banner banner banner
Малахитница. 13 рассказов от авторов курса Евгении Кретовой «Бестселлер фэнтези»
Малахитница. 13 рассказов от авторов курса Евгении Кретовой «Бестселлер фэнтези»
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Малахитница. 13 рассказов от авторов курса Евгении Кретовой «Бестселлер фэнтези»

скачать книгу бесплатно


А у бабы рука перевязана. Зыркнула красными угольями черных глаз. Соли не дала. Толкнула в грудь и захлопнула дверь.

Ульянка оглянулась, сорвала крапиву, свернула пучком, натерла ворота, чтобы соседку покорежило немного. Потом по этой метке стала этот двор обходить стороной, остерегаясь ведьмы.

* * *

Обдумывала Ульяна каждый день, как бы к Малахитнице сбегать, совета спросить да помощи попросить: портят деревню ведьмы, сильно вредят народу.

Вот давеча прибежала соседка, плачет, трясется: в сохе нож чужой, трогать боится, муж на рудник ушел. Пока отец Ульянки добежал, нож вытащил – а бабе и не под силу было бы – глядь, а вымя у коровы пустое, сморщенным мешочком висит, все молоко через соху вышло. Взвыла соседушка: детей восемь душ по двору бегает. Чем кормить?

Ульяна уже десять ворот в деревне пометила, где ведьмы живут. Да боялась, что не всех выявила.

Обратилась к батюшке, чтобы помог распознать их в день Светлого Христова Воскресения, когда дается им сила дьявольская, становятся они невидимыми и невесть зачем идут в церковь, становясь спиной к царским вратам, чтобы народ их не видел. И только священник, когда выходит с дарами, может ведьм заметить. Согласился батюшка, да забоялся потом с нечистью связываться. Смолчал, глаза спрятал, перекрестил Ульянку, но совет дал.

В день заговенья положила она кусочек творогу за щеку и спать легла, а в понедельник на первой неделе поста вытащила, пошла говеть и с собой его взяла. В день причастия Святых Тайн увидала, кто из говеющих в церкви женщин ведьмы, но выявила только невольных, которые дар передачей получили, а природные – творог почуяли и скрылись.

Насчитала Ульянка в деревне девять невольных ведьм да девять природных, которым пометила ворота, и решила: надо срочно к Хозяйке бежать, а то скоро вся деревня ведьминской станет.

А ей здесь жить, семью строить. Вон Еремей Галузин, кареглазый да ладный мастер, грозится сватов засылать. А она и не против. Ульяна потрогала атласную ленту и улыбнулась – Еремей подарил.

* * *

Говаривали, Хозяйку возле Азов-горы лучше искать, где схоронены разбойничьи сокровища. Они ей-то ни к чему – сберегает от лихих людей.

Ульянка ушла до рассвета, пока все спали. Взяла хлеба горбушку, а воду уж сыщет – в лесу ключей полно.

Заплутать не боялась: люд за кладом хаживал – протоптал тропу. По ней и пошла.

Когда солнце высоко встало, была она уже у Азовкиных слез, родника, села в тенек перекусить, внимательно на расщелины поглядывая: не мелькнет ли ящерка – предвестница Хозяйки горы? Заморилась, глаза напрягая, уснула. А проснулась – темно. Неужто ночь? Вскочила – ударилась головой. Пахло сыростью. Сердце захолонуло: пещера!

Засверкало мелкими искорками. Хозяйка или девка Азовка шалит? Ульяна вгляделась: к ней бесшумно кто-то приближался. Ахнула: зеленоглазка-красавица!

– С чем пожаловала, дочь Корзакова? – голос Малахитницы зажурчал, что хрустальный ручеек.

– Пособи от нечисти избавиться, Хозяюшка! – Ульянка робко поклонилась, но осмелела, заговорила бойко: – Ведьмы распоясались, житья от них нет.

– Веди ко мне Галузина, – от приказа сердце Ули сжалось. – Да не жалей. Ведьмак он. Ведьмы под ним пляшут.

