скачать книгу бесплатно
Юджин пожал плечами.
– Ты читала мои книги. Если бы не одиночество, я бы их не написал.
Терри смотрела на то, как пар, поднимающийся от кружки, растворяется в воздухе.
– Юджин, я хочу тебе кое-что рассказать, – наконец решилась она.
– Ты начала писать роман? – Он шутливо ткнул ее локтем в бок.
– Нет.
– Серьезный роман? Потому что вид у тебя очень серьезный.
– Нет, – рассмеялась Терри. – Я сказала, что я другая. Думаю, ты меня не так понял. Я… совсем другая.
Услышав ее историю, Юджин несколько минут сосредоточенно молчал.
– Круто, – наконец сказал он. – Хотя, наверное, надо отреагировать иначе. Вроде «о нет! Что? Ты вампир?! Ты меня не укусишь?!».
– Не укушу, – улыбнулась Терри. – Я не питаюсь людьми.
– Правда?
– Я особенная даже среди вампиров.
Юджин погладил ее по щеке, прикоснулся к волосам.
– А у тебя есть клыки? – поинтересовался он с невинным видом.
– Есть. Но… – Терри почувствовала себя неловко. – Я не умею ими пользоваться.
Заметив, что ее чашка пуста, Юджин передал ей свой шоколад.
– Ты выглядишь как человек.
– Мы все выглядим как люди.
Его глаза удивленно расширились.
– Все?..
Вечером того же дня они засиделись допоздна. Юджин узнал, что в Треверберге люди живут бок о бок с темными существами. Он узнал о темных и светлых эльфах и феях, о служителях культа сладострастия, о вакханках и об оборотнях, и, конечно же, о вампирах. О том, что в заброшенных тоннелях под городом можно найти гнездо ундин, созданий, которых называют русалками. Он узнал об Ордене, о служителях Равновесия, о людях с печатью Лилит и о том, что их реальности существуют бок о бок, являясь отражением друг друга.
– Круто! – искренне восхитился Юджин. – А я могу задать личный вопрос?
– Конечно, – подбодрила его Терри.
– Вампиры могут встречаться с людьми? Я имею в виду, не только для ужина… не только для вампирского ужина?
***
6 июля 2009 года
Треверберг
Терри присела на стол.
– У меня есть предложение, от которого ты не сможешь отказаться, – объявила она.
– Не люблю «Крестного отца», – надулся Юджин.
– Я иду на ужин к папе. К нему приехал Лариэль, сын доктора Родмана. Ты можешь взять у него интервью.
На работу в редакцию «Треверберг Таймс» попасть непросто, а получить собственную рубрику, пусть и на сайте газеты, еще сложнее. Юджину представилась возможность, которая выпадает лишь раз в жизни. Отец пригласил их с Терри на званый ужин, где среди прочих гостей присутствовал главный редактор «Треверберг Таймс». «Тот самый талантливый молодой человек, о котором мне так много рассказывала юная госпожа», – обратился он к Юджину. Терри покраснела до кончиков волос. Ее «протеже» было двадцать пять, а «мистер ТТ», как его называли друзья, трехсотлетний вампир, выглядел примерно на столько же, и «молодой человек» из его уст для уха смертного звучало странно. Да и рассказывала она о нем не так уж и много. Все свелось к единственному упоминанию в разговоре о том, что газете срочно требуются новые журналисты.
С собой Юджин, конечно же, портфолио не носил. И он поступил так, как и должен поступать человек, которому выпал уникальный шанс. Сел в машину, поехал на другой конец города и вернулся через полтора часа со стопкой отпечатанных статей. «Очень хорошо, юноша, – резюмировал мистер ТТ. – Для криминальной хроники это не подойдет, но истории вы рассказываете прекрасно. Умение, которое, к слову, встречается не так уж и часто. На выдуманных историях у нас специализируется мисс Сандерс, владелица издательства «Сандерс Пресс». Мне больше подойдут невыдуманные. Если это вас устраивает, приходите в мой офис завтра в девяти утра».
– Круто! – обрадовался Юджин. – Уговорю, не сомневайся! – Он уже поднялся из кресла, но замер и бросил испуганный взгляд на Терри. – Это званый ужин? Мне придется надеть смокинг?..
Девушка залилась смехом.
– Нет. Обычный ужин в семейном кругу. Черные брюки и белая рубашка сойдут. Даже галстука не надо. Одевайся скорее. Мы опаздываем.
