скачать книгу бесплатно
– Уходишь? – спросил он. – Слушай сюда. Есть такая идея…
Идеи его разнообразием не отличались, и И. Д. К. проигнорировал как их, так и автора, помахав рукой и выскочив на лестницу. Дверь захлопнулась, и только тогда И. Д. К. понял, что захлопнулась и прежняя жизнь. В эту квартиру он больше не вернется. Почему? Он не знал ответа, но и вопроса себе не задавал. Так было надо.
И.Д.К. медленно спускался по лестнице, и чем меньше ступенек оставалось пройти, тем спокойнее и яснее становились мысли, будто он не опускался, а поднимался, всплывал со дна морского к свету дня, к небу, к чистоте понятий и выводов. На память пришел еще один вербальный код. Не на ум, а именно на память, будто И. Д. К. знал его и прежде, но, вот беда, забыл начисто, а теперь вдруг вспомнил. Это были строки из четвертой книги Торы «Бамидбар», переставленные в том порядке, который гарантировал использование закодированной в генах способности перемещаться в пространстве.
И.Д.К. не задумывался над тем, почему нужен именно этот текст, и почему он знает его назначение, будто сам экспериментировал с компьютером. Генетическая память включилась, когда он прочитал ключевую фразу. Попытки раввина из «Ор леолам» и всех прочих интерпретаторов искать в Книге упоминания о случившихся и еще не произошедших событиях казались ему сейчас игрой глупых детей, искавших (и находивших!) алмазы на дороге, которая вела не к приискам, а всего лишь на старое кладбище…
Хорошо, что подвернулся этот тезка, Илья Кремер, – подумал И. Д. К. – И отчество подходящее. Не самому же, в самом-то деле, изображать Мессию. Может, он и смог бы, но – зачем?
И.Д.К. остановился на пороге дома – яркое солнце слепило и, как ему казалось, ощутимо давило на переносицу, доказывая справедливость закона, открытого Петром Лебедевым. Не хочешь, чтобы я выходил? – расслабленно подумал И. Д. К. – Ну так и не выйду.
И.Д.К. мысленно произнес бессмысленное вроде бы сочетание звуков, представляя одновременно и написанные будто на бумаге ивритские знаки. Ничего не произошло, разве только ослепил на миг блик от ветрового стекла проехавшей мимо дома «Тойоты».
Еще раз? Нет. Он же не задал цели. Пустыня. Холмы за Писгат-Зеевом. Земля, брошенная на съедение времени. Если смотреть на эти холмы со стороны Еврейского университета, в обрамлении римских колонн студенческого амфитеатрона, кажется, что лучшего места для приведения в порядок мыслей и, главное, чувств, не найти не только на Земле, но и во всей ближайшей Вселенной.
Ну! И.Д.К. покачнулся и, хотя уверен был (интуиция подсказывала, что не ошибается) в своих новых силах, но все же вскрикнул, и сердце застыло, и ноги стали ватными от мгновенного всплеска ужаса.
Он был в Иудейской пустыне.
Как же теперь до города добраться? – промелькнула нелепая мысль. Вторая мысль, – на месте ли дискеты, – выглядела не такой нелепой. Читая фантастику, И.Д.К. всегда удивлялся наивности авторов, описывавших телепортацию героев: с чего бы им являться по заказанному адресу в полном параде и с букетом в руке, если перемещается тело, а не все окружающее пространство? Естественно, что и сейчас эта мысль пришла в голову, и хорошо, что только сейчас, а не там, на пороге дома, иначе он так бы и не рискнул произнести кодовый текст, опасаясь очутиться в километре от Писгат-Зеева в чем мать родила. Любопытно, что именно эта мысль его бы обеспокоила, а вовсе не сомнения в самой возможности телепортации.
