Норманны и Киевская Русь

скачать книгу бесплатно

Норманны и Киевская Русь
Андрей Алексеевич Амальрик

Исследование А. А. Амальрика (1938–1980) «Норманны и Киевская Русь» имеет уникальную историю. За эту работу студента МГУ Амальрика в 1963 году исключили из университета, поскольку он отказался в ней что-либо исправлять. С этого эпизода началась биография известного диссидента. Исследование осталось неизвестным широкой публике и до сих пор существовало всего в одном машинописном экземпляре, отсканированном Амальриком и депонированном в США. Целью этой публикации – ввести данную работу в научный оборот и показать, какого интересного профессионального историка-медиевиста мы потеряли в лице ее автора.

Андрей Амальрик

Норманны и Киевская Русь

© О. Л. Губарев, науч. публикация, предисловие, комментарии, 2018,

© ООО «Новое литературное обозрение», 2018

* * *

…Часто его построения и выводы, так сказать, несбыточностью давали в результате пробуждение у специалистов особенного интереса к спорному вопросу.

    В. М. Истрин об А. А. Шахматове

О. Л. Губарев

КАК Я ДОСТАЛ ТРУД А. А. АМАЛЬРИКА «НОРМАННЫ И КИЕВСКАЯ РУСЬ»

Все началось с того, что я прочел работу Андрея Амальрика «Просуществует ли Советский Союз до 1984 года?». Еще в юности я зачитывался книгой двух авторов: Амальрика и Монгайта «Что такое археология». Поэтому меня и заинтересовала биография автора-диссидента. Да, он не только оказался сыном знаменитого археолога, но и сам учился на историческом факультете Московского университета, откуда был исключен в 1961 г.

Эти факты, видимо, отложились в сознании, потому что, когда я начал работать над вопросами истории Киевской Руси, поиск источников в Интернете привел меня в числе прочего к работе под названием «Норманны и Киевская Русь». Ссылки на данную работу были достаточно многочисленны. Однако, кроме упоминаний о ней, больше никакой информации в Сети не было. Когда я увидел фамилию автора – Андрей Амальрик, в памяти сразу же всплыло воспоминание об этой его исторической работе.

Два слова, наверное, следует сказать об авторе данной работы – Андрее Амальрике. Его отец Алексей Сергеевич Амальрик был историком и археологом. Его перу принадлежит ряд книг, получивших широкую известность: «Что такое археология», «В поисках исчезнувших цивилизаций» (книги написаны совместно с А. Л. Монгайтом). Андрей Алексеевич Амальрик в 1960 г. поступил на исторический факультет Московского государственного университета. Собственно в 1960 г. он начал писать настоящую работу.

Из биографии Андрея Амальрика я узнал, что именно за эту работу, выполненную в качестве курсовой, он и был исключен из университета со второго курса. Вот что пишет сам Амальрик по поводу своей работы: «В 1961 году я хотел послать свою историческую работу “Норманны и Киевская Русь” датскому слависту профессору Стендер-Петерсену, с которым я переписывался. Посылать ее по почте мне казалось делом бессмысленным, и я решил попросить об этой услуге датское посольство в Москве. Письмо со своей просьбой я отнес в посольство сам, чтобы опять-таки не впутывать в это почту. После препирательств с дежурившим у посольства милиционером мне все-таки удалось бросить письмо в щель для почты на двери. Я был тотчас задержан и доставлен сюда, в 60-е отделение милиции, где в этой же самой комнате какой-то толстый майор из охраны дипкорпуса долго пытался у меня узнать, что я там писал. Я сказал, что просто поблагодарил посольство за ранее данный мне адрес профессора, и меня отпустили. Посольство сначала согласилось переслать мою рукопись, ко мне заехал оттуда чиновник, взял мою работу и письмо к Стендер-Петерсену. Однако затем, может быть, подозревая провокацию с моей стороны, или просто не желая связываться с пересылкой каких бы то ни было рукописей, или, поняв из сопроводительного письма профессору, что за эту работу я был исключен из университета, посольство, ничего не сообщив мне об этом, передало мою рукопись в Министерство иностранных дел СССР, которое немедленно переслало ее КГБ. Так что вместо датского профессора мне пришлось объясняться с советским следователем. Через неделю посольство передало в МИД и мое письмо профессору, о котором я при первом разговоре в КГБ умолчал. Так что мне пришлось довольно туго. До сих пор я не знаю, почему посольство, взявшись сначала переслать рукопись, стало действовать таким странным образом и выдало меня КГБ, вместо того чтобы просто вернуть мне рукопись назад, если она его почему-либо не устраивала. КГБ переслал рукопись на рецензию; убедившись, что ничего антисоветского там нет, а есть лишь разбор славяно-скандинавских отношений в IX веке, через несколько месяцев рукопись мне вернули, порекомендовав не делать больше попыток переслать ее за границу. Все это я мог вспомнить, сидя за столом напротив молодого чиновника…» (Амальрик 1970).

Впоследствии А. А. Амальрик стал известным диссидентом, его перу принадлежит ряд книг, публиковавшихся в самиздате. Широкую известность ему принесла пророческая работа «Просуществует ли Советский Союз до 1984 года?». Погиб А. А. Амальрик в Испании 12 ноября 1980 г. в автокатастрофе, при неясных обстоятельствах, что породило подозрения, что его смерть может быть делом рук КГБ.

К тому времени, когда я натолкнулся на библиографическую справку о курсовой работе А. А. Амальрика, я уже был убежденным сторонником скандинавского происхождения варягов-русов под влиянием исторических книг, собранных по данной теме в моей личной библиотеке. При этом на меня повлияли в основном книги историков-антинорманистов. Потому что только эти книги и можно было достать в книжных магазинах и библиотеках. Историки-антинорманисты на страницах своих книг так отчаянно заклинали читателя не верить летописцу, выдумывали такие сомнительные гипотезы, пестревшие выражениями «возможно», «вероятно», «следует предположить», «не может не наводить на мысль», и т. д. и т. п., что поневоле ты начинал между строк вчитываться в доводы их оппонентов.

Эти доводы они все же вынуждены были пересказывать своими словами или цитировать урывками, и, что греха таить, мне эти критикуемые доводы часто казались более разумными, чем их критика.

Работы советских историков-антинорманистов вызывали у меня множество вопросов. Чувствовалось, что они написаны почти на грани невежественности и сознательного искажения фактов (примерно как в статье С. В. Юшкова, разбираемой Андреем Амальриком в данной работе).

Мальчишкой, учась в шестом классе, я по совету своей преподавательницы истории – древняя история была моим любимым предметом – начал посещать кружок при истфаке Ленинградского университета, которым руководил Л. С. Клейн. Остальные ребята, посещавшие кружок, учились в 10–11 классах. Я на их фоне смотрелся, наверное, несколько смешно. Именно тогда во мне зародился тот интерес к древней и средневековой истории, который потом не угасал никогда.

Я тогда не знал, что аспирант ЛГУ Л. С. Клейн, руководитель кружка при истфаке, в котором я занимался, одновременно с Амальриком подготовил рукопись книги «Спор о варягах». Эта книга, так же как и работа А. А. Амальрика, была напечатана полвека спустя. Но судьба книги и ее автора была другой по ряду причин. Ленинградский университет тогда был либеральнее Московского, кроме того Л. С. Клейн был опытнее А. А. Амальрика (имел уже столкновения с КГБ).

