скачать книгу бесплатно
– Алекс, – сказала Сара, – то, что вы говорите, – не объяснение. Это не наука. Это мистика. Вы сами верите?
– Конечно! В том-то и дело. Вера в правильное… Как вам объяснить?.. Темная энергия везде, она заполняет все пространство, верно? Плохое название, да, мне тоже не нравится. Но дело не в слове, а в сути, в понимании явления. Сейчас мы… или лучше буду говорить о себе? Я начал понимать, что именно стоит за определением «темная энергия». Хэмлин писал – «скрытая энергия» по аналогии со скрытой массой Цвикки. Это неважно. Он… надеюсь, я тоже… правильно понял суть. В наших генах – они нам достались от предков из погибшей вселенной – записано умение этой энергией пользоваться. Но ген начинает работать, если на него поступает нужный сигнал. Сигнал понимания. Будто верный код, вскрывающий секретную программу. Если правильный сигнал от мозга получен, генетическая программа включается очень быстро. Я не знаю… Может, за минуту, может, это занимает час. И человек, наверно, начинает ощущать свою способность…
– Что-то не то вы говорите, Алекс, – хмуро сказала Сара. – Я мало что в биологии понимаю, но каждому известно: генетически можно повлиять на следующее поколение, разве нет?
– Нет! – воскликнул Алкин. – Я тоже так подумал сначала. Хэмлин писал в неопубликованной статье: если правильно верить, то все получается. О генах он не знал ничего вообще, и мне показалось, что его утверждение ошибочно. Стал копаться в интернете, и знаете что узнал? Существует эффект Болдуина – о влиянии поведения на генетическую информацию. А совсем недавно опубликована работа Робинсона – оказывается, ген очень быстро реагирует на меняющееся поведение. Буквально за считанные минуты.
– Конечно, – улыбнулась Сара, – Робинсон опубликовал свою работу как раз тогда, когда вам стала нужна именно эта информация?
– Снова синхронистичность, Сара! – воскликнул Алкин. – Вы обратили внимание?
Сара пожала плечами.
– Снова совпадение, – пробормотала она. – Верю я в Бога или в какую-то теорию – какая разница?
– Большая, – серьезно отозвался Алкин. – Если вы верите в то, чего нет… в богов, в эльфов, в пресвятую Богородицу, в многорукого Шиву, да хоть в ту же неизвестного типа энергию, с помощью которой якобы можно перемещать предметы… если вы верите в это, то сигналы, идущие от мозга, не могут запустить генетическую программу. Это неверный код, понимаете? Вера не совпадает с наукой, не совпадает с объективной реальностью. И только в тот момент, когда вы прозреваете, когда начинаете понимать, что же на самом деле представляет собой темная энергия, откуда она… понимаете, кто вы, и откуда взялась наша цивилизация… Вот тогда мозг кодирует верный сигнал, код вскрывает генетическую программу, включаются нужные комбинации генов, человек начинает ощущать то, что прежде было для него скрыто…
– Вы хотите сказать, Алекс, – уточнила Сара, – что, если я верю в неправильную теорию темной энергии, то ларчик не открывается, а если теория правильная, и я в нее верю, как в Христа и Марию Магдалину, то…
– Да. Вы можете, как Хэмлин, убить человека, не выходя из собственной комнаты.
– Для этого нужно только пожелать? Как заклинание? Как волшебство?
– Пожелать, да. Прежде всего – понять, что это есть. Потом – пожелать. Заклинание? Нет, конечно. То есть, ровно в той же степени, в какой выглядит заклинанием, когда спортсмен восклицает «Хоп!» и после этого прыгает так далеко, как никто другой. Волшебство? Нет, конечно! То есть, ровно в той же степени, в какой выглядит волшебством, когда гипнотизер заставляет совершенно не знакомого человека заснуть и во сне писать замечательные картины, хотя никогда прежде не держал в руках кисти. Все, конечно, гораздо сложнее, само по себе слово не способно и молекулу сдвинуть, но через длинную цепочку воздействий и взаимодействий… Понимаете? Нужно принять, что это в вас – есть. Что темная энергия – такая же реальность и возможность, как реально и возможно поднять руку и взять эту чашку… Если вы этого не понимаете и не принимаете, ничего не происходит.
