скачать книгу бесплатно
– Ты вообще с чего взяла, что у нас что-то будет?
– Ну… я думала, что… – залепетала Олеся, потянувшись к его губам.
– Стоп. – Касьян сделал шаг назад. – Ничего между нами не будет. Ищи кого-нибудь другого. Того, кто с радостью поделится подробностями, времяпровождения с тобой. Я даже не хочу знать, зачем ты наврала всем о нас.
Касьян поглядел в направлении сосен, туда, где светловолосая девушка уже танцевала вальс с каким-то парнем. Касьян прищурился. Двадцать первый век деловито правит свой техногенный бал. Век высоких технологий, социальных сетей и свободных отношений. Какой еще вальс посреди леса?
– Ты что, злишься на меня за то, что девочкам рассказала? – не отставала Олеся. – Я просто хотела…
– Мне все равно. Можешь просто исчезнуть? – Касьян пошел прочь от нее, раздраженный и злой.
Олесе еще никто так не отказывал. Первый раз ей стало стыдно за свое навязчивое поведение, но еще больше ей было стыдно за унижение, которому подверг ее Касьян. Она направилась к компании первокурсников, где был парень, давно ухаживающий за ней. С ним она вернет свою уверенность и забудет, каково это, быть униженной тем, в кого она, кажется, имела неосторожность влюбиться.
А Касьян тем временем подобрался поближе к танцующим. Стоя в нескольких метрах от зеленого травяного танцпола, он был заворожен открывающимся перед ним зрелищем. Голубое платье девушки волновалось от каждого ее движения, длинные пшеничного цвета волосы, казалось, не успевали за своей обладательницей, развеваясь от неожиданных порывов ветра, а ее глаза были серьезны, но иногда в них вспыхивали радостные смешинки. Она и впрямь была похожа на ангела, сошедшего с небес. И если бы Касьян верил в сказки, он бы так и подумал. Но он не верил. Никогда. Даже в детстве.
– Касьян?
Он раздраженно посмотрел на девушку, окликнувшую его, и и сильно удивился, но внешне остался невозмутим. Перед ним стояла Лиза, лучшая подруга его младшей сестры. Бывшая лучшая подруга, поправил он себя.
– Привет. Не ожидала меня увидеть? – Касьян решил, что лучше притвориться, будто он увидел ее первым.
– Похоже, что и ты не ожидал. – разгадав его хитрость, улыбнулась Лиза. Она дотронулась до своих смешных черных кудряшек. – Как Катя?
Касьян пожал плечами. Если бы он знал, то ответил бы на этот вопрос. Порой он и сам хотел бы это знать.
– Вы до сих пор не общаетесь? – удивленно спросила Лиза, привычно вытаращив свои большие, как у лани, темные глаза.
Все под этими соснами казалось Касьяну не совсем реальным. В нескольких метрах от него танцевала девушка, похожая на ангела. У костра громким и красивым голосом пел какой-то старый романс полный парень, подыгрывая себе на гитаре. А рядом с Касьяном стояла Лиза, все та же Лиза, которая несколько лет назад постоянно находилась в их старой квартире с видом на набережную реки. И была Катя. Сейчас она бы тоже, как и ее подруга, заканчивала первый курс какого-нибудь факультета, познавала бы радости и печали студенческой жизни и непременно бы рассказывала обо всем своему старшему брату, как делала это раньше. Если бы, да кабы. Касьян всем сердцем ненавидел эти слова, говорящие о возможности развития событий в разных векторных направлениях. Если бы его отец не проводил столько времени на работе… Если бы его мама не встретила другого мужчину… Если бы Касьян сумел простить ее… Точка невозврата была пройдена несколько лет назад. И других вариантов уже не будет.
– Нет, мы не общаемся, – отрезал он. – И вы, видимо, тоже.
Лиза кивнула и как-то странно посмотрела на него, отчего Касьяну вдруг стало неловко.
– На кого учишься?
– Я на экономическом, так же как и ты.
– Я тебя почему-то не видел в институте… – Касьян непрерывно смотрел, как девушка в голубом платье, все так же кружась в танце, приближалась к ним.
– А я сразу тебя увидела, еще первого сентября.
– Так чего же не подошла? – небрежно поинтересовался Касьян.