Клейн не пытался переправить рукопись за рубеж, а пробивал ее печать в СССР, хотя и безуспешно. Несмотря на отличную рекомендацию В. В. Мавродина, опубликовать книгу в стране официального антинорманизма было невозможно.

Л. С. Клейну удалось организовать Славяно-Варяжский семинар при ЛГУ. Темы занятий семинара фактически соответствовали теме книги и позволяли обсуждать поднятые в рукописи вопросы. Результатом явилась в конце 1965 г. открытая дискуссия по норманнской проблеме, научную победу на ней одержали Л. С. Клейн и его сторонники.

Как говорит сам Л. С. Клейн: «Но если бы я высказал все открыто в 1960 г., я бы разделил судьбу Амальрика, а мои соображения никто бы не узнал. А так я сумел сам изложить некоторую их часть сразу, другие – потом, всё более полно, и сохранил возможность воспитать в своем семинаре целую плеяду молодых исследователей, преданных принципам объективной науки, ученых, которые немало потрудились на этом поприще, изменив атмосферу в исследовании этой проблемы» (Клейн 2009: 12).

Поэтому сейчас мне очень хотелось ознакомиться с работой А. А. Амальрика и сравнить его доводы и систему доказательств с работами Л. С. Клейна, Е. А. Мельниковой, В. Я. Петрухина и других ученых. Сравнить с тем, что я знал и в чем теперь был убежден. После достаточно углубленного изучения вопроса мне было интересно разобрать его работу с точки зрения наших современных знаний.

Однако я прекрасно понимал, что едва ли мне удастся найти одиозную курсовую работу исключенного из университета студента, написанную в 60-х гг. Да еще и попавшую в руки КГБ.

И только в 2014 г., совершенно случайно, я с удивлением обнаружил отсканированную работу Амальрика в единственном же экземпляре в библиотеке Университета Виргинии в США. Видимо, Андрей Амальрик, после неудачных попыток опубликовать работу в СССР, переслал ее в США, где она была депонирована. Я кинулся к своим интернет-друзьям в США. После нескольких неудачных попыток получить работу мне переслали отсканированный вариант. Не могу описать свою радость! Теперь можно было приступать к работе над ней.

К сожалению, отсканированный машинописный текст на тонкой бумаге был местами подслеповатым, а слова на греческом и латыни были неразборчиво вписаны от руки. Мне пришлось потрудиться, чтобы набрать всю работу в редакторе Word. Иллюстрации в работе А. А. Амальрика, к сожалению, отсутствуют. Я взял на себя смелость приложить те иллюстрации, которые показались мне убедительно поясняющими текст.

При перепечатке работы я сохранил особенности и орфографию автора. Исправлены только замеченные опечатки, и текст разбит для удобства чтения на смысловые разделы и главы. Разделы и главы я снабдил в квадратных скобках собственными заголовками. Орфография А. А. Амальрика сохранена.

А еще, поскольку в примечаниях Амальрик дает ссылки на те или иные страницы своей работы, указываю в тексте в фигурных скобках номера страниц оригинала, чтобы можно было к ним обратиться. Все сноски в тексте работы «Норманны и Киевская Русь» сделаны А. А. Амальриком, если введение сносок не оговорено особо.

Далее я начал поиски правопреемников Андрея Амальрика, каковым в моем представлении должна была быть его вдова Гюзель Амальрик. Я потратил еще около месяца, чтобы ее разыскать. Наконец через ленинградское общество «Мемориал» я выяснил, что Гюзель в возрасте 71 года жила затворницей в Париже и практически ни с кем не общалась. Попытки связаться с ней были тщетными. А в 2014 г. Гюзель Амальрик умерла.

Поскольку сам Андрей Амальрик выразил в предисловии к своей работе пожелание, чтобы она была опубликована, и сделал возможным сканирование и депонирование своей работы в США для ознакомления с ней общественности, я взял на себя смелость подготовить публикацию его работы «Норманны и Киевская Русь», которую и предлагаю вниманию читателей.

Несмотря на то что прошло много времени, работа А. А. Амальрика, как, надеюсь, мне удалось показать в комментариях, во многих отношениях по-прежнему актуальна.

Основное значение этой работы заключается в попытке впервые попытаться восстановить ход исторического процесса, основываясь на гипотезе А. А. Шахматова о Начальном своде. Вторая такая попытка была сделана много позже К. Цукерманом, вызвала дискуссию и в целом не нашла признания историков. Полученные А. А. Амальриком результаты говорят, на мой взгляд, о том, что версия истории Начальной Руси, изложенная в ПВЛ, гораздо ближе к реальности, чем гипотетические реконструкции А. А. Шахматова, и лучше подтверждается данными источников и археологией. В связи с продолжающимися попытками антинорманистов оспорить скандинавскую версию происхождения Древней Руси работа Амальрика по-прежнему актуальна. Кроме того, из нее видно, каким интересным историком мог стать этот студент, отлученный от науки из идеологических соображений.

Хочу выразить свою благодарность Светлане (ник Лана в соцсети «Привет») за присланную из США отсканированную копию работы А. Амальрика, полученную по межбиблиотечному абонементу из Университета Виргинии. Без ее неоценимой помощи эта работа не была бы опубликована и введена в научный оборот, а также благодарю за помощь мою американскую подругу, редактора Nancy Ako и общество «Мемориал», оказавшее помощь в поисках Гюзель Амальрик, а также работника БАН Екатерину Галич за помощь в доступе к историческим источникам. И благодарю своего учителя Льва Самуиловича Клейна за то, что пробудил во мне еще со школьного возраста увлечение историей, за поддержку и ценные советы и рекомендации.

Прежде чем приступить к критическому разбору данной работы, считаю необходимым вначале привести ее полный текст с предисловием А. А. Амальрика.

ПРЕДИСЛОВИЕ АНДРЕЯ АМАЛЬРИКА

Начав заниматься ранней русской историей, я собирался ограничиться исследованием какой-либо узкой темы, но знакомство с источниками и литературой предмета перестроило характер моих разысканий. Во-первых, общая концепция образования Древней Руси, пока что господствующая в нашей историографии, оказалась для меня совершенно неприемлемой, прежде всего трактовка славяно-скандинавских отношений. Во-вторых, я убедился, что концепция эта основывается не столько на серьезных основаниях, сколько на безусловном отрицании так называемых «буржуазных взглядов». Таким образом, неортодоксальная разработка одной темы неизбежно приводила к пересмотру смежных с ней и т. д., поэтому мне пришлось выбрать довольно опасный путь: вместо тщательной разработки какого-либо одного вопроса я предпочел высказаться в самой общей форме по целому их ряду. Я оправдывал себя тем, что смотрел на эту работу как на первый этап дальнейших исследований по протоистории Восточной Европы и хотел скорее целиком поставить здесь одну из проблем, чем решить ее. Правда, я стремился к большей доказательности в той части работы, где я разбираю статьи, на которые обычно ссылаются как на основную «антинорманистскую» литературу. Не знаю, насколько я справился с этим разбором.

Я ограничился здесь вопросами политической истории. Начав чуть ли не с классического норманизма, обзор достижений которого я даю в начале своей работы, постепенно я пришел к мысли, что вопрос должен ставиться гораздо шире – и образование Киевской Руси можно рассматривать как результат скандинавского, византийского, хазарского, западноболгарского и других влияний на восточное славянство. Я думаю, ничего обидного в этом для славян нет. Каждый народ в начале своей истории учится у других.

Случилось так, что впоследствии я уже не смог вернуться к выбранной теме и задуманная работа прервалась в самом начале. Тем не менее публикация рукописи кажется мне тем более оправданной, что за восемь лет, прошедших со времени ее написания, в нашей стране не появилось ни одной серьезной работы, посвященной затронутой здесь проблеме.

Считаю своим долгом поблагодарить проф. А. В. Архицовского (Московский университет), д-ра А. А. Зимина (Институт истории АН СССР), д-ра В. Д. Королюка (Институт славяноведения), д-ра А. Л. Монгайта (Институт археологии), акад. Б. А. Рыбакова (Институт археологии), д-ра А. М. Сахарова (Московский университет), проф. В. М. Турока (Институт славяноведения), прочитавших мою рукопись и сделавших ряд интересных замечаний. К сожалению, по независящим от меня обстоятельствам я не смог познакомить со своей рукописью проф. А. Стендер-Петерсена, ныне покойного. Пользуюсь случаем сказать, что проявленный им интерес к моей работе был для меня большой моральной поддержкой, а присланные статьи – практической помощью.

    Январь 1968,
    Москва

Андрей Амальрик

НОРМАННЫ И КИЕВСКАЯ РУСЬ

Так выглядели отсканированные страницы рукописи А.А. Амальрика, депонированной в библиотеке Вирджинского университета.

[1. ПРОИСХОЖДЕНИЕ ИМЕНИ РУСЬ И ДОКАЗАТЕЛЬСТВА СКАНДИНАВСКОГО ПРОИСХОЖДЕНИЯ РУСИ]

[Появление норманнов на исторической арене]

Сохранилась легенда: Карл Великий, уже старик, в одном из прибрежных городов Южной Галлии увидел из окна замка приближающиеся корабли. Его свита приняла их за купеческие, но Карл возразил: «Суда эти везут не товары, а злейших врагов». И хотя пираты, узнав о присутствии в городе повелителя франков, поспешно ускользнули из гавани, престарелый император, стоя у окна, неожиданно для своих спутников горько заплакал. Никто не решался прервать молчание, пока Карл не сказал: «Если еще при жизни моей враги решились коснуться этого берега, сколько зла они причинят моим потомкам и их подданным».

Так появились в Западной Европе норманны[1 - В действительности они появились несколько позже. В 834 году произошло первое нападение на Фрисландию, в 841 – на Францию. На Англию норманнские набеги начались с 793 года.].

С IX по XII века бассейны крупных рек и побережье Западной Европы опустошались предприимчивыми викингами. Втягиваясь в орбиту европейской культуры, осваивающей, хотя и с трудом, наследие Средиземноморья, они понемногу оседали, и в X–XI веках появляются первые норманнские государства в Северной Франции (911) и Южной Италии (1030). Но районом деятельности скандинавов была не только Европа. Движимые духом бродяжничества, раскинувшим великую индоевропейскую семью от Атлантического океана до Индийского, они добираются до Исландии, где обитало лишь несколько монахов, и колонизируют ее, доходят до Гренландии, Лабрадора и даже до современной Новой Англии.

А в то же время у норманнов, преимущественно шведов, «под боком» лежали громадные пространства Восточной Европы, с богатейшими запасами пушнины, с населенными городами, с проторенными торговыми путями. К юго-востоку от Скандинавии раскинулось благодатное поле деятельности для морских разбойников и торговцев Средневековья, и, если бы даже отсутствовали какие бы то ни было указания в источниках, мы все равно могли бы предположить значительную роль скандинавского элемента в исторических судьбах Восточной Европы[2 - Если для норвежцев и датчан объектом нападения явилась Западная Европа, стоявшая в культурном отношении гораздо выше Скандинавии, то шведы столкнулись на Восточно-Европейской равнине с финнами и славянами, которые вряд ли могли стать их культурными учителями и способствовать развитию письменности. Этим, вероятно, объясняется досадная для русской истории бедность шведских письменных памятников сравнительно с датскими или норвежскими.].

Главным занятием норманнов была торговля, которая в те далекие времена тесно соединялась с грабежом. Находки византийских {стр. 1} и арабских монет на Готланде указывают два направления этой торговли – восточное и византийское – и два основных торговых пути – Волжский и Днепровский. И хотя Волжский путь стал раньше известен скандинавам и торговля с Востоком значительно преобладала над Византийской, как об этом говорит сравнительное число найденных монет, для нас гораздо интереснее второй путь, потому что на Волхове и Днепре началась история нашего государства.

[Отношения норманнов и славян]

На Волхове и Днепре норманны встретились с восточными славянами. Когда они встретились, в каком состоянии застали аборигенов и в какие отношения стали к ним?

На эти вопросы отвечали много и по-разному. Едва ли можно говорить, что норманны «принесли государство», тот «наряд», по выражению летописца, которого «у нас нет», – государства в IX веке у них самих не было, да и можно ли перенести готовую систему на чужую почву. Но не было ли государство результатом антагонистического столкновения пришлого норманнского и автохтонного славянского начал?[3 - Термины «аборигены» и «автохтоны», строго говоря, не могут быть применимы к славянам на Волхове и Днепре, таковыми они были только для скандинавов.] Не были ли отношения норманнов к восточному славянству результатом их торговых сношений с Византией и Востоком: сбор дани для торговли и содержания дружины[4 - То есть внешняя торговля превратила находников-норманнов в организующую силу. См., например, о зимнем образе жизни руссов у Константина Багрянородного (здесь с. 9). Норманны везли на продажу лен, дерево, рабов, меха, мед и воск в обмен на вино, хлеб, соль, ткани и золото.]? Если так, то почему славяне на великом пути «из варяг в греки» оказались в таком подчиненном положении и как скоро местная знать ассимилировала тонкую скандинавскую прослойку и норманн из повелителя-князя времен Олега и Игоря превратился в наемника-варяга времен Владимира и Ярослава? Когда, иными словами, русское общество и Русское государство из двух враждебных начал слились в целостный организм?

Доказать эти гипотезы непросто, а отсюда и ответы на так сформулированные вопросы едва ли могут считаться безапелляционными. Тем не менее, по моему глубокому убеждению, никакая теория, отрицающая или принижающая роль норманнов, не сможет ответить на заданный почти тысячу лет назад вопрос: кто в Киеве нача первее княжити и откуду Русская земля стала есть? Из нижеизложенного будет видно, почему я так думаю; сейчас же хочу только заметить, что главное неудобство для себя вижу не в мнимой «шаткости» норманизма, а в том, что придется «доказывать» многое из того, что более 20 лет назад считалось общим местом и никем с тех пор опровергнуто не было. Я попытаюсь здесь проследить эпоху образования Древнерусского государства от первых набегов Руси на Византию до объединения Днепровско {стр. 2} -Волховского пути в одних руках, а потом немного скажу о предыстории восточных славян. Я отнюдь не поставлю тем самым телегу впереди лошади, так как именно норманны были тем конем, который вывез восточнославянскую телегу на широкий исторический простор[5 - Хочу сказать, что законченной картины русской истории IX–X веков я здесь дать не в силах и не в состоянии даже уложить в стройную систему все известные мне факты. Самое большее, на что я претендую, – это показать те направления, в которых мне хотелось бы работать дальше. Поэтому я сознательно ограничился в этой работе письменными источниками, хотя прекрасно понимаю, что без привлечения археологии решение вопроса об образовании Киевской Руси едва ли возможно. Мне пришлось в основном ограничиться публикациями и исследованиями тридцатилетней давности, поскольку затем, в советской историографии прекратилось серьезное изучение славяно-норманнских отношений, а иностранные работы были мне по большей части недоступны.].

[Языковые заимствования]

Опору такому взгляду следовало бы искать прежде всего в языке, так как язык самый беспристрастный исторический свидетель. Принятие, например, религии и церковной организации у Византии нашло отражение в заимствованиях из греческого языка, относящихся к церковно-религиозной сфере, в том числе и самого слова «церковь». При нашей точке зрения следует ждать заимствований из скандинавских языков в военной, морской и административной области. И действительно, в русском языке насчитывают несколько таких скандинавизмов: тиун (др. – норм. ?ionn), яскъ (askr), крюкъ (kruke), ларь (lar), ябетникъ (embCtti), костеръ (kestr), клеймо (kleim), вира (vergeld), гридь (hirth), витязь (viking), луда (lodi), скотъ (skattr), стул (st?ll), стягъ (stong), Суд (Sund), шнека (snekkja), якорь (anker), кънязь (konung), шлягъ (shilling) и др[6 - Перечень этот не претендует ни на полноту, ни на безусловность. Обстановка последних лет не способствовала появлению у нас специального исследования, посвященного заимствованиям в русский язык из германских, в частности скандинавских языков. Я составил этот перечень на основании следующих работ: Томсен В. Начало русского государства, М., 1891. С. 116–117; Устинов И. В. Очерки по русскому языку. Ч. 1. М., 1959. С. 332; Преображенский А. Г. Этимологический словарь русского языка. Т. 1–2. М., 1959.]. Но это влияние не могло быть очень сильным и глубоким, поскольку речь идет, как я попытаюсь показать, не о длительном соприкосновении русских и скандинавских племен, а о деятельности отдельных норманнских дружин на торговых путях Восточной Европы.

Во всяком случае языковые данные говорят о славяно-норманнских отношениях, активная роль в которых принадлежала норманнам, поскольку в скандинавских языках заимствования из славянских носят очень незначительный характер. А это заставляет серьезно посмотреть, насколько высказанные выше домыслы соответствуют нашим источникам, к сожалению немногочисленным.

[Источники: ПВЛ]

Первое место среди них, безусловно, занимает Повесть временных лет, где мы на первых же страницах находим высказанный в несколько иных выражениях, но в основном совпадающий с предложенным выше взгляд на образование Русского государства. Сказание о призвании варягов под 862 годом (в Начальном своде[7 - Говоря о русском летописании, я буду везде придерживаться схемы А. А. Шахматова. Напомню ее:] под 854), которое я имею в виду, в течение почти всего века служило одним из основных доказательств ортодоксального норманизма. Сейчас никто, кажется, не верит ни 862 году, ни призванию, но принципиальная схема летописца интересна тем, что книжник XI века на основании своих источников пришел к тем же выводам, что и большинство занимавшихся этим вопросом ученых сов{стр. 3}ременности на основании своих. Как увидим дальше, сказание под 862 годом, рассмотренное не с точки зрения безусловного доверия старой школы, а с точки зрения критического выяснения его источников, и поныне является удачным аргументом норманизма.

Почему же мы, однако, столь скептически подходим к призванию трех князей-варягов и – это будет видно из дальнейшего – к достоверности летописных событий и летописной хронологии до середины X века (сомневаться в ней можно и далее, включая время Владимира[8 - Пархоменко В. А. Характер и значение эпохи Владимира, принявшего христианство // Ученые записки ЛГУ. Вып. 8. 1941.])? Потому что, прежде чем принимать или не принимать известия нашей летописи, следует ответить на вопрос: что могли знать и какими материалами могли пользоваться летописцы XI–XII веков для IX–X веков, к которым они относят образование Русского государства?

До первого киевского историка дошли смутные народные предания, зачастую противоречащие друг другу, которые он связно изложил в своей хронике, выбирая из них, по его мнению, наиболее достоверные или наиболее отвечающие духу его свода. Этот свод, продолженный и расширенный в 1073 году, не имел еще, как доказал А. А. Шахматов, хронологической сетки[9 - Шахматов А. А. Разыскания о древнейших русских летописных сводах. СПб., 1908.]. Перед следующим летописцем (составителем Начального свода), расположившим материал по годам, встала, таким образом, задача привязать русскую историю к какому-то определенному моменту. Он впервые воспользовался греческим хронографом[10 - До нас не дошедшем, но сохранившемся в Толковой Палее. Шахматов. Разыскания… С. 98. В. М. Истрин называет его Хронографом по великому изложению. См.: Истрин В. М. Хроника Георгия Амартола. Т. 1–3. Пг., 1920–1930.] и все известные ему легенды о начале земли Русской отнес к вычисленному оттуда 854 году. Для составителя Повести временных лет византийские хроники приобрели еще большее значение, для него и Русская земля «нача ся прозывати» с воцарения Михаила III, «яко при сем цари приходиша Русь на Царьгород»[11 - Повесть временных лет. Т. 1. М.; Л., 1950. С. 17. (Далее ПВЛ.)]. Все даты Повести до 945 года либо, заимствованы из греческих источников, либо вычислены по ним, о чем буду говорить подробнее далее. К ним примыкают два своеобразных документа – договоры русских с греками (911, 945); их переводы с греческого, можно думать, современны заключению. Оба договора важны тем, что отражают не позднейшие мудрствования летописца, а представления X века. Третьей весьма интересной группой источников для составителей летописных сводов были норманнские саги, возникшие в варяжской среде середины XI века под византийским влиянием и отразившиеся как в русской летописи, так и в позднейшей скандинавской поэзии[12 - К сожалению, саги упущены А. А. Шахматовым в его замечательной работе «Повесть временных лет и ее источники». Наши норманисты мало интересовались самими норманнами. Этому вопросу посвящена интересная книга А. Стендер-Петерсена «Die Var?gersage als Quelle der altrussischen Chronik» (Aarhus, 1934), цель которой доказать, что «chronic bei der darstellung des entstehens des russischen staates geschopft haben, ein gleichzeitige varagische sagenuberlieferung uber grosse konige und helden der vorzeit gevesen ist» (S. 23). Интересующая нас здесь норманнская поэзия прошла, по его мнению, 3 этапа: «der bizantisch-orientalische ausgangspunkt, der russisch-varagische durchgangspunkt, der nordisch-skandinavischen endpunkt…» (S. 41).]. Итак, народные предания, греческие хронографы и скандинавские саги – вот тот материал, из которого летописец скомбинировал первые страницы русской истории[13 - Можно еще говорить о болгарской летописи, послужившей образцом для Древнейшего свода, и западнославянском «Сказании о переложении книг», включенном в ПВЛ. Шахматов А. А. Повесть временных лет и ее источники // Труды отдела древнерусской литературы ИРЛИ АН СССР. Т. 4. 1940 и его же «Разыскания…» (С. 465–468).]. {стр. 4}