Глава шестая. Выписка из дневника доктора Филиппа Хобарта
5 сентября 1939 года
Пригород Лондона, Великобритания
Бэзил явился ко мне в спальню с охапкой газет в руках и настоял на том, чтобы я прочитал все от корки до корки. За семь дней, проведенные мной в постели, мир перевернулся. Первого сентября Германия напала на Польшу. Третьего сентября Франция и Англия объявили Германии войну. Неужели это происходит снова? Не могу поверить. Альберт часами сидит возле радиоприемника, рассуждает о стратегии и политике и делает ставки. Ему все это кажется игрой. Ему и прошлая война казалась игрой. Более циничного существа я не встречал – и вряд ли когда-нибудь встречу. Хотя винить его не в чем. Он истинный ученый.
Мои слова о том, что через год мир превратится в руины, его забавляют. Он уверен, что происходящее – высший замысел. Тот, кто должен умереть, умрет, тот, кто должен выжить, выживет. Войны, говорит Альберт, аналогичны эпидемиям. Природа должна очищать планету. В Темном мире есть смена темных вех: все рушится, строится новое. Но мир людей – это не Темный мир. Развитие смертных происходит волнообразно. Одна эпоха плавно переходит в другую. Слишком плавно, утверждает Альберт, а поэтому без кризисов не обойтись…
<…>
Мы пьем чай и гадаем, как скоро в небе над Лондоном появятся бомбардировщики. Если Альберт за что-то и волнуется, так это за лабораторию. Пожалуй, ее следует перенести в подвальные помещения. Лучшим выходом из положения было бы перемахнуть через океан, как мы планировали изначально. Американские паспорта я получил много недель назад. Бэзил приходил в ужас при мысли о том, что мы поплывем на корабле – он ненавидит воду – но отправился бы за нами куда угодно, хоть в Ад. Мы никуда не отправились, а оказались в самом настоящем Аду.
Но я сделал свой выбор. Никто не знает, как скоро мы смогли бы вернуться к работе в США. Мы слишком долго медлили с этим решением. Альберт даже намекнул на то, что неплохо было бы экспериментировать на ком-то другом, а не на себе. Однажды он в шутку предложил мне обратить его и «начать пытать». И за последние семь дней я успел несколько раз пожалеть о том, что не принял это предложение, пусть и понимал, что на такое никогда не пойду.
Это предприятие оказалось бы слишком рискованным даже в том случае, будь Альберт человеком. Обращение высшего темного эльфа – сумасшествие. Вы и понятия не имеете, что получите в итоге. В нашем мире у каждого есть строго определенное место. Вампиры бессмертны. Необращенные живут долго (высшие – очень долго), и их судьба – оставаться необращенными. Хотя порой я задумываюсь о том, что в душе Альберт вампир. В нем слишком много страсти и огня даже для темного эльфа. Кто знает, возможно, когда-нибудь он встретит своего создателя или создательницу…
7 сентября 1939 года
Пригород Лондона, Великобритания
Впервые за девять дней вышел из дома и прогулялся по саду. Воздух после такого заточения кажется особенно сладким, хотя к здешней сырости я до сих пор не привык. Альберт отдал распоряжения по поводу переноса лаборатории в подвалы, прислуга подготавливает помещения, а мы сортируем документы и разбираем тетради с моими дневниками. Последних слишком много, и, посовещавшись, мы решили сжечь все до 1930 года, но у меня не поднялась рука отправить все это в огонь, и у Альберта тоже. Не будет ли лучше перепечатать? Альберт много раз уговаривал меня использовать печатную машинку, а не ручку с бумагой, но что-то во мне каждый раз восстает против этих безликих букв и ровных рядов…
<…>
Я не притрагивался к крови больше двух месяцев, и, если не считать недавнего кризиса, чувствую себя великолепно. Иногда это кажется мне прекрасной сказкой, легендой, которые так любят представители моего вида. Но я сижу за столом в лаборатории и смотрю на крохотную коробочку, в которой лежат результаты наших с Альбертом девятилетних исследований. Ученые Темного мира знают, как научить вампиров существовать под солнцем. Для тех, кто хочет избавиться от этого «недостатка» на время, есть вакцины. Мало кто из нас боится серебра, мы давно побороли страх воды. Но нам с Альбертом удалось сделать невозможное: получить в лабораторных условиях заменитель человеческой крови.