И тут он встретился взглядом с этой танцующей девушкой, неземным созданием, настолько чистым и невинным, что у Касьяна перехватило дыхание. Это мгновение как волшебство, как чудо, которое хотелось немедленно остановить и любоваться бесконечно долго. Он моргнул несколько раз, чтобы убрать это странное состояние оцепенения. Ему что-то рассказывала Лиза, но он ничего не слышал. Света уже была так близко от него, что можно было разглядеть ее большие цвета весеннего неба глаза, тонкие пальцы руки, лежащие на плече партнера по танцу, ее хрупкость и утонченность. Касьян видел, как она внезапно споткнулась, когда их взгляды нашли друг друга. Она сбилась с ритма и никак не могла войти в него снова, несмотря на старания партнера вновь вести ее за собой. Наконец, они остановились. Танец закончен. Света прислонилась к дереву. Она больше не смотрела на него, но Касьян отчего-то знал, что ей этого очень хотелось. Он улыбнулся и прервал длинный рассказ Лизы, который он все равно не слушал:
– Было приятно с тобой пообщаться, но мне пора идти.
Касьян мог подойти к Свете, мог начать отвлеченный разговор, в конце концов, мог попросить научить его этому глупому старомодному танцу, но у него уже был совсем иной план, еще не совсем четкий, но интересный и многообещающий. Поэтому он уходил. Уходил, чтобы непременно вернуться.
Глава 3. 9 мая
На дереве, растущем напротив окна, звонко и радостно пели птицы. Утреннее солнце входило в открытое окно первыми, еще робкими и несмелыми, лучами. Было прохладно, но одновременно очень тепло, от слов, произносимых в полупустой комнате. Сегодня молитва давалась ей очень легко. Значение слов, их тайная сила и мощь, проникали во все уголки ее души, заживляли раны и вселяли надежду. Но так было не всегда. Очень часто слова мимо сердца, не забирая из него пустоту и боль. Ту боль, которая не уходила. С ней она жила каждый день, встречала рассветы и закаты. И со временем она так и не притупилась, как обещали Свете родственники. Эта боль просто стала частью ее жизни.
По дороге в церковь настроение Светы переменилось. Чем ближе подходила она к храму, тем все больше хотелось повернуть назад. Раньше она ходила туда с радостью, теперь каждый раз она заставляла себя открыть эту тяжелую дверь и под сочувствующими взглядами соседей и знакомых быстрее пройти к окну. Там, в свете утреннего солнца, в отблесках горящих свечей и кадил, среди ликов святых, в любимом с детства запахе ладана, наступало долгожданное облегчение. Но оно заканчивалось сразу после того, как за Светой закрывалась дверь храма, и она шла домой несвойственной ей тяжелой, медленной походкой, будто несла нелегкую, даже непосильную ношу.
Так было и сегодня. Света зашла в церковь, перекрестилась, ко кресту и на канон и встала у полуоткрытого окна. Соседки жалостно улыбнулись ей, будто она была единственной в церкви, кто потерял близкого человека. Девушка ответила доброжелательной полуулыбкой, как бы давая понять о том, что с ней все в порядке. Сегодня все должны были отметить то, что на ней больше нет темной одежды. Сегодня Света пришла в светлом, а это что-то да значило. Например, то, что в непонятном порыве чувств, после годовщины смерти своей мамы, она выкинула черную одежду, заполнявшую собой весь год. Как будто тем самым она подвела черту своему трауру. Вот только сам траур не спешил уходить от нее, глубоко проникнув в душу.
В противоположном углу церкви она поздоровалась глазами с Антоном, который тихонько помахал ей рукой. Света просила его в церкви не подходить к ней. И он, как лучший друг, не мог не исполнить этой просьбы. Теперь ей хотелось всегда быть здесь одной, а раньше каждую литургию она стояла вместе со всей своей семьей. Была сестра, был папа, была мама. С уходом мамы поменялось все. Сестра, три месяца назад, выйдя замуж за человека, который был атеистом и смеялся над религиями, отгородилась от церкви. Папа, когда не стало мамы, просто забыл дорогу сюда. И осталась одна Света, верящая в Бога и Богу, вопреки всему.
