скачать книгу бесплатно
Напротив, виконтесса, свободно владеющая испанским, помогала постичь его премудрости Лоренцо. Тьеполо-старший получил приглашение испанского короля Карла Третьего, и сыновья готовились к предстоящей поездке с отцом в Испанию. Бьянку же этому языку с детства обучила матушка Селесте, для которой испанский был родным (ее родители приехали в Салерно из Испании).
Дружелюбное, но при этом весьма деликатное поведение Лоренцо рождало в ответ в душе Бьянки нежные, похожие на сестринские, чувства. Она стала относиться к нему с таким доверием и уважением, как только младшая сестра может относиться к горячо любимому старшему брату.
А Тьеполо-младший, при всем почтении и понимании огромной социальной разницы между ним и виконтессой, начинал испытывать чувства гораздо более глубокие, чем просто дружеские. В его взглядах на виконтессу легко читались и восхищение, и восторг, и благоговейное преклонение.
Мария, в роли дуэньи присутствовавшая на занятиях этой парочки, с самого начала почувствовала неладное. Как говорится, женская интуиция срабатывает тем быстрее, чем очевиднее мужские намерения.
Она всерьез начала опасаться, как бы этот миловидный художник не позволил себе чего лишнего. Ее не удивляла неискушенная наивность Бьянки: в вопросах любви эта малышка была несведущим ангелом с чистой, незапятнанной душой. Нет, Мария не сомневалась в порядочности и благородстве девушки. Но когда эти двое начинали говорить друг с другом на непонятных ей языках, волнение в ее груди закипало, как куриный бульон, покрывающийся пеной из страхов, домыслов и недоверия.
Служанка проявляла не свойственные ей чудеса изобретательности, чтобы при любой возможности увести графиню с урока то на примерку к портнихам, то к кружевницам, то к белошвейкам, то к шляпницам. Бьянка не хотела отрываться от любимого занятия и просила отложить столь несвоевременные отлучки, но Мария была непреклонна, как гранитная скала.
Девушка тяжело вздыхала, просила Лоренцо извинить ее и с обреченным послушанием шла за служанкой, как приговоренная к эшафоту преступница. Однако вскоре и этим уловкам пришел конец. Работа портних была закончена, и они всей гурьбой покинули поместье.
Мария боялась обидеть Бьянку недоверием, поэтому не решалась говорить открыто о том, что замечала во взглядах и поведении молодого художника. От отчаяния и бессонных, тревожных ночей служанка начала молить Господа, чтобы тот надоумил виконта ди Бароцци поскорее вернуться на виллу к жене. Уж лучше она будет переживать из-за отношений Бьянки с непутевым законным мужем, чем с влюбленным в ее девочку посторонним юнцом.
Однако Господь решил испытать предел душевных сил Марии, подбросив в костер треволнений новое поленце. На вилле стал появляться непрошеный гость, один вид которого побуждал служанку считать его опасным и не заслуживающим доверия.
Глава 19
Это случилось на четвертой неделе пребывания Бьянки на вилле.
Как-то раз, ближе к вечеру, девушка, устроившись с мольбертом в парке, решила попрактиковаться в пастельной технике и написать ведуту[113 - Веду?та (итал. veduta – увиденная, вид местности) – предвестник пейзажа. Термин возник в Венеции, где ведутами называли виды этого города и его окрестностей, изображенные с топографической точностью. – Авт.] дворца в лучах предзакатного солнца.
По обыкновению, она с головой ушла в работу, не замечая ничего и никого вокруг. Вдруг ее окликнули:
– Синьорина, не подскажете, где я могу найти виконтессу ди Бароцци?
Обернувшись на голос, Бьянка увидела перед собой невысокого мужчину лет тридцати, довольно плотного телосложения, с приятным широким лицом, кудрявыми каштановыми волосами и теплыми зеленовато-карими глазами. Дорогая одежда по последней моде указывала на принадлежность к высшему сословию.
Находясь в рассеянном состоянии творческого вдохновения, Бьянка не сразу соотнесла непривычный титул виконтессы ди Бароцци с собой, поэтому ответила:
– Боюсь, что в данный момент никого из ди Бароцци вы не найдете.
– Да? Странно, – удивился незнакомец. – Неужели Марио что-то напутал.
Помолчав и оглянувшись по сторонам, добавил:
– Видите ли, я заехал повидаться с Адольфо, но дворецкий Марио сказал, что виконта сейчас нет, однако на вилле гостит его супруга. Вы, вероятно, ее родственница?
До Бьянки только теперь дошел весь комизм ситуации, и она, не удержавшись, весело рассмеялась.
Незнакомец с явным непониманием и легким недоумением посмотрел на перепачканную краской юную красавицу с невероятными золотистыми волосами и потрясающими голубовато-бирюзовыми глазами, в которых от смеха зажглись веселые солнечные лучики.