И.Д.К. медленно брел между редкими и чахлыми кустиками, поднимаясь на невысокие холмы и спускаясь в неглубокие лощины. Пустыня была будто создана для самосозерцания, чем И. Д. К. и занялся, пока ноги медленно несли его в сторону Писгат-Зеевского холма, похожего отсюда на воздвигаемую на неприступной скале крепость.
Что делать? Он стал первым человеком, чьи гены откликаются на коды, зашифрованные в Книге. Но Книга писана не про него, она – для всех. Для всех – кого? Евреев? Или для каждого человека на планете?
Да, тысячелетия генетический текст можно было сохранять только так: сделав его каноническим, не меняя ни единой буквы, а для этого не подходил научный метод, метод анализа, разрушения целого, нужна была именно религия, слепая вера в написанное Слово. Вера, и непременно монотеистическая. Единое слово. Единое дело. Единый Творец. Религия сохранила и Книгу, и народ Книги. Но теперь именно эта вера, сыгравшая свою роль, не позволит сделать из Торы обыкновенный биотехнологический справочник, каковым Книга на самом деле всегда и являлась.
И.Д.К. вышел на шоссе, и петляющая асфальтовая лента вернула его из мира хаоса в четкий мир реальности. Философствовать – потом. Задача номер один: навестить Илью Кремера, который только в этой неожиданной спешке и мог быть избран Мессией. Дать ему инструкции и при необходимости привести в состояние деятельности. Задача два: хотя бы на несколько часов удалиться от всех и понять собственные силы. В течение этих часов Мессия должен будет стать лидером нации. Значит, его постоянно нужно будет поддерживать и натаскивать. Нужна связь. Телепатическая, надо полагать?
* * *
Пусть исследователи жизни Мессии объяснят мне, не привлекая внешних факторов и исходя только из характера Ильи Давидовича Кремера, откуда у него явились силы, внутренняя фанатичность, чтобы убедить всех без исключения раввинов в своей мессианской сущности? Не стану пересказывать заседания Совета мудрецов Торы, на который привезли Илью Давидовича доведенные до экстаза ешиботники. Протоколы, стенограммы и теледневники есть у каждого (особенно в Израиле-5, где вообще обожают коллекционировать документы). О ночном заседании я рассказал не потому, что оно было важнее того, на котором Мессия был провозглашен вождем нации, а исключительно по той причине, что сведений о нем сохранилось гораздо меньше, и эта информация могла стать если не интересной, то хотя бы познавательной.
Что до дневного заседания, то все знают, как оно проходило, и в таком случае пусть мне объяснят, почему Илья Давидович, вышедший из дома к толпе с ликом бледным и руками, не знавшими, куда себя деть, через каких-то полчаса держал речь в Большой cинагоге Иерусалима перед самыми мудрыми раввинами и говорил не просто уверенно, но убежденно, фанатично, находил слова не просто верные, но – единственные? Он ведь, в сущности, превратил сумму личностей, каковой являлся всегда Совет мудрецов Торы, в толпу!
А толпа поступает согласно иным законам, нежели личность. Большинство комментаторов считает, что Совет мудрецов Торы признал Илью Кремера Мессией прежде всего потому, что был вынужден признать подлинность каменной скрижали. Думаю, что один только Камень, сколь бы древним он ни был, не заставил бы раввинов проявить единодушие. Чтобы объективная истина могла примирить позиции рава Гусмана, и рава Штейнзальца, и рава Шапиры? В это я должен поверить? Уверен, что речь Мессии обладала гипнотическим воздействием (которое не ощущается в записи, где сохранились убежденность, обращение к разуму и чувствам, но не к подкорке и глубинным основам сознания) – именно так, думаю, и обстояло дело.
И.Д.К. во время страстной речи Мессии находился в квартире Ильи Давидовича, куда проник испробованным уже способом – телепортировался. Бродить по улицам не хотелось, возвращаться к себе он не собирался, с Ильей Давидовичем нужно было поддерживать постоянную связь, И.Д.К. не был уверен, что телепатический контакт будет стабильным, в конце концов, тренировки у него не было. Вернется же Мессия домой хотя бы вечером!
Жена Ильи Давидовича отсутствовала, иначе И. Д. К., конечно, не совершил бы действия, квалифицируемого, как незаконное проникновение в чужое владение. После того, как мужа усадили под руки в роскошный черный лимузин и увезли в неизвестном направлении, Дина побежала к родителям и тихо сидела у окна, напряженно и бессмысленно размышляя о произошедшем.
В гостиной у Кремеров стоял покрытый чехлом диван, И.Д.К. сел и потянулся к пульту управления телевизором. Звук отключил. По первой программе показывали учебный фильм о законах Ньютона, по второй шел американский боевик. Смотреть остальные сорок пять И. Д. К. не стал, вряд ли даже CNN успела передать осмысленную информацию. И.Д.К. вернул на экран первую израильскую программу и задумался.
Оставались два текстовых кода, выловленные компьютером, которые он еще не использовал. Это потом. Сначала нужно разобраться в себе.
Пока ясно одно: Илья Давидович Кремер будет провозглашен Мессией и поведет еврейский народ. Он, И.Д.К., невидимый, как серый кардинал, должен указывать путь.
И.Д.К. закрыл глаза, расслабился и неожиданно ясно увидел женщину, которая сейчас шла к подъезду дома. Она переходила улицу, в руке у нее были тяжелые сумки с продуктами, у нее болела спина, и думала она об Илье, своем муже. Нехорошо думала, тяжело, и И. Д. К. неожиданно для себя, будто руку вперед протянув, погладил женщину по гладко зачесанным волосам, а на самом деле – будто легким ветерком пролетел в мыслях ее, оставив размытый, неясный, но сладко щемящий след. Женщина споткнулась, и И. Д. К. отдернул руки, вернулся в комнату и подумал, что должен уходить.
Уходить не хотелось. И не нужно было уходить, почему-то И. Д. К. был уверен в этом. Он остался сидеть напротив двери, и, когда повернулся ключ, опустил голову, чтобы не встретиться с женщиной взглядом в первую секунду.
Дина тихо вскрикнула, с порога увидев сидевшего на диване чужого мужчину. Отпрянув, хотела захлопнуть дверь, но передумала: наверняка это не грабитель, решила Дина, а кто-нибудь из утренних фанатиков. Или из полиции – могли ведь оставить дежурного.
Она вошла в гостиную, оставив дверь открытой. И.Д.К. встал. Он понятия не имел, как следует себя вести в подобных обстоятельствах, но обстоятельства эти он создал сам, и выпутываться нужно было самому.
– Зовут меня Илья Денисович Купревич, – со стеснением в голосе представился он. – Извините, что сижу тут у вас, но мне нужно чувствовать вашего мужа, и ваша квартира – самое для этого надежное место.
Дина молча прошла на кухню и принялась выгружать продукты: масло, творог и колбасу сразу положила в холодильник, остался пакет с картофелем.
– Зацепился, – сказала Дина. – Помогите, пожалуйста.
И.Д.К., сбитый с толку ее реакцией (чего он ждал? криков о помощи?), подержал сумку, пока Дина высвобождала разорвавшийся пакет. Они стояли теперь так близко друг к другу, что И. Д. К. увидел на шее женщины пульсировавшую жилку – пульсация гипнотизировала, он не мог оторвать взгляда.
– Спасибо, – сказала Дина, переложила картофель на нижнюю полку кухонного шкафа и повернулась к И. Д. К.
– Извините, – опять начал он.
– Садитесь, я поставлю чайник, и вы все расскажете.
– Ага, – пробормотал И. Д. К., чувствуя, что отступает перед этой женщиной.
Он вернулся в гостиную, опустился на диван, подумал о том, что безмерно устал и что от чашки чая его разморит окончательно, но впервые за последние часы он был спокоен. Будто благодать разлилась по всему телу. Он видел, как Дина включила электрический чайник, и поймал себя на мысли, что у жены Ильи Давидовича замечательная фигура, и лицо вовсе не похожее на еврейское, скорее Дина сошла бы за украинку, такие лица ему всегда нравились, его Люся тоже была такой, но портила себя дурной косметикой, пользуясь ею совершенно не в меру, а эта женщина то ли не успела накраситься, то ли не признавала грима и оттого казалась чуть бледной, но ровно настолько, чтобы выглядеть естественной.
Дина принесла две чашки кипятку, вложила пакетики с чаем, поставила на журнальный столик вазочку с вафлями – медленно, не глядя на И. Д. К. Села рядом и только после этого посмотрела И. Д. К. прямо в глаза.
– Вы знаете Илью? – спросила она и продолжила, не дожидаясь ответа. – На вас нет кипы, значит, вы не учитесь вместе. Вы познакомились недавно, иначе я бы знала – Илюша мне обо всем рассказывает… Значит… Наверное, вы тот самый, который втянул Илью в эту сумасшедшую историю…
– Ужасно хочется пить, – пробормотал И. Д. К. – Можно, да? Сейчас я вам все расскажу, а потом мы посмотрим телевизор, и вы увидите продолжение. Только… вы не будете меня бить?
– Я должна?..
– Не знаю… Когда я предложил вашему мужу стать Мессией, то как-то не подумал о вас… Правда, я и не знал тогда, но это меня не извиняет, я прошу прощения, что…
– Если вы будете тратить столько времени на просьбы о прощении, то не успеете ничего рассказать.
– Вы правы. – И.Д.К. выловил из чашки пакетик, положил на блюдечко, постеснялся попросить сахар и, сделав большой глоток, чуть не обжег горло.
Он начал говорить медленно, намереваясь в нескольких предложениях обрисовать Дине ситуацию, но вместо этого, неожиданно для самого себя, рассказал о том, как пришла к нему идея исследования Торы. Зачем я это говорю? – подумал он и перескочил к рассказу о семье и о сыне, оставшемся в Москве. Дина молчала, смотрела в сторону, И.Д.К. начал нервничать, ему никак не удавалось найти верное направление разговора.
И он начал сначала. Вся жизнь его уместилась в пятнадцать минут, а последние два дня – в три предложения.
– Господи, – сказала Дина. – Как можно так? Вы называете себя физиком… Илюша, он же… ну… глупый он. Жене, наверно, нехорошо так о муже. Но… Он не очень видит последствия. Хочет, чтобы все сейчас… Хочет все понять, но не очень получается. Я знаю, почему он к вам подошел в ешиве. Признал в вас лидера. Вам показалось, что он поверил в идею? Он поверил в то, что вы умный человек, знаете, чего хотите, вы все продумали, а он сможет на этой вашей уверенности всплыть. В жизни ведь так трудно всплыть. Понимаете? А вы его использовали. И что дальше?
– Мне он не показался таким… – протянул И. Д. К. – Как раз наоборот. Он хорошо знает, чего хочет в жизни, но не представляет себе, как этого достичь. А я…
– А вы знаете как, но не знаете – зачем.
– Что значит – не знаю зачем? – рассердился И. Д. К. – Извините, мы, по-моему, не о том говорим. Речь идет о смысле, о том самом смысле еврейской жизни, о котором столько лет спорили господа в кипах, думая, что их Тора – это руководство от Бога.
– А на самом деле Тора – это записанный текстом генетический код, – прервала его Дина. – Это я поняла. Ну и что? Если даже и так, разве надо было срочно его читать? Ну, прошло бы еще лет пятьдесят или сто. Вы или кто-нибудь другой так или иначе убедили бы и этого рава Дари, и других раввинов, и ученых тоже. Если это истина, она пробьется. А вы… Роль Мессии исполнять не пожелали – тяжело. А роль кардинала Мазарини…
– Вы не объективны…
– А вы? Я не хочу, чтобы мой муж паясничал перед раввинами, кнессетом или еще кем-то. Из него такой же Мессия, как из меня китайский император. Вы сказали, что можете его чувствовать, когда находитесь здесь. Так?
– В общем… да.
– Так скажите ему, чтобы шел домой.
И.Д.К. поймал взгляд этой женщины – она смотрела на него, как на тяжело больного, которого нужно госпитализировать, причем желательно, в клинику для душевнобольных. Уйти? Наверное, так и придется, но, Господи, как жаль! Если бы она поняла, то могла бы помочь – она ведь действительно умнее своего мужа. И имеет на него влияние. Этого обстоятельства он не учел, но еще не поздно. Действительно – не поздно?
И.Д.К. достал из кармана куртки блокнот, быстро нашел нужную страницу.
– Я уйду, – сказал он. – Только прошу вас: сначала прочтите это. Можете про себя. Или вслух – неважно. Главное – не пропустить ни одного звука.
– И что будет? – Дина продолжала смотреть ему в глаза, что-то происходило с ней, взгляд менялся, становился жестче. – Я тоже стану Мессией?
– Нет, это вам не грозит. Просто вы сами сможете сказать мужу, чтобы он шел домой.
– Дайте, – сказала Дина. – Это что – гипноз?
– Конечно. А я вроде Кашпировского.
Дина взяла в руки лист бумаги, поднесла близко к глазам.
Почему она не носит очков? – подумал И. Д. К.
– На иврите… – разочарованно протянула Дина.
– Это не иврит. Знаки ивритские, они должны быть перед глазами, это тоже информация. И текст взят из Торы. Но это не язык, это Код.
Дина пожала плечами и, ведя пальцем по строчкам, прочитала текст. Он был составлен из нескольких отрывков книги «Берейшит», И.Д.К. испытал его на себе, это было одно из немногих кодовых посланий, которые он уже знал в работе. Действие должно было сказаться в течение получаса.
– Код возбуждает некую последовательность импульсов в мозге, – мягко сказал И. Д. К., – последовательность, создать которую случайно так же невозможно, как выиграть миллиард долларов в лотерее, где объявленный главный приз – миллион. Эти импульсы действуют, по-видимому, на ген. То есть, не по-видимому, а наверняка. Включают программу…
Дина опустила бумагу на столик, молча, мелкими глотками, допила остывший уже чай. Что-то напугало ее, она поднесла ладонь ко рту, сдержав крик, страх в глазах был как взрыв, неожиданно вспыхнувший в ночи факел. И.Д.К. вжался в спинку дивана, сейчас он больше всего хотел исчезнуть хотя бы на минуту, он мог это сделать, знал, что мог, но остался сидеть, а Дина постепенно приходила в себя. Сильная женщина, – подумал И. Д. К. – и зачем Кремеру такая жена, а впрочем, именно такая ему и нужна, особенно сейчас.
– Дина, – позвал он мысленно и почувствовал, как она вздрогнула, как начавшийся уже разговор ее с мужем прервался на полуслове, ей было неприятно вторжение постороннего, она не знала, что именно он успел услышать. Ничего, – подумал И. Д. К., но вместо Дины ему ответил Илья Давидович. Это был вопль восторга, такой яростный и торжествующий, что И. Д. К. на мгновение, как ему показалось, оглох и ослеп. Илья Давидович мыслил не словами, а эмоциями, типично женское мышление, и, если бы И. Д. К. понял это раньше…
Мессии было хорошо. Он чувствовал себя на своем месте. Но боялся. Счастье страха – так И. Д. К. определил бы обрушившееся на него ощущение.
Он отогнал от себя неуместный восторг Мессии и увидел, как бледна Дина, как руки ее что-то перебирают на столике, что-то невидимое, а глаза закрыты, и губы шевелятся, произнося бессмысленные и ненужные слова молитвы. Кто? – мысленно спрашивала она. – Кто ты? Что ты делаешь с нами?