Морские походы викингов в Западной и Восточной Европе тоже отразились в географических воззрениях нашего летописца[14 - Об этих воззрениях см.: Соловьев С. М. История России с древнейших времен. Кн. 1. М., 1959. С. 123–124.]. Так, представление о Риме, о котором он узнал от варягов, связано у него с Севером: апостол Андрей, чтобы попасть в Рим, идет для этого из Корсуни вверх по Днепру «и иде в Варяги, и приде в Рим». Или отрывок в географическом введении о море Варяжском, которое на Западе доходит до Рима, а на востоке «до предела Симова» – два направления норманнских торговли и грабежа. В описании пути из «варяг в греки» вновь упоминается дорога по Варяжскому морю в Рим – Romavegr скандинавских саг[15 - «…и того озера внидеть устье в море Варяжьское. И по тому морю идти до Рима…» (ПВЛ. Т. 1. С. 11 и 10).]. В этом же контексте летописец пишет и о другом великом пути – Волжском (Austrvegr), по которому норманны ходили в «Болгары и в Хвалисы». Но все это – результат позднейшего общения с варягами: все эти географические сведения были получены летописцем от наемников-варягов в конце XI – начале XII века, если только речь не идет о каком-то норманнском географическом памятнике. Для нас гораздо интереснее норманно-славянские отношения IX, а не XI века.

[Происхождение имени Русь согласно ПВЛ]

Составитель Повести временных лет выводит из Скандинавии не только династию русских князей, но и само имя «Русь». Русь, по его мнению, один из норманнских народов. «И идоша за море к варягомъ, к руси. Сице бо ся зваху тъи варязи русь, яко се друзии зовутся свие, друзии же урмане, англяне, друзии гъете, тако и си. Реша руси чюдь, словени, и кривичи, и вси: “Земля наша велика и обилна, а наряда в ней нетъ. Да поидете княжитъ и володети нами”». Как мы знаем, просьба была принята, «и избрашася 3 братья с роды своими, пояша по собе всю русь, и приидоша». Вполне естественно выглядит после этого заключение летописца: «И от тех варягъ прозвася Руская земля»[16 - ПВЛ. Т. 1. С. 18.].

Эти сведения очень интересны для норманистов, поэтому многие историки искали им подтверждения в других источниках, как А. А. Куник, или просто принимали на веру[17 - Kunik A. A. Berufung der schwedischen Rodsen. B. 1–2. S. – Petersburg, 1845. Книга эта, очень важная для своего времени, давно уже превратилась в два тома бесполезной эрудиции. М. П. Погодин идет еще дальше. Придя на основании своих источниковедческих исследований к выводу, что летопись подлинна, он принимает не только версию о призвании, не только племя русь, но даже слова – те, по выражению Н. Я. Марра, «для России более вечнозеленые, чем хвойные леса», слова, с которыми обратились славяне к варягам. Рубинштейн Н. Л. Русская историография. М., 1941. С. 267–268.]. Однако дело с русью, как и «призванием варягов», обстоит вовсе не так благополучно. Первое затруднение состоит в том, что никакого крупного и одновременного переселения норманнов источники не знают[18 - См., например, Томсена (Начало… С. 80). Строго говоря, то, что не сохранилось следов крупного переселения, еще не значит, что его не было. Интересно отметить, что А. А. Шахматов, который считает упоминание племени русь позднейшей вставкой, сам придерживается взгляда о двукратном крупном переселении норманнов (Введение в курс истории русского языка. Пг., 1916. С. 65), за что его критиковал А. Е. Пресняков (Лекции по русской истории. Т. 1. М., 1938. С. 43).], второе – ни раньше, ни позже предполагаемой даты никакого народа Русь в Скандинавии не находится.

Остается вопрос: каким образом возник такой взгляд на Русь в Повести? Сказание о призвании, в котором мы с этим взглядом встречаемся, появилось впервые, по мнению Шахматова, в Новгородском своде 1050 года, а оттуда перешло в Начальный свод. {стр. 5}

Читались ли фразы о Руси варягов в Начальном своде? Во всяком случае в комиссионном списке Новгородской 1-й летописи младшего извода, по которому восстанавливается Начальный свод, их нет. А. А. Шахматов полагает, что составитель Повести, желая дать ответ на вопрос, отчего прозвалась Русская земля, разбил текст «И идоша за море к варягом и реша»[19 - В комиссионном списке «Идоша за море к варягомъ и ркоша». Новгородская 1-я летопись старшего и младшего изводов. М.; Л., 1950. С. 106.] вышеприведенной фразой «к руси… тако и си», вставил фразу «пояша по собе всю русь» и включил русь в перечень варяжских народов в географическом введении[20 - Шахматов А. А. Сказание о призвании варягов // Известия ОРЯС АН. Т. 9. Кн. 4. 1904. О том же в «Разысканиях…» и других работах.]. Почему отождествил летописец варягов и русь и сделал такую вставку[21 - А. А. Шахматов объясняет это пользованием переводными греческими хрониками, где Русь отождествлялась с варягами. А. Стендер-Петерсен полагает, что упоминание Руси относится к начальному тексту сказания, которое было заимствовано летописцем из устного скандинавского источника. Он довольно остроумно критикует А. А. Шахматова, по которому сказание – результат комбинаций нескольких поколений летописцев. Подробнее об этом см. здесь с. 27–32, сейчас хочу только заметить, что своим взглядом А. Стендер-Петерсен ставит под сомнение шахматовскую схему летописания, не давая своей. С русскими источниками в его книге вообще встречаются досадные недоразумения, вроде того, что варяги о Новгороде говорили Владимиру: «се город наш» (Var?gersage. S. 10).]? Почему он заставил Рюрика захватить с собой весь свой пресловутый народ («пояша по собе всю русь»)? Не говоря уже о том, что ни о каком племенном переселении, т. е. о переселении норманнов с женами и детьми, летописец знать не мог, кажется очень странным, как такая мысль пришла ему в голову, да и зачем она ему понадобилась? Как мы знаем, поиски народа Русь в Скандинавии не дали успеха. Поэтому А. А. Шахматов объяснял загадочную фразу Повести желанием ее составителя, выводя Русь «из заморья», предупредить упрек, что теперь, т. е. в XII веке, там такого народа нет: потому и нет, дескать, что Рюрик с братьями весь его захватили с собой. Но поместил же летописец для того же времени Русь между готами и англичанами. Едва ли он вообще был знаком со скандинавской этнографией[22 - Впрочем, М. Н. Тихомиров по другому поводу предполагает, что в руках составителя ПВЛ был норманнский географический источник, летописец неправильно понял его и поместил Русь в Скандинавии (Происхождение названий «Русь» и «Русская земля», «Советская этнография». Т. 6–7. М.; Л., 1947. С. 69). Но это только подтверждает странность выведения оттуда «всей руси».] и знать, есть ли Русь в Скандинавии или нет, будут его упрекать или не будут, не мог. Тем менее он думал, что спустя много времени будут предприняты попытки искать этот народ, и заготовил ответ для будущих ученых. Здесь, как мне кажется, А. А. Шахматов слишком усложняет подлинный ход мыслей летописца. Обращу внимание и на то, что слова «пояша по собе всю русь» не выглядят вставкой в тексте Повести, хотя в комиссионном списке их нет[23 - Поэтому и заодно с фразой «сице бо… тако и си» А. А. Шахматов признает ее вставной характер. Можно было бы думать, что летописец из патриотизма вывел «всю» русь «из заморья», желая тем самым показать, что со Скандинавией, мол, все покончено, однако этому противоречит то, что он опять помещает русь среди «варяжских» народов.].

