа вышестоящего начальства. После этих слов я понял, что мы влипли по полной, и выбраться будет очень трудно. Я приказал охраннику ликвидировать подполковника.
– Ого! Вот значит, до какой степени Вы докатились… Понятно. Но и тут не получилось… – я усмехнулся про себя, и невольно нахмурился, сведя брови к переносице. И подумал при этом: «А если бы получилось? Что было бы тогда?»
– Подполковник приказал охранников поместить под стражу. Их выпустили к нам только позавчера. Привлекать к этому Кузнецова я не хотел, потому что он нам мог пригодиться в качестве агента.
– Тогда почему Вы не привлекли к этому своих диверсантов? – Спросил я спокойно. Ни одна мышца при этих словах не дрогнула на моем лице, как и было задумано. Это важно.
Его глаза расширились от удивления:
– А откуда Вы знаете про них?
– Нурали Каримович, я знаю гораздо больше, чем Вы можете себе представить!
– Вот уж не ожидал от Вас такого! Я Вас даже зауважал! Ну что ж, тогда продолжим. Я дал задание группе уничтожить подполковника, но он не выходил с территории части, а наши не могли проникнуть на неё, – далее повествование Садыков вел намного спокойнее, без таких ярких эмоций, как раньше. – Ваши солдаты знают своё дело и не считают ворон на посту, но подполковнику не хватало решительности для вскрытия самих ящиков. А у Вас её было предостаточно! Подполковник решился только отправлять раз в неделю отчёт в штаб фронта, в котором просил разрешение на взлом самих ящиков. Но пакеты его так и не дошли до места. Наша группа выловила их всех, кроме последнего. Тот каким-то образом смог проскользнуть мимо нашей разведки. Поэтому прислали Вас.
– Дальнейшие действия уже мной описаны и ждут только протоколов допросов вашей троицы. Нурали Каримович, давайте с Вами предположим, что вашему грузу и вам удалось выбраться из таможни и отправиться к линии фронта. Какова дальнейшая судьба ожидала бы каждого из вас?
– До столицы доехали бы не все. Темешев умер бы ещё до линии фронта. Охрану бы убрали после пересечения линии фронта.
– Откровенно, ничего не скажешь. Чем это не угодил вам всем Темешев?
– Он слишком много знал. И только его смерть могла бы спасти его семью от ареста и расстрела за измену Родине.
– А большая у него семья была?
Садыков рассмеялся так заразительно и неподдельно, что вызвал у меня улыбку. И в то же время в смехе слышались ноты нервозности.
– Господин лейтенант, Вы меня удивляете! То вы с лёгкостью говорите о таких вещах, о которых и догадываться не могли бы, а то не знаете таких мелочей!
– Я прошу прощения, если оказался смешон в этой ситуации, но я действительно не знаю состав его семьи.
Просмеявшись и вытерев платком слёзы, Садыков ответил:
– У него никого в живых не осталось, кроме дочери Елены. Я имел в виду ближайших родственников. Его жена погибла в катастрофе десять лет назад, с тех пор он один.
– И ваше правительство не пощадило бы даже молоденькую девушку?
– Нашим миром правят только деньги. Ради денег Елену, оставшуюся без покровителя, расстреляют в ближайшие два-три месяца. Вот так вот!
– Ну, что ж! У меня вопросов пока больше нет. Возникнут – я знаю, где Вас найти. Спокойной ночи, Нурали Каримович.
– Спокойной ночи, господин лейтенант.
– Конвой! Уведите арестованного.
Глава 5
Когда Садыкова увели, из шкафа вышел бледный и слегка дрожащий Темешев.
– Вадим Николаевич, неужели это правда?.. Неужели они посмеют это сделать?
– Вы не поверили мне, теперь получили подтверждение от Садыкова. Давайте послушаем Мещерина, может, он правду скажет, если Садыков обманул, – я пожал одним плечом.
– Нет уж, увольте! В этом шкафу я чуть с ума не сошёл от услышанного! Пожалейте меня перед смертью!
– Юрий Петрович, рановато Вам ещё о смерти говорить!
– Перестаньте, Вадим Николаевич, я же знаю, что не вы, так свои меня убьют и глазом не моргнут.
Я скромно улыбнулся ему в ответ. Моя улыбка его смутила почему-то. И я задал очередной вопрос:
– Скажите-ка, Юрий Петрович, по вашим планам, согласованным с вашим правительством, каким образом вас должны были доставить в столицу?
