скачать книгу бесплатно
– А вы не боитесь, детектив, что и до вас доберутся?
– Кто? – спросил я просто потому, что вопрос напрашивался.
– Понятия не имею, – отрезал он. Кстати, только тогда я узнал, что зовут его Стенли Вакшанский. – Но, я вижу, окружность сужается, и вы находитесь близко к центру.
Я потребовал объяснений, и Вакшанский объяснил, перемежая нормальные слова с ненормальными – вроде «регрессии», «сигма-отклонение» и «фрактальности». Если убрать лишние слова (убрал ли я именно лишние слова – вот вопрос), то получилось вот что.
В последние полтора года (такой промежуток времени Вакшанский использовал для поиска корреляций) произошли двадцать три случая, подпадавших под мое описание в широком смысле. В широком, потому что все случаи содержали общие признаки, а некоторые отличались, казалось бы, принципиально, но, если включить признаки, выглядевшие не вторичными даже, а третичными или вообще не относящимися к делу, то и на эти случаи следовало бы обратить внимание.
Я запутался в объяснениях, но Вакшанский показал график, и все стало ясно.
Двадцать три человека за полтора года скончались в Эванстоне при обстоятельствах, которые в определенной (математически заданной) степени можно было назвать подобными. Возраст умерших – от семнадцати до девяноста трех лет. Юноша – сын Гертруды и Иммануила Грёндль, эмигрантов из Германии. А девяностотрехлетний старик – житель дома престарелых, одинокий, бывший актер, заработавший в свое время на пристойную старость в недешевом заведении.
Все выявленные, как выразился Вакшанский, «эвенты» проживали – постоянно или временно – внутри круга диаметром примерно в полторы мили.
– Неплохо, да? – спросил Вакшанский. – Для такой скудной информации…
Неплохо? В каком смысле? «В математическом». – объяснил он, и это слово показалось мне приговором. И еще Вакшанский сказал: «Плотность событий на квадратную единицу измерения падает до нуля почти линейно. Семь случаев произошли в зоне действия соседних полицейских участков – шестого и третьего, я связался с коллегами, это заняло некоторое время, но зато я получил относительно полную картину. И кстати…
Он помедлил, посмотрел на меня вприщур, будто соображал, правильно ли я пойму то, что он скажет, и стоит ли вообще говорить то, что он собирался сказать.
– Кстати, у вас, детектив, было два случая… э-э… послесмертных контактов, верно? На самом деле их было восемь, кроме этих двух. Два практически достоверных, четыре вполне вероятных и еще два сомнительных, но я их включил, поскольку сами по себе такие контакты – явление не широко распространенное, и даже сомнительная информация имеет значение.
– Послушайте, – прервал я молодого человека, – о чем вы говорите? Что значит – «явление, не широко распространенное»!? Вы допускаете, что, в принципе, возможна связь с тем светом?
– Детектив, – в свою очередь перебил меня молодой человек, – я не интерпретирую явления, я лишь регистрирую – по вашей просьбе – их присутствие. Два случая я нашел в ваших протоколах. Еще восемь обнаружил в ходе статистического исследования, и об их степени надежности сказал. Меня заинтересовал эффект – повторяю, не интерпретация, здесь могут быть самые разные варианты. Если говорить о вере, то скажу сразу – я, естественно, в загробный мир не верю. Но явление по-видимому существует, и я, понятно, заинтересовался, насколько оно распространено – вне того класса данных, с которыми мне пришлось работать. Я провел, скажем так, расследование – не в детективном, разумеется, а в математическом смысле, – и обнаружил сообщения о множестве подобных «фактов» в самое разное время и в самых разных странах. Во всех случаях оценка надежности очень низка. Я посчитал это фоновым шумом – надо было установить уровень статистической погрешности, от которого отталкиваться. Так вот, «наши» десять случаев значительно «выбиваются» из фона. Если среднее статистическое отклонение определяется на уровне одной сигма, то «наши» имеют значимость от двух с половиной до четырех сигма.
– Стенли, – в очередной раз перебил его я. – Извините, ваши сигмы для меня темный лес и китайская грамота. Вы можете по-человечески?
– Могу. – Вакшанский посмотрел на меня с презрением, а может, мне так показалось. – В десяти случаях – именно в наших и ни в каких других – достоверность «посмертных сообщений» выше девяноста девяти процентов, а в трех случаях – в частности, и тех, на которые указали вы, – больше девяноста девяти и девяноста девяти сотых процента…
– Иными словам, вы даете голову на отсечение…
Вакшанский смерил меня взглядом.