– Извините меня, пожалуйста, – немного успокоившись, но продолжая обезоруживающе улыбаться, произнесла Бьянка. – Вы только не обижайтесь. Это я над собой смеюсь. Право, какая же я глупая! Совсем из головы вылетело, что теперь я и есть виконтесса ди Бароцци.
– Вы супруга Адольфо? – переспросил незнакомец, с недоверием оглядывая скромное муслиновое платье девушки и перепачканный краской передник.
– Выходит, что так, – смущенно улыбнулась Бьянка. – По крайней мере, другой виконтессы ди Бароцци сейчас на вилле точно нет.
– Тогда разрешите представиться: Фабри?цио Робе?рто маркиз де Бунви?ль, граф Перголе?зи, – отрекомендовался незнакомец, склонив в поклоне голову.
Услышав перечисленные титулы, девушка заметно растерялась и покраснела.
– Бьянка, – поняв, что ответила не по этикету, еще больше смутилась и поправилась, – Бьянколелла Маргарита виконтесса ди Бароцци, графиня Сартори.
Сделала реверанс и инстинктивно протянула руку для поцелуя, не сразу сообразив, что та перепачкана краской.
– Ой, извините, ваше сиятельство, я вся в краске, – еще больше краснея и пряча за спину руки, смущенно проговорила она, стараясь при этом загородить спиной свою работу.
– Какое у вас красивое и необычное имя. Никогда раньше не слышал такого.
– Зовите меня просто Бьянка, – улыбнулась девушка.
– В таком случае и вы, Бьянка, зовите меня просто Фабрицио. Мы с Адольфо друзья детства. Наши виллы находятся по соседству. Мы росли вместе, – приветливо улыбаясь, сказал гость.
Заметив, что виконтесса пытается прикрыть собой картину, над которой только что работала, добавил:
– Вы зря стесняетесь, Бьянка. Никогда не приходилось видеть женщину с таким редким, я бы даже сказал, уникальным и самобытным художественным талантом.
Бьянка смутилась, но ответила:
– Благодарю, ваше сиятельство, но вы чересчур ко мне добры.
– Фабрицио, просто Фабрицио, – поправил маркиз. – Не принимайте мои слова за лесть, виконтесса. Не в моих правилах раздавать незаслуженные комплименты. Право, ваша работа в полной мере заслуживает каждое мое хвалебное слово и даже сверх того.
Хотел бы я взглянуть и на другие работы, но, как понимаю, сейчас это не слишком уместно. Что, если я нанесу вам визит завтра, часов в пять после полудня? Вы показали бы мне картины, а заодно рассказали, как так случилось, что о семейном статусе ди Бароцци не знает ни одна живая душа.
Бьянка растерялась, не зная, что ответить. Допустимо ли ей принимать гостей и что отвечать на расспросы о женитьбе виконта?
Гость, заметив замешательство виконтессы, добродушно произнес:
– Бьянка, прошу, не тушуйтесь вы так! Я же не святая инквизиция – допрос с пристрастием устраивать не буду. Если хотите оставить подробности вашего замужества в тайне, так тому и быть. Просто сейчас я живу на вилле один в ожидании приезда младшей сестры. Говоря по правде, мне ужасно скучно, и мы могли бы за беседой о живописи, которой я действительно всерьез увлекаюсь, приятно скоротать вечер.
Маркиз так открыто, по-доброму улыбнулся, что Бьянка решила, что не вправе отказать гостю в завтрашнем приеме.
Следующим вечером маркиз, проявив удивительную пунктуальность, прибыл ровно в пять, минута в минуту.
Бьянка в ожидании де Бунвиля приказала расставить в гостиной некоторые свои работы. Она надеялась, что, осмотрев картины, гость пробудет недолго и вскоре удалится, однако визит маркиза затянулся до глубокого вечера и оказался весьма приятным и занимательным для обеих сторон.
Маркиз де Бунвиль показался Бьянке весьма обаятельным и дружелюбным человеком и не менее увлекательным собеседником. И это отнюдь не потому, что он всячески превозносил талант и мастерство виконтессы ди Бароцци, хотя, признаться, ее живопись на самом деле произвела на него сильное впечатление.
Фабрицио (маркиз настойчиво требовал, чтобы Бьянка обращалась к нему исключительно по-дружески) и правда был глубоким знатоком и ценителем искусства. От него Бьянка узнала имена неаполитанских владельцев самых обширных и ценных с точки зрения эстетической значимости коллекций живописных полотен, которые взяла себе на заметку в надежде при случае познакомиться с ними.
Услышала она и несколько новых имен художников, которые были ей совершенно незнакомы, но Фабрицио, делясь своими предпочтениями в живописи, назвал их творчество заслуживающим серьезного внимания.
В общении маркиз был необыкновенно легок и добродушен, в нем не было и капли великосветского высокомерия, свойственного обычно особам, носящим столь высокие титулы. Де Бунвиль был по-настоящему умен, блестяще образован и обладал хорошим чувством юмора. Бьянка чувствовала себя рядом с ним весьма комфортно и не торопилась расстаться.
Юная виконтесса ди Бароцци произвела на гостя не менее яркое впечатление. Мария, выполнявшая в этот вечер роль компаньонки, восседала в дальнем углу гостиной и усиленно изображала, что ее внимание занято исключительно вышивкой, в которой она, однако, за весь вечер не сделала и пары десятков стежков. На самом деле она с тревогой наблюдала неподдельное восхищение в глазах гостя, которыми тот буквально оглаживал хозяйку, когда она увлеченно высказывалась о разных художниках и их полотнах.
Еще больше напряглась Мария, когда гость, прощаясь, пригласил Бьянку к себе с ответным визитом, сообщив, что на его вилле есть несколько весьма ценных живописных творений, которые она непременно должна увидеть.
К некоторому облегчению служанки, девушка, поблагодарив гостя, сразу же отвергла возможность подобного визита в отсутствие виконта ди Бароцци.
Мария было расслабилась, но ее спокойствие длилось недолго. Не далее чем через день маркиз объявился вновь.
Бьянка в это время сидела в ротонде и, поджав под себя ноги, читала книгу.
Де Бунвиль, остановившись на некотором расстоянии, залюбовался столь идиллической картиной. Виконтесса, хоть и была в том же незатейливом домашнем платье, что и в день их знакомства, показалась мужчине невероятной красавицей.
Солнце, упавшее на распущенные волосы, зажгло их миллионом золотистых искорок. Выражение прелестного личика с правильными тонкими чертами было в высшей степени одухотворенным, а поза хрупкой фигуры могла служить эталоном женской грации.
– Бьянка, дорогая, какой художник слова настолько сильно увлек вас, что вы не расслышали даже шороха моих шагов?!
Бьянка вздрогнула от неожиданности и вскочила, стараясь как можно скорее расправить подол юбки.
– Извините, маркиз! Я вас действительно не заметила.
Мужчина отметил, как эту девушку красит волнение. Оно вливает лучезарный блеск в радужку ее потрясающих глаз и нежно румянит высокие точеные скулы.
– Ну что вы, моя дорогая! Это я должен извиняться. Пользуясь привилегией частого гостя виллы, я настоял, чтобы дворецкий не беспокоил вас известием о моем визите. Кстати, вы опять нарушили нашу договоренность. Мы же условились, что вы зовете меня только по имени!
– Да, конечно, извините, Фабрицио! Это я от неожиданности.
– Что же вы так увлеченно читаете?
– Уже прочитала. «Отелло» Шекспира.
– Отличный выбор! Могу лишь похвалить ваш вкус.
– О, вкус здесь ни при чем, – виконтесса обезоруживающе улыбнулась. – В плане книг я всеядна. С детства люблю читать. В монастыре, где я выросла, была очень богатая библиотека. Но она не идет ни в какое сравнение с роскошной библиотекой, которая хранится здесь, на вилле. У меня, когда вижу столько книг, просыпается зверский книжный аппетит.
Маркиз улыбнулся.
– Да уж. Ди Бароцци – известный ценитель хороших книг. Сколько я знаю Адольфо, он никогда не расставался с книгой. Кстати, если вы называете эту библиотеку роскошной, значит, вам не довелось видеть библиотеку в его доме в Неаполе.
– Да, пока что не довелось, – слегка смутившись, ответила Бьянка.
Заметив некоторое замешательство виконтессы, маркиз постарался сменить тему:
– Ну, так что с «Отелло»? Бьюсь об заклад, вы последними словами ругали глупого ревнивца-мавра и проливали слезы по задушенной им бедняжке Дездемоне?
Маркиз задал вопрос в легкой, шутливой манере, но Бьянка ответила совершенно серьезно, впав в состояние легкой задумчивости, которая придала ее прекрасному лицу возвышенно-духовную окраску:
– Знаете, Фабрицио, Дездемону, конечно, жаль, как жаль всякого невинно убиенного человека. Тем более такого светлого и чистого, как она. Но если кто в этой пьесе и заслуживает слез, то это сам Отелло. Ужасно наблюдать, как людское коварство может разрушить душу столь благородного человека. Заставить его утратить доверие к любимой, совершить убийство и, что еще более страшно, принять на себя грех самоубийства. Ведь он лишился покаяния и надежды на милосердное прощение Господом его бессмертной души. Как это, должно быть, страшно – потерять тот единственный источник духовного света, которым была для него жена. Вновь погрузиться в бесконечный кромешный мрак жестокого и предательски коварного мира, который окружал его с малолетства. Воистину трагический персонаж!