– Там какая-то химия, – пробормотала Сара, – не просто так. Какие-то кислоты разрушаются, ферменты взаимодействуют…
– Конечно! Это – механизм. А я говорю о принципе. Темная энергия очень слабо взаимодействует с веществом. Но взаимодействует, иначе наша Вселенная давно перестала бы расширяться и сжалась в точку. А на Земле не возникло бы жизни. И нас с вами. Понимаете? Если бы не было темной энергии…
– Не то вы говорите, Алекс, – упрямо сказала Сара. – Эта ваша темная энергия слабо взаимодействует с веществом. Так слабо, что на Земле ее не обнаружили, верно?
– Верно. Не обнаружили.
– А по-вашему получается, что Хэмлин пользовался темной энергией так же просто, как я поднимаю чашку.
– Конечно. В нас это есть. В каждом. Нужно только понять, осознать, научиться…
– И вы хотите сказать, Алекс, что Хэмлин все вдруг понял, осознал и научился… как йог управляет своим телом, – управлять реальностью?
– Каждый из нас, – с жаром воскликнул Алкин, – может делать то же самое! Каждый, кто поймет, осознает и… да, научится. Как йог.
– Вы хотите сказать… – Сара смотрела на Алкина с каким-то чувством, которое он не мог определить. Страх? Неприязнь? Недоверие?
Что-то еще…
– Он поставил решающий эксперимент, – упрямо повторил Алкин. – Вы правы: он любил не Дженнифер, он любил физику.
– И себя в физике.
– Что? Да, наверно.
– Тогда он не покончил бы с собой, – покачала головой Сара. – Что-то здесь не вяжется.
Звякнул мобильник, тихая мелодия разлилась в воздухе, Сара достала из сумочки аппарат. Бакли? Интересуется, отчего невеста так долго не дает о себе знать? Ревнует?
– Нет, все нормально, – Сара скосила глаза на Алкина, и он демонстративно отвернулся. Ничего не вижу, ничего не слышу.
– Да, нашли, – говорила Сара – короткими предложениями, будто хотела быстрее закончить разговор. – Нет, ничего интересного. Едем назад. Часа через два. Что?
Сара замолчала и долго слушала, Алкину показалось, что и он понимает отдельные слова. Что-то вроде: «жду, люблю, надеюсь». Нашел время признаваться в своих чувствах. Не в первый раз, наверно.
– Да, об этом мы не подумали. Спасибо, папа, я тебе позвоню, – сказала Сара, заканчивая разговор.
Папа?
– Звонил отец, – Сара спрятала телефон и отодвинула в сторону тарелку с остатками запеканки. – Я ему вчера рассказывала, и он заинтересовался. Папа у меня – человек деятельный, а когда чем-то увлекается… Знаете, что он сделал?
– Нет, – пробормотал Алкин, чувствуя, как у него горят уши. Неприятно. Почему он решил, что звонит Бакли? Почему решил, что расслышал «жду, люблю»? Впрочем, может, и слышал – разве отец не может сказать это любимой дочери?
– Он позвонил Тайлеру и потребовал у него список – с адресами – всех пострадавших в тридцать шестом. Потом узнал телефоны в справочной. И позвонил каждому.
– Почему мы сами об этом не подумали? – воскликнул Алкин.
– Я была уверена, что все эти люди давно умерли.
– А они…
– Мэт Гаррисон жив, представляете? Ему девяносто два года, и он сейчас в доме престарелых в Грэфхеме. Это папе сказала женщина, которая купила у Гаррисона дом в Бакдене. Она, кстати, иногда его навещает и говорит, что старик в ясном уме и твердой памяти.
– И ваш отец…
– Позвонил в Грэфхем, конечно! К телефону Гаррисона не позвали, он спал. Он почти все время спит, возраст такой… Папа очень собой горд – рад, что сумел мне помочь.
– Простите меня, – сказал Алкин.
– За что? – удивилась Сара.
– Я подумал… Неважно. Простите, и все.
Сара внимательно посмотрела Алкину в глаза. Он не знал, что она поняла, о чем подумала, но сказала коротко:
– Прощаю.
– Поедем в Грэфхем? – оживился Алкин. – Это небольшой крюк, верно? Мили три от Бакдена к западу?