Не успела Уля ответить – хвост ящерки мелькнул – сидит она уже возле ключа, любимого оплакивает, готовит в полюбовники Медной владычице, а верится в наговор с трудом.

* * *

Вернулась домой Ульяна сама не своя, как шла, не помнит: слезы глаза застилали, сердце узлом завязывалось, все об Еремее думала, больно люб ей мастер был.

Что делать? Деревню спасать или жизнь свою? Братья-сестры подрастают. Жалко их – сгубят ведьмы проклятые!

Надежда одна оставалась, тлел огонечек, что Еремей чист.

Кинулась опять к батюшке, только он один мог распознать. Согласился – вина на нем прежняя была. Нашел в деревне косточки ягненка, закопал под церковным порогом, чтобы ведьмак выйти не мог. Да, к счастью батюшки, не пришел в тот день мастер дел каменных в церковь.

Пришлось Ульяне самой за дело браться: бросила в кипящую воду камень и подкову – у кузнеца-вдовца взяла – вечером отнесла отвар к дому Галузиных, вылила под окно.

Утром узнала у баб, где корова болеет, пошла якобы в гости. Тут и Еремей пришел, измученный, с черными кругами под глазами – корчился всю ночь от отвара. Удивился, застав там любимую. Сказал, что пришел испорченную корову лечить.

«Пришел, значит, ведьмак он! Это точно, – загоревала Ульянка. – Не обманула Малахитница». Но Еремею виду не подала, разрешила проводить домой.

* * *

Смелой, но простодушной и слишком честной была Ульянка, где ей ведьмака провести.

Почуял он, что отваром медным от нее несет. А прощаться стали, за руки ее подержал, заметил ржавчину на пальцах.

Огорчился Еремей: больно нравилась ему эта голубоглазая высокая девица с широкими бедрами – хорошая мать получилась бы. Но проучить ее надо, чтобы не совала нос в чужие дела, не нарушала установленный им порядок в деревне.

Да и не делал он ничего плохого, просто хотел уважения и власти. Вот вылечил корову – слава пошла о нем: врачевать умеет, а то, что он сам порчу навел, – знать никому не надо.

* * *

В Иванову ночь, на 7 июля, ведьмы становятся особливо опасными, но не все об этом ведают. Разве все знать возможно? Вот и Ульянка не знала. Раньше баушка предупреждала, матушку учила, а та болеть головой стала в последнее время, все хозяйство на дочке, куда той за всем уследить. А надо было крапивой-защитницей запастись да уложить ее вместо старой под порог, под окна да развесить по углам и дома, и в сараях для животины.

Услыхала Ульяна возню в скотнике, страшно было, но пошла смотреть и обмерла: ведьмы вымя корове волосом обвязывают. Метнулась назад. Но успели они схватить девку за косу, втянули в сарай, стали скалиться и царапать ее корявыми ногтями, толкать от одной к другой, раскручивая, чтобы умом тронулась. Закружилась голова от знакомого запаха крови, споткнулась Ульянка о тележную ось – вспомнила, что ведьм ею бить нужно, приговаривая: «Раз!» Стала обороняться, ударять их, почти отбилась. Совершила ошибку:

– Раз! – крикнула, задев самую злую и бойкую ведьму по плечу.

– Два! – попала по голове.

А «два», по поверью, говорить нельзя! Начали ведьмы ломать Ульяну, силу почувствовали от ее промаха. Не смогла долго девка сопротивляться, раны болели, платье кровью пропиталось. Боль захолонула – упала, с жизнью прощается. Услышала только, как коровушка горько вздыхает и сеном хрустит.

В это время мимо проходил Еремей, отбил Ульянку, неживая она уже была – вернул ей душу, ухватив за тоненькую ниточку. Всю ночь обтирал отварами пахучими, лечебными, чтобы синяки сошли и раны затянулись.

Не знала она, что не случайно он на помощь пришел, схоронился за сараем, наблюдал за расправой. Не ожидал, что ведьмочки молодые в раж войдут, забивать насмерть будут – просил же попугать только девку.

Пока спала Ульянка от настоя сон-травы, наказал Еремей ведьмочек под утро: вынул глаза им – заставил по полю ходить – потом на место вставил, чтобы знали, кто за них куда смотрит и думает.