Бьянка замолчала, растворяясь в думах о прочитанном. Маркиз, боясь нарушить отрешенность виконтессы, внимательно наблюдал за игрой мысли на ее лице и любовался прекрасными глазами. Таких красивых глаз он раньше никогда не видел! Безоблачная небесная бирюза, насыщенная и бездонная, чуть подернутая тенью настороженности.
Скорее не увидев, а почувствовав на себе его взгляд, Бьянка, будто очнувшись, предложила с улыбкой:
– Не желаете ли чего-нибудь выпить, Фабрицио?
– С удовольствием! Бокал прохладного белого вина пришелся бы сейчас весьма кстати.
И вновь Мария сторожем сидела в гостиной до самого глубокого вечера. А маркиз, злоупотребляя, гостеприимством хозяйки, вел с ней пространные беседы, которые на сей раз простирались в области литературных пристрастий собеседников.
«Вот и впрямь: кот из дома – мыши в пляс!»[114 - Quando il gatto non c'?, i topi ballano (итальянская поговорка).] – ворчала Мария, вспоминая недобрым словом запропастившегося где-то виконта ди Бароцци, ради которого она вынуждена сторожевым псом охранять хозяйку от пускающих на нее слюни господ.
К счастью и душевному спокойствию служанки, ей ничего не было известно о третьей встрече Бьянки с Фабрицио.
Она произошла совершенно случайно, когда девушка в очередной раз направлялась к озеру. Маркиз де Бунвиль совершал в это время конную прогулку. Заметив издалека виконтессу, пришпорил своего вороного и, нагнав ее, спешился.
– Доброе утро, милейшая синьора! Вы ранняя пташка, как я погляжу. Идете любоваться местными красотами? Не возражаете, если составлю вам компанию?
– Здравствуйте, Фабрицио! Конечно, не возражаю. Напротив, буду только рада, – ответила девушка, послав маркизу приветливую улыбку.
Два вечера тесного общения установили между ними весьма теплые, дружеские отношения.
– Кстати, Фабрицио, вы настаиваете, чтобы я называла вас исключительно по имени, между тем как сами обращаетесь ко мне с излишним почтением.
– Боюсь, что ваш супруг, узнав, что я зову вас по имени, забудет нашу многолетнюю дружбу и вызовет меня на дуэль, – с усмешкой в голосе ответил ей маркиз.
Бьянка, не уловив шутливый тон сказанного, приняла всё за чистую монету.
– Вы и вправду считаете, что виконт ди Бароцци на такое способен? – спросила она с тревогой в голосе.
Заметив испуг виконтессы, де Бунвиль рассмеялся и поспешил ее успокоить:
– Конечно, я шучу, дорогая. Я обращаюсь к вам так исключительно из уважения, которое к вам испытываю. И поверьте, вы одна из очень немногих женщин, которые удостоились такого отношения с моей стороны, – сказал проникновенным голосом, после чего взял ее руку и нежно поцеловал.
Бьянка смутилась, но затем посчитала это обычной любезностью маркиза, дружелюбно улыбнулась и направилась по дорожке к озеру. Маркиз, внимательно посмотрев на девушку, взял своего вороного под уздцы и пошел за ней следом.
– Фабрицио, могу я задать вам один вопрос? – прервала затянувшееся молчание Бьянка.
– Конечно, можете! И не один.
– Что вы думаете о виконте ди Бароцци?
– В каком смысле? – удивился ее вопросу маркиз.
– Какой он, по-вашему, человек?
Этот вопрос привел мужчину в некоторое замешательство, но, видя, с какой серьезностью Бьянка на него посмотрела, решил не отшучиваться.
– Видите ли, я не могу быть в оценке Адольфо вполне объективным. Он мой друг. Пожалуй, единственный друг, с которым я так долго и тесно поддерживаю близкие, почти братские отношения. Тот виконт ди Бароцци, которого знаю и люблю я, и тот, которого знают в свете, – это два совершенно разных человека. Как солнце и луна, пламя и лед, день и ночь.
Для кого-то его редкая улыбка – это лишь способ показать острые зубы, для меня – спасительный фонарь в ночи. Адольфо всегда был смелым и отважным человеком, верным и надежным другом, который не раз приходил мне на помощь. Он человек исключительного благородства и непоказной чести, яркого ума и остроумия. Однако боюсь, что не многие согласятся с такой оценкой. Думаю, вам, как никому другому, он открылся по-настоящему, показался таким, какой есть на самом деле.
Маркиз остановился и пристально взглянул в лицо девушки, пытаясь найти там подтверждение своих слов. Но она явно думала о чем-то своем.