Касьян стоял в церкви, сам не понимая, что он делает. Он пришел сюда вместе с Сашей. Касьян захаживал иногда в храмы, даже ставил когда-то свечи, но ни разу он не был на литургии, поэтому чувствовал себя неловко, даже немного смущенно. Да, он видел красоту икон, великолепие расписных стен и потолка, но никак не мог разобрать ни слова из того, что произносил священник, не мог понять причину присутствия большого количества людей в этом месте, да еще так рано.
Когда он шел в церковь, он гадал, почувствует ли он ощущение святости, присутствие Бога в стенах этого места. И почему-то Касьян боялся этого. Неизвестность страшила. Но сейчас ничего такого в стенах церкви он не ощущал. Да и пришел сюда совсем по другой причине.
Он увидел Свету, стоящую у окна, окна, из которого наискосок падал солнечный луч, ярко высвечивая ее. Она вся, как будто была соткана из этого света. Касьян наблюдал за ней. В этот момент ему показалось, что он мог бы смотреть на нее всегда, это и могло быть понятием вечности в краткой человеческой жизни.
То, как она поправляла платок на голове и выпадающие оттуда непослушные пряди пшеничных волос, то, как молилась, смотря в глубину того, чего Касьяну не дано было видеть, все это было настолько невообразимо и притягательно красиво, что не хотелось отрывать глаз. Света стояла сбоку от него так, что он мог рассмотреть ее точеный профиль, будто искусно вырезанный скульптором, чей талант был дан свыше, если это свыше действительно существовало бы.
Касьян все смотрел на девушку и думал, неужели она действительно верит во все это, неужели она действительно молится искренне, со всей душой. Пока он думал об этом, она кинула взгляд на него, и тут же отошла за какую-то полную женщину так, что Касьян больше не мог ее видеть. Он закусил губу, чувствуя раздражение и желание выйти отсюда. Ему было очень душно, и глоток свежего воздуха казался не такой уж плохой идеей. Какое-то время он боролся с этой мыслью, но она неотступно преследовала его до той поры, пока он не сдался. Касьян медленно пробрался к выходу, и, наконец, вышел из храма. Неожиданно он увидел Свету, сидящую на скамейке и плачущую. Всего секунду Касьян колебался, ведь он не планировал подходить к ней сегодня, но ровно через секунду решительно направился в ее сторону.
– Почему ты плачешь? – как можно более мягким голосом спросил он, протягивая платок, который всегда находился в кармане его праздничной рубашки.
Она подняла на него свои голубые, прозрачные от слез, глаза и молча взяла платок. Их руки на мгновение соприкоснулись. Касьян оторопел, поразившись своим мыслям, странное направление для данной ситуации. Ему бы думать, как утешить сейчас девушку, подобрать нужные слова, защитить от всего плохого, грязного в этой жизни. Но, прикоснувшись к нежной коже ее рук, Касьяну захотелось утешить ее совсем по-другому. Он прикрыл глаза, а когда открыл, то мог смотреть лишь на голубой, цвета безоблачного неба, платок на ее голове, чуть сбившийся назад. Странное наваждение, охватившее его, испарилось, но он все еще чувствовал стыд от картин, пронесшихся перед ним.
– Спасибо, – наконец, сказала Света, держа платок в ладони, – постираю и потом отдам.
– Не нужно. Так, почему ты плакала? Настолько печальная служба?
Девушка удивленно посмотрела на Касьяна, ее красиво очерченные брови взметнулись вверх. “Свои брови”, – отметил при этом Касьян. На ее лице вообще не было и следа косметики. И от этого казалось, что ей лет пятнадцать, не больше.
– В жизни есть моменты, когда хочется плакать. Сейчас один из них.
Он взглянул на нее, как будто видел впервые. Касьян заметил ее боль, незнакомое ему горе, и вдруг понял, что ему просто необходимо убрать все это из нее, выкорчевать, сжечь. Он совершенно отчетливо захотел видеть ее смеющуюся, и чтобы причиной ее смеха был он.
– Я – Касьян.
– Знаю. Света.
– Очень приятно. Откуда ты знаешь как меня зовут? – поинтересовался Касьян, присаживаясь на скамейку, рядом.
– В нашем институте все это знают, – неопределенно ответила она. – Почему ты пришел в церковь?
