скачать книгу бесплатно
Лена вжала голову в плечи, надеясь, что Хорас просто ее отпустит. Она знала, какой вопрос последует, и не ошиблась, услышав:
– А как она стала такой? Надеюсь, не во время работы в цирке? – спросил молодой человек, который, судя по сумке с кинжалами, перекинутой через плечо, был новым метателем ножей.
– Разумеется нет, – быстро ответил Хорас. – Мы поддерживаем высочайшие стандарты безопасности в нашем «Мире чудес Беддингтона и Стерлинга». За почти десять лет работы мы не потеряли ни одного участника труппы по причине травм. Хотя редкие растяжения и переломы, естественно, случаются в таком бизнесе. Но Лена, – он продолжил, указывая на нее, как на экспонат в музее, – увы, родилась такой.
– Бог мой, – прошептала одна из девочек.
– И все же мы очень рады, что она является частью нашего коллектива, – сказал Хорас. В его голосе сквозила притворная забота. Лена сглотнула. Она не боялась его, но не могла отделаться от чувства, что оплата всех ее бесконечных счетов – лишь способ удержать ее отца на этой работе. – Уважаемые коллеги, я приношу извинения за неудобство. Номера вагонов, в которых будете жить, написаны на выданных вам ключах от ваших купе. А теперь вы можете разместить там свои вещи. А что касается тебя… – Он повернулся к Лене, взгляд его был полон презрения. – Надеюсь, ты не доставишь нам еще больше проблем хотя бы до конца сегодняшнего мероприятия.
Лена кивнула и покатилась на своем кресле прочь, не осмеливаясь оглянуться на толпу пялящихся на нее циркачей.
* * *
– Как думаешь, во сколько они сегодня закончат? – спросила Лена. Прошло несколько часов, и гувернантка Клара Смит уже успела заплести ей волосы и подвязала косички темно-синей лентой.
– А почему ты спрашиваешь?
Лена указала на книгу, лежащую на ее прикроватной тумбочке:
– Я дочитала до того места, где Джордж и Тимми нашли карту сокровищ!
– Могу я посоветовать тебе хотя бы на вечер забыть о чтении и попытаться завести парочку друзей? Уверена, у нас есть новенькие ребята. – Клара сдержанно улыбнулась, а Лена лишь нахмурилась.
– Я им не понравлюсь.
– Но они же не знают тебя! Если заговоришь с ними, то будешь приятно удивлена.
Лена покачала головой, задумавшись о том, в какой момент взрослые перестают понимать, каково это быть ребенком.
– Не буду. Они лишь притворятся в присутствии взрослых, что рады знакомству, а затем будут игнорировать меня, как и все, – сказала она.
– Это не так.
– Это так! – настаивала Лена. – Все взрослые такие. Я знаю, потому что Йохан в присутствии других всегда дружелюбен ко всем, но вот когда вокруг никого, он корчит мне рожи.
Клара рассмеялась, а Лена улыбнулась ей в зеркале. Ее гувернантка совершенно не походила на тех, о которых она читала в книгах Энид Блайтон. Она выросла в районе Лондона, который назывался Фулхэм, и пришла в жизнь Лены три года назад. Устав от недостойных ухажеров, которые упорно захаживали в дом ее родителей, и желая применить свое образование, она пошла на то, чего ни одна женщина ее лет делать бы не стала – присоединилась к цирку.
Лена любила ее. Ей нравились Кларины твидовые костюмы и запах душистого шампуня, которым она каждую пятницу мыла голову. Даже первые буквы слов, которые та аккуратно выводила в кроссвордах за завтраком по выходным, казались Лене просто очаровательными. Ей нравилось, что Клара занимается достойной работой, не связанной с цирковыми выступлениями, нравилось то, как она подбирала помаду в тон одежде, как ее темные волосы завитками обрамляют лицо. Ей нравилось, что гувернантка была достаточно молодой, чтобы по-дружески болтать с ней и вечерами играть в карты и шашки, но достаточно взрослой, чтобы быть строгой, когда это требовалось.
