скачать книгу бесплатно
10 дней из жизни Энн
Анастасия Еремина
Энн парит во сне, а, проснувшись, задается вопросом, может ли это быть правдой? Она чувствительна и эмоциональна. Энн рисует, но никто не знает об этом. Рисование необходимо ей, как воздух, иначе эмоции захлестнут Энн… Она спорит с собой: это – дар или слабость? Энн старается понять, как перестать нервничать на физкультуре? Она ищет баланс между комфортным одиночеством и общением, пытаясь обнаружить и принять таланты, которые в ней уже есть.Из неуверенного подростка Энн превращается в творческую прекрасную личность. Подростковый возраст – трудное время, особенно, для интровертов. Одиночество, неуверенность… Полюбить других возможно только, полюбив себя? И вообще, как жить, если ты подросток?
Анастасия Еремина
10 дней из жизни Энн
Глава 1. Полет
Маленькая Энн живет с родителями в обычном тихом спальном районе, в котором ничего не происходит. Энн растет творческим смышленым ребенком. Она любит читать книги, особенно о путешествиях и дальних странах, любит энциклопедии о космосе. Хорошо учит и рассказывает стихи. Постоянно что-нибудь рисует. И в какой-то момент она превращается в подростка. Вот Энн уже тринадцать. В той же школе, на год старше, учится Дэнни, который живет с ней по соседству. Он часто был с ней очень милым и приятным, а еще у него аккуратная прическа, что Энн очень нравится. Но заговорить с ним? Боже, упаси! Это же мальчишка!
Однажды в ночь на пятницу Энн приснился сон, будто она отделяется от своего тела, начинает парить над собой спящей и летать под потолком. Она вылетает из своего окна на улицу, где вдоль дороги уже зажглись фонари. Она летит вдоль аллеи, делая круги меж домов. Все люди уже спят, вот, и последние огни в окнах погасли, Энн летит в высоту, наполненную влажной темнотой. Она уже так высоко, что ничего не видно: ни огней, ни города, ни дорог. Несмотря на страх темноты, Энн не страшно. Она вновь опускается вниз, затем так легко она взмывает ввысь, всего пара секунд, и она уже на стометровой высоте, дороги города стали такими маленькими, нарисованными. Вдруг что-то мелькнуло внизу, это привлекло внимание Энн, и с такой большой высоты она увидела свет в единственном окошке своего дома, она легко и быстро скользнула по прохладному потоку воздуха вниз, приблизилась к окну и увидела за мутным стеклом лицо Дэнни, он сидит за своим столом. А что же он делает? Интересно… Энн решает приглядеться, приблизившись вплотную к стеклу балкона. Она уже может различить лицо, плечи, руки, какую-то деревяшку в руке у Дэнни… Вот-вот завеса тайны спадет… И вдруг Энн слышит звон, и картинка пропадает…
«Нееет!»
Будильник… Проснувшись утром, она решила, что это интересно, забавно было бы вот так летать, ходить сквозь стены, парить над лесами и реками, горами и пустынями, побывать в неизвестных местах… Только по-настоящему…
Ровно через неделю ей снится тот же сон, но в этот раз она уже решает воспользоваться происходящим, вылетая за пределы своей комнаты, Энн останавливается, зависнув в воздухе, оказавшись с той стороны двери.
«Хм… Я могу полететь куда угодно. Куда же мне полететь? – рассуждает она. – К Дэнни!»
И Энн летит из своей комнаты, затем из своей квартиры, проходит сквозь стену, оказывается на улице, парит в воздухе. Она делает несколько виражей, лавируя меж фонарей, ощущая влажную ночную прохладу. Энн чувствует абсолютную свободу. Она ощущает дуновения сентябрьского ветра своим полупрозрачным телом: иногда теплые, иногда холодные. «Странно…»
Энн вдруг чувствует тепло внутри себя, в области сердца. Она вспоминает о том, что хотела сделать. Она замечает точку внизу – такое знакомое окно с серой рамой.