Вернулся в избу, достал новый настой, секретный, еще раз протер Улю. От ран оставались царапины. Окончательно и они затянулись, рубцов не осталось.

* * *

Ульянка поступок Еремея оценила: спас он ее, изломали бы ведьмы, не собрали бы косточки ей. Любимый сидел возле нее всю ночь. Утром проснулась целехонькая, ни одного синего пятна на теле, ни царапинки. А в душе – трещина.

– Спасибо тебе, Еремеюшка! Матушка бы испугалась, не в себе она после смерти Маланьи. Хочу я тебя отблагодарить… Видела я давеча Полоза, проследила за ним…

Сверкнули глаза у красавца Еремея: путь Полоза вел к золоту, а желтый металл – к власти. Молодец, Ульянка! Хорошая подруга будет, умная и смелая, верная…

– Покажешь дорогу? – ласково и вкрадчиво прошептал Еремей, проведя внешней стороной ладони по контуру лица девушки. Подивился нежной коже, черным шелковым бровям. Затрепетали ресницы, раскрылись губы… Не удержался парень, поцеловал Ульянку.

Вспыхнула девка, отпрянула, а в животе что-то заколотилось, застонало.

– Прости, Ульяна. Люба ты мне. Найдем лежбище Полоза – сватов пришлю…

Тянуть не стали – пошли. Думал Еремей, что Ульянка замуж торопится, да прогадал: повела она его к Азов-горе, не к Полозу. Плакало все внутри у нее, сердце холодным комочком свернулось, в замочек превратилось, а ключик выбросила, чтобы соблазна не было на попятную пойти.

Пришли к роднику, где в прошлый раз она сидела, Хозяйку ожидаючи. Попили воды ключевой, вкусной, через многие камни пробежавшей, на них всю грязь сбросившей. Была она такой холодной, что зубы заломило, закружилась голова, в глазах потемнело.

Очнулись в пещере. Привыкли к темноте – увидали ящерку с глазками изумрудными. Неподвижно сидела она, наблюдая за молодой парой. А те боялись пошевелиться.

– А где Полоз? – прошептал помертвелыми губами Еремей.

Ящерка спрыгнула за камень, обернулась девой красоты неописуемой.

У Еремея дух-то и захватило. А в глазах Ульянки слезинки сверкнули, скатились по румяным щекам, камешками хризолита упали.

– Мастер Галузин, признаешь меня? – Малахитница улыбнулась кончиками губ, острым язычком облизнулась.

– Да, Хозяйка! – подобострастно воскликнул Еремей, подавшись к ней.

– Пойдешь ко мне в услужение? Покажу, где Полоз обитает. Золото обретешь. Но Ульянку потеряешь.

* * *

Онемел от такого предложения Галузин, забыл и про ведьм своих, и про Ульянку. Золото давало такую власть, о которой он и мечтать не мог.

Кивнул он и бросился на колени перед Хозяйкой горы, руку ей поцеловал. А та снисходительно погладила его по черным волосам, холодно посмотрела на девку, и было в этом взгляде то ли презрение, то ли превосходство.

Больше Ульянка ничего не помнит. Очнулась возле деревни. У околицы толпились ведьмы, зло крутя черными глазищами, – ждали ее.

Было не страшно, вязкое равнодушие охватило девушку.

Победно прокукарекал первый петух – ведьмы кинулись врассыпную.

Как мертвая шла к дому Ульянка, запоздало думая: «Кто ж теперь держать ведьм будет? Обхитрила меня Малахитница: увидела красавца, про помощь-то и забыла. Судьба, видно, мне самой с нечистой силой бороться».

* * *

Приближалось 12 августа, День Силы-святителя. Такая возможность напоить ведьм молоком, чтобы они пообмирали! А если уж оцепенеют они, то их уже ничем не пробудить. Но баушка-покойница предупреждала, что умирать они будут страшнее страшного: и земля будет трястись, и звери выть, и вороны со всей округи слетятся, и в избах все перевернется, а некоторые рухнут.