– Лена?
Улыбка пропала с ее лица. Она обернулась и увидела отца – Тео Пападопулоса, который вернулся из города. Пока он стягивал с рук серые перчатки, она заметила румянец от осенней прохлады на его щеках и носу.
– Папа. Ты вернулся…
– Именно так, – сказал он, вешая куртку и накидывая на другой крючок шарф. – Клара, ты могла бы оставить нас с дочерью наедине? Я бы хотел с ней поговорить.
Гувернантка встала:
– Разумеется, сэр. Использую это время, чтобы погладить платье.
Тео улыбнулся гувернантке и, как только та покинула комнату, сел перед дочерью и заговорил:
– Ну что? Как день?
– Нормально. Я почти дочитала книгу.
– Уже? Боже, думаю, я не удивлюсь, узнав, что ты самый быстрый читатель по эту сторону океана. А что-нибудь еще произошло?
Лена прикусила губу, раздумывая, сумеет ли соврать насчет вазы. Вот только отец уже все знал. Все родители, как ей казалось, обладали особенной магической способностью заранее знать обо всех проступках, которые совершают их дети, а потому она подняла руки и крикнула:
– Я не хотела разбивать вазу! Это произошло случайно!
– Для начала скажи, что ты вообще забыла в вагоне Хораса? Разве я не поручил тебе достаточно дел на сегодня? – Он указал на стол, где лежала стопка новых книг, раскрасок и новенький компас.
– Я хотела поиграть с другими девочками, – прошептала Лена, положив руки на колени. – Прости, что разбила ее. Она очень дорогая?
– Дело не в деньгах! – Тео подался вперед, ласково глядя на дочь. – Ты же знаешь, что я радуюсь, когда ты общаешься с другими девочками. Но они на пару лет старше тебя, а ты всякий раз влипаешь в проблемы, когда с ними общаешься.
– Но они мои друзья.
– Если бы они были настоящими друзьями, оставили бы они тебя одну принять на себя вину за то, что делали вы вместе? – Тео вопросительно поднял бровь, а Лена покраснела. Он обвел руками комнату и продолжил:
– В следующий раз, пожалуйста, слушайся меня и сиди тут.
Лена окинула взглядом полки, которые ломились от книг и игрушек, купленных ей отцом. У нее было все, о чем только мог мечтать ребенок: от вручную покрашенного кукольного домика, купленного в Утрехте, до роскошных наборов акварели из Берна и полного собрания серии книг «Великолепная пятерка». Так почему же у нее было так пусто на душе? Но не желая спорить с отцом, особенно перед торжественным ужином, она взяла себя в руки и, улыбнувшись, произнесла:
– Ладно, обещаю.
Тео просиял и достал из-за спины серебристую коробочку, перевязанную блестящей лентой:
– Хорошо. Ты ведь знаешь, что все хорошие девочки достойны особых подарков в вечер перед торжеством?
Лена заметно оживилась, увидев коробку, взяла ее у отца, стянула ленту и достала подарок.
– Папочка! – Она держала в руках красивую фиолетовую повязку на голову, украшенную сложным орнаментом и тремя искусственными рубинами. Она тут же натянула ее на себя и принялась вертеться перед зеркалом. – Красота какая!
– Вот теперь ты действительно выглядишь русской царевной, – сказал он, наклоняясь к ней и целуя в лоб. – А теперь помоги решить, что надеть на сегодняшний вечер.
* * *
Большой обеденный зал был самым роскошным из всех вагонов, в которых располагался «Мир чудес». На потолке висели светильники из лучшего австрийского хрусталя. Казалось, будто бриллианты дождем сыплются прямо на столы. Стены были оклеены синими обоями с блестящими золотыми полосками, двери были распахнуты, приглашая гостей внутрь. Сидя за столом, Лена затаив дыхание наблюдала, как циркачи, наряженные в традиционные русские наряды, проходили внутрь. Мужчины щеголяли в рубахах с красными, синими и зелеными воротниками, девушки красовались в разноцветных сарафанах и блестящих кокошниках. Столы были расставлены вдоль стен прямоугольником так, чтобы место в центре оставалось свободным для выступавших.
Традиционно после подачи основного блюда Хорас произносил речь. Он вошел в вагон, облаченный в синий, как ночное небо, вечерний смокинг с длинными полами, на голове у него была шляпа того же цвета. Пока он шествовал в центр зала, Лена услышала смешки. Она обернулась и увидела, как Сьюзи пытается подавить порыв смеха. Лора поймала Ленин взгляд, помахала ей и вежливо улыбнулась. Та грустно улыбнулась в ответ и перевела взгляд обратно на Хораса. Ей подумалось, что папа был прав. Как бы ни было горько признавать, но она никогда не станет такой, как другие дети. Приходилось лишь наблюдать за ними издалека.
– Минуточку внимания, уважаемые коллеги! – прогремел голос Хораса. – Для нас стало доброй традицией давать праздничный ужин перед каждым отправлением цирка в тур по Европе. Вот уже десять лет я руковожу цирком, и всякий раз мне кажется, что очередное наше представление не может быть еще более совершенным, но вы неизбежно удивляете меня. – Слушатели засвистели и заулюлюкали, Лена захлопала в ладоши. – Не стану утомлять вас описанием тонкостей каждого номера, костюма и музыкального сопровождения, как хотел изначально, но лучше продемонстрирую новоприбывшим уровень, который ожидаю от них.
Тео поднялся из-за стола, оставив Лену, и встал позади Хорас, едва тот начал говорить. Теперь же он вышел в центр зала, а по бокам оказались двое жонглеров. По его сигналу жонглеры подожгли концы факелов и принялись подбрасывать их прямо к потолку. Загремел оркестр, и зазвучали традиционные русские мотивы.
Тео вытянул руке, показывая горстку красных, желтых и оранжевых перьев так, чтобы все могли разглядеть. Такие можно было найти в дешевой лавке всего по пенни за фунт. Но в руках Тео обыденное становилось волшебным. Он смял их в плотный шар в кулаке, а затем быстрым движением кисти швырнул его в воздух одновременно с тем, как жонглеры подбросили свои факелы. Зрители ахнули, когда комок перьев, соприкоснувшись с огнем, вспыхнул. Эхом по залу пронесся громкий треск, и оранжевая вспышка, в центре которой парила величественная Жар-птица, осветила все вокруг.
Первые ряды заохали, указывая пальцами во все быстрее плывущую по воздуху Жар-птицу. У корней ее крылья были окрашены в благородный темно-красный, ближе к кончикам перетекающий в ярко-желтый. Оранжевый нимб окружал голову птицы, а перья отливали золотом всякий раз, когда на них падал свет.
Вдруг птица нырнула вниз и остановилась около Тео, который все то время двигал рукой, будто дирижер. Птица направила клюв в потолок, дергаясь, будто попала в ловушку. Затем она расправила крылья и взмыла под потолок, планируя между светильниками. Тем временем Тео подал жонглерам сигнал в последний раз подкинуть факелы. На счет «три» они подкинули их так высоко, как могли, именно в тот момент, когда зазвучала самая сильная часть мелодии. Дымящаяся зола разлетелась по воздуху, а птица в последний раз устремилась в сторону потолка, будто норовя пробить его насквозь, но Тео совершил еще одно резкое движение. Раздался громкий хлопок, и вагон осветился ярчайшей красной вспышкой, после чего зал погрузился в темноту.
– Свет! – Хорас пытался перекричать зашумевшую толпу гостей, которые силились понять, что же только что пролетало над ними. – Чедвик, свет! – Тео продолжал бранить своего ассистента, который все еще шарил по стене в поисках выключателя. Через пару секунду светильники загорелись. Лена протерла глаза, привыкая к яркости света, а затем огляделась: все в зале аплодировали стоя. Дети побросали недоеденные десерты и теперь крутились вокруг Тео, пытаясь узнать, как тот сделал свой трюк. Девушки помоложе кокетливо строили ему глазки, явно оценив номер. По залу эхом разносились крики:
– Неужели это правда? А куда птица делась?
