скачать книгу бесплатно
Нет-нет, только не снова! Только не новая боль и унижение. Понадобилось несколько отчаянно-глубоких вдохов, чтобы тело перестало каменеть под чужими ладонями.
– Ты красивый, – выдохнул парень, на миг прерываясь.
– Спа… – новый поцелуй своровал у Леши дыхание.
А дальше Алексей вдруг оказался в кабинке, а Вася все еще рядом, но уже на корточках. И его губы по-прежнему целовали, но уже много ниже и (ох!) глу-у-убже. Так, что у Леши перехватывало дыхание и слабели колени, и кровь стучала в висках, и переносицу сводило от прилива крови. А мысли путались и скакали солнечными зайчиками по брызгам бурной реки. Только одна мысль дрожала на поверхности.
Одна ехидная, словно чужая, мысль: Леша-Леша, ты ли это – хороший мальчик, отличник в школе, прилежный студент без единого нарекания, гордость родителей – ты ли это? И Алексей уже почти готов был смутиться, попытаться высвободиться, сбежать и стереть из памяти эти сладко-стыдные кадры новой биографии.
Биографии, в которой Лешу не наказывают за чужую глупую шутку. В которой можно признаться самому себе во всем, даже в самом постыдном. В том – что одного короткого прикосновения Игоря тогда хватило для разрядки. В которой снова можно натянуть на себя тонкий нейлон и не вздрагивать по ночам от абсурдного страха, что родители подслушают мысли и все узнают. В той, в которой мама не раздевает тебя догола прежде, чем вызвать скорую, не стирает помаду дрожащей рукой…
В этот самый миг, Вася-Женя добился поставленной цели. Сглотнул и облизнулся, любуясь снизу горячим румянцем на щеках красивого и пока еще робкого юноши.
Леша-Леша, что же скажет мама?
– А соседи наши, Васютины, помнишь – те, что справа жили, у них дверь еще такая зеленая… съехали они. Да. Домик где-то в деревне купили. Папа говорит – выпишут тебя, мы тоже на природу уедем. Там спокойней…
Мама все говорила, уже порядка двадцати минут продолжался ее сбивчивый монолог. Она бросала на Алексея короткие взгляды, надеясь, что он посмотрит в ответ. Но он смотрел на бутылку воды, почти поверив, что, если подождать еще немного, если поднапрячься – вода станет буквами, словами и формулой. И тогда их можно будет попытаться передвинуть или изменить, притянуть ближе к себе по странному, полному информации пространству.
Он почти видел, как мамины слова формировались внутри нее и вытекали наружу, обтекая его, словно медленная вода. Но этой водой не напиться и не смыть всего того, что говорила эта добрая, но напуганная женщина раньше. Раньше, когда она плакала в кабинете психиатра и уговаривала Алексея подписать бумаги о согласии на госпитализацию.
Бутылка с глухим стуком опрокинулась, керамическая кружка упала и разбилась. Мама вздрогнула и охнула, судорожно сжимая ладони. Леша тоже вздрогнул и почувствовал, как его обессиленное тело медленно стекает на ковер комнаты для посещений.
Г
лава 3
Иногда Леше казалось, что он спит и видит страшный сон – самый ужасный из своих кошмаров. Что все вокруг – обшарпанные стены, грубые медбратья, старая и потрепанная, пахнущая химией смирительная рубашка – всего лишь детали бреда. А иногда – что прошлая жизнь была таким сном.
Но приходила ночь, и воспоминания о кошмарах наяву расставляли все по местам.
Ее привезли под утро. Девушка двадцати лет, студентка. Автомобильная авария. Водитель не справился с управлением, машину занесло – она несколько раз перевернулась, и девушку наполовину выкинуло в боковое окно.
Глядя на тело, Алексей даже не мог определить, была ли девушка красивой при жизни. Ухоженной – да. Педикюр, гладкие, явно подкачанные ноги и пресс, интимная стрижка. На левой руке сохранился маникюр – белые цветы на красном фоне.
– Смотри-ка, натуральная блондинка, – хмыкнул судмедэксперт, приподнимая щипцами фрагмент кожи с головы. – Не твоя сестра случаем, а, Принц?
Принцем Алексея прозвали в первый же день работы в морге. Принц Аида, наследник Царства Мертвых. Никакого иного прозвища здесь не могло возникнуть, учитывая, что Леша устроился помощником к главному судмедэксперту Королеву, которого давно уже не именовали иначе, чем Королем-личем.
– Заполни ее карточку, – попросил Скелет, собирая фрагменты черепной коробки словно сложный, но увлекательный пазл. – Эх, жалко, такая красота зазря пропала.
– Может, не зря, – обронил Леша и сам удивился своей фразе.
Скелет едва пинцет не выпустил, воззрившись на напарника с удивлением.
– Немой заговорил… блин, Король же мне ни в жизнь не поверит. Подумает, что я бухаю в ночное. Или мне примерещилось, а?
Алексей не отозвался. Вторым его прозвищем почему-то стало имя Патрик, но так его называл только сам Король-лич, периодически требуя от Алексея стихов о несчастной любви. Леша, как всегда, отмалчивался.
Он пытался писать стихи, поначалу. Но это только усиливало боль, расширяя ее до масштабов абсолюта. Учебу Алексей не забросил, чувствуя себя безвольной тряпкой даже в этом. Хотя после столкновения с Игорем редкие встречи с Жанной в университетских коридорах, оборачивались для Алексея ночными кошмарами.
И пусть времени прошло достаточно, и пусть он, казалось, уже нашел себя – иногда получалось забыться в других руках, губах и ласках – она продолжала терзать его воспоминаниями о том страшном вечере. Самим своим существованием не давая забыть о том, кто он и чего стоит.
Он попробовал утопить свою боль в алкоголе, но обнаружил, что тот его почти не берет. От травки его затошнило. А более тяжелые наркотики вызывали такое острое внутреннее отторжение, что Леша даже пробовать не стал. Проще оказалось уйти с головой в работу.
Днем, после исправно посещаемых лекций, он подрабатывал санитаром в больнице. А ночью дежурил в морге или отжигал в клубе вместе с Эриком и его друзьями. Такой режим позволял Алексею не спать, а во время кратких дремотных перерывов сны ему не снились.
Он немного опасался, что с таким темпом скатится по учебе, но внезапно обнаружил, что в чуть позванивающей от недосыпа голове все знания умещаются еще легче. Только болели порой глаза от чтения, но вскоре Алексей изобрел свой способ.
Взглянув на страницу книги, он прикрывал глаза. Образ строк возникал на внутренней стороне век, словно негатив фотографии, и его можно было спокойно читать, притворяясь задремавшим. Удивительным было только то, что никто до Леши об этом не додумался. Но он старался не забивать себе голову пустыми рефлексиями. Его и без того все и всегда считали чуточку странным, так что Леша успел привыкнуть к непонимающим взглядам и никому не пытался что-то объяснить.
Молчать он привык давным-давно.
– Эй, Принц, скажи еще что-нибудь, а? – не отставал Скелет, отчаянно скучающий и раздосадованный работой, свалившейся под конец смены. – Почему ты считаешь, что наша гостья не зря к нам попала?
Алексей повернулся на вращающемся стуле, мазнул по судмедэксперту взглядом серых глаз. Глянул на тело, пожал плечами.
– Ой, вот только не начинай этих своих ужимок, – взмолился Скелет. – В кои-то веки у тебя голос прорезался. А я устал тут сам с собой разговаривать – так и до дурки недалеко. Давай, скажи, как думаешь – кем она была?
– Боевиком.
– Ась? – Скелет растеряно моргнул.
– Она была боевиком, – заговорил Алексей, видя палец с красным ногтем на спусковом крючке. – Машина не могла перевернуться сама собой, ее подо…
Взрыв почти ослепил Алексея, черная иномарка подпрыгнула в воздухе, словно пластмассовая игрушка. Взметнулись белокурые волосы, ручной автомат отлетел куда-то и потерялся в дыму сражения. Анжелика не успела среагировать, не успела вообще ничего – ее тело уже размазывалось по вздыбленному асфальту…
Смех Скелета разорвал полотно видения.
– Ну у тебя и фантазии, Принц! Ты точно ничем не ширяешься? Или тебя по синьке так пробило? Да мы вроде не квасили сегодня… Эй, Принц, ты тут? Леха…
Пространство вокруг задрожало, осыпаясь под ноги бумажными обрывками. Края их тлели. И сквозь пепел и дым Леша видел бетонные стены морга – закопченные, как после пожара, с обсыпавшейся кафельной плиткой.
Тело незнакомой девушки, все еще изменяющееся и вздрагивающее, словно голограмма, парило на одном месте. А вокруг него крутились кадры аварии, отражаясь друг от друга и повторяясь, словно стеклышки в калейдоскопе.
Алексей поднял лицо вверх, и вместо исчезнувшего потолка увидел безграничное полотно неба, освещенное багровыми всполохами. Небоскребы городского центра колыхались на ветру, словно зрелые колосья и, кажется, перемещались в пространстве, переползая. Некоторые, впрочем, оставались привычно недвижными, мертвыми останками самих себя.
По небу текли надписи. Разрозненные куски текстов на всех существующих языках. Некоторые строки вспыхивали, словно зарницы, приманивая к себе взгляд. Алексей непроизвольно читал их и узнавал – узнавал все до единой. Даже те, что, казалось, читал впервые. Текста становилось все больше, строки перетекали друг в друга, перемешивая языки, образуя прозрачные многомерные конструкции из смыслов и значений. Спускаясь с неба, они заполняли собой все пространство вокруг своего единственного читателя. Вот уже и девушка, и стол, над которым она парила, превратились в набор букв…
Где-то на краю сознания ему слышался далекий голос Скелета, прерываемого звуковыми помехами. Он становился все тише, погружаясь под наслоения информации. А самого Алексея словно подняло в воздух, куда-то бесконечно высоко (хотя он продолжал ощущать под собой упругость сиденья) – в верхние слои стратосферы. А все вокруг, весь мир простирался под и перед ним, словно необъятный поток. Книга, свиток, бесконечность файлов. Это было удивительно, захватывающе… И невозможно.
В какой-то момент Алексей заметил, что не только все окружающее, но и его одежда начинает рассыпаться на части: состав ткани, химические формулы синтетических соединений… белок, липиды, аминокислоты, роговые пластины – его пальцы с едва слышимым хрустом распались на тонкие ленты полупрозрачных строк и устремились к текстовому полотну Вселенной.
И Леша закричал.
Смирительная рубашка не позволила ему вскочить. Алексей выгнулся, еще раз коротко вскрикнул, словно голосом можно было прогнать кошмар-воспоминание. Перевалившись на бок, он сумел поджать ноги к животу. И, уткнувшись лицом в мягкую стену, тихонько заплакал. На тканевом узоре обивки проступали чуть мерцающие строки разрозненных текстов.
Глава 4
Слова. Слова. Слова… СЛОВА.
Они выплывали из стен, закручивались спиралями на потолке, складывались в объемные тексты и мыслеформы. Слова текли и летели, перемежались друг с другом, объединялись в фразы и предложения, устилали строками пол. Если Алексей закрывал глаза, он все равно видел их негативы на внутренней стороне век. И даже когда удавалось зажмуриться как следует – они начинали шептать.
Никогда тишина не была столь желанной для него. Каждую секунду – если только Леша не лежал под действием препаратов, приносящих временное блаженное безмолвие мира, наполненное созерцанием потолочной пустоты – каждую секунду он слышал сотни чужих голосов. Они кричали и шептали, напевали и проговаривали монотонно. Иногда он узнавал их, иногда ему казалось, что он их знал, иногда это были совершенно незнакомые голоса, но стоило чуть прислушаться и приходило знание, кто говорил и когда.
Скрипнула дверь. Слишком поздно для завтрака, слишком рано для ежедневного обхода, что, впрочем, было неважно. Сразу за скрипом – знакомый голос психиатра:
– А тут у нас отдельный случай, – тяжелый сочувствующий вздох, кажется, ветерком коснулся щеки Алексея.
Но это были лишь слишком близко подкравшиеся строки, поэтому Леша нервно дернулся, силясь их отогнать.
– Этот юноша у нас надолго. Слишком тяжелый случай.
– А что с ним? Почему он в отделении для буйных? Вроде выглядит неопасным, – этот голос Алексею был абсолютно незнаком. И одновременно знаком, как ни один иной голос в этом наполненном шуршащими страницами мире.
– Он опасен скорее для себя. Держим здесь – тут персонал внимательнее.
– Суицидник?
– Да вроде нет. Не больше остальных.
– Можно посмотреть его карту?
– Да, пожалуйста.
Шорох бумаги заставил Алексея сгорбиться, скукожиться, пряча лицо в колени. Связанные смирительной рубашкой руки не могли зажать уши. Алексей начал глухо жужжать, чтобы этим звуком перекрыть все. Благо, вскоре снова раздались живые голоса, хоть Леша и сомневался порой в их реальности.
– Поступил к нам с острым шизофреноподобным расстройством. Сумеречное помраченное сознание, делирий, – вещал психиатр. – Через месяц пребывания был поставлен диагноз шизофрения. Сейчас, как сами можете видеть, находится в пограничном состоянии. Срыв может произойти в любую минуту…
– Пока я вижу только страдающего человека, – голос незнакомца звучал напряжено, разрывал туманную кисею пространства острыми нотами. – Он постоянно в смирительной рубашке?
– Практически.
– Почему?
– Ему так спокойнее.
– Ему? Или вам?
Голос незнакомца едва заметно дрожал, словно он воспринимал дело пациента слишком близко к сердцу.
– Ничего не понимаю. С чего вы взяли шизофрению?
– Ну как же, все симптомы…
– Кататоническое поведение? Психомоторное возбуждение?
– Ну, вы же сами видите. Он ни разу не пошевелился.
– Ему страшно, вот и все. Чем он так напуган?
– Галлюцинациями.
– Он слышит голоса?
– Нет, он их видит.
– Как это?
– Вы у меня спрашиваете?
Иногда Алексей даже жалел о том, что учился не на психиатра и понимал далеко не все, что говорили при нем врачи. Хотя стоило чуть напрячься и разрозненные слова услужливо выстраивались в страницы психотерапевтических учебников – можно было читать прямо на стене. Но Алексей редко находил в себе силы управлять галлюцинациями.
– Ох, а с чего все началось? Тут ничего не написано, – снова зашелестели страницы, снова голос дрожал, почти срывался.
– По словам родных, все произошло слишком быстро. Никто ничего не знает.
– Но вы же с ним беседовали, проводили анализы. Он принимал наркотики? Пил?
– Все анализы отрицательные. Никаких наркотиков, по крайней мере за последний год. Алкоголь в разумных дозах. Поступил к нам трезвым. Да и отзывы о нем были только самые положительные. Абсолютно нормальный внешне индивид. Учился, подрабатывал… а теперь, сами видите – абулия, алогия, апатия, шизофренический делирий, дезорганизованное поведение. Был нормальный человек…
Психиатр вздохнул с жалостью. От этого звука у Алексея начали мокнуть ресницы и свербеть в носу.
– Наследственность? – казалось, незнакомец искал не причину, а оправдание Лешиной беды.
– Нет. Вся родня в полном порядке. Для них это стало шоком. Такая трагедия…
– Но что-то ведь должно было послужить катализатором? Депрессия, стресс. Черепно-мозговая.
– Да, по словам матери, несколько месяцев назад его избили на улице. Но там не было ничего серьезного. Полежал в больничке немного, выписался и все было хорошо.
– Ничего не понимаю… Может это стресс. Но что могло случиться…
– Вы так остро реагируете, – наконец-то заметил психиатр. – Вы знакомы с этим молодым человеком?
– Что? Я? Нет, я его впервые вижу, – ложь окрасилась кислотно-зеленым и чуть подсветилась по краям.
Почему-то Алексей был рад тому, что его лечащий врач не мог этого видеть и разоблачить незнакомца. Но почему тот врал? То есть… они на самом деле были знакомы?
Леша заставил себя поднять голову, выпрямиться и взглянуть на двух мужчин в белых халатах, беседующих о нем, словно о предмете интерьера. Грузный психиатр в этот момент как раз протирал очки, кажущиеся слишком хрупкими в его руках. Он не заметил перемены в позе пациента. Зато заметил другой – высокий сероглазый молодой мужчина с красивым лицом и длинными светлыми волосами, завязанными в аккуратный хвост. Под белым халатом просматривалась элегантная рубашка приятного голубого оттенка. Галстук, запонки. Незнакомец осторожно улыбнулся:
– Здравствуйте, Алексей. Прошу прощения, что потревожил.
Алексей молчал, силясь понять, где он мог встречать этого красивого человека с такими бархатистыми интонациями и теплым взглядом. Он определенно его где-то видел, если, конечно, ему опять все это не грезилось.
– Бесполезно, – покачал головой врач. – Ничего вразумительного он вам не ответит. Социальный аутизм…
– А если ответит? – поймал его на середине фразы незнакомец. – Вы позволите мне его вести?
