скачать книгу бесплатно
– Уже. У Гая «хонда» серебристого цвета. Соломон утверждает, что и размер обуви соответствует следу, обнаруженному у виллы Гольдфарба.
– Ну вот, – с удовлетворением сказал я. – Тут тебе и мотив, и возможность.
Роман покачал головой:
– Не вижу ни того, ни другого…
– Ну как же! Парень на мели и на дядюшкины деньги смотрит с вожделением, как отвергнутый жених на бывшую невесту. Дядя молод, умрет не скоро, а до той поры денег ему не видать. К тому же, Гольдфарб может жениться еще раз, и тогда наследство становится вовсе проблематичным. Это мотив. И возможность налицо. Он приезжает, Гольдфарб впускает племянника в дом, происходит ссора, племянник стреляет и уходит, заперев дверь.
– Чем заперев?
– Может, у него был еще один ключ кроме того, что отобрал Гольдфарб? А может, еще один ключ был у самого Гольдфарба, и Гай воспользовался им, когда уходил?
– Логично… – протянул Роман, но восторга в его голосе я не услышал. – Если говорить о мотиве, то в деньгах Шпринцак нуждался всегда. Почему он решил убить дядю именно сейчас?
– Ничего он не решал. Насколько я смог понять его характер, читая байки в интернете, Гай не способен на хладнокровное преступление. Во время ссоры, случайно – может быть. Возможно, он приехал к дяде поговорить. Может – попросить денег. Слово за слово, повздорили, Шпринцак вышел из себя, достал пистолет…
– Логично… – еще раз протянул Роман.
– Тогда почему мы сидим и рассуждаем? – удивился я. – Нужно взять Шпринцака, пока он не удрал из страны!
– Никуда он не денется, – пожал плечами Роман. – Сейчас он спит в своей квартире, обычно он не встает раньше одиннадцати. Хочешь послушать, о чем я буду с ним говорить?
– Молча?
– Конечно. Молчание у тебя, Павел, получается замечательно…
***
Гай Шпринцак, в отличие от дяди, жил в далеко не фешенебельном районе Южного Тель-Авива – в трехкомнатной квартире на втором этаже двухэтажного коттеджа, окруженного со всех сторон серыми монстрами. Пришла в голову странная мысль: если коттедж придется отсюда выносить, для этого между домами просто нет места. Разве что боком…
Мы поднялись вдвоем с Романом. Инспектор Соломон с оперативной группой ожидали в машине на повороте с улицы Каценельсон.
Был десятый час утра, и я не сомневался, что Гая придется будить долго и громко. Возможно, с применением артиллерии, отчего среди мирного населения могли быть жертвы.
Роман позвонил и, подождав немного, нажал на ручку двери. Массивная дверь упруго распахнулась. Мы посмотрели друг на друга, и обоим пришла в голову одна и та же мысль. Только этого не хватало, – подумал я.
Роман вошел в гостиную и сразу направился в узкий коридор, который вел к двум небольшим спальням. Я замешкался, оглядываясь. Смотреть, вообще говоря, было не на что. Собственный вкус хозяина не угадывался: мебель была будто только сейчас перенесена с рекламной фотографии магазина «Раитей Сэми». Все покрыто тонким слоем пыли – скорее всего, в квартире убирали не меньше недели назад. В раковине на кухне наверняка гора немытой посуды, но у меня не возникло желания это проверить.
Я поспешил за Романом, который открыл дверь в одну из спален и остановился на пороге. Небритый Гай лежал на застеленной кровати, заложив руки за голову, и глядел в потолок взглядом человека, ожидавшего увидеть на белой поверхности текст, разъясняющий смысл жизни. На Гае были старая зеленая майка с символами хайфского «Маккаби» и огромные шорты – мне показалось сначала, что молодой Шпринцак за каким-то чертом нацепил на себя юбку.
– Если на звонок не отвечают, – медленно разлепляя губы, сказал Гай, – значит, гостей не ждут.