Покинув Тео, Хорас вновь встал посреди зала и явно наслаждался моментом.
– Браво! – вскричал он, потирая коротенькие пухлые руки и подавая сигнал оркестру, Тео и жонглерам. – Прошу тишины. Уважаемые, тишины! – приказал он, и толпа замолкла. – Благодарю, господа, за это замечательное выступление. Помните, это лишь малая толика той магии, с которой вам предстоит соприкоснуться в течение этого года. А теперь приглашаю вас поднять бокалы.
Хорас поднял тонкий бокал, и струйка шампанского потекла по его руке. Сидящие вокруг циркачи тоже подняли свои бокалы. Лена решила последовать их примеру. Она взяла со стола железную кружку, перевернутую вверх дном, и охнула: под ней лежало перышко, кончик которого сиял золотом. Подняв его со скатерти, Лена взглянула на отца, тот улыбнулся в ответ и подмигнул.
На устах Хораса появилась лукавая улыбка, и он произнес:
– Приветствуем новичков в «Мире чудес»!
Глава вторая
Чтобы понять, что же отличало «Мир чудес Беддингтона и Стерлинга» от других цирков, нужно перенестись в 1913 год в Бостон, где жил семилетний мальчик по имени Хорас Беддингтон-третий. Как наследнику состояния семьи Беддингтонов ему не обязательно было работать, вот только отец имел привычку избивать их с матерью каждый раз, как приводил домой новую любовницу, а потому Хорас твердо решил уйти из семьи. Люди завидовали их финансовому благополучию, но Хорас предпочел бы быть бедным, если бы это означало жить в любящей и дружной семье.
Несмотря на богатство, отец приучал сына ценить каждый доллар. По утрам во время летних каникул Хорас просыпался рано и оббегал еще сонный пригород Соммервилла, разнося новостную газету. После этого он сопровождал отца до офиса на Атлантик-авеню, затем садился напротив рынка Куинси с банкой крема для обуви, набором тряпок и желанием стать кем-то значимым. Отец уже решил, что мальчик пойдет по его стопам банкира, но восьмилетний Хорас, наслушавшись разговоров о ценах на нефть и о политике от мужчин, чью обувь он натирал до блеска, твердо для себя решил, что таким он не станет.
Хорас был единственным ребенком в семье, а из-за несмолкающей ругани между родителями он ни разу в жизни не приводил одноклассников в гости. Мальчик рос в изоляции, мечтая быстрее выпорхнуть из родного дома. Только бабушка Хораса замечала его метания, утешала его и покупала игрушки и книги. Очередным его подарком оказался набор для магических трюков. Хорас быстро полюбил этот набор, потому что для игры в него не требовались товарищи, в отличие от других настольных игр, которые родители дарили ему на каждое Рождество. Почти каждую ночь он оттачивал мастерство фокусов. По выходным, когда мальчику удавалось сбежать к бабушке Эстер в ее домик в Лексингтоне, он удивлял ее, доставая шарфы из шляпы и заставляя карты застывать в воздухе. Эстер терпеливо досматривала каждое его выступление и неизменно хлопала в конце любого трюка. Ей не хватало душевных сил сказать единственному внуку, что его умения в лучшем случае были весьма посредственны. К тому же ей нравилось проводить с ним время, ведь для остальных она была лишь тяжкой обузой, за которой приходилось ухаживать, или источником легких денег.
На летних каникулах она частенько ездила с внуком в Манхэттен и покупала билеты на любой водевиль или магическое шоу, которое шло в то время, замечая, что внук с головой погружается в представления Терстона и Кардини. Потом они заглядывали в магазинчик со всякой всячиной для фокусов, который располагался на Шестой авеню, и там бабушка не скупилась на карманные деньги для внука, чтобы тот ни в чем себе не отказывал. Также они частенько выбирались в район Клинтон, где всевозможные провидцы сидели за драповыми занавесками с кристальными шарами в руках и предсказывали будущее любому, кто был готов заплатить.