– В жизни есть такие моменты, когда туда хочется прийти.
– Но я тебя здесь никогда не видела раньше.
– Может быть, ты просто не хотела меня до этого замечать?
Света улыбнулась. Было так просто разговаривать с этим парнем, так легко, так свободно. Как же давно она этого не чувствовала. А ведь и правда, уже очень давно не чувствовала. Боль от осознания причины этого давно, вновь возникла в ней.
– Извини, но больше платков у меня нет.
Света посмотрела на молодого человека, усиленно моргая, чтобы не заплакать. В институте девушка всегда замечала его. Издалека, когда никто не видит, она старательно всматривалась в него, пытаясь разгадать этого парня, как некую загадку, с трудной, почти не находимой мудреной отгадкой.
А все потому, что в том году, в момент, когда она была оглушена горем настолько, что не могла нормально дышать, несмотря на всю веру в ней, Касьян подошел к ней странной, нетвердой походкой, и с таким искренним сочувствием на лице, что вначале Свете хотелось отвернуться от него. Потому что он, как и многие другие, вообще ничего не знал о том, что такое настоящая потеря, что такое остаться одной. Ей не хотелось поступать в этот институт, не было сил зайти в здание, чтобы отдать документы, но Касьян сам проводил ее до дверей. Уже потом она узнала, что он был пьян, что его выгнали с экзамена из-за неподобающего поведения, и что в то время он часто вытворял нечто подобное. Конечно, он не помнил этого эпизода. Но тогда-то он ей и запомнился, с размытым блуждающим взглядом, растрепанными волосами и сигаретой за ухом. Как вчера, когда они встретились взглядами на поляне, и у нее перехватило дыхание. Как сейчас.
– Ты не хочешь пойти вечером смотреть салют со мной?
Касьян устал угадывать, о чем думает эта девушка. Света как будто жила в своем мире. Молчаливая и кроткая, она лишь изредка выходила из него.
– Ты приглашаешь меня?
– Да.
– Зачем?
– Хочу, наконец, увидеть улыбку на твоем лице.
– Не уверена, что тоже этого хочу.
– Хочешь. Поверь, я знаю, – сказал он, пробегая взглядом по ее длинному, струящемуся платью и вновь возвращаясь к голубому платку.
Касьян увидел, как робкая улыбка осветила ее лицо.
– Пойду, если ты не будешь больше курить, – спокойно и негромко произнесла она, все еще улыбаясь каким то своим мыслям.
– Согласен. – Касьян медлил добавить еще какие то слова.
– Светик, ты в порядке?
Касьян отвел глаза от девушки и увидел неприметного худощавого парня, подходящего к ним. “Светик”, – внутренне скривился Касьян. Да кто он такой, чтобы называть подобного рода девушку с таким изумительным именем настолько пренебрежительно?
– Все в порядке, Тош. Мне просто нужно было побыть на воздухе.
“Они близки”, – с горечью подумал Касьян, видя, как они обменялись взглядами. Нет, не могло быть, чтобы Света встречалась вот с этим. Пусть она и должна верить в красоту души, а не тела. Ведь, кажется, это основы христианского воспитания. Главное – душа. Но только не с этим Тошей. Касьян назвал свое имя и обменялся рукопожатием с парнем, который слишком сурово смотрел на него.
– Я пойду обратно. – Света несмело взглянула в глаза Касьяна. – Ты с нами?
– У меня дела. Мне пора, – уверенно соврал Касьян.
В нем боролись два желания. Касьян хотел усадить Свету к себе в машину и не отпускать ни в церковь, ни с этим Тошей. Но другое желание было побыстрее забраться в машину и уехать отсюда как можно дальше. Не видеть Свету, не слышать ее голос, который теперь он ни с каким другим уже не перепутает. Странная она. Ходит в церковь, излучает незримый свет. С ней рядом спокойно, но это спокойствие пугало до чертиков. Касьян еле дождался, когда они обменялись телефонами. От бегства, своеобразного отречения от Светы, его держала только мысль о пари. Проигрывать он не привык. И только когда Касьян оказался в своей машине, он облегченно вздохнул и закрыл глаза. Нет, зря он настоял на Свете. Хорошая она, жалко ее вот так обманывать. Всяких Олесь не жалко. Вчера она выставила на своей страничке фото себя и какого-то мужчины в интерьерах то ли сауны, то ли бани, что, в общем, Касьяну без разницы. Может хвасталась просто так, может думала разозлить его или Макса или еще кого, в ее играх легко запутаться. Но Касьян был только рад. Олеся от него отстанет. А значит, можно полностью переключиться на Свету.
