скачать книгу бесплатно
Я едва приподнялась на локтях. Сара помогла присесть и опереться спиной на спинку кровати. Я вся была мокрая и липкая. Самой стало противно.
– Я переволновалась на итоговом тесте,– едва выговорила я и от слабости закрыла глаза.
– С тобой давно что-то происходит, а мы не можем тебе помочь. Ты ничего не скрываешь?– с волнением спросила Сара.– Подстриглась так коротко…– она оглянулась на дверь и шепотом добавила:– Джон рассказал, кто тебя так… Он очень переживает. Сейчас вот это… Ты давно у нас не была. Басил спрашивал о тебе, и Элен тоже…
В памяти возникла сияющая улыбка дочери Сары, но сейчас она не откликнулась во мне теплом. Все чувства заморожены.
– Спасибо за волнение. Но у меня все хорошо. Я, наконец, специалист, меня ждет КНИС. Надеюсь, что торги не состоятся. Мне рано иметь мужа,– ровно проговорила я и пожала руку Сары в ответ.– Температура скоро пройдет. Я уверена. У меня так перед каждым экзаменом было…
Я сглотнула вязкую слюну. Лгать Саре и Джону всегда было сложно: не потому, что не умела, – не хотела. Но сейчас получилось легко, как никогда. Сара поверила.
Она обняла меня, поцеловала в шею и пригладила торчащую челку.
– Так непривычно видеть тебя с короткими волосами,– ласково вздохнула она.– Я навещу тебя завтра… А твоему отцу скажу, что требуется визит в медцентр. Джон очень хочет тебя увидеть…
Я согласно кивнула и растянула губы в благодарной улыбке. Но было тошно от этой заботы. Я не хотела ни сочувствия, ни жалости, ни доброты… И никаких разговоров. Моей тьме нужна была тишина – холодная, расчетливая и продуктивная. Сознание пыталось собрать кусочки из памяти в единую картину: что со мной произошло.
Сара ушла, когда поняла, что я больше не хочу говорить. Слова для меня всегда были лишними, пустое сотрясание воздуха, когда все вокруг слепит, мерзко хрипит и зловонно дышит. Зачем слова, если я чувствую все это, а ничего не могу изменить?
* * *
Два странных дня я провела в одиночестве. Не ела, не пила, не выходила из дома… Не отвечала на сигналы и сообщения коммуникатора. Не разговаривала с отцом и Игнатом. А они после пары попыток и сами не трогали меня, даже в комнату не входили. Сару, очевидно, они тоже не пустили. Но и хорошо. Я не хотела ни с кем говорить, замкнулась на мощном распирающем чувстве, вытравливающем все живое и… слабое. Я будто подхватила какую-то заразу и не могла оправиться от нее…
Это тьма. Она накатывала волнами, пожирала любые чувства, не оставляя шанса на выздоровление. Я сидела в абсолютной пустоте, уставившись в мертвую точку: ни звука, ни запаха, ни света вокруг… Только отчетливый продирающий скрежет в груди – удары леденеющего сердца. Ведь я все поняла. Память и логика все сложили в простую закономерность, как программный алгоритм.
До этого дня все поступки двух ненавистных мужчин в моей жизни были лишь жалостью, презрением, грубостью, отторжением – мелочами, с которыми я справлялась… Но отдать дочь и сестру в счет долга, как бездушную вещь, – откровенное предательство и хладнокровное унижение человеческого достоинства. В отсутствии какой-либо морали в системе хомони теперь я убедилась лично.
Я сглотнула и ощутила, как во мне сдвинулся огромный пласт установок и заблуждений, как стена отошла в сторону и открыла улей, откуда вырвалось нечто, наполнившее тело силой, взгляд остротой, а мысли четкостью и осознанностью.
Я выпрямилась, ясно ощутив, что все произошедшее, как шелуха, – всего лишь налет сверху, и моя Вселенная по-прежнему не тронута. Я выбрала сторону. Вернее, ее выбрала та незнакомка, которая все больше захватывала власть надо мной.
«Трусость – истинный порок, вирус для разумных существ. Легко проникает и порабощает… Лечению не поддается…– усмехнулась я, впервые за два дня поднимаясь с кровати.– Если у человеческого достоинства двойные стандарты, то достоинство хомони – их полное отсутствие! Они не подвластны своим же законам! А значит, и я могу выбирать: подчиняться или нет… Я переверну этот свет! Уничтожу всех, кто стоит у меня на пути! Всех, кто предает из-за трусости… Их слабости станут моим оружием».