Надо решать: можно ведьм погубить, а можно просто проучить, прижечь пятки соломой, после этого они на молоко глядеть не будут, а уж коров доить им и не захочется…

Долго думала Ульянка, посоветоваться ей не с кем: отец на рудник уехал, будет не скоро, матушка не в счет. Батюшка пугливый больно. С подругами остерегалась откровенничать: вдруг среди них молодые ведьмочки? Решила только попугать ведьм, потому что на их место другие придут, этих хоть знает уже.

Уложила всех спать Ульянка, разбудила старшего из братьев:

– Иванушка, помощь твоя нужна! Ты большой уже.

Мальчик сверкнул глазами: «Да, я уже взрослый!»

– Ведьм не забоишься? – заговорщически спросила Уля.

– Я? Да ты что? – обиделся Ванечка, пригладил волосенки, чтобы солиднее выглядеть.

– Тогда слушай, что делать нужно, – стала жарко шептать ему о задумке.

Мальчик испуганно округлил глаза и сжал кулачки.

К ночи сели в засаду, поставив в сарай посудины, на парной запах прокрались ведьмы, стали жадно молоко пить.

Ульянка накинула палку с гвоздями на тени ведьм, прижала плотно, а Иван прибил гвоздями. Стали рваться ведьмы, да тени их не пускали. От злости стали они молоко жадно допивать да извиваться, а Ульянка с Иваном им пятки жгут соломенными пучками…

Обессилили ведьмы, взмолились. От молока воротятся. Отпустили их, обороняясь осиновыми кольями…

* * *

С этой ночи перестало у коров молоко пропадать, все вздохнули с облегчением: будут детишки сыты да творог на продажу пойдет, какая-никакая денежка лишняя останется, обувку к зиме купить можно.

Вроде успокоилась Ульянка. Ведьмы досаждать перестали. Получается – не обманула Малахитница, помогла.

Гульнара Василевская. СИНИЛЬГА – ЦАРЕВНА ЗМЕЙ

Ранним утром Василько Искатель привычной своей тропой поднимался в гору. Солнце красной хлебной краюхой только показалось из-за противоположной горы и начинало окрашивать все вокруг розовым цветом, незримо подбираясь своими лучами до деревеньки, приютившейся у ручья на дне долины.

Бабы уже выгнали со дворов скотину. Пастух собрал коров и вел стадо на пастбище.

Василько вышел на поляну, сняв с плеча мешок с инструментами и многодневным припасом, положил рядом лом и присел на камень. Тишина тоненько разбивалась звоном колокольцев на коровах, которые разбрелись по горе и стали совсем маленькие, как божьи букашки.

Буйные травы на поляне были осыпаны капельками росы, которые вспыхивали под лучами приближающегося к Васильку солнца. И вскоре вся поляна сверкала алмазными блестками, ослепив парня слезами, хлынувшими из глаз то ли от нестерпимого свету, то ли от небесной благодати, затопившей все вокруг.

Сапоги обсохли, и Василько двинулся дальше. За ним неслышно потянулся скрываемый высокой травой зеленый Змей.

* * *

Шел в дальнюю дорогу Василько за смарагд-камнем[1 - Смарагд – старинное название темно-зеленой разновидности минерала берилла, травянисто-зеленый берилл называется изумрудом.], который, как поведали старые рудознатцы, встречается в Дальних Горах. Сказывали, что камень тот дивной красоты, густого зеленого цвета, прозрачности ручейной воды и крепости необыкновенной. Василько имел нужное чутье находить самоцветные камни, а потому свободно бродил по горам. Только хитер был барин Алферов – хозяин окрестных рудников. Вроде парень давно уже отпущен на волю, только все равно как привязан к господским приискам. Невеста Василька Талинка, славная и пригожая, все еще была в крепостных. Василько мечтал найти самоцвет и добиться для нее вольной. А еще желал он прославиться так, чтобы имя его знали на всем Урале.

Как ни уговаривала Талинка Василька остаться и помаленьку собрать денег на документ свободный для нее, молодца гнала в неизведанную глухомань жажда отыскать заветный камень.