– Голова мне еще пригодится, детектив. А эти эвенты действительно существуют на приличном статистическом уровне. Хотя признаю – выборка невелика.
– Если есть круг, – глубокомысленно высказал я очевидную мысль, – то должен быть и его центр.
– Безусловно. – Вакшанский посмотрел на меня, как на шимпанзе, у которого, к изумлению экспериментатора, обнаружились зачатки разума. – Но и местоположение центра из-за скудости статистики определяется с точностью около полумили. Собственно, вот.
И мне был показан на экране компьютера, куда была выведена спутниковая карта Эванстона, круг, внутри которого находились улицы от бульвара Мак-Кормака на западе до парка Эллиота и Мичиганских пляжей на востоке, а центр… там была не точка, как мне бы хотелось, но круг поменьше – в районе Ридж-авеню. Там, где жил я, где находился наш полицейский участок, где были три больших супермаркета, торговый центр, театр кабуки (о нем я слышал, но никогда не был) и несколько десятков жилых домов.
– Вы хотите сказать… – медленно выговорил я. – Все перечисленные… ээ… эвенты… ээ… вызваны действием некоего… ээ… центра… некой причины…
– Это очевидно, – хмыкнул Вакшанский. – Физический агент, расположенный внутри окружности диаметром примерно полторы мили.
– То есть, кто-то или что-то…
Я хотел, чтобы Вакшанский закончил за меня фразу, а он, напротив, хотел, чтобы выводы сделал я. Вот, мол, тебе карта, а дальше – думай.
– Спасибо, – сказал я, – вы мне очень помогли.
– Кстати, – небрежно бросил Вакшанский, – отчет я отправил на ваш мейл и на мейл технической службы, поскольку для работы использовал рабочее время и компьютерные мощности криминалистической лаборатории. Надеюсь, вашему расследованию это не помешает.
– Нет, – вяло отозвался я, думая, что мне с этим делать и как теперь с этим жить.
* * *
Собственно, мне следовало умыть руки и заняться ловлей воров, бандитов и убийц, которые ни в Эванстоне, ни везде на земном шаре не собирались бросать воровать, грабить и убивать. Вакшанский распечатал карту с кругами, посмотрев на меня, как на питекантропа, не способного понять, с какой стороны держать каменный топор. Он хотел записать файл на флешку, но мне удобнее была бумажная картинка – ему-то какая разница?
Когда я сложил лист и положил в карман, немного помяв, что вызвало у Вакшанского усмешку и пожатие плеч, позвонил дежурный и попросил, чтобы кто-то из нас – я или Джон – выехал в магазин Шекмана, где в драке ранили молодого мужчину.
«Патрульные на месте, криминалисты выехали…»
В общем, через три дня я вытащил из кармана сильно помятый лист бумаги и сначала не понял, что это за абракадабра. Вспомнил, конечно, и уже за полночь, когда освободился от текучки и вернулся домой, разложил на столе лист, точнее – листы, их оказалось пять, – на которых было написано, какие случаи связаны с обозначенными на карте номерами.
К тому времени у меня пропало желание копаться в историях – необычных, загадочных, но не криминальных. И тогда я вспомнил слова, которые сказал Вакшанский и о которых я забыл во время разговора. «Вы не боитесь, детектив, что и до вас доберутся?» Я тогда переспросил «Кто?», не получил ответа, и мы заговорили о фактах, а не о предположениях.
Почему он задал этот вопрос? Почему и кого я должен был… точнее – мог бы – бояться? Какое ко мне отношение могли иметь нелепые, странные смерти и невообразимые звонки с того света, которого, как известно, не существует?
Пока я не вспомнил слова Вакшанского, я, разумеется, не боялся – с чего бы? Но вспомнив… Да, в центральном круге находились сотни домов, жили десятки тысяч человек. Там же находился и наш полицейский участок, и мой дом – моя крепость. Вообще-то из этого ровно ничего не следовало. Я просто поменял причину и следствие, что легко было сделать в такой неопределенной ситуации. Не круг оказался в той части Эванстона, где находятся полицейский участок и мой дом, а наоборот: я обратил внимание на «эвенты», потому, что по воле случая оказался в круге, где эти события происходили.
Эмоции требовали карту порвать и заниматься тем, за что я получал зарплату. А логика возмущалась: перед тобой загадка, и ты все это оставишь? И даже не станешь интересоваться – вдруг завтра где-то в пределах большого круга кто-то еще умрет? И кому-то позвонит умерший друг?
А если «кем-то» буду я сам?
Если явление существует, и я нахожусь внутри круга, то какая разница, интересуюсь я фактами или нет? Я – внутри, и умереть у меня, наверно, такая же вероятность, как у любого из ста тысяч – такая же, как у Джона, у капитана Берроуза, у продавцов супермаркета «Гудвин», хозяина закусочной «Роше»… Любой из них завтра или в любой другой день может взять, например, стул и начать крушить мебель, или… не знаю что… и умереть от внезапной остановки сердца, а потом, когда его тело уже перевезут в морг, он позвонит жене и расскажет о погоде или о том, что вечером задержится, или… да какая разница – позвонит и поговорит, как ни в чем не бывало.
Я мог набрать номер Вакшанского и спросить: что он имел в виду, когда спрашивал, боюсь ли я. И я не мог набрать этот номер, потому что Вакшанский догадается, что да, боюсь и ничего не могу с этим поделать.
Я набрал номер и, когда Мери ответила, не сразу нашелся, что сказать, потому что позвонил, не представив заранее разговор. Вдруг. Такие поступки были мне не свойственны, и, когда еще звучал звук вызова, я хотел разговор отменить, но не успел.
– Добрый день, детектив Златкин, – сказала Мери. – Рада вас слышать.
Вообще-то я еще не сказал ни слова, так что она скорее рада была видеть номер моего телефона.
– Нужно встретиться. – Я даже не поздоровался и понял это не сразу, а после того, как Мери испуганно сказала:
– Что-то случилось? Кто-то еще…
Да, кто-то еще. Мери верно меня поняла, и я не стал вести лишние разговоры.
Встретились мы в том же кафе, сели за тот же столик, заказали те же кофе и круассаны – возникло ощущение, что мы и не расставались. Я обратил внимание: на Мери было то же платье и те же серьги. А какая у нее была в прошлый раз прическа, я не запомнил, и это меня смутило: я обязан запоминать и такие мелочи. Как же я был увлечен разговором (или этой женщиной?), что упустил из вида, возможно, и не существенное, но почему-то, как мне показалось, важное обстоятельство.
Я не стал ждать, пока принесут кофе и мы его в молчании и ожидании выпьем, – положил перед Мери на стол карту и сказал:
– Здесь «кто-то еще». А мы с вами тут. – Я ткнул пальцем в значок «Кафе». Мы были внутри круга – внешнего, все-таки, а не внутреннего.
– Не понимаю… – пробормотала Мери. – Я не сильна в схемах и картах. Я даже машину не могу вести по навигатору. Слушаю голос, который говорит, когда и куда сворачивать, а на экран не смотрю никогда. Сбивает с толку, и я поворачиваю не там и не туда.
Она улыбнулась, и я понял, что длинная эта и не очень нужная фраза нужна была, чтобы преодолеть взаимную скованность.
Я все объяснил. Принесли кофе. Точнее, наверно, принесли. Когда я отвлекся от объяснений, оказалось, что чашки наши пусты, а от круассанов осталась половинка последнего, мы оба не знали – чья это половинка, а потому оставили лежать на тарелочке.
Вывод Мери сделала такой же, какой пришел в голову мне – а может, я ей подсказал, не помню.
– Значит, что-то есть тут, в круге? – сказала она без испуга, но с любопытством. – Разве можно на расстоянии заставить человека поступать так, как никогда раньше? Можно вызвать остановку сердца? Лучи какие-то, да? Серийный убийца, притаившийся…
Вот и началась конспирология. Чего я терпеть не могу в дилетантах – они прежде всего высказывают самые нелепые и нелогичные объяснения.
– И с того света тоже звонит таинственный серийный убийца? – Я старался скрыть сарказм, но Мери уловила, конечно, и внимательно на меня посмотрела. Внимательно и осуждающе.
– Полиция этим занимается? – спросила она, отведя взгляд. – Что-то удалось выяснить?
Правильные вопросы. И правильный акцент. Она будто отделила меня от полиции.
– Нет. Это не криминальные случаи. В полицию сообщили потому, что существует правило: сообщать о любой неожиданной смерти. Мало ли что… В большинстве случаев – и в этих тоже – патрульные только мешают врачам делать свое дело. Для патрульных – лишняя работа, для врачей – ненужная бюрократия. И довольно часто о таких смертях врачи не сообщают – если, например, внезапно умерла старушка, и нет резона привлекать полицию к очевидному случаю.
– То есть это, возможно, не все случаи? – спросила Мери.
– Наверняка не все.
– А можно ли…
Я понял ее мысль.
– Теоретически – да. Поднять медицинские документы во всех больницах в пределах большого круга. Желательно – и вне. Но…
– Заниматься этим никто не будет. И вы тоже.
– У меня нет времени на такую работу. Тем более, что она не входит…
Я замялся.
– В круг ваших обязанностей, – закончила за меня Мери. – А звонки?
– Видите красные крестики?
– Господи! Это кроме Мелиссы и Генриха? – Если раньше Мери рассматривала карту довольно спокойно и, я бы сказал, с любопытством, то теперь в ее голосе появился испуг – такой же, как у меня, когда я услышал вопрос «а вы не боитесь?»
– Вы… – спросила она, помолчав и не поднимая на меня взгляда. – Вы… слушали? Смотрели?
Я покачал головой.
– Не было возможности. Это не криминальные случаи, и я не мог ни позвонить, ни, тем более, явиться без позволения и попросить показать не предназначенные для постороннего уха записи, если они вообще сохранились. Не мог сказать: «Я из полиции, позвольте мне…» Более того, поскольку я все же из полиции и об этом мне придется сказать сразу, отношение ко мне будет, мягко говоря, смешанным, и, скорее всего, ничего толком узнать не удастся.
– У вас нет полномочий, понимаю, – сказала Мери. – А если… То есть я хочу сказать… Мы могли бы вместе… Если это не покажется вам…
– Пожалуй, – решительно сказал я, отрезая себе путь к отступлению, и в это время зазвонил служебный телефон.
– Ник, – спросил Джон, – где тебя черти носят? Прислали, во-первых, данные экспертизы по делу Сторски. Во-вторых, привели двух задержанных, они ждут в камере, когда мы их допросим, это по делу нападения на инкассатора. В-третьих…
– Еду, – прервал я перечисление, которое могло затянуться надолго. – Прошу прощения, – сказал я Мери.
– Но вы, в конце концов, освободитесь, – улыбнулась она. – Или у вас совсем нет времени, которое вы могли бы потратить… – Она сделала паузу, выбирая правильное слово. – На себя?
– Сегодня, – рассчитал я, – буду занят до полуночи. Завтра у меня выходной… теоретически… если не произойдет ничего неожиданного, вы понимаете.
– Вы не можете даже в выходной выключить телефон и отдохнуть?
– Нет, – коротко ответил я.
Мне показалось, что я прочитал ее мысли, и они были далеко не в пользу продолжения… Впрочем, мысль я прервал на середине, если такое вообще возможно.
– А вы? – сказал я. – Вы завтра свободны?
Можно было подумать, что я предлагал свидание. Впрочем, так оно и было, Мери правильно поняла – во всяком случае, я на это надеялся.
– Да, – сказала она. – Весь день. Завтра нет ни лекций, ни семинаров. И даже если бы была занята, сумела бы освободить время. Потому что… – Она замялась, и фразу я закончил за нее.
– Потому что вам, как и мне, интересно. И вдвоем мы могли бы…
– Сделать то, что в одиночку не получилось бы ни у вас, ни у меня.
Мы почему-то в который уже раз заканчивали начатые другим фразы.
– Можно сначала поехать к Викиргам, – я показал на карте красный крестик. – Это муж и жена, пенсионеры, ей семьдесят, ему шестьдесят девять. Три недели назад у них умер сын, сорок один год, инженер в строительной компании. Как и в других случаях – внезапная остановка сердца. Звонил родителям через сорок минут после того, как его нашли мертвым на рабочем месте.
– Боже мой… – пробормотала Мери.
– Что говорил покойный, неизвестно. Они только сказали, что были в шоке, когда к ним приехал офицер с официальным сообщением. Больше полиция их не беспокоила, и потому в компьютере дополнительных данных нет.
– Хорошо. – Мери посмотрела на часы. – Вам надо возвращаться на работу, у меня тоже дела. Завтра…
– Если не возражаете, в девять утра я за вами заеду.
Похоже, для Мери это было слишком рано, она нахмурилась, но решительно произнесла:
– Договорились. Выйду в девять.
Так началось наше негласное расследование, самое странное из всех, что я когда-либо вел. И самое, честно говоря, страшное, хотя простое, казалось бы, слово «страх» можно здесь понимать по-разному.
Или не понимать вообще.
3
– Викирги, – пробормотал старик и, приоткрыв один глаз, дал понять, что слушал собеседника. Внимательно или нет – кто знает. – Знакомая фамилия. Я должен их знать?