В один из таких врезавшихся в память мальчика дней ясновидец пообещал, что Хораса ожидает большое будущее и что «он будет творить чудеса». Мальчик просиял, а бабушка хитро улыбнулась, так как знала, что ее внук способен на великие вещи, вот только ему нужно было услышать это от кого-то постороннего.
А поход на представление Гарри Гудини оказался переломным моментом в жизни Хораса. В фойе театра он столкнулся с русалкой. Разумеется, то была всего лишь переодетая девушка, но для Хораса она казалась настоящим чудом. Когда она проплывала, озаряя зрителей своей улыбкой, Хорас протолкнулся вперед и положил руку на стенку огромного аквариума. Стекло было таким толстым, что он увидел в нем свое отражение. Застенчивый, склонный к полноте мальчик, он совершенно не умел разговаривать с девчонками. Но русалка подплыла к нему, коснулась аквариума с другой стороны, так что их ладони разделяли всего лишь пара сантиметров стекла, и улыбнулась. В тот момент судьба мальчика решилась. Только в мире волшебства такое возвышенное существо может общаться с кем-то вроде него. Он хотел, чтобы эту эйфорию сумели почувствовать все остальные.
С того дня Хорас полностью посвятил себя практике. Он не раз заглядывал в магазин с волшебными штучками и часы напролет проводил у зеркала, пытаясь доставать предметы из ниоткуда. Но быстрота рук и точные движения явно не были его сильными сторонами, а потому мальчик постепенно стал терять надежду.
Во время очередных летних каникул, когда до начала последнего года в школе оставалось пара дней, он подслушал разговор двух мужчин в очереди в пекарне.
– Одри мне все уши об этом прожужжала!
– Так как долго они будут в городе?
– Они заезжают каждый год. Дают представления пару дней, а потом собираются и исчезают так, будто их и вовсе здесь не было. – Мужчина нарисовал носком своего ботинка круг на покрытом мучной пылью полу. – Единственное, что я знаю точно, так это то, что директор шоу имеет нереально большой навар. – Мужчина потер пальцами в воздухе, будто держал в руках монетку.
– Эй, парень! Что берешь?
Хорас трижды моргнул, прежде чем понял, что продавец обращается к нему. Выйди из пекарни с багетом для мамы и коричной витушкой для себя, он твердо решил изменить свою жизнь. Ему никогда не стать ярким обольстителем, как Казанова. Но зато Хорас видел возможности там, где другие их не замечали. Он мог быть создателем, который сделает шоу такой незабываемой красоты, что все остальные померкнут в сравнении с ним. Ему не хватало способностей самому стать фокусником, зато у него был вкус. Кроме того, его поддерживала бабушка, сердце которой обливалось кровью при виде того, как над ее внуком издевается ее же сын.
И вот после громких ссор с отцом и слезливых увещеваний матери Хорас Беддингтон в возрасте семнадцати лет взял билет на судно «Ред Стар Лайн», имея в кармане финансовую подушку безопасности, подаренную бабушкой Эстер.
На плывущем на восток корабле пахло гниющей рыбой, потом и морской водой. Хорас наблюдал за тем, как матрос обматывал бочку плотно сплетенным канатом. Когда работяга остановился на секунду, чтобы смахнуть пот с бровей, то спросил юного пассажира:
– Куда едете, сэр? – Он глотал буквы и говорил развязно, как любой житель Бостона.
Хорас улыбнулся, потому что никто раньше не спрашивал его об этом. Жизнь стремительно менялась.
– В Лондон. Говорят, улицы там вымощены золотом.
* * *
В Лондоне Хорас арендовал домик, выходящий на Фицрой-Парк и расположенный всего в двух шагах от особняка Витанхерст. Благодаря связям бабушки Эстер с членами клуба «Лонг-Айленд Атлантик», найти свое месте в высших светских кругах города не составило Хорасу никакого труда. Но и теперь воплощение задуманного плана целиком зависело от него. В одной бесед он краем уха услышал, что Дэвид Девант, известный фокусник, еженедельно давал представления в театре Святого Георгия, что на улице Чаринг-Кросс. Мальчишка пошел туда швейцаром, чтобы прочувствовать, как все устроено с самых низов. В течение нескольких лет он работал там, делая заметки о том, как он сам бы улучшил работу заведения и как бы организовал представления. Он продолжал смотреть представления из своего закутка даже после того, как назубок выучил реплики фокусника.
– Почему ты пересматриваешь номера по десять раз? – как-то раз спросили его. – Ты, что ли, влюбился?
– Я смотрю не на номер, а на реакцию аудитории. Хочу знать, от чего у них захватывает дух.
Вечерами, сидя в любимом пабе, он пил пинту за пинтой, каждый раз отдавая бармену по шиллингу. Там он вел записи в тетради с кожаной обложкой, прорабатывая детали своего будущего великого творения. Его ум вырисовывал невозможные доселе номера и представления. Его цирк будет зваться «Мир чудес Беддингтона и Стерлинга». Нарекая его так, он отдавал должное и своей бабушке, ведь ее девичья фамилия была Стерлинг. Оформлено все будет золотым и синим. И его цирк не будет иметь ничего общего с той дешевой посредственностью, которая сейчас колесила по Европе. Он не будет походить на копеечные музеи и те едва освещенные заведения, насквозь пропахшие сигарным дымом. Его представление не будет похожим и на выступления уличных трупп, оккупировавших Ковент-Гарден, и на выступления странствующих фокусников.
Прошли времена полосатых красно-желтых тентов, едва ли способных удивить экзотикой, времена затвердевшего попкорна и липких от карамельных яблок детских пальчиков. Нет, «Мир чудес Беддингтона и Стерлинга» сделает цирк элитным развлечением, при этом впитав лучшее от того, что могут предложить странствующие циркачи. Оттуда зрители будут уходить с широко распахнутыми от удивления глазами.
С имеющимися у него деньгами он легко сумел обзавестись нужными знакомствами. Мужчины не воспринимали его как угрозу и конкурента, и ни одна уважающая себя женщина не выбрала бы его в любовники, зато все они готовы были доверять ему свои мечты и страхи как другу. Именно это и позволило ему заполучить их доверие. Когда пришло время сбора средств на открытие цирка, то семейство Витанхерст было счастливо позволить ему провести у себя показательное магическое шоу на коктейльной вечеринке в их имении. Но то была не просто вечеринка, а праздник в стиле «Беддингтон и Стерлинг». В течение шести месяцев Хорас собирал лучших циркачей на улицах Лондона и любыми способами уговаривал их поработать на него всего одну ночь. Завороженная толпа глядела, как человек-змея, словно жидкость, протекает между железных прутьев позолоченной клетки, как фокусник обратил туза пик в дым, а акробатки, одетые в русалок, синхронно танцуют в огромном прозрачном аквариуме с водой нежно-лилового цвета. После окончания представления Хораса обступила толпа джентльменов, желающих выписать ему денежный чек.
Пока шли номера, сам Хорас, одетый в сине-золотой костюм от одного из лучших швейных домов Лондона, гордо прохаживался между зрителями, общаясь с банкирами, дворянами и адвокатами, которые с радостью расставались со своими сбережениями. Не важно, о каких целях заявляли люди (Недвижимость! Акции! Облигации!), их действия говорили громче любых слов. Все хотели сбежать от рутины. Они хотели развлечений, в которых можно было бы забыть о тяжести будних дней. И Хорас доказал, что способен это организовать.
Заполучив горы наличности от инвесторов, Хорас отправился в путешествие по всему миру, добирая то, чего не хватало для воплощения того идеала цирка, который он обрисовал в прокуренном пабе на севере Лондона. В Румынии на игровой площадке возле школы для бедных он по одному отбирал гибких девочек, которые с необычной скоростью крутили колеса на песке, и мальчиков, умеющих во время игры завораживающе вращать вокруг себя длинные палки так, будто были рождены для подобных номеров.