Дорога к Дальним Горам была опасна. Сказывали бабы, ходившие по грибы-ягоды, охотники за зверем лесным, забиравшиеся в самые дальние урманы[2 - Урман – слово тюркского происхождения, обозначает глухомань, дикое и необитаемое место.], что встречали Змея. Будто страшен он, пламенем пышет-опаляет, и кто встретит его близко – живым не уйти. Будто видели его издалека и сразу бежать от этого места.

* * *

Светлый напрогляд березняк сменился вековыми елями со смыкавшимися макушками, закрывающими небосвод так, что лес стал сумрачным. Василько пробирался через поваленные лишайные стволы. Даже вороны молчали. Наконец появился просвет среди деревьев, запахло свежим духом. Вскоре Василько, оставив не один клок своей рубахи и штанов, вышел из урмана к реке. Вода кипела, аж пар стоял. Скользкие глыбы торчали из воды, но опасней были потаенные, они только барашками замечались, что над ними курчавились. Не перейти реку!

Василько прошел по берегу, стал переходить по поваленной ели. Да только бревном Змей обернулся. Как дошел Василько до середины реки, так прогнулся Змей да и ушел из-под молодцовых ног. Понесла парня вода, закружила. И погиб бы он, если б не вспомнил в самую отчаянную минуту о Талинке своей. Тут на подмогу черемуховый куст вынырнул за поворотом. Ухватился за него Василько и вытянул себя на берег. Поблагодарил он Боженьку за помощь, что спасся и инструмент свой не растерял, так и висел у него перевязанный в мешке за плечами. Только хлеб весь размок да пропал.

Обсохнув, Василько стал взбираться в гору, перебрался через хребет и попал в долину меж двух Каменных Поясов. Идет парень вдоль них, то тут, то там камушки отколупывает молотком своим – занорыши[3 - Занорыши – старинное название полости, пустоты, в которой из растворов растут кристаллы.] ищет. В пустоте их и растут самоцветы дивные. А то нападет на цельную жилу. Только все подворачивается огненно-красный вареник, кремневый дикарь да разноцветно-полосатый ногат, а то сверкнет слюдяным блеском златоискр[4 - Старинные названия минералов: вареник – аметист с красноватым оттенком, кремневый дикарь – горный хрусталь, ногат – оникс, златоискр – авантюрин.]. А заветного смарагда все нет.

Задул северный ветер, пригнал снежную бурю. Вмиг заволокло солнце, небо легло молодцу на плечи, а сугробы намело уже по самые колени. Василько упрямо шел вперед против ветра, да уже по пояс снегу. Приткнулся парень к выемке в камнях, чтобы укрыться от непогоды, да стал подмерзать и засыпать. Сквозь сон его тяжелый, вязкий видит он змейку зеленую, как нефрит-камень, с золотой короной да черными капельками-глазами. Змейка крутится вокруг него и снег утаптывает, уползает и снова возвращается, вроде зовет его за собой.

Поднялся через силу Василько да двинулся за змейкой в белой мгле. Чуть отстанет он, змейка сразу к нему и опять тянет с собой. Так и прополз Василько за ней, пока ветер не стих и солнце снова не закрасовалось на фирузовом[5 - Фирузовый от фируза – бирюза, слова персидского происхождения.] небосводе. Змейка юркнула между камнями и куда-то пропала.

Снег растаял и побежал ручьями. Василько напился воды, поел крошек, что нашел в мешке, остальное птичкам вытряхнул. Видит, ежевика висит на кустах. Целую горсть набрал и – в рот, дальше пошел. Впереди горы сгрудились, человеку только боком и можно пройти. Молодец наш неробкий, шагнул в теснину, да тут обрушился впереди и сзади камнепад. Оказался он в каменном мешке – не шевельнуть ни руками, ни ногами. Ночь подкралась. Думы горькие пошли, что не слушал свою Талинку, славу пошел искать, вместо того чтобы довольствоваться малым – жить душа в душу с ненаглядной, скопить денег да и выкупить ей грамоту вольную. Приползла змейка, покрутилась вокруг него и опять исчезла.