скачать книгу бесплатно
Стек в его руке дрогнул. Кожаная петелька поднялась и опустилась, приятно и чуть болезненно щелкнув по напряженному соску. Тася вскрикнула, больше от неожиданности. Тело словно прошила восхитительно сладкая молния. Мэл тяжело выдохнул сквозь зубы.
“Он же все понимает. Чувствует то же, что и я…” – от этой мысли стало неимоверно стыдно, и Тася снова зажмурилась.
– Не смей закрывать глаза! – легкий щелчок стека ожег второй сосок, подарив смешанное с болью наслаждение.
Она послушалась, за что в награду получила еще несколько легких шлепков, отзываясь на каждый сладостным стоном. Богиня, как же хорошо!
Пылало от стыда лицо, жар вожделения прокатывался по телу. Распятая поза не давала ни малейшей возможности закрыться, уйти от ласкающих и жалящих прикосновений стека, а присутствие демона, умеющего считывать эмоции и чувства, не оставляло надежды на обман. Мэл прекрасно понимал, что несмотря на всю извращенность происходящего, Тасе нравилось, до безумия нравилось то, что он сейчас делал с ней. И она кусала губы, еле сдерживаясь, чтобы не на начать умолять его не останавливаться, пойти дальше, бить сильнее…
– Таисия… – его лицо нависло над ней. Пьяные глаза, глаза безумца: зрачки из щелевидных, как у всех демонов, превратились в круглые и заполнили радужку целиком. Демон коснулся ее губ – очень осторожно, бережно, словно спрашивая разрешения, и Тася, задыхаясь от обуревающих ее чувств, покорно и жадно ответила на поцелуй. Больше всего она жалела в этот момент, что руки связаны, и нет возможности обнять Мэла, запустить пальцы во взъерошенные темные пряди и снять с него эти проклятые очки, чтобы понять, что чувствует он сам!
– Моя девочка! – он оторвался от ее губ так, словно это потребовало неимоверных почти невозможных усилий. На мгновение Тася подумала, что сейчас все вернется к привычным и знакомым ласкам. Что Мэл возьмет ее – бережно и нежно, как это было всегда между ними. Но он только чуть улыбнулся и покачал головой.
– Рано, маленькая.
И снова прохладная петелька на кончике стека скользнула по ее телу. Погладила беззащитный мягкий живот, очертила контур гладко выбритого треугольничка между ног. Удар ожег нежную кожу с внутренней стороны бедра. Девушка вскрикнула и выгнулась. И сразу за первым ударом обрушился второй, третий. Резкие, жалящие, несущие боль пополам с удовольствием.
– Тише, тише, моя хорошая, – длинные пальцы нежно погладили бледно-розовые отметины на белой коже. Тася замерла, балансируя в полушаге от головокружительного оргазма. Все вместе: страх, возбуждение, легкая боль от ударов, стыд от удовольствия, которое она получала, беспомощность и ощущение чужой власти сплелись, переплавились в ее душе в гремучий, восхитительный, ошеломительный коктейль эмоций. Девушка дрожала. Внизу живота сводило и скручивало, с губ срывались бессвязные стоны и вздохи. Ушли, исчезли все мысли, остались только подобные ярким вспышкам ощущения. Властный и мягкий охват подбитых бархатом ремней на запястьях и лодыжках. Скользкий шелк простыней под ягодицами. Пальцы, поглаживающие чуть горящую от ударов кожу.
Нежные прикосновения снова сменила прохладная безжалостность стека. Черная петелька скользнула вдоль влажных створок, коснулась самой чувствительной точки тела. Предчувствуя, что будет дальше, Тася сжалась и тяжело задышала. Снова стало очень страшно.
– Пожалуйста, не надо, – прошептала она прерывающимся голосом.
– Надо!
Еще один негромкий щелчок, кожаная петелька опустила точно меж раздвинутых ног на возбужденный скользкий бугорок, и Тася захлебнулась криком.
Бурный, неописуемо яркий оргазм накрыл девушку. Она кричала, всхлипывала и выгибалась в своих путах, переживая одну за другой сумасшедшие волны экстаза, которые поднимали ее и уносили все дальше. Оглушенная невозможными ощущениями, она почти не заметила, когда и как руки и ноги стали свободными. Просто прижалась, дрожа, к сильному мужскому телу рядом. Мэл нежно гладил ее. Целовал шею, плечи, щеки, но отвечать сил не было. Его бережные ласки продливали затухающее удовольствие. Тугая и горячая спираль внизу живота распрямилась, развернулась почти полностью, лишь иногда возвращаясь короткими спазмами, похожими на яркие вспышки.