Жидкость в ампулах выглядит не так эффектно, как храмовое серебро, она походит на разбавленный водой томатный сок. Но когда-нибудь она подарит жизнь новому поколению обращенных существ. Не знаю, кого мысль об этом будоражит больше, Альберта или меня. Должна будоражить меня, ведь я каждый день наблюдаю мелкие изменения в своей природе, которые в итоге сотворят чудо. Можно сказать, уже сотворили, потому что потребности в человеческой крови я не чувствую. А в те моменты, когда задумываюсь об этом, охота и последующий «пир» представляются чем-то далеким, почти забытым. Чем-то, что происходило со мной в прошлой жизни…
Глава седьмая. Филипп
6 июля 2009 года, поздний вечер – ночь
Треверберг
– Немного морщит на спине, синьор. Хорошо, что сегодня вы нашли время для примерки. В противном случае пришлось бы переделывать в спешке. А я не люблю спешку. Это непрофессионально.
Тристан, вот уже двадцать минут безропотно подчинявшийся вежливым просьбам портного повернуться так, а еще так и эдак, возмущенно выдохнул.
– Да ты шутишь, Эльвар! Сколько можно работать над одним смокингом?! Я бы сшил его намного быстрее в одном из городских магазинов! У госпожи Стаут, к примеру!
– Так почему же вы не заказали смокинг у госпожи Стаут, синьор?
Когда Филипп впервые увидел Эльвара Дорриана, ему на ум пришло словосочетание «истинный вампир». За вампира его приняли бы даже смертные, не имеющие понятия о Темном мире, потому что именно так, с их точки зрения, выглядят эти существа. Таких юношей – высоких, стройных, с длинными иссиня-черными волосами, чересчур бледной кожей и болезненно-тонкими лицами – когда-то рисовали на портретах, изображавших аристократов. Эльвар говорил тихим спокойным голосом, его улыбка была такой легкой, что не каждый бы ее углядел, его жесты были плавными и вежливыми, походка – неспешной. Употребить в адрес портного «красивый» мешало только выражение синих глаз. Точнее, полное отсутствие выражения. Так смотрит тот, кто нашел смысл своей жизни – и теперь его ничто не волнует. Филипп по опыту знал, что от существ, которых ничто не волнует, следует держаться подальше.
– Ты сам знаешь, почему, – буркнул Тристан и уже приготовился снять смокинг, но Эльвар поднял руку, останавливая его.
– Пожалуйста, еще минутку, синьор.
Он обошел клиента, внимательно изучая творение своих рук. Если бы не правила вежливости, сын с удовольствием изобразил бы недовольное сопение.
Многие вампиры гордятся своей историей и рассказывают ее при каждом удобном случае. У Эльвара, разумеется, тоже была история, но ее никто не знал. Он приехал в Треверберг несколько десятилетий назад из Рима в компании кукольника Марко Горетти. Марко открыл магазин в старой части города, который сегодня знали все. В создаваемых им фарфоровых красавиц влюблялись с первого взгляда, он никогда не устанавливал скидок на продукцию, но клиенты прибывали и прибывали. Эльвар шил одежду для кукол, созданных владельцем магазина (Марко он не называл по имени, пользуясь уважительным «хозяин»), и каждое из платьев было маленьким шедевром. Время от времени мистер Дорриан снисходил и до людей, чуть чаще – до темных существ. Его одежда стоила намного дороже, чем творения городских модельеров, но вы могли быть уверены, что товар получите высококлассный. Эльвар кропотливо работал над каждым швом, выверял каждую мелочь, подмечал любой, даже самый незначительный недостаток изделия. Он мог работать над платьем целый год, но в итоге женщина получала не просто наряд, а совершенство.
– Ты и вправду итальянец, Эльвар? – спросил Тристан, наблюдая за тем, как портной делает схематические зарисовки в небольшом блокноте.
– Нет, синьор. Страну, в которой я родился, сегодня называют Исландией. Рим – моя вторая родина, потому что там я встретил мать.
– Тот, кто был до Тристана, много путешествовал и бывал в Риме. Итальянки не такие красивые, как о них рассказывают.
– Когда-то я находил их привлекательными, синьор, но характер у них дурной.
Филипп, сидевший в кресле у окна, посмотрел на наручные часы. Он говорил с Ларри минут сорок назад, и тот, по всей видимости, застрял в «пробке». Что же, это хорошо: приедет к ужину и познакомится с Терри и Тристаном. Если, конечно, Тристан соизволит явиться к столу. Скорее всего, сын уйдет в библиотеку и просидит там до утра.
– А женщин в Треверберге ты находишь привлекательными? – продолжил допытываться Тристан.
– Не могу сказать, синьор. Меня не интересуют женщины.
– А приятель у тебя есть?
– Мужчины меня тоже не интересуют, синьор. Меня интересует только мое искусство.
Эльвар убрал блокнот в карман черных шелковых брюк с идеально отглаженной «стрелкой» и кивнул Тристану, давая разрешение снять смокинг.