***
Касьян стоял у дома Светы около девяти вечера. Небо потихоньку темнело, птицы угомонились, окончив последние аккорды своих песен, воздух был переполнен весной. Света не согласилась поужинать с ним, не согласилась покататься на машине и с нелегкими уговорами разрешила встретить ее у дома, и то без машины, чтобы потом вместе поехать на метро. Все это отличалось от привычных для Касьяна свиданий с другими девушками. Они всегда были всеми руками и ногами за машину, лишь бы не тащиться на свидание пешком. Касьян теперь был в легком недоумении, неужели это и есть свидание? Все, что ему оставалось, это измерять количество ступенек крыльца ее подъезда. Вверх и вниз и наоборот, и по несколько раз, потому что ступенек было всего то три.
Света спускалась пешком с восьмого этажа по лестнице, нарочно замедляя шаги. Слишком внезапной была предстоящая встреча, слишком настойчив казался ей этот парень. Было страшно и одновременно маняще. Света никогда не общалась с такими, как он. Из книг она точно знала, что ничего хорошего не выйдет. Девушка знала, что нужно было просто отказать, когда Касьян предложил посмотреть салют, но Света не смогла этого сделать, потому что…это же он, Касьян, тот, кого она пыталась разгадать весь этот год. Она даже оставила отца вечером одного, наверняка понимая, что у него в комнате, скорее всего в шкафу, под одеждой, припрятана очередная бутылка коньяка и некому будет отговорить, уговорить его отказаться от поиска истины этим способом, ставшим пугающе частым. Но вот сейчас, когда Света спустилась на третий этаж, проводя рукой по шероховатым перилам, разглядывая незамысловатые зеленые стены, все это уже казалось каким то отдаленным от нее сегодняшней, что совесть почти не мучила ее.
И только когда, открыв дверь подъезда, она встретилась взглядом с карими глазами Касьяна, страх пересилил, и первым желанием, которое пронеслось молнией в ее голове, было бегство отсюда. Конечно, она не убежала, не сделала и пол шага назад, она решительно подошла к Касьяну, отвечая улыбкой на его улыбку, вкладывая ладонь в его ладонь. Может быть, так она поступила потому, что позади остался ее дом, где нет никого, кто бы мог спросить “как твои дела” вот так, как это только что сделал Касьян. И она постаралась позабыть все причины, по которым могла бы сказать, что ее дела не очень-то и хороши.
Всю дорогу до Воробьевых гор, не обращая внимания на городской шум, на множество людей, они, не переставая разговаривали, наполняя и сближая пространство между ними общими точками соприкосновения. Пока их было немного: кошки, поэзия, море и спагетти.
– Спагетти? Не похоже, что ты любительница мучного. Ты такая худенькая, – произнес Касьян, оглядывая очень стройную фигуру Светы.
Все его знакомые девушки постоянно сидели на диетах, не позволяя себе лишнего кусочка, чтобы выглядеть так же, как девушка перед ним.
– Нет, это правда! Могу есть лазанью на завтрак, обед и ужин.
– И ты сама готовишь?
– Конечно, – так просто ответила Света, что у Касьяна и в мыслях не пронеслось, что она врет.
– Неужели я наконец-то встретил идеальную девушку? Все, я покорен!
Касьян видел даже при свете зажигающихся еще бледных фонарей, как она залилась румянцем, как опустила взгляд себе под ноги. Да, он действительно не встречал таких. При очень придирчивом рассмотрении, он мог бы найти в ней маленькие изъяны, найти черты, не дававшие назвать ее стопроцентной красавицей. Но он и не хотел ничего этого находить. Она была обладательницей той красоты, что когда-то увековечили на своих полотнах великие художники. Утонченная, нежная, изящная, с легкой походкой и красивым голосом. В конце концов просто умная, тактичная и несовременно благородная. Касьяну хотелось смотреть на нее, касаться ее, разговаривать с ней.