– Да, нужно проехать поворот на Бакден, следующая развилка – на Грэфхем. Мы сможем там быть часам к семи.
– Нормальное время для свиданий, верно?
Алкин расплатился за недоеденный ленч и отказался от предложенных напитков. Он хотел быстрее оказаться в машине, рядом с Сарой, смотреть на ее профиль и приводить в порядок мысли. Ехали они не так быстро, как хотелось, во второй половине дня трафик на шоссе оказался очень плотным. Вряд ли они успеют к семи, а потом их могут к Гаррисону не пустить, старики рано отходят ко сну.
Телефон у Сары опять заиграл, и на этот раз у Алкина не было сомнений, что звонит Бакли.
– Алекс, ответьте, пожалуйста, – попросила Сара. – Скажите Тайлеру, что я веду машину и не могу говорить. Телефон в сумочке.
Мечта жизни, – подумал Алкин. – Говорить с женихом девушки, которую… которая…
– Сара ведет машину, – сказал он, услышав в трубке требовательный голос главного констебля. – К сожалению, она говорить не может и просит…
– Послушайте, мистер Алкин, – Бакли был раздосадован и не скрывал этого, – напомните Саре, что у нас билеты на семичасовой сеанс. Если она не успевает, то пусть едет прямо к кинотеатру, там мы и поужинаем.
Он прервал разговор, не став слушать, что ответит Алкин. Отдал приказание, как одному из своих констеблей. Пойдешь туда-то, сделаешь то-то. Хорошо хоть, не потребовал доложить об исполнении.
– Что? – спросила Сара. – Тайлер недоволен?
– Он говорит, у вас в семь…
– Конечно! – воскликнула Сара. – Совсем вылетело из головы! Мы еще неделю назад договорились пойти на «Дом у озера».
– Значит, – констатировал Алкин, отвернувшись к окну, – мы не поедем в Грэфхем. Я выйду, когда будем проезжать Кембридж. На Ньюмаркет-роуд, если вам не трудно.
Сара молчала, машина резко вывернула в левый ряд, где оказался просвет. Собственно, в чем проблема? В Грэфхем он может съездить и сам, в конце концов. Не сегодня, конечно.
– Мы едем в Грэфхем, – голосом, лишенным эмоций, произнесла Сара. – Гаррисон – старый человек. Может, он вообще ничего не помнит, но у меня почему-то ощущение, что мы непременно должны поговорить с ним сегодня.
– Странно, Сара, у меня такое же чувство, – тихо сказал Алкин.
– Нетерпение, – похоже, Сара пыталась оправдаться перед собой. – Всегда со мной так. Ничего не случится за день или два. Но кажется, что, если не сделать этого сегодня, то никогда себе не простишь. Впрочем, при таком трафике…
Возникла развилка, большая часть машин свернула налево, в сторону Лондона, и шоссе оказалось почти пустым, впереди выползло из туч багровое закатное солнце и сразу скрылось в сером мороке, став похожим на бледную полную луну.
– Синхронистичность, – сказал Алкин. – Только вы сказали о трафике…
– Почти все едут в Лондон, а не на запад, – улыбнулась Сара. – Вы пока подумайте, что мы станем спрашивать у Гаррисона.
– А что вы скажете Тайлеру? – вырвалось у Алкина.
– Алекс, вам не кажется, что…
– Простите.
Сара промолчала.
* * *
Дом престарелых в Грэфхеме представлял собой десяток коттеджей, соединенных гравиевыми дорожками. Охранник на въезде спросил, кого они хотят видеть, и, услышав ответ, дал точную информацию: мимо двух коттеджей прямо, потом налево до коттеджа номер семь, у мистера Гаррисона вторая комната, но он сейчас, скорее всего, в гостиной смотрит телевизор. Или спит перед телевизором, что одно и то же.
Тайлеру Сара позвонила, когда они подъехали к повороту на Бакден и остановились перед светофором. Алкин старательно делал вид, что ничего не слышит, и действительно не слышал. Во всяком случае, когда зажегся зеленый, и Сара рванулась с места, едва не врезавшись в бампер ехавшей впереди машины, Алкин не смог вспомнить ни слова из разговора.