[Отсутствие норманнского племени Русь]

Итак, мы стали на ту точку зрения, что норманнского племени русь не было. Тем не менее от Нестора до наших дней существует научная традиция, связывающая этимологию этого слова со Скандинавией. Прежде всего следует указать, что финский (суоми) язык до сих пор сохранил для Швеции имя Ruotsi (эстонское R?ts, ливское R?otsi и др.). Финны, которые раньше столкнулись с норманнами, усвоили для них это имя, а славяне, общаясь с финнами, могли позаимствовать его у них, а с норманнов перенести на Киевское государство, в котором те составляли правящую верхушку. Могло быть и так, что славяне и финны в равной степени познакомились с этим именем от норманнов, причем в финском языке оно {стр. 6} сохранило первичное значение. Но почему тогда слово rus-ruotsi перестало быть именем скандинавского племени и стало этническим и государственным именем восточных славян? И почему тогда мы не находим в Скандинавии народа с именем rus, ruotsi или подобным?

[Русь как профессиональный, дружинный термин]

Это заставило ученых искать имя Русь на севере не как этнический, а как профессиональный термин. А. А. Куник указывал на Roslagen – побережье Швеции, расположенное напротив Финляндии. О большой роли этого района в славяно-норманнских отношениях свидетельствует анализ норманнских имен в русской летописи, сделанный В. Томсеном, и находки рунических надписей[24 - Провинции Upland, Sodermannland и ?stergotland. «Не только все перечисленные имена, – пишет Томсен, – встречаются именно в этих трех областях, но некоторые из них являются даже очевидно характерными именно для этой полосы». Томсен. Начало… С. 68, имена там же на с. 119–130. Из общего числа рунических надписей о Восточной Европе (105) на долю Упланда и Сёдерманланда приходится 75 %. Брим В. А. Путь из варяг в греки // Известия АН СССР. 1931. № 2. С. 209.]. Однако уже Томсен находил это объяснение – перенесение имени области на выходцев оттуда – неосновательным[25 - Само имя Roslagen появилось, как кажется, позже. Впрочем, от изложенного выше взгляда отнюдь не отказались. Так, А. Стендер-Петерсен полагает, что Ros-Ruotsi – «Bezeichnung aus eines von jenseits des meeres, aus dem schwedischen Ropsland eingewanderten volkes» (Var?gersage. S. 48).] и гипотетически связывал ruotsi с ropsmenn, ropskalar – гребцы[26 - Ro?er – гребец. Томсен. Начало… С. 86. Рыбачьи артели Северной Норвегии до сих пор называются Rossfolk. Пресняков. Лекции… С. 38.]. Лингвистически слово подходит, но сразу видна очень большая историческая натяжка: почему именно оно перешло в этническое обозначение шведов? Скорее это должен быть термин, связанный с военной и колонизаторской деятельностью норманнов среди финских народов. Сам В. Томсен на своей гипотезе не настаивает. В 20-х годах нашего века интересную этимологию слова «Русь» предложил В. А. Брим. Он полагает, что в основе здесь древненорманнское drot – толпа, дружина; термин, распространенный у норманнов до начала IX века, когда он был вытеснен другим. Отсюда drotsmen – дружинники, так как наряду с формой родительного падежа drotar существовала форма drots. Этот термин и отразился в финском как ruotsi. Производство здесь интересно как в историческом, так и в лингвистическом отношении. С финнами скандинавы (шведы) столкнулись раньше, чем со славянами, и стали известны среди них под своим профессиональным именем, а не под этническим. И усваивали финны этот термин первоначально как обозначение норманнской дружины, а не как этническое имя шведов. Каким же образом перешло drotsmenn в ruotsi? Финский язык не терпит комбинации согласных в начале слова, и dr должно было перейти в r. О долгое переходит в финском в дифтонг uo, а в эстонском и водском – в долгое о (r?tsi, rots). При переходе сложных слов в финский язык возможно отделение второй части слова, например riks-daler – riksi. Поэтому же drotsmenn – ruotsi[27 - Брим В. А. Происхождение термина Русь. Россия и Запад. Т. 1. 1923. Стендер-Петерсен не согласен с производством Ruotsi и Rus от drots-menn, «da dem wort weder im finnischen noch im russischen auch nur die spur einer standesbedeutung anhaftet» (Var?gersage. S. 48). Такое заключение не совсем убедительно, что я попытаюсь доказать дальше. См. здесь с. 8–12.].

Северная группа восточных славян, тесно общаясь с финнами, постепенно переняла у них этот термин для обозначения норманнских дружин, которые с IX века начинают играть заметную роль {стр. 7} в исторических судьбах восточного славянства[28 - IX век – это общее место. Однако некоторые исследователи, как В. А. Пархоменко, относят появление норманнов к более позднему времени – началу X века.]. В русский язык он перешел в форме русь, как suomi перешло в сумь. Ts перешло в русское с, так как русское ц «было мягким звуком не тождественным с ts»[29 - Шахматов. Введение… С. 67. Маркварт предположил, что ts могло бы перейти в ч (Osteurop?ische und ostasiatische Streifzuge. Leipzig, 1903. S. 353–354), однако в ч переходит йотированное t (tj), а не ts. Маркварт никак не аргументировал свое предположение, а В. В. Мавродин повторил его совершенно безапелляционным тоном, притом в популярной книжке (Древнерусское государство. М., 1956. С. 93). Слову ruotsi в советской историографии вообще не повезло, П. Н. Третьяков, например, даже сомневается в его существовании: «Наименование руси норманисты вели от слова ruotsi, которым якобы финны называли шведов» (Восточнославянские племена. М., 1953. С. 207).].

Если стать на точку зрения, что слово «русь» первоначально обозначало норманнскую дружину[30 - Интересно отметить, что задолго до появления этой этимологии С. М. Соловьев высказал мысль, что если на севере для обозначения норманнских дружин служил термин «варяги», то на юге «общим названием для подобных дружин было русь» (Соловьев. История… Кн. 1. С. 126).], возникает вопрос, почему же термины drot или drotsmenn не отразились непосредственно в русском языке, а были опосредствованы финнами. Отчасти я уже ответил на этот вопрос. Именно к началу IX века, когда началось общение норманнов с восточными славянами, термин drot вытесняется заимствованным после первого набега на Англию (793) термином hirth – дружина (собственно, англосаксонское hireth – семейство). А это слово, как и следовало ожидать, вошло в русский язык – это гридь, гридинъ – младший дружинник. Младший именно потому, что старшим был русин[31 - Древнейшая правда так и поставила их одного за другим во главе списка лиц, имеющих право на 40-гривенную виру: «аще будеть русинъ, любо гридинъ» и далее остальные категории. См. подробнее здесь с. 10–12.].