– Еще тебя интересует еда, – сказал сын. – Люди. Верно?
– Тристан, думаю, это не самая подходящая тема для светской беседы, – вмешался Филипп.
– Все в порядке, доктор, – улыбнулся портной. – Да, синьор. Еда меня тоже интересует. Но искусство – это главное.
– Знаешь, это любопытно. – Тристан снял смокинг и протянул его Эльвару. – Ты живешь так, будто на дворе до сих пор восемнадцатый век. Не пользуешься телефоном. Не читаешь газет. У тебя нет компьютера. Ты не общаешься с вампирами, которые живут в Треверберге. Ты – пережиток прошлого. Но очередь из женщин, которые хотят заказать у тебя платье, огибает город на три раза. В чем секрет?
Эльвар упаковал смокинг в матовый полиэтилен.
– Боюсь, мой ответ обидит вас, синьор. А обижать клиентов не в моих правилах.
– Да уж, я бы тоже не стал обижать тех, кто тебе столько платит. Ну а все же?
– Жизнь человека и темного существа делится на две части, синьор. Первая часть – поиск, и во время поиска мы только потребляем. Вторая часть – обретение смысла. Обретая смысл, мы перестаем потреблять и начинаем служить. Со стороны может показаться, что я – портной с золотыми руками, который шьет поразительную одежду, но на самом деле все проще. Я служу.
Тристан взял со стула джемпер из тонкой шерсти.
– Смешно, – бросил он. – Ты вампир, и ты пьешь кровь. Все, что ты делаешь – это потребляешь.
– Возможно, синьор. Но наша природа не имеет значения. Нас определяет то, что мы создаем. Меня определяет то, что создаю я. А вас определяет то, что создаете вы.
– Мне не нужно ничего создавать, – передернул плечами Тристан. – Я высшее существо. На меня должны равняться. И никто не будет говорить мне, как я должен себя определять.
На губах Эльвара появилась легкая улыбка.
– Я предупреждал, что мой ответ обидит вас, синьор.
– Существо, которое живет во тьме, боится серебра и охотится на людей, не может обидеть такого, как я.
– Вы, безусловно, правы. – Портной поклонился. – Благодарю за то, что уделили мне время, синьор. Доктор, – он повернулся к Филиппу, – глубоко сочувствую вашей утрате. Мне не выпала честь быть знакомым с доктором Родманом лично, но я много слышал о нем. Это большая потеря для всех нас.
– Спасибо, мистер Дорриан. Бэзил присматривает за слугами, которые развешивают картины в коридоре. Он проводит вас до двери.
Дождавшись ухода Эльвара, Тристан подошел к отцу и занял второе кресло. Когда-то в этой комнате собирали званые обеды и ужины, но друзей у Филиппа становилось все больше, и для приемов выделили другое помещение. Сегодня здешнюю обстановку можно было описать как «чулан с очень элегантным беспорядком»: накрытая чехлами мебель, старый рояль, ящики с документами и книгами, свернутые ковры, огромное количество декоративных безделушек и напольное зеркало. По углам комнаты прятались старинные канделябры, огромные и ветвистые. Один из них сейчас стоял рядом с зеркалом, и пламя свечей едва заметно колыхалось на легком сквозняке.
– Иногда он позволяет себе слишком много, – заметил Тристан.
– Он вампир, дитя. А для вампиров такое поведение типично.
– Ты хочешь сказать, было типично до того, как наступил двадцатый век?
Филипп разгладил манжеты рубашки и, к своему неудовольствию, заметил, что не подобрал запонки. В ожидании ответа сын нетерпеливо выстукивал по паркету известную только ему мелодию каблуком туфли. Если он что-то и взял от своего создателя, так это умение безукоризненно выглядеть. Тристан носил итальянскую обувь из самой дорогой кожи, не признавал футболок и джинсов. Сегодня на нем были брюки из стального шелка в узкую серебристую полоску и нежно-розовая рубашка, которая стоила не одну сотню долларов. Светлые волосы собраны в аккуратный хвост, фиалковые глаза за стеклами очков смотрят пытливо и высокомерно.
– Не думаю, что у тебя есть право его осуждать, Тристан.
– Из-за таких, как он, мы до сих пор живем во тьме.
– Ты не живешь во тьме. И многие другие – тоже.
– Ты все прекрасно понял, отец. Хотя о чем я. Вряд ли ты на самом деле меня понимаешь. В твоем доме живет темный эльф-полукровка, и ты опустился до того, что кормишь его своей…