От такой клятвы я почувствовала себя всемогущей, что даже испугалась этой силы. Но сиюминутная слабость испарилась, потому что нечто темное обволакивало вены изнутри… отражалось в глазах и мыслях…
«Можно ли чувствовать себя мертвой, но такой всемогущей?– мысленно спросила я свое отражение. Склонив голову набок, обвела пальцем овал лица в зеркале.– Я освобожусь от альянса и всех его гнилых законов… Ничто не удержит меня здесь. Моя жизнь – мои правила!»
Я прошлась по комнате, залитой утренним светом. Рюкзака нигде не было. Только коммуникатор и визор небрежно лежали на столе. Кто-то их туда положил. А значит, и в рюкзаке порылись… Прочитала все сообщения от Джона, Сары и… Пола Адриано. Он пытался связаться, но меня так надолго выключило.
– КНИС,– выдохнула я и набрала контакт Адриано.
– Саша, с тобой все в порядке? Почему не отвечала?– взволнованно заговорил наставник, не дав сказать мне и слова.
– Простите, наставник. Я приболела. Но теперь готова вас выслушать…
– Какой диагноз?– огорченно спросил он.
«Отмирание души вследствие отравления подлостью – устраивает?»
– Переохладилась после купания в озере Кана. Была высокая температура,– вежливо проговорила я.
– Саша, тебе нужно беречься…
Я поморщилась от такой заботы, но снова вежливо ответила:
– Спасибо. Я буду стараться… Вы хотели сообщить что-то важное?
– Да… Да,– несколько растерялся он, но потом собрался.– Хорошо, что ты, наконец, откликнулась. Завтра утром тебя на собеседование ждет научный совет. Это последняя проверка и уже утверждение даты отправки на КНИС. Мы так и не поговорили о стажировке. Нужно подготовиться… Я пришлю несколько тем. Почитай, пожалуйста. Если будут вопросы, пиши…
– Я буду готова,– коротко ответила я.
– Не сомневаюсь,– улыбнулся наставник, и перед моими глазами на секунду мелькнули его чувственные улыбающиеся губы.
– Могу я сегодня зайти в лабораторию? Хочу освежить некоторые тезисы нашей с вами работы…
– Меня не будет. Я целый день принимаю итоговые тесты. Но Ходоро составит тебе компанию. Он теперь работает в лаборатории.
– Спасибо, наставник.
«Ты-то мне там и не нужен, а вот Ходоро как раз пригодится…»
На завтрак спустились оба чудовища. Ни один не произнес ни слова. Так молча и ждали, когда я приготовлю на стол. А я и готовила: последовательно и безучастно.
Впервые за завтраком все ели молча. Я чувствовала, как их пожирают сомнения, страхи, растерянность… Мои эмоции пожирала несокрушимая уверенность в том, что я отомщу.
Никто не остановил, когда я вышла из дома. Саре и Джону написала, что со мной все в порядке, чтобы лишний раз не искали и не тревожились.
* * *
Ходоро, как и всегда, оказал мне большую услугу, сам того не подозревая, да еще и проводил через дикое поле у озера. Отпустив его на работу, я вернулась в центр Кана и купила несколько специй для чая.
Выйдя из лавки на Фруктовую площадь, я подумала, что стоит вспомнить ловкость рук и кокетливую игру волосами, которые всегда отвлекали торговцев от их товара. Так захотелось какого-нибудь фрукта…
Подняв руку к виску, скривила губы от горечи: у меня больше не было густых длинных волос – сплошное недоразумение на голове. Терпеливо выдохнув, взглянула на кредитную карту… Пусто! И задумчиво пошла по узкой аллейке в сторону своего района.
На переходе к парку я замешкалась из-за треснувшей подошвы на одной туфле и остановилась у края пешеходной дорожки.
«Мои последние туфли… Другие смогу купить, только получив работу,– огорченно вздохнула я.– Но, в конце концов, у меня еще есть форменные конверсы и матерчатые тапочки. Продержусь…»
Не успела я до конца всунуть ногу в туфлю, как неожиданно почти коснувшись меня, рядом остановился шаттл с затененными окнами. В ту же секунду дверь раскрылась, и чья-то сильная рука втянула меня внутрь.
И хоть неизвестный был в балахоне с капюшоном, я поняла, что это мужчина: руки большие, плечи широкие, наверное, выше меня на две головы и голос… знакомый… с хрипотцой…
– Что ты со мной сделала, проклятая девчонка?!– зарычал он.
Я испуганно раскрыла глаза и вжалась спиной в корпус шаттла.
Когда поняла, кто это, внутри будто что-то взорвалось и рассыпалось ледяными осколками, заставив натянуться каждый нерв. Инстинктивно схватилась за лямки рюкзака на плечах и напряглась всем телом. Страх, смешанный с яростью, окутал с головы до ног. Но это не растеряло, а только сосредоточило.
«Если он прикоснется, я его убью!»– хладнокровно прошелестело в голове.
Хомони резко наклонился и схватил меня за запястья.
– Ты что-то сделала со мной?!– прохрипел тот снова.
– Что вам от меня нужно?– прошипела я сквозь зубы и, вырвав руки из его липких пальцев, забилась в угол кресла.
– Кровь… всюду кровь… Я умираю!..
– Я не понимаю, о чем вы!– крикнула я, дернувшись в сторону, когда мужчина надвинулся и снял капюшон.
– Ты сказала, что мои глаза выпадут…– болезненно простонал хомони.– Они выпадают!
То, что я увидела, напугало до ужаса: его лицо было изъедено глубокими ранками, а из уголков глаз пузырилась кровь. Они больше не светились огнем, но и белков с радужкой не видно – одни большие кровавые пузыри, которые вот-вот лопнут. Я брезгливо поморщилась и отодвинулась в соседнее кресло, боясь, что кровь забрызгает платье. С такими следами неизвестно, во что я буду втянута…
Хомони поймал салфеткой тонкую струйку крови у подбородка и, оскалившись, зарычал не по-человечески:
– Что значили твои слова о моих глазах? Ты что-то сделала?!
«При чем тут я?!»– содрогнулась я от предчувствия беды.
– Я вижу – ты знаешь!– прохрипел он, надевая капюшон, и потом закашлялся.
И вдруг что-то брызнуло из-под капюшона прямо мне на платье…
Хомони в ужасе закричал и поднял лицо, а я увидела, что одного глаза больше нет – он лопнул и буквально вытек, смешавшись с кровью.
Крови я не боюсь: видела и мертвецов, и препарировала их… Но сейчас меня чуть не стошнило прямо в шаттле.
Я вскрикнула, забила руками по двери, и та открылась. Выбежав из салона, бросилась в кусты, споткнулась, упала на колени и, тяжело дыша, стала испуганно осматриваться по сторонам.
«Что это было?! Что это?»– кричало внутри меня, а руки отдельно от сознания отряхивали подол платья от крови. И сами стали липкими и мокрыми.
Я простояла на коленях не больше минуты. Паника прошла быстро. Что-то внутри заставило подняться, выпрямиться. Я вытерла ладони о траву и замерла. Глаза просканировали все вокруг. Никого! Мысли стали холодными и четкими…
«Я в крови… Свидетелей среди дня будет много. Я не могу допустить, чтобы меня поймали…»
Глаза сами нашли дерево с обломанной веткой, острый сук еще не успели срезать. Ноги сами повели вперед. Все произошло, как во сне: я видела, как поднимаю руку и с усилием натыкаюсь предплечьем на острый сук, а затем резко дергаю вниз. Кожа прорывается не сразу, теплая кровь начинает течь струйками, но я не чувствую боли. Зажимаю рану ладонью и неровными торопливыми шагами иду в медцентр к Джону.
Пока шокированный Джон суетится вокруг, зашивает рану и что-то там выспрашивает, другой рукой я пишу на своем визоре команды для последующей корректировки своей истории. Меда приносит мне новую пижаму для пациентов.
– Джон, могу я пойти к тебе на ужин, Лиира приглашала?– бесстрастно спрашиваю я.
Он понимает, что мне что-то нужно из его оборудования, и согласно кивает. Но беспокойство его не оставляет.
Только оказавшись одна в ванной Джона, я переоделась в запасную одежду, которую он всегда имел для меня, и словно вернулась в свое тело.
Увидев свое отражение в зеркале и заклеенную гелевой пленкой руку, я испуганно уткнулась спиной в стену и часто задышала, потому что показалось, что легкие сейчас лопнут от боли и нехватки кислорода. Перед глазами пронеслось всё, что я пережила днем. Собственные действия шокировали. И мое сознание словно повисло в непроглядной неопределенности. Я не понимала, что делать дальше.
После шока наступила мышечная гипотония. Она перешла в полную неспособность удерживать себя на ногах, и я сползла по стене на пол.
Какое-то время лежала на полу, словно труп из лаборатории. Появление Джона мгновенно привело в сознание. А после я и сама не поняла, как рассказала связную историю с ранением о сук, чтобы скрыть все, что случилось тремя днями ранее.
Убедить его в том, что мне нужно успеть затереть кое-какую историю на чипе, вышло легко. Конечно, нужно было это сделать еще в тот день, когда я вышла из апартаментов хомони, но из-за срока давности не была уверена в результате: любая история обрастает деталями – множеством пространственно-временных точек, которые не разведешь и не скорректируешь в короткий срок. А последние три дня меня словно и не существовало. Но о моем присутствии в шаттле хомони сегодня уже никто не узнает.
20
Когда я вернулась домой, отец с Игнатом смотрели новости, где сообщали о смерти высокопоставленного стража Безара Ила Хог Логарда. Хомони был найден в порту Тоусэла в арендованном шаттле.
– Был здоров, как бык, а тут вдруг умер – истек кровью,– усмехнулся Игнат на русском.– Может, его убили?
– Кто стража тронет? Хотя именно его и могли прирезать, раз он сам свои же законы нарушал,– презрительно хмыкнул отец.
«Успел ли ты назвать кому-нибудь мое имя?»– тревожно забилась жилка на виске.
Дослушав новости, я бесшумно поднялась к себе, а войдя в комнату, долго простояла перед раскрытым окном в полной темноте.
«Жаль, что не я тебя убила, хомони! Туда тебе и дорога!– шипели мысли.– За то, что ты сделал со мной, мало истечь кровью… Я бы наживую вырезала твои внутренности и раскидала зверям на съедение, и чтобы ты смотрел на это, пока жив…»
Недавний кошмар замелькал яркими вспышками в голове. И снова отметила это странное ощущение, что все произошло как бы не со мной. Об этом знал мой разум – сопоставил факты. Но в своем сознании я осталась чиста… Я сочувствовала той, другой… Но, это было не со мной…
А ночью за мной пришли.
– Сашка, вставай!– разбудил голос отца, а чья-то большая рука трясла меня за раненое предплечье.
Я поморщилась от боли, прострелившей руку до плеча, и поднялась на одном локте. Надо мной и в правду нависал отец.
– Что случилось?
– Тебя вызывают на допрос в службу контроля!– прошипел он, и в слабом свете, лившемся из коридора, я увидела его широко распахнутые испуганные глаза.– Ты что-то натворила?!
Я мгновенно проснулась. К горлу подкатила волна жара, но ее тут же погасила проснувшаяся пустота. Она не избавила от страха, но сохранила ясность рассудка.
«Значит, он кому-то рассказал… Быстро хомони работают!»
Непринужденно пожав плечами, будто и понятия не имею, о чем речь, я протерла лицо ладонями и поднялась с кровати. Но в теле дрожала каждая жилка. Я скрыла слишком много. Наказание неминуемо… Единственное, что может быть положительного, – накажут отца и брата. Но мне безумно хотелось избежать этого самой.
– Дай мне одеться, я выйду через минуту,– зевая, попросила я.
– Меня поражает твое спокойствие!– возмутился отец, пыхтя сел на край кровати и нервно заломил руки перед собой.
– Тебя тоже однажды вызывали на допрос, но ведь ты был не виноват… И я не знаю, зачем меня вызывают. Я ничего не нарушала. Допросят и отпустят,– наивно заметила я.
– Не болтай лишнего!– пригрозил он: знал, о чем говорит.
Я чувствовала, как начинаю злиться. А это не приводит к хорошему. Когда ненависть закипает, не различить меня, мысли, чувства, воспоминания, картинки… Только тьма перед глазами, сила, ярость и четкая цель, которую нужно поразить…
Я ждала, когда потемнеет в глазах: это состояние все чаще накрывало волной и захватывало тело и разум одновременно… Но ничего не происходило.