[Русь – ruotsi, финское наименование норманнских дружин]

Итак, Русь-Ruotsi – имя, присвоенное славяно-финской средой скандинавской дружине. С конца IX века, вероятно, среди славян и финнов идет своеобразный процесс: у славян русь становится именем норманнской и местной киевской знати, территориальным именем и, наконец, этническим именем – именем русского народа; у финнов, наоборот, ruotsi тоже превращается в этническое имя, но в чужое – в этническое имя шведов, из которых состояли сталкивающиеся с финнами дружины. Прежде чем отвечать, почему так произошло, попытаемся подтвердить наш взгляд на русь тем немногим, что могут дать письменные памятники.

Вернемся к фразе нашей летописи «пояша по собе всю русь», перед которой мы раньше встали в тупик. После вышесказанного она приобретает совершенно новый смысл. Посмотрим, как изложено интересующее нас место в Начальном своде. Там, где в Повести временных лет мы читаем: «И избрашася 3 братья с роды своими, и пояша по собе всю русь, и придоша», в Начальном своде стоит: «Избрашася 3 брата с роды своими и пояша со собою дружину многу и предивну, и приидоша»[32 - ПВЛ. Т. 1. С. 18 и Новг. 1-я лет. С. 106.].

Такое сопоставление само по себе кажется мне убедительным. Гораздо труднее определить, как произошла эта замена и почему составитель Повести или один из ее редакторов выдавал русь за варяжский народ. Если комиссионный список здесь точно передает текст Начального свода, можно предположить следующее: 1) составитель Начального свода включает в свой свод Сказание о призвании, заимствуя его из Новгородского свода, но фразу вроде «по{стр. 8}яше по собе всю русь» меняет на «пояше со собою дружину многу и предивну», поскольку русь для него уже связывается с Киевом, с киевской аристократией и с киевской территорией, и для севера выглядит неуместно, однако фразу «И от тех варяг… прозвашася русь» он оставляет[33 - Оставляет по недоразумению, поскольку несколько далее варяги и словене у него прозываются русью, оттого что обосновались в Киеве: «И седе Игорь, княжа, в Киеве, и беша у него варязи мужи словени, и оттоле прозвашася русью» (прочие – вставка). Именно в Киеве «русь» из названия норманнской дружины превратилась в название правящего сословия, тогда как на севере к моменту складывания Сказания о призвании варягов (см. здесь с. 28–31) под русью еще могли понимать норманнскую дружину. Что процесс переосмысления имени «русь» происходил на юге, видно из того, что для северных финнов ruotsi так и осталось именем норманнов. И А. А. Шахматов во многих своих трудах настаивал, что термин «Русь» впервые появился в Киеве, что вторая волна варягов «прозвашася русью» именно в Киеве.]; 2) составитель Повести временных лет, желая объяснить, как именно «прозвашася», отчего прозвалась Русская земля, что и является одной из главных его задач, восстанавливает фразу Новгородского свода, принимая уже русь за народ Рюрика, тем более что отождествление руси с норманнами он мог встретить в своих греческих источниках. Поэтому он, или второй редактор Повести, Сильвестр, к фразе «И идоша за море к варягом» добавил – «к руси. Сице бо ся зваху тъи варязи русь, яко се друзии зовутся свие, друзии же урмане, анъгляне, друзии гъте, тако и си». Образцом ему послужил отрывок из географического введения: «Афетово бо и то колено: варязи, свеи, урмане, готе, агняне…», куда он поэтому тоже вставил русь между готами и англичанами[34 - В пользу того, что вставки «руси» в этническом значении сделаны только вторым редактором ПВЛ, можно привести следующее обстоятельство: ни в перечне племен, с которыми Олег идет из Новгорода, ни в том перечне, который помещен перед походом на Царьград из Киева, не упоминается русь. Имя «русь» упоминается только в списке «воев», с которыми Игорь пошел на Византию: летописец встретил имя Русь в греческом источнике об этом походе и потому вставил русь в перечень «воев». Перечни эти, по-видимому, преследовали цель показать зависимые от князя племена. Варяги же вставлены здесь по аналогии с позднейшими призваниями их Владимиром и Ярославом. Прим. 2 на стр. 95.].

Предложенная сейчас схема во многом сомнительна, и я далее вернусь к этому, хочу только еще раз заметить, что, как бы мы совпадение руси и дружины ни объясняли, оно остается очень интересным и впечатляющим фактом.

[Константин Багрянородный о русах]

Гипотезу, что первоначально под русью понималась дружина, причем норманнская дружина, подтверждает другой интересный памятник – трактат Константина Багрянородного «О народах», написанный в средине X века[35 - «???? ?????». Известен также под латинским названием «De administrando imperio» – «Об управлении империей». Оба названия даны позднейшими издателями. Константин написал трактат для своего сына между 949 и 952 годами.]. Девятая глава посвящена руссам, приезжающим на однодеревках в Константинополь весной и проводящих там лето. Что же делают они зимой? «Зимний и суровый образ жизни этих самых руссов таков. Когда наступает ноябрь месяц, князья их тотчас выходят со всей русью (???? ?????? ??? ???) из Киева и отправляются в полюдье (???????), т. е. круговой объезд, и именно в славянские земли вервианов, другувитов, кривичей, севериев и остальных славян, платящих дань руссам»[36 - Известия ГАИМК. Вып. 91. 1934. С. 10.]. Здесь то же словоупотребление, что и в разобранном месте Повести; трудно предположить, что весь народ Русь выходит из Киева и отправляется в полюдье. Интересно и то, что Русь здесь связывается только с Киевом и противопоставляется славянам, которые представлены как ее данники, что совпадает с предложенным выше взглядом.