– Почему ты бываешь такой грустной иногда? – поинтересовался он, когда они заняли места среди других желающих поглазеть на салют.
– Моя мама погибла в автокатастрофе год назад. – Слова сами выскочили из губ Светы так, что она ничего не почувствовала.
Вначале, когда все случилось, она вообще не могла произнести слова, что мамы больше нет, уклонялась от ответа на вопрос, как поживает ее мама, при встрече со знакомыми, которые еще были не в курсе. А теперь могла вот так просто сказать, хотя где-то внутри пробежал холодок и прозрачная слеза готова была уже скатиться по щеке. Света не хотела плакать в этот вечер. Весенний свежий ветерок быстро высушил эту непрошенную слезу.
– Сочувствую тебе, – проговорил Касьян, но Света не расслышала этого, потому что начался салют, громкий и впечатляющий своим размахом, засверкавший яркими разноцветными огнями на необъятном темном небе.
Касьян почти не смотрел на салют, ему было не интересно смотреть ввысь. Он смотрел на нее, хрупкую, нежную, пережившую такую трагедию. Он смотрел на Свету, на ее полуоткрытый от восхищения мощи салюта, словно зовущий к поцелую, рот. Да, он знал, что это глупо, что не для него она запрокинула голову и приложила одну руку к груди, а другой коснулась его руки. Где-то в глубине души Касьян понимал, что ее заворожило само зрелище, происходящее на небе, и если он поддастся эмоциям, то может проиграть все и сразу. Но так же он понимал, что никогда не чувствовал такого раньше, что этот момент никогда больше не повторится, что если он не попробует поцеловать эту девушку сейчас, то всю жизнь будет жалеть об этом, потому что все остальное пустое, скучное и неинтересное, все, кроме этого “сейчас”. А завтра может и не быть.
Света восторгалась красочными всполохами на небе, ею завладело давно знакомое чувство безграничного счастья, такое, какое бывало только в детстве. Этот день, этот праздник, который был бесконечным поводом для гордости, улыбок и слез, все это делало салют таким особенным. Но было и еще кое-что. Света отвела взгляд от неба к темным глазам парня, стоящего рядом, и в этот прохладный весенний вечер ей стало жарко, будто она стояла у разгоревшегося костра. Она поняла, что он сейчас ее поцелует. Конечно, этому можно было бы мягко воспротивиться, перевести все в добрую шутку, но… Но ей вдруг нестерпимо захотелось узнать, каково это, поцелуй такого парня, как он, мягкие или твердые у него губы, и сможет ли она не потерять головы после первого в ее жизни поцелуя.
Касьян медленно, будто боясь спугнуть, провел рукой по ее шелковистым волосам. Осмелев, он обнял ее, скрепив руки на ее тонкой талии, и притянул к себе. Касьян чувствовал, как ее тело затрепетало от такой близости между ними, как ее ресницы опустились вниз, боясь открыться ему.
– Посмотри на меня, – произнес он, бережно приподняв ее подбородок так, чтобы она могла видеть его лицо.
И Света посмотрела прямо на него, едва различая черты его лица вблизи, освещаемые лишь вспышками салюта, но она и так хорошо изучила их в незаметных своих наблюдениях за ним в институте. Ничего больше не было, кроме его твердых губ, умеющих творить чудеса с ее губами, тепла, согревающего ее, немного замерзшую на ветру, и оглушительно громких залпов салюта Победы.
Глава 4. 10 мая
Утро плавно переходило в день, но Света все еще была в постели. Погруженность в раздумья нарушила установившуюся привычку начинать новый день с молитвенного правила. Внутри нее возникали такие разные эмоции, что Света не понимала, как они могут ужиться вместе. Ей было стыдно за вчерашний поцелуй, она не понимала, как могла позволить поцеловать себя тому, кого почти не знала. Но наибольшим волнением в ее душе, был тот факт, что ей это понравилось. При воспоминании о губах Касьяна ее тело пронзал электрический ток. Наверное, нужно было просто признать, что он ей нравился, нравился давно, наверное, с тех пор, как она его увидела. И в том, что он подошел, заговорил, пригласил, не было ничего необычного, как ей показалось сначала. Света вполне могла понравиться и ему, не смотря на то, что девушки, которых она видела рядом с ним, сильно отличались от нее. Эти девушки одевались броско, щедро использовали на лицах так называемый тюнинг, хвастались друг перед дружкой свежим модным маникюром, они были раскованными и яркими. А Света была не такой. Ее воспитывали по-другому. Удлиненные юбки и платья, скромность, послушание, все это долгое время являлось частью ее, и она не возражала. Но что, если Касьяну все это может показаться нелепым, старомодным и скучным? Сможет ли она остаться самой собой рядом с ним? Ответ был очевиден.