Энн приближается к нему и влетает в квартиру соседей. В квартире тихо, видимо, родители Дэнни уже спят, Энн парит вдоль коридора, а вот и дверь в спальню Дэнни. Когда-то она уже была в его квартире, в детстве, ей тогда было лет пять или шесть. Они с Дэнни бегали по его квартире и играли с длинными воздушными шариками.
«Помню, как мы бежали вдвоем, у каждого из нас было по шарику, мы держали их за нитку, шарики летели за нами, мы смотрели на них, потом отпускали нитку, и они летели по инерции за нами, так медленно, почти как в невесомости. Было весело… Кажется, мой был красным, а его желтым… Наверное, это был его день рождения…»
«Стой, Энн, – говорит она себе уже перед дверью Дэнни, – а стоит ли входить в его комнату? Как-то неприлично получается. Хотя… Это ведь всего лишь сон».
Энн проходит сквозь деревянную дверь прямо в спальню.
Кровать пуста. Вот, она видит Дэнни, только почему же он не спит? Снова… Снова? За окном ночь, а он сидит в уголке своей комнаты, за столом, в потёмках и мастерит что-то… Кажется, это деревянный корабль из маленьких деревяшек. На столе куча баночек с красками, кисти, лак, инструменты для выжигания и еще куча разных творческих приспособлений, которые занимают площадь всего стола. У Энн создалось ощущение, что стола вообще нет под этой грудой банок, разных деревянных деталей, клея и каких-то режущих металлических инструментов.
Дэнни же сидит среди груды всего этого и сосредоточенно склеивает мелкие деревянные детали, видимо, завершающие штрихи работы и вот-вот корабль будет готов! Кажется, бардак его совершенно не волнует, Энн вспомнила свои творческие порывы рисования, когда она тоже могла часами сидеть над листом бумаги среди горы учебников, тетрадей, кружек. Невзирая ни на что…
Такой он серьезный и нахмуренный, сидит посреди темной комнаты в теплых лучах своей слабой ночной лампы с дурацкой взъерошенной прической в пижаме, при этом очень бодрый и сосредоточенный на своем деле. В этот момент Дэнни показался Энн таким нелепым и милым… От всей этой картины Энн растрогалась и ее сердце приятно сжалось.
Вдруг что-то дернуло ее, и она, будто в долю секунды, оказалась вновь в своей спальне. Резко проснувшись, она глотнула воздуха, глубоко и быстро, как будто после всплытия на поверхность с большой глубины, в груди стало больно, как после резкого падения на грудь с пары метров.
– Хаааа, – Энн глубоко выдохнула воздух из своей груди и потом вновь глубоко вдохнула, чтоб убедиться, что она все еще может дышать.
Она начала судорожно озираться по сторонам.
«Что это было?» – пронеслось у нее в голове. Энн стало не по себе. Ноги онемели. Она включила ночной светильник и выпила всю воду из стакана, что стоял возле кровати, на тумбочке.
От таких странных ощущений Энн долго лежала взбудораженная и не могла заснуть больше часа. Была еще ночь или раннее утро и, наконец, Энн снова задремала, на этот раз спокойным сном без сновидений. Проснувшись утром за 5 минут до будильника, она лениво потянулась и свесила ноги с кровати: «Вау! Вот это да! Ну и сны…»
Окончательно проснувшись, Энн обдумывала свой сон по дороге в ванную.
Несмотря на странные ощущения, она решила во что бы то ни стало попробовать снова парить во сне, полететь куда-нибудь, а, может, постараться снова увидеть Дэнни и его законченный корабль.
«Какие интересные сны… А в самом деле Дэнни делает корабли?.. Или это просто мое воображение?» – рассуждала Энн, собираясь в школу.
– Сегодня п-я-т-н-и-ц-а, последний день учебы, а завтра вы-ход-ной, – с упоением, по слогам, протянула она самой себе.
Выйдя утром из дома, она встретилась глазами с Дэнни на лестничной площадке. «Давай же, скажи что-нибудь», – мелькнуло у Энн в голове. Вместо того, чтобы сказать «привет» или хотя бы улыбнуться, она пробежала мимо, вниз по лестнице, с идиотским ошарашенным лицом.