– Ох, Мэл! – она замерла, спрятав лицо у него на груди. После испытанных сверхинтенсивных ощущений не осталось сил говорить и думать. Накатившее блаженное изнеможение было таким сильным, что Тася даже провалилась в сон на несколько коротких минут.
В чувство ее привел нежный поцелуй в шею. Тася вздрогнула, отстранилась и смерила демона взглядом.
– Я заснула?
Он кивнул.
– Я… – она смешалась, не зная что сказать обо всей этой ситуации. Поблагодарить? Возмутиться? Мэл связал ее против воли, да еще и напугал. Но разве не об этом она втайне мечтала? – Мне было хорошо.
– Знаю, – он улыбнулся.
Ну конечно знает! Смешно надеяться утаить хоть что-то от эмпата.
Мэл продолжал смотреть на нее пристально, огромными и черными зрачками, выдававшими его сумасшедшее возбуждение и неудовлетворенность. Тася почувствовала себя виноватой.
– А… ты?
– Не буду же я насиловать бесчувственное тело, – очень медленно и хрипло ответил демон.
– Я уже не бесчувственная, – она потянулась и наконец сняла с него проклятые очки.
Волны чужого вожделения затопили ее с головой. Подмяли, опрокинули, увлекли куда-то в пучину похоти, несмотря на испытанный только что невероятный оргазм. Желание обладать, присвоить, властвовать, войти. Сексуальный голод, помноженный на почти пугающее своей силой восхищение и нежность.
Тасе казалось, что за эти месяцы рядом с Мэлом, она привыкла к его чувствам, но владевшая им сейчас жажда – яростная, алчная, заставило ее потеряться в океане чужих эмоций.
Как он только сдерживался?!
От желания сладко заныло внизу живота. Тася прижалась к своему мужчине, потерлась о него непристойно и возбуждающе. Когда успел раздеться?
– Совсем не бесчувственная, – с намеком повторила она.
– Вижу, – низким, заставляющим цепенеть голосом откликнулся демон. А потом опрокинул девушку на спину и навис сверху.
В этот раз не было ни долгой прелюдии, ни нежных ласк. Он ворвался в нее резко, и Тася жалобно вскрикнула. От упоительного чувства наполненности перехватило дыхание. Мэл свел ее тонкие запястья над головой и сжал, легко удерживая одной рукой. Снова волнующее ощущение пленения, несвободы. Тяжесть мужского тела и резкие толчки, от которых так сладко скручивается внизу живота.
Тася всхлипывала, бессвязно вскрикивала и подавалась ему навстречу, в стремлении раскрыться, принять его полнее, стать единым целым. Привычный эмпатический контакт усиливал все ощущения тысячекратно. Она ощущала себя одновременно собой – плененной, покорной, принимающей своего мужчину. И им – возбужденным, напряженным. Тонкие запястья под пальцами, покорно раздвинутые навстречу бедра, нежность, восхищение, голодное и яростное желание обладать, присвоить, поставить свои метки на нежной коже, свое семя в лоне… Чужие чувства, эмоции, ощущения. Чудесная, восхитительная раздвоенность, рядом с которой меркнет любое удовольствие от обычного секса.
– Пусти… меня… – попросила она, и Мэл послушался. Теперь можно было обнимать его и гладить по плечам. Лихорадочное дыхание обжигало шею, сильные пальцы мяли и стискивали ягодицы. Демон входил в ее тело глубоко и мощно, и от этого было так хорошо…
Мэл стиснул ее. Навалился, прижал к себе так, что на мгновение перехватило дыхание. Резко вышел и вошел снова. Как со стороны Тася услышала свои восторженные, развратные крики. Внизу живота словно раскручивалась огненная спираль и каждое движение возносило ее куда-то вверх, к пику наслаждения.
Совместный оргазм она встретила жалобным стоном. И долго потом лежала в его объятиях, не в силах пошевелиться. Мэл гладил ее по спутанным волосам и целовал в лоб – легонько и нежно, едва касаясь губами горящей кожи.
– Ну и что это было? – с напускной строгостью спросила Тася, когда дыхание выровнялось, а ошеломление от испытанного чуть отступило.
– Мне кажется, это называется сексом, – хмыкнул демон.
Шутит. Рядом с ней Мэл начал шутить все чаще. Иронизировал над собой, подтрунивал над ней. С невозмутимым лицом и убийственно серьезным тоном, но Тася всегда понимала, что это именно шутка.
– Это – сексом, – проворчала девушка. – А до этого? Зачем ты меня связал?
– Потому, что ты этого хотела.