Света вскочила с кровати, накинула на голову платок и принялась за молитвы. Из головы не выходили шоколадного цвета глаза Касьяна. Нет, нет. Так нельзя. Света зажмурилась изо всех сил, стало очень стыдно. За то, что позволяла себя целовать, за то, что не проследила за отцом вчерашним вечером, хотя все и обошлось. Когда она вернулась домой, он мирно спал на кровати в своей комнате, как всегда держась левой стороны кровати, потому что на правой раньше спала мама. Но так нельзя. Нельзя позволять себе такой легкомысленности.
Касьян стоял под горячим душем, облокотившись руками о стену, как будто без опоры боялся упасть. По его телу потоком бежала обжигающая вода, не освежая, а наоборот, еще больше разжигая его внутривенный огонь. Он проклинал свой отчаянный, навеянный скукой, выбор. Была бы возможность отсчитать время назад, Касьян непременно бы воспользовался этим, потому что намного лучше ему было без всех эмоций и чувств, забродивших в нем. Он боролся со своей совестью, которая отчаянно кричала ему больше не звонить Свете, потому что это не принесет ничего хорошего ни ей, ни ему. Что он мог предложить ей, чистой, неискушенной девушке, кроме самого себя, сгораемого от почти преступного желания овладеть ею всей, без остатка?
Касьян мог поклясться, что их вчерашний поцелуй был первым в жизни Светы, что никогда до этого она не прижималась к парням настолько близко, и что, если он не отступит, то будет первым во всем. И больше всего Касьян корил себя за то, что не в силах совладать с этим эгоистичным желанием, быть у нее первым.
Касьян вышел из душа, наспех вытерев свое разгоряченное тело полотенцем. На часах было одиннадцать. Самое время звонить Свете, но он все никак не решался, а, может, и не хотел. Ему вспомнился вчерашний вечер, ночная Москва, объятия и хрустально чистый поцелуй в щеку около ее подъезда, внезапное ощущение счастья. Потом он шел до дома, охваченный непонятно откуда взявшимся романтическим бредом. Все это было вчера. А сегодня, поутру, его сердечное влюбленное недомогание почти прошло. Забылся вкус ее губ, испарилось ощущение касания ее гладкой кожи и шелковистых, пахнущих медом, волос. Остался только горький осадок от погашенного еще вчера неосуществленного безумного желания не расставаться никогда. И сейчас Касьяну хотелось только курить и пить горький кофе с молоком. Он включил кофеварку и зажег сигарету. Легкое покалывание от чувства стыда из-за нарушенного обещания самому себе больше не притрагиваться к сигаретам ушло вместе с первой, такой долгожданной, затяжкой.
Зазвонил телефон. Касьян сел на стул и, докуривая сигарету, слушал мелодию, которая стояла только на одного абонента. И с этим абонентом он не хотел больше разговаривать. Раньше звонки были каждый день, потом стали реже, и теперь раздавались лишь раз в месяц. Скорее всего, в ближайшее время они и вовсе прекратятся.
Прошлым летом его мама сделала попытку вернуть его расположение, приехав из Америки и подкараулив Касьяна у института, откуда он выходил после успешной сдачи экзамена. Но он прошел мимо этой, теперь уже чужой, почти незнакомой ему женщины, включив в наушниках погромче музыку, так, что не слышал ни слова, что она говорила ему вслед. Все прошлое лето он часто и иногда очень много выпивал и веселился так, что его память уже не фиксировала того, что было накануне. Каким-то чудом он сдал оставшиеся экзамены, и его перевели на следующий курс. Каким-то чудом он все еще был жив, несмотря на все безрассудные поступки, которые совершал.