– У вас была открыта дверь, – спокойно отозвался Роман. – Любой мог войти и…
– И сделать со мной то, что сделали с дядей, – закончил фразу Гай.
– …И вынести мебель вместе с телевизором, – не согласился Роман. – А вы продолжали бы лежать на кровати и смотреть в потолок.
Гай наконец перевел взгляд на нас – идея о том, что кто-то может позариться на рекламную продукцию «Раитей Сэми», ему в голову не приходила.
– Послушайте, – мирно продолжал Роман, – у меня есть к вам несколько вопросов, связанных с расследованием убийства Гольдфарба. Я не хотел вас беспокоить вызовом в Управление.
– Я уже ответил на вопросы полиции, – раздраженно заявил племянник, спустив ноги с кровати. – А ваши помощники, комиссар, три часа тянули из меня сведения, как из простого жулика.
– Работа такая, – философски заметил Роман. – Так что? Сядем в гостиной, или вы хотите, чтобы я стоял в дверях, как простой жулик?
– В Штатах, – раздумчиво сказал Гай, поднимаясь, наконец, на ноги, – я спустил бы вас обоих с лестницы и написал жалобу вашему начальству по поводу превышения полномочий. А в Израиле азиатская демократия, полиция сначала вламывается, а потом начинает объяснять – почему.
Роман в препирательства не пустился, к разочарованию Гая, и минуту спустя мы сидели втроем в креслах, достаточно жестких, чтобы не испытывать желания немедленно погрузиться в дремоту.
– Мы не знакомы, – Гай кивнул в мою сторону, давая понять, что не намерен раскрывать душу при посторонних.
– Павел Амнуэль, – представил меня Роман. – Привлечен к делу в качестве независимого эксперта… Итак, вопрос первый: где вы были вечером во вторник?
– Я же отвечал! – возмутился Гай. – И ваши сыщики это наверняка проверили! Мы играли в шеш-беш, на деньги, естественно, нас было четверо, и три человека подтвердили, что…
– Три человека, – сказал Роман, – подтвердили, что вы были в компании до половины восьмого. Потом вас позвонили, и вы уехали, сославшись на срочные дела. Вчера вас не спросили, что это были за дела и куда вы поехали. Вчера ваше алиби никого не интересовало.
– А сегодня интересует? – удивился Гай.
– Сегодня интересует. Итак…
– Мой ответ: я не знаю, кто меня вызвал.
– То есть?
– Мне показалось, что звонил Шай Нахмани. Правда, номер не определялся, но мне показалось, что я узнал голос. Он сказал, что нужно встретиться. Я приехал, а Шай заявил, что знать ничего не знает, мне не звонил и в долг больше не даст. Сволочь. Я не стал возвращаться обратно и поехал домой.
– Чем вы можете объяснить, что вашу «хонду» видели около десяти вечера у виллы вашего дяди? Вас, кстати, видели тоже – вы выходили из машины.
Взгляд Гая остановился и, как мне показалось, наполнился ужасом.
– Меня? – переспросил он. – На вилле? Да что мне там было делать?
– Вот и я спрашиваю…
– Не было меня там, – Гай пришел в себя и решил, видимо, все отрицать. – Обознались.
Он потянулся к телефону и стал набирать номер.
– Кому? – осведомился Роман.
– Моему адвокату, – объяснил Гай. – Я вижу, куда вы клоните. Без адвоката – ни слова.
– Ваше право, – согласился Роман. – Можете не отвечать на вопросы, тем более, что ответы очевидны. Но вы не можете не уважить мою просьбу. За вами числится пистолет системы «берета», калибр девять миллиметров. Не покажете ли? И еще – ваши туфли. Не те, что стоят у обувного ящика, а те, что лежат внутри.
– Пожалуйста, – неуверенно сказал Гай, но не сдвинулся с места. Лицо его вытянулось, а взгляд стал пустым. Телефон он положил на стол, так и не набрав номер.