В детском доме в Персии он заметил сидящую в углу девочку, которая удивила его синевой своих глаз.
– Сколько за нее? – спросил он.
Хозяин детского дома тут же рассказал длинную легенду о том, что девочка по имени Пари – прямой потомок когда-то властвующего рода Надир-шаха, но семья отказалась от нее из-за того, что мать была русской. Хорас вздохнул, понимая, что такая легенда, без сомнений, в разы повысит цену, но из детского дома вышел, держа Пари за ручку и предчувствуя, что эта инвестиция себя еще окупит. В горах Атлас он нашел силача, способного поднять две сотни фунтов, будто те были всего лишь мешком с пухом. В нигерийской церкви оказалась необычайно высокая десятилетняя девочка по имени Ннека, совершенно лишившая Хораса дара речи. Темно-коричневую кожу ниже ее носа прочертила идеально симметричная белая клякса. Непричесанные волосы торчали во все стороны. Когда девочка заметила, как пристально ее осматривал Хорас, то немедленно опустила взгляд. На секунду сердце Хораса кольнуло: он по себе знал, каково это быть неудачником. Когда он спросил о ее лице, то церковный староста пожал плечами:
– Она была рождена с таким кожным дефектом. Мы нашли ее спящей на мешках с кукурузой на заднем дворе. Ее мама мертва, а отец от нее отказался. Здесь девочка спит, моет полы и поет днями напролет. Мне жаль ее. – Церковный староста покачал головой.
Затем Хорас услышал голос – необыкновенно мощный и мелодичный для столь юного создания. Он завороженно слушал худенькую девочку, которая водила шваброй по полу и напевала песню с несвойственным ее возрасту мастерством. Когда Ннека пела, то казалась совершенно другим человеком.
– Назовите цену, – попросил Хорас, в ответ на что староста лишь покачал головой:
– Господь наградил ее редким даром. Нечто настолько священное не может быть продано.
Однако после нескольких минут торгов староста все-таки решил, что Ннека и ее голос чего-то да стоили, а потому путешествие Хорас продолжал уже вместе с девочкой, взявшей с собой лишь Библию и розовые бусы.
На другом конце океана в Бразилии труппа танцоров капоэйры и барабанщиков была лишь рада присоединиться к предприятию Хораса, ведь местные власти запрещали им развлекать народ такими представлениями. В Германии и Советском Союзе он нашел пловцов, не попавших в олимпийские сборные, но все еще желавших доказать что-то себе и другим.
Путешествия продолжались примерно год, и все это время коллекция трюкачей лишь полнилась. Он никогда не выбирал уже раскрученных и популярных артистов, предпочитая тех, кто потерял кого-то (родителя, жену или ребенка) или уверенно брал бронзу в своем виде спорта или искусства. Эти люди, как он полагал, были на пороге славы и хотели бороться ради того, чтобы заполучить ее и расцвести.
Труппа была практически набрана, и Хорас вернулся в Лондон, где разместил будущих циркачей в доме напротив своего под присмотром помощника Чедвика. Единственное, чего не хватало его цирку, так это иллюзиониста. Того, кто бы завершал каждый вечер и заставлял бы зрителей ахать от удивления. Его желание исполнилось в Салониках, где он заприметил Тео Пападопулоса.
Для многих людей Тео Пападопулос был величайшим иллюзионистом всех времен. Когда он давал представления в амстердамском порту, то моряки от Балтики до Каспия ставили на якорь суда, чтобы посмотреть, как Тео ходит по воде. Дети ахали, когда он окрашивал гусей, бегающих по итальянским деревням, в цвета радуги. В Вене женщины падали в обморок, когда тот на лету превращал гальку в блестящие бриллианты. Взрослые мужчины забывали о том, что они выросли, и с детским восторгом смеялись, после того, как Тео выходил невредимым из ящика, куда только что вогнали с дюжину японских ножей. Куда бы он ни ездил – от Лондона до Праги и Берлина – люди оставались в восхищении. Не было трюка, которым бы он не сумел овладеть, и чуда, которого бы он не сумел сотворить.