Гаррисон действительно смотрел в холле телевизор. Точнее, спал. Он сидел в инвалидной коляске – старенький, сморщенный, совершенно лысый, с большими оттопыренными ушами, похожий на летучую мышь. Если его подвесить к потолку вниз головой, сходство будет полным, – подумал Алкин и устыдился своей мысли.
Слух у старика, однако, был хорошим. Пока Сара объясняла поднявшейся им навстречу сиделке цель визита, Гаррисон открыл глаза и повернул голову, подслеповато разглядывая вошедших.
– Пустите их, Анна, – неожиданно громким, хотя и хриплым голосом, потребовал Гаррисон. – В кои-то веки ко мне посетители, а вы им допрос устраиваете. Проходите, молодые люди, берите стулья. Анна, отодвиньте меня, пожалуйста, от этого чертова ящика – он вопит, как тысяча чертей, мы не сможем нормально разговаривать. Или звук приглушите, но тогда эти старые хрычи ни черта не услышат.
Старик говорлив, – подумал Алкин и сам отвез коляску к дальней стене. Сара пододвинула стулья.
– Я вас не знаю, – заявил Гаррисон.
– Это мисс Сара Бокштейн, – представил Сару Алкин. – Она работает в мэрии Бакдена.
– А это, – сказала Сара, – мистер Алекс Алкин.
– Иностранец, – констатировал Гаррисон. – Сейчас в Англии иностранцев больше, чем нас, даже здесь работают филиппинки и один негр из Конго. Каково? Вы откуда приехали, молодой человек?
– Из России, – коротко отозвался Алкин.
– Ах! Это еще хуже. Знал я одного из России – отвратительные воспоминания.
Алкин и Сара переглянулись – похоже, дед не только говорлив, но и, как многие старики, любит рассказывать о своем боевом и мирном прошлом. Это хорошо – можно навести на нужные воспоминания. Но и плохо тоже – мало ли о каких эпизодах придет ему в голову поведать гостям, которых он не ждал. И придется слушать: перебьешь – неизвестно, удастся ли продолжить разговор.
– Да, отвратительные, – продолжал Гаррисон, все больше возбуждаясь. Он начал размахивать руками и довольно сильно ткнул Алкина локтем в бок. – Простите, мистер, вы, конечно, не в ответе за своего соотечественника, хотя, надо отдать ему должное, он меня еще кое-чем наградил, ха-ха, сначала чуть не убил, правда, я ему этого никогда не прощу, даже на войне со мной такого не случалось, помню, зимой сорок пятого в Антверпене…
– О, Господи… – пробормотал Алкин, отодвинув стул на безопасное расстояние.
– Мистер Гаррисон, – начала Сара, – мы хотим спросить вас…
– Да, в Антверпене! – воскликнул старик. – Но вам это не интересно. Вот вы, – он ткнул пальцем в сторону Алкина, не достал и повернулся к Саре, – вот он, этот русский, они там уверены, что сломали Гитлеру хребет, а я вам точно говорю, это наши парни зимой сорок пятого…
– Конечно! – с энтузиазмом произнесла Сара. – Но мы хотим спросить…
– Знаю я, о чем вы хотите спросить, – неожиданно спокойно, будто из него вышел весь заряд энтузиазма, сказал Гаррисон. – Только вспоминать мне об этом неприятно, понимаете?
– О чем? – осторожно спросил Алкин.
– Об этом, – сказал Гаррисон и принялся негнущимися пальцами расстегивать верхние пуговицы теплой рубашки. Пуговицы не поддавались, старик начал сердиться и оглядываться в поисках кого-то, кого, похоже, не было в комнате.
– Сейчас, мистер Гаррисон, минуту, – к ним уже спешила маленькая смуглая женщина в униформе, филиппинка, иностранка, но старик с удовольствием подставил ей грудь, позволил расстегнуть пуговицы и откинуть ворот так, что стал виден рубец чуть ниже левого соска.
– Он всем показывает, – тихо сказала филиппинка, обращаясь к Саре. – Вы извините…
– Ничего, – улыбнулась Сара. – Все в порядке.
– Вы об этом хотели узнать, верно? – сказал Гаррисон, почесав рубец пальцем.
– Как вы догадались? – спросил Алкин. – Мы пока ни слова не…
– Догадался? – презрительно проговорил старик и принялся, теперь уже спокойно, застегивать пуговицы. – Зачем мне догадываться? Я знаю.