Подождав минуту, Роман вздохнул и, вытянув из кармана телефон, приказал Соломону явиться. По-моему, следственные действия Роман мог произвести и сам: взгляд Гая точно указывал, где искать оружие – в среднем ящике тумбы, выполнявшей неблагодарную роль бельевой корзины.
По правде сказать, я ожидал от преступника большей энергии. Гай сдался сразу, он так и не нашел в себе сил позвонить адвокату, Роман сделал это сам.
Я сидел на диване, отодвинувшись в угол, чтобы Соломон и эксперты ненароком не отдавили мне ноги. Гай, безучастный ко всему, сидел напротив. Он ответил «да» на вопрос, признает ли своим пистолет, найденный в ворохе постельных принадлежностей. Он ответил «да» на вопрос, принадлежат ли ему туфли фирмы «Саламандер», обнаруженные в обувном ящике. И он лишь пожал плечами, когда его спросили, где он хранит коробку с патронами.
Когда в комнату ввалился тощий и длинный, как жердь, адвокат Нехемия Бреннер, составление протокола уже заканчивалось. Прочитав текст, Бреннер воздел очи горе, назвал Гая дураком и обвинил лично Романа и израильскую полицию в нарушении прав человека.
– Какие нарушения? – удивился Роман. – Если вы их действительно обнаружили, составьте список и представьте прокурору. Я задерживаю вашего клиента на двадцать четыре часа по подозрению в убийстве Гольдфарба. В течение суток я либо предъявлю доказательства, либо принесу извинения и отпущу господина Шпринцака на все четыре стороны.
– Двадцать четыре часа в камере с уголовниками и террористами! – воскликнул адвокат. – Вы представляете моральный ущерб? Я заявляю протест.
– Прокурору, – сказал Роман, – и в письменном виде.
Он повернулся ко мне.
– Ты с нами, – спросил он, – или тебя подбросить домой? Нам по пути. Учти, самое интересное закончилось. Теперь начнется рутина, вряд ли тебя это вдохновит.
– Подбрось, – согласился я.
Как-то совсем иначе представлялась мне операция по задержанию убийцы. Никакого удовлетворения. И адвокат мне не понравился – не люблю шумных людей…
***
Рины не было дома, объяснение с женой откладывалось, и я сел к компьютеру. Вызвал на экран составленную вчера таблицу и впечатал в столбец «улики»:
– пистолет Шпринцака. Предварительно: отпечатков пальцев нет. Система и калибр соответствуют. Эксперт утверждает, что из пистолета недавно стреляли.
– обувь Шпринцака. Размер и фирма соответствуют следам, обнаруженным около виллы.
– машина Шпринцака. Стояла перед виллой в вечер убийства.
– сам Шпринцак. Алиби не имеет. Утверждает, что на вилле не был. Мотив для убийства – наследство Гольдфарба.
Вообще говоря, все улики были косвенными. Но, поскольку прочие версии выглядели еще хуже, было более чем достаточно оснований подозревать именно Гая. Серые клеточки подсказывали, что так оно и произойдет. И те же клеточки не желали, чтобы произошло именно так.
Не то, чтобы мне понравился Гай и я интуитивно не хотел видеть его на скамье подсудимых. Не понравился он мне – терпеть не могу людей, воображающих, что деньги существуют, чтобы их иметь, независимо от способа обогащения. Ради денег человек типа Шпринцака может пойти на обман, подкуп, подделку документов, даже на грабеж – при условии, что жертвой будет немощная бабуля, которая не окажет сопротивления. Я мог представить себе Шпринцака, в состоянии аффекта убивающего топором старуху-процентщицу и после этого не терзающегося комплексом Раскольникова. Но не мог я себе представить, что этот тип является к собственному дяде, нащупывая в кармане пистолет, подходит к жертве почти вплотную и хладнокровно стреляет. «Не верю», – как говорил по аналогичному поводу Станиславский.