Получается, – подумал И. Д. К. – И вопрос хорош.
Он и прежде задумывался, конечно, над тем, кто записал в Торе генетический код, кто придал Книге второй (или третий?) истинный смысл. Ответа он не нашел, потому что признать за ответ существование Бога было не в его характере. Задача представлялась неразрешимой, а теоретизировать на пустом месте И. Д. К. не любил. Он оставлял решение этой главной, в сущности, задачи на потом. Сначала – прочитать Книгу, понять ее, поступить так, как в ней написано, стать тем, кем должен стать. А уж потом думать о том, кто Автор. И есть ли он вообще. А может, и думать не придется: возможно, что имя Автора записано в Книге и проявится так же, как проявилась способность чувствовать, нет, не понимать, а только чувствовать другого.
Дина всхлипнула, она не плакала, это был какой-то сдавленный звук, будто она поняла нечто, чего нельзя было сказать словами. Руки ее перестали бесцельно двигаться, она открыла глаза.
– Он дрожит, как осиновый лист, – сказала Дина.
– Факт обретения телепатических способностей вас, как я понимаю, не поразил?
Не ответив, Дина собрала чашки и понесла поднос в кухню. Ее не было несколько минут, И.Д.К. поднялся и пошел поглядеть. Дина стояла, прижавшись лбом к дверце холодильника, и что-то шептала. И.Д.К. молча отступил.
Дина вернулась минут через пять, когда И. Д. К. переключал телевизор с программы на программу, пытаясь отыскать что-нибудь, связанное с Пришествием. Даже первый канал Израильского телевидения, передав репортаж своего корреспондента с площади перед Большой синагогой (комментарий И. Д. К. не очень понял, но смысл был, судя по всему, прост: в разгар мирных переговоров с арабами только Мессии нам недоставало), крутил лихой боевик с Чаком Норрисом.
– Я не знаю, как вы пришли, – решительно сказала Дина, – но уйти вам лучше через дверь. С Ильей я разберусь сама.
И.Д.К. несколько секунд размышлял, куда бы податься и как далеко он может переместиться с помощью своей новоявленной способности, набрал в легкие воздух, будто собрался нырнуть, и ушел от Дины и ее ненавидящих глаз – огромных глаз бешеной кошки, – вмиг оказавшись среди высокого кустарника в глубине Сада независимости.
* * *
Первая встреча И. Д. К. с женой Мессии не привлекла внимания историков, и мне хотелось бы обратить внимание на два момента. Во-первых, Дина Кремер не пришла в восторг от неожиданной перемены в своей жизни, хотя могла понять, что, будучи женой Мессии, приобретала, как минимум, и возможность бросить ненавистную работу. А во-вторых, И.Д.К. в первые часы после Пришествия метался как в реальном пространстве Иерусалима, так и в пространстве своих неприкаянных мыслей, не имея четкого плана действий, не зная толком ни своих новых способностей, ни тем более того, что вытворит Илья Давидович без его подсказки. В отличие от многочисленных историков, смотревших на дни Пришествия из будущего, он не обманывался относительно характера и способностей Мессии.
Относительно своих возможностей, впрочем, тоже.
* * *
У премьер-министра Израиля Ицхака Левингера в этот день с утра болела голова и все тело ломило, будто после хорошей драки. Хамсин. Вставать не хотелось, но к этому он привык – встал, даже особенно и заставлять себя не пришлось.
В начале десятого он сидел в своем рабочем кабинете, референт показывал ему основные сообщения и зачитывал выдержки из ночных новостей. Информация об экстренном заседании Совета мудрецов Торы не привлекла внимания: Левингеру было не до религиозных, на ливанской границе ночью опять погибли трое солдат.