– И отстегал!
– Только не говори, что тебе не понравилось.
– Понравилось, – она чуть покраснела. – Но ты не должен был делать это, не спросив меня!
Мэл отвел с ее лица прядь, заглянул в глаза.
– Весь смысл и все удовольствие в том, что я не спрашивал, Таисия. И ты это знаешь.
Она смутилась. Да, Мэл был прав. Если бы он ее предупредил заранее, если бы она ждала и знала, что произойдет, страх никогда не был бы таким настоящим и упоительным.
– Как ты вообще до этого додумался?! – она поспешила перевести тему. – Почему именно сейчас?
– Пьеса вчера, – голос демона снова зазвучал волнующе хрипло. – Там была связанная девушка.
Вот теперь Тася вспыхнула, став почти малиновой. Да, они действительно вчера смотрели пьесу, и когда Тася увидела на сцене героиню – связанную и беспомощную, в окружении банды разбойников – она вместо ужаса за судьбу девушки ощутила приступ легкой зависти и неимоверного возбуждения.
И уж конечно сидевший рядом Мэл понял это. Он всегда знал, что она чувствует. Иногда лучше, чем сама Тася.
Рабство у демонов открыло ей глаза на собственные тайные желания. Ей нравилось ощущение грубой веревки или кожаных ремней на запястьях. Нравилось подчиняться приказам, произнесенным резким безжалостным голосом. Нравилась легкая боль. И даже стыд, от понимания собственной испорченности, был сладким и желанным.
Но Мэл, в отличие от его братьев, никогда не делал с ней этого. Однажды он обмолвился, что ему нравится иногда связывать и пороть партнершу, поскольку это желание в природе демонов. Она втайне надеялась, что когда они начнут жить вместе, Мэл иногда будет давать волю темной половине своей души. Однако в сексе демон неизменно был внимателен и нежен. Ни разу даже не шлепнул.
– Я понял, что тебе это нужно.
– А тебе? – спросила Тася, все еще пунцовая от стыда. – Тебе это нужно?
Фиалковые глаза вспыхнули жадным огнем и сузившиеся было зрачки снова расширились.
– О да, – его губы искривила усмешка. Прежде, чем Тася успела что-то сказать, он снова взял в плен ее запястья и заставил вытянуть руки над головой. Вторая рука по-хозяйски легла на грудь девушки. Тася почувствовала его удовольствие: Мэлу нравилось ее тело. Нет, даже не так! Отголоски его чувств, которые она ловила всякий раз, когда демон прикасался к ней или смотрел на нее, были куда сильнее простого и скромного “нравится”.
– Ты – связанная и послушная, только моя… я чуть не кончил даже без помощи рук.
От этих слов, сказанных хриплым шепотом, внизу живота снова предвкушающе заныло.
– Но почему ты никогда раньше…
Она пожалела, что задала этот вопрос, прежде, чем договорила его до конца, потому что демон выпустил ее запястья. Где-то в глубине сложной палитры его эмоций мелькнул страх.
– Мэл, ты боишься? Чего?
– Себя, – медленно ответил он. – Я видел к чему приходят демоны, которые следуют только за своей темной стороной, – он схватил ее, стиснул в объятиях, за которыми стояло не вожделение, а только отчаянный страх потери. – Я люблю тебя, Таисия. Не знаю, как буду жить, если ты уйдешь.
Тася обняла своего мужчину, пытаясь успокоить, передать этими объятиями свою любовь и безграничную веру в него.
– Я не уйду!
– А если я однажды перейду черту? Если напугаю по-настоящему, оттолкну, сделаю слишком больно?
– Не сделаешь. Ты же слышишь мои эмоции. И все контролируешь.
– Я боюсь пропустить момент, когда нужно остановиться. Но я могу не захотеть остановиться. Мой отец, он… – демон запнулся, и Тася замерла, чтобы не спугнуть его. Мэл слишком редко рассказывал про своих родителей, словно обсуждение этой темы причиняло ему боль. – Он долго ломал мою мать, пока не добился полного подчинения. Сейчас она ненавидит его, но готова выполнять любое приказание. Как дрессированная собачка.
Он стиснул Тасю так сильно, что девушка жалобно вскрикнула. И тут же побледнел, разжал руки и отпрянул.
– Прости.
– Мэл, все хорошо, – Тася подвинулась и склонилась над ним – таким взъерошенным и родным. – Ты не такой, как твой отец! У нас все будет по-другому. Я не верю, что ты сможешь сделать мне по-настоящему больно или страшно. Ты же сам говорил: это просто наша природа. Мне нравится, – тут она чуть покраснела и замялась, подыскивая подходящее слово для своей постыдной тяги, – подчиняться. Иногда. А тебе нравится приказывать. Мы дополняем друг друга. Можно просто договориться о границах допустимого.
– Думаешь?
– Конечно! – она нагнулась, потерлась носом о его нос и спрыгнула с кровати. – А теперь я хочу в ванную. И завтрак!
Демон поймал ее уже у двери. Подхватил, довольно визжащую, на руки и заявил непререкаемым тоном.
– В ванную ты пойдешь со мной.
Глава 2. Во власти врага
Наама. Тридцать лет назад
В новой камере были шелковые обои на стенах. И резная антикварная мебель. Двуспальная кровать с балдахином, ванная, целый шкаф платьев.
И окна. Огромные, в пол. Сквозь стекло был виден лабиринт сада внизу и узкая серая лента дороги меж холмами.
Свобода близко и далеко. Невидимые магические путы привязывали Нааму к поместью ди Небиросов верней кандалов. А если и получится сбежать, без магии и боевого облика надолго не скрыться от императорских ищеек.
Если не случится чуда, весь остаток жизни ей суждено провести здесь, игрушкой злейшего врага.
Первые дни она ждала Андроса, вздрагивая от каждого шороха. Каждый раз, когда щелкал замок и поворачивалась ручка двери, подбиралась, готовая сопротивляться до последнего, с отчаянием смертника.
Но появлялась служанка с обедом, или горничная с метелкой.
Наама съедала обед, обжигала горничную злым взглядом и возвращалась на свой пост у окна. Или принималась кружить по комнате, как запертая тигрица, изнывая от тоски и ярости. При мысли о своем невозможном унижении ей хотелось разорвать Андроса. Дочь Увалла ди Вине, превращенная в рабыню!
Скорее остынет Изначальное пламя, чем Наама забудет об этом. Она отмстит! О, как страшно она отмстит.
Она вспоминала уроки, полученные в отцовском доме. Кинжал, яды, уязвимые точки. Всех дочерей ди Вине учили этому. Опытный мастер сможет подарить смерть и тупым карандашом. Или листом бумаги. Но Нааме никогда не нравилась искусство тайного убийства. Она предпочитала танцы, сплетни, вечеринки.
Почему она была такой плохой ученицей?
Андрос пришел только две недели спустя. Вошел и встал в дверях, рассматривая ее с жадным выражением на лице. Наама подобралась и молчала. При виде врага ярость вдруг сменилась страхом. Сейчас она была полностью в его власти. Никто в целом мире не мог помешать ди Небиросу сделать с ней, что угодно и остаться безнаказанным.
– Выглядишь лучше, – наконец, хрипло сказал он.
– Не могу сказать того же о тебе. Ты выглядишь все таким же козлом, – колкость родилась раньше, чем Наама успела прикусить язык.
– Опять дерзишь? – он шагнул вперед, не отрывая от нее взгляда. Все такой же наглой, стервозной, недоступной. Все так же презрительно отвергающей его.
Следы заключения уже сошли, Наама снова была хороша. Невозможно хороша, в облегающем черном платье с соблазнительным декольте, целомудренно прикрытом сверху кружевом. Холодная бирюза глаз, пронзительней морских бесконечных просторов. И белая кожа, на которой так хочется оставить багряные засосы. Оставлять их снова и снова, помечая “Моя!”
– А чего ты ждал, ди Небирос? Думал, я встречу тебя на коленях, вопрошая, чего угодно господину?
– Еще встретишь! – выдохнул он. И вдруг рывком преодолел расстояние между ними. Вцепился в ошейник и дернул на себя, другой рукой распуская ей прическу, чтобы намотать черные пряди на руку. – Тебе идет ошейник, На-а-ама. Но рабыня должна почтительно обращаться к своему господину.
– Никогда! – прошипела она. – Ненавижу тебя!
– Знаю, – Андрос потянул за волосы сильнее, заставляя демоницу запрокинуть голову. И впился в губы, о которых грезил столько времени.
В этом поцелуе не было нежности. Только злость, животная страсть и желание подчинить. Он целовал ее подчеркнуто грубо, утверждая право хозяина.
Наама – имя безумия, Наама – клеймо больной одержимости. Андрос грезил этой женщиной с тех пор, как впервые увидел ее. Грезил и ненавидел за ту особую власть, которую она имела над ним.
Сперва демоница сопротивлялась. Совершенное тело в его объятиях трепетало не от желания, но от ненависти, и в том, чтобы принуждать ее, было особое удовольствие и странная горечь.