«Как будто меня током ударило! Вот дура!» – думала Энн всю дорогу до школы.
Идя в школу, она горбилась под тяжестью рюкзака.
– Родители говорят, с рюкзаком полезнее ходить, чем с сумкой. Но не когда он набит кирпичами, – Энн обреченно вздохнула, глядя в лужу на асфальте, ее грудь сжалась, потом она поправила рюкзак, вдохнула и постаралась выпрямиться, – хорошо хоть, что пятница, можно будет, наконец, отдохнуть и как следует порисовать.
«А Дэнни действительно занимается творчеством? – задумалась Энн, сидя на алгебре. – Он всегда такой задумчивый, даже когда улыбается, и учится, вроде, неплохо. И по его чуть грустным глазам можно сказать, что да, наверное, он творческий человек. Но я ни разу не видела его, выступающим на школьных концертах. Чтобы он что-то пел, участвовал в праздничных постановках или выставлялся на новогодней выставке рисунков. Хм… Может, он мастер-интроверт? Мастер своих кораблей. Хотя, почему же, кораблей? Ведь корабли – это только во сне. Да?.. А на самом деле как? Кто он такой? Этот Дэнни. И надо ли мне это узнавать? Но спрашивать у подруг я не буду, а то решат еще, что я в него влюблена. Ой!.. Нет! Буду просто наблюдать за ним. Может, попробовать просто заговорить с ним? Спросить: Дэнни, что ты любишь делать по вечерам после школы? Корабли конструировать?.. Тьфу! Нет, надо придумать другой план. А нужен ли мне план? Может, просто перестать об этом так много думать?»
Энн задумчиво посмотрела в окно.
«Во всяком случае, сны интересные, и я хочу еще разок так полет…»
Вдруг мечтательный полет Энн прервали лица одноклассников, вопросительно повернувшиеся к ней с передних парт. Тишину разрывал почти истерический голос математички:
– Энн! – кажется, это уже не первое ее обращение. – Отвечай на вопрос! Косинус шестидесяти градусов!
– Эээ… Одна вторая!
– Итак, записываем, ответ к задаче: одна вторая.
«Фууууф… – внутри себя Энн сжалась и тяжело вздохнула. – Надо прекращать витать в облаках, хотя бы на уроках алгебры».
– Пссс, Энн… – прошептала на ухо Мэдисон. – Пора тебе вернуться в реальный мир.
«Пора вернуться в реальный мир», – пронеслось у Энн в голове.
Идя со школы домой, Энн смотрела на свою одежду сверху вниз: «А, может, надеть в понедельник в школу белую кофту? Или купить тот красный свитер, который я видела в торговом центре… И зеленую юбку?.. Я в последнее время хожу только в черном или сером. И все время в джинсах… Может, надо что-то поменять?.. Ой, не знаю, я так привыкла ходить в таком. Если даже надеть юбку, то как быть с рюкзаком? Он ведь тогда совсем не будет вписываться в образ…»
Вернувшись домой, Энн обнаружила, что родителей нет дома. Иногда в пятницу мама возвращалась пораньше. Но, видимо, не в этот раз. Она села на край кровати в своей комнате, взяла блокнот и набросала нехитрый эскиз девочки, сидящей за партой, от которой идет облачко мыслей, а в этом облачке – деревянные корабли и силуэт мальчика, сидящего в профиль… Потом нарисовала школьную доску и несколько нечетких теней-одноклассников. В общем, все то, что было сегодня. Энн любила так делать. Образы из головы, ситуации, которые произошли, эмоции и мысли, которые не давали ей покоя, это вошло в привычку – переносить их на бумагу и смотреть, как бы со стороны. После такой терапии эмоции уже не так сильно тревожили Энн. Потому что она верила, что, раз они на листке, значит это уже не в ее голове и можно посмотреть на ситуацию со стороны, а потом дальше жить спокойно, не грузить себя этими тяжелыми эмоциями и не болтаться вокруг да около одной и той же навязчивой мысли.
Обычно вечером перед сном или днем после школы она садилась за блокнот и зарисовывала что-то, не зная, что получится в итоге. Но это ей помогало. И со временем это превратилось в некий ритуал, который Энн соблюдала ежедневно.
Она рисовала какое-то время, иногда даже до тех пор, пока не начнет смеркаться, потом шла на кухню, делала на плите какао, наливала его в большую красную чашку, несла ее в свою комнату и не спеша пила теплый напиток.
Иногда, рисуя, она испытывала усиленную эмоцию той ситуации, что пыталась зарисовать, горечь эмоции того момента накатывала волной внутри нее, в эти мгновения на глаза Энн наворачивались слезы, она плакала. Но после рисования наступало спокойствие, она чувствовала эмоциональное опустошение, но это было даже приятно, эта спокойная Энн ей нравилась больше, чем встревоженная Энн.
Рисование было для нее своеобразной терапией или уже даже стало необходимостью. Кто-то ведет дневник, а Энн вела арт-дневник. После какао она еще раз глядела на свой рисунок, спокойно улыбалась, и свои эмоции и переживания оставляла в нем.
«Расскажу ли я когда-то кому-нибудь о том, что рисую и о том, как это важно для меня? Или это останется со мной? Хочу ли я кому-то об этом рассказать?.. Появится ли когда-нибудь такой человек?.. Как-то страшно, что то, что только мое станет чьим-то еще. А что, если кто-то узнает о моей этой слабости? Или родители найдут мои блокноты?..»
– Стоп, Энн! А кто сказал, что это слабость? – крикнула сама себе Энн, уставившись в пространство перед собой. – Ведь это то, что мне помогает и делает меня сильнее и счастливее. Может, это моя сила? Суперсила!
«Рисование… А с каких пор я рисую? Мама говорила, что я начала рисовать еще до того, как начала ходить…» – с этой мыслью Энн провалилась в сон.
Глава 2. Загадочное кафе
Стоял сентябрь, но тепло было по-прежнему летним, воздух днем был жарким, сухим и плотным. В один из таких дней Энн после уроков сидит в парке недалеко от школы. Рассуждая о своих снах, в частности, о том, почему ей снится Дэнни, она сидит под раскидистым деревом и чертит что-то в своем блокноте. Все ученики уже разошлись по домам, и в школьном парке стоит полная тишина, только птицы тихо поют вдалеке.
«А что, если то, что я вижу во сне – правда? – усмехнулась самой себе Энн. – Да нет, так бывает только в сказках. Или все-таки это вещие сны?.. Неужели я летаю наяву? Или у меня просто дар предвидения – я вижу настоящее и будущее?»
Пока Энн пыталась включить логику, подул приятный прохладный ветерок.
«В таком случае… Мне можно работать гадалкой?» – Энн смотрит в свой блокнот: получился большой глаз с лучами, по бокам крылья, а внизу силуэт, похожий то ли на Энн, то ли на Дэнни… и корабль над головой.
«И что это за посудина? Корабль? Какой-то горшок для фруктов получился. Даа… Не умею я рисовать корабли, – Энн скорчила гримасу, а потом пожала плечами, – ай! Ммм… Ну и ладно. Надо купить новых карандашей, ну и огрызок!»
Внезапно она смотрит на часы.
– Ой! Уже почти шесть вечера?! О, Господи, я просидела так долго?! Я уже должна давно быть дома и готовить ужин. Желательно сделав уроки!
Энн сорвалась с места и максимально быстрым шагом понеслась в сторону дома. «Как может время так быстро идти? Все потому, что сейчас светло допоздна, и я не заметила, сколько уже времени прошло», – мысли проносились вспышками у нее в голове, Энн шла вприпрыжку большими шагами, почти бежала, торопясь изо всех сил.
Она минула большой парк между школой и домом и теперь шла по тротуару вдоль дороги. Внезапный порыв ветра прервал мысли Энн. Ветер поднял пыль, и она залетела ей прямо в глаза вместе с кусочками осенних листьев.
– Ааа!
Смотреть стало невыносимо больно. Потерев глаза, Энн подняла голову: тучи сгущались над ее головой. Она побежала в сторону дома, но стоило ей сделать три шага, как полил ливень, а через минуту добавился град. Льдинки начали бить по ногам и рукам. А на Энн была лишь только юбка, кеды и футболка с коротким рукавом.
«Надо же было именно сегодня надеть юбку!» – ее мысли прервал усилившийся град.
Энн решила бежать, но через пару секунд поскользнулась, еле удержавшись на ногах. Стало нестерпимо больно, льдинки начали бить в лицо, ветер нещадно увеличивал скорость и силу, сносил ее с ног. Тучи сгущались, и из светлого вечера резко стало темно, почти, как ночью. Энн подумала где-нибудь спрятаться. Но не тут-то было: как назло, нигде не было ни крыши, ни магазина, ни подъезда. Рядом были несколько коттеджей. Но в дом к кому-то стучаться как-то совсем неудобно. Неожиданно она увидела свет среди почти непроглядной тьмы – на первом этаже темно-красного кирпичного здания, кажется, только что зажегся свет. Она быстрым шагом перебежала дорогу, на которой не было никого, даже машин, и подошла к единственной двери, источающей свет.
«Кафе у Матильды» – гласила вывеска над дверью.
– Кафе? Не видела раньше… Хм… я ведь еще не совсем взрослая… Могу ли я одна ходить в кафе? – засомневалась Энн, но резкий порыв ветра с градом заставил ее стать смелее, и она толкнула тяжелую деревянную дверь. Помещение было пустым.
«Никого нет», – подумала Энн и встала в уголке. Капли ледяной воды текли с ее волос. Свет был только над барной стойкой, и на входе гирлянда была приклеена к стеклу двери. В полутьме Энн огляделась. Напротив входа, вдоль стены величественно красовалась барная стойка, справа, в глубине зала, стоял деревянный стол с красным диваном, на котором уместились две таких же красных подушки, на столе стоял горшок с желтыми фиалками. Слева и справа от барной стойки еще два маленьких столика. Хлипкая лестница слева у стены вела на уютный самодельный второй этаж. Потолок пересекали тяжелые деревянные балки. Все это напоминало какое-то старинное помещение, которое вдруг ни с того ни с сего решили переделать под кафе. Повсюду стояли горшки с цветами, на стенах висели фото цветов в рамках с одинаковым деревянным паспарту. Справа в барную стойку встроен холодильник со сладостями. Полка за барной стойкой была пристанищем для бежевых кружек, надетых одна на другую, и маленьких горшочков для жаркого. Справа от дивана красовался камин, а в нем догорали пахучие угольки.
«Камин! Вау!.. Настоящий. А здесь очень уютно… и много антикварных вещей, – подумала Энн, – не помню, чтобы здесь было кафе. По-моему, его раньше не было…»
Старый граммофон стоял на барной стойке, а в дальнем углу, у лестницы, стояло старое темное пианино, на котором возвышался небольшой кувшин с вазой живых ландышей.
Все помещение было коричнево-желто-красным, одним словом, теплым и прекрасным. Вдруг Энн подумала: «А что, если кафе закрыто и мне нельзя здесь быть?.. С другой стороны – свет горит и на двери висит вывеска «OPEN», значит, кто-то должен здесь быть».
Энн подошла к стойке и увидела золотой колокольчик, который стоял на плоской прямоугольной деревянной подставке с надписью «Позвони, если понадоблюсь».
«Прям, как в Алисе», – улыбнулась Энн.
Она несмело взяла колокольчик и позвонила три раза. Через пару секунд услышала шум и шаги. «Бегу, бегу», – послышалось где-то за стеной. Дверь в углу заскрипела и вошел старичок. На вид, лет семидесяти-семидесяти пяти, не меньше.
– А вот и мой первый посетитель. Здравствуй!
– Здравствуйте! Я просто…
– Извини, не слышал, как ты вошла – разбирал коробки наверху. Ой, да ты же вся промокла. Ууу… Ну и льет же там! Да еще и град молотит. Надо же! Как барабанит! Ну и погодка! Прям стихия бушует. Да ты не робей, проходи к камину, я сейчас дров подкину и чай принесу. Не волнуйся, это от заведения. Мы ведь только завтра собирались открываться, но ничего, значит, сегодня откроемся! Уже все на месте! Ты присаживайся, давай, давай! А я – за чаем, сейчас вернусь.
Энн прошла к дальнему столику и села на диван. В камине тлело несколько угольков. «Так уютно здесь, – мечтательно подумала Энн, – все как в сказке».
Через несколько минут появился старичок.
– Ну… А вот и чай.
Он поставил на стол белый заварной чайник, от которого пахло очень вкусно – свежими приятными травами и медом, и красивую белую чашку с нежным орнаментом в виде маленьких голубых цветов.
– А в том углу плед лежит, бери, грейся. Меня Эрни зовут. Вообще, моя дочь – хозяйка, но я у нее первый помощник. А что? Я рад. Чем мне еще заниматься-то на старости лет? А так: и польза делу, и общение.
– Очень приятно. Я Энн, спасибо вам большое. Я немного побуду, пережду дождь и пойду домой, если можно.
– Конечно, конечно. Будь, сколько нужно. Но если дома ждут, то конечно, идти нужно. А! Огонь! Я за дровами, – сказал он и мгновенно исчез за дверью.
«Ну вот! Просидела весь день в парке, ничего не сделав дома, – корила себя Энн и строила самой себе противные гримасы, – с другой стороны, мне нравится это место и, не засидись я в парке, не попала бы под дождь и не увидела бы это уютное кафе».
Чай был малиново-медовый с кучей разных трав. Эрни вошел и подкинул дров в камин, оставив еще порцию дров рядом. Затем скрылся за барной стойкой.
Энн посмотрела в окно. Дождь зарядил во всю силу, и, казалось, только усиливался. По дороге проехала пара машин. И больше никого: ни кошек, ни людей, ни птиц. Уже стало совсем темно, то ли закат уже наступил, то ли тучи совсем затянули небо. Вдруг какая-то машина со скрежетом затормозила у кафе. Через несколько секунд из машины вышел Дэнни, резко захлопнув дверь. Машина уехала, и Энн не сразу, но все же поняла, что это была машина его родителей.
Дэнни остался стоять посреди дороги.
«Такой высокий, а его и без того темные волосы кажутся темнее обычного, а длинные пряди свисают спереди, как будто намазанные углем», – Энн показалось, что дождь его совершенно не волнует, даже немного веселит, как-то по-злому веселит.
Он стоял так несколько минут, глядя в пустоту. Затем Энн показалось, что он посмотрел прямо на нее, и она махнула ему рукой. Через несколько секунд Дэнни зашагал в сторону кафе.
Энн опешила от самой себя: «А?! Энн?! Что это было?.. Зачем я ему помахала?»
Вошел Дэнни, и Энн сползла почти под стол и словно обмякла, оперевшись локтями на стол. Дэнни был весь насквозь мокрый, капли дождя падали с его волос на лицо, но, кажется, он от этого не страдал и лицо его выглядело решительным и, как будто, намного более взрослым, чем обычно. Взгляд из-под густых бровей, как всегда, был очень глубоким и проницательным.
– О, а вот и еще один посетитель! – радостно объявил Эрни из-за барной стойки.
– …
– Проходите, пожалуйста. Сегодня ливень просто «мама, не горюй»! – неунывающе продолжал Эрни.
– Здравствуйте, можно я просто немного побуду здесь? – мрачно проговорил он, но через долю секунды чуть повеселел во взгляде, заметив Энн.
– Конечно, конечно. Но чай я обязан вам принести.
Эрни скрылся за дверью. И ни звука… Как будто исчез!
Все это время Энн таращилась то на Дэнни, то на дождь, то снова на Дэнни и не могла себя в этом остановить. Он подошел ближе к ее столику.