Однако референт думал иначе и минуту спустя зачитал премьеру ту же информацию.
– Они два раза собирались? – усмехнулся Левингер.
– Один, – референт, знавший премьера не первый год, понял, что добился желаемого: теперь старик начнет въедливо задавать вопросы, пока не разберется в сути происходящего. – Но говорят, на этот раз у раввинов есть доказательство, что явился Мессия.
– Для этого не нужны доказательства, – раздраженно сказал Левингер. – Если Мессия действительно явится, это поймут все и сразу.
Но информацию прочитал. Она была вынужденно короткой – на ночном собрании присутствовал только один человек из доверенных, да, к тому же, в главный зал его не допустили – не тот уровень.
Премьер-министр отложил листок и, преодолевая боль в пояснице, стараясь не кряхтеть, поднялся с кресла (надо сделать спинку жестче, – подумал он), подошел к окну, выходившему на западную часть холма, откуда открывался вид на Израильский музей с куполами, похожими на гаснущее пламя, а правее – на университетский комплекс, низкие и длинные здания которого скрывались в зелени.
Левингер не был религиозен. В детстве, проведенном в Лейпциге, он почти два года посещал хедер при синагоге, но доучиться не пришлось – в тридцать шестом отец, поняв одним из первых, что евреям с Гитлером не жить, собрал свою многочисленную родню и уехал в Палестину, где стал на старости лет бондарем – любимое им оптическое дело на исторической родине прокормить не могло. Ицхак учился здесь у самого лучшего учителя – улицы, а в сороковые годы стал солдатом. Так он сам себя называл – солдат, хотя на деле был просто мальчиком на подхвате; в «Лехи» относились к нему как к интеллектуалу, наверное, потому, что он один среди всех носил очки с сильными линзами и без очков становился слеп, как крот. Ему не нужен был Мессия, потому что не божий посланец создавал Израиль, а такие люди, как Левингер и Бен-Гурион, и Бегин, и Вейцман. Он всегда мысленно ставил свое имя впереди патриархов нации, не боясь, что будет обвинен в мании величия – никто не догадывался о том, что этот очкастый юноша наивно полагал себя равным таким великим людям.
Однажды, – это было во время Шестидневной войны, когда Левингер приехал на Синайский фронт как наблюдатель от Министерства иностранных дел, – он ночевал в одной палатке с журналистом из «Давара». Как его звали… Неважно, имя стерлось из памяти на следующий же день. Журналист был в черной кипе, воевал истово и, кажется, погиб в самые последние часы наступления. А той ночью, черной как неродившаяся звезда, он жарко шептал своему случайному соседу, что это Творец наказывает народ Израиля за ослушание.
«Нельзя было создавать государство, – бормотал журналист, – это грех, равного которому нет. Только Мессия может указать нам, евреям, момент и путь. То, что сейчас существует, не страна Израиля, а плевок в Создателя. Когда придет Мессия и когда будет отстроен Третий храм, и когда все евреи соберутся на большую молитву, тогда и только тогда арабы и все прочие гои поймут, что такое Эрец Исраэль, и покорятся Его воле, потому что почувствуют Его силу. Его, а не нашу. Мир, отвоеванный танками, не Его мир…»
«Так почему же ты воюешь за эту неправильную страну?» – раздраженно спросил Левингер, с детства не понимавший фарисейства.
Журналист долго молчал.
«Я знаю, что не буду прощен, – сказал он наконец в полный голос, будто забыв о том, что утро еще не настало, – но… я не могу. В пятьдесят шестом убили моего брата, а год назад араб зарезал мою мать – на улице возле дома… Я не страну эту защищаю, пойми ты, а еврея. Еврея как личность. Отца. Сестру. Тебя, хотя ты вообще в Него не веришь… Я знаю, что не должен был… Но я не смог… Я был слаб…»
Он замолчал и не сказал больше ни слова до самого утра, а потом началось наступление, и было не до слов…