[Договоры Руси с греками]

Пока что мы познакомились с позднейшими домыслами летописцев и сообщением иностранца, заимствованными из вторых рук. Что же нам дадут два сохранившихся от первой половины X века юридических памятника: договор Олега с греками 911 года[37 - Тексты договоров дошли до летописца в попорченном состоянии, и, возможно, этот отрывок оказался отрывком в буквальном смысле слова, во всяком случае мы знаем даже то место договора, откуда он взят: после названия «О взимающих куплю Руси» статья пропущена. Что побудило летописца выдать ее за отдельный договор, объясняет А. А. Шахматов. Он считает и сам поход 907 года вымышленным, но с этим можно и не согласиться. Шахматов А. А. Несколько замечаний о договорах с греками Олега и Игоря. Записки неофилологического общества. Т. 8. 1915.] и договор {стр. 9} Игоря, отнесенный летописцем к 945 году? Написаны они были по-гречески. Переводы, как полагает С. П. Обнорский на основании морфологического, синтаксического и лексического анализа текстов, современны заключению. Первый договор переведен болгарином и выправлен русским справщиком, второй перевод сделан сразу на русский язык[38 - Обнорский С. Язык договоров русских с греками // Язык и мышление. Т. 6–7. Л., 1936. С. 84–103. Ранее В. М. Истриным был высказан другой взгляд на время перевода. Он относил его ко времени Ярослава, когда была организована митрополия и приехавшие греки привезли с собой оба документа. Истрин В. М. Договоры руси с греками X в. // Известия ОРЯС АН. Т. XXIX. 1924.]. Впервые, как думают, они были обнаружены в княжеском архиве в сильно попорченном виде составителем Повести временных лет и включены в ее текст. Хотя помимо Повести договоры нигде не сохранились, сомневаться в их подлинности нет оснований. И в них мы встречаемся с тем же словоупотреблением. Точнее, «Русь» обозначает там и сословие и страну[39 - Например: «От коеа любо страны пришедшим в русь» (ПВЛ. Т. 1. С. 28). Впрочем, в этом значении встречается очень редко: в договоре 911 года – 6 раз, в договоре 945 года – 1. Встречаются выражения «Русская земля» (911) и «страна Руская» (945). У Константина Багрянородного, имея в виду его информатора (см. прим. 1 на стр. 38), можно заподозрить то же словоупотребление. В таком случае в договорах под Русью может иметься в виду только Киев (см. здесь с. 42).]. Приведу примеры первого. Договор 911 года заключается «похотеньем наших великих князь и по повелению от всех иже суть под рукою его сущих руси». Русь имеет здесь собирательное значение и ясно означает правящую («по повелению от всех… руси») верхушку, т. е. княжескую дружину. Ни как народ, ни как страну русь здесь понять нельзя. Кого имеет в виду под русью договор, видно несколькими строками раньше: договор заключается «от Олга, великого князя рускаго, и от всех иже суть под рукою его светлых и великих князь и его великих бояр»[40 - ПВЛ. Т. 1. С. 25–26.]. Договор отличает русь (высший слой дружинников) от гостей (по-видимому, норманнов, идущих транзитом «из варяг в греки» через Киев): «Аще украден будеть челядинъ русскый, или ускочить, или по нужи продан будеть, и жаловати начнут русь, да покажеть ся таковое о челядине и да поимуть и в Русь; но и гостие аще погубиша челядинъ и жалують, да ищуть, обретаемое да поимуть е»[41 - Там же. С. 28. На эту статью обратил внимание еще В. О. Ключевский (Терминология русской истории // Соч. Т. 6. М., 1959. С. 131).]. Здесь права руси требовать обратно челядина распространены и на купцов. Пример из другой статьи: «да приходячи русь слюбное емлют, елико хотячи, а иже придутъ гости да емлют месячину на 6 месяць…»[42 - Там же. С. 24. Из так называемого договора 907 года.] В договоре 945 года такое же словоупотребление, хотя упоминаются уже «людие все рустии», что можно понимать в этническом значении[43 - Там же. С. 35. Или еще: «Аще ли же кто от князь или от людий русских, ли хрестеянъ, или не хрестеянъ…» (Там же. С. 39).]. В обоих договорах мы встречаем и термин «русин», который определили выше как старший дружинник, вообще лицо, принадлежащее к знати. Так же можно понимать его и здесь.

[Русская правда]

Термин «русин» употребляется в другом интересном нашем памятнике – Древнейшей правде, которая имеет сходные черты с некоторыми статьями греко-русских договоров[44 - Например, статья 5 договора 911 года («Аще ли ударить мечем, или бьеть кацем либо сосудомъ, за то ударение или бьенье да вдастъ литръ 5 сребра по закону русскому; аще ли неимовит тако сотворивый, да вдастъ елико может… да пребывает тяжа оттоле не взыскаема». ПВЛ. Т. 1. С. 27) и статья 3 Краткой правды («Аще ли кто кого ударить батогомъ, любо жердью, любо пястью, или чашею, или рогомъ, или тылеснею, то 12 гривне; аще ли сего не постигнуть, то платити ему, то ту конець». Тихомиров М. Н. Пособие для изучения Русской Правды. М., 1953. С. 76). Можно предположить, что Древнейшая правда, о которой я скажу несколько слов дальше, начала вырабатываться в дружинной среде на рубеже IX–X веков, впервые была записана при Ольге и окончательно оформилась при Владимире, возможно в связи с призванием варягов в помощь.]. Правда открывается следующей статьей: «Убьеть муж мужа, мьстить брату брата… аще не будеть кто мстя, то сорок гривенъ за голову, аще будет ру{стр. 10}син, любо гридинъ, любо купчина, любо ябетник, любо мечник; аще изъгой будеть, любо словенин, то 40 гривен положити за нь»[45 - Тихомиров. Пособие… С. 75. Я не так расставил знаки препинания.]. Обычно при комментировании этой статьи слово «русин» сопоставлялось со словом «словенин», и все объяснения строились на этой антитезе, причем уже Ланге противопоставлял словенину-новгородцу русина как жителя киевского юга[46 - Примеры таких сопоставлений см.: Русская Правда. Т. 2. М.; Л., 1947. С. 32–42.]. Я позволю себе с этим не согласиться. Во-первых, фраза «аще изъгой будеть, любо словенин, то 40 гривенъ положити за нь» – явно поздняя приписка, что видно из повторения вводного слова «аще», повторения «то 40 гривенъ» и всего характера этой фразы, что как будто всеми признается. А уже по одному этому нельзя сравнивать слова двух текстов, появившихся в разное время и по разному поводу, как якобы противопоставленные самим автором памятника. Можно даже представить себе условия, при которых была сделана эта приписка. Она стоит в связи с бурными событиями 1015 года. Ярослав, прекратив в 1014 году выплату дани Киеву[47 - О происхождении этой дани см. здесь с. 41.], содержал в городе наемную варяжскую дружину, и «начаша варязи насилие деяти на мужатых женахъ». Ркоша новгородци: «сего мы насилья не можем смотрити»; и собрашася в мощь, исекоша варягы в Поромоне дворе»[48 - Парамонь двор – место, где останавливались в Новгороде норманны. Название, очевидно, от древненорманнского farimenn – так назывался экипаж корабля, кроме рулевого. Брим. Путь… С. 213.]. Разгневанный Ярослав побивает за то именитых новгородцев, но тут же вынужден обратиться к новгородцам за помощью для похода на Киев, так как там умер Владимир и, убив братьев, вокняжился Святополк. «И реша ему новгородци: “а мы по тобе идемъ”. И собра вои 4000: варяг бяшет тысяща, а новгородцов 3000; и поиде на нь»[49 - Новг. 1-я лет. С. 174–175.]. Таким образом, Ярослав набрал свое войско на ? из новгородцев; они, видимо, и вынудили его распространить дружинный устав[50 - Т.е. Древнейшую правду, которая кончалась, очевидно, статьей 11-й и определяла взаимные отношения дружинников, околокняжеского слоя, которые и имеются в виду под именем «мужей», а вовсе не все свободное население. Остальные статьи до Правды Ярославичей приросли, очевидно, во время правления Владимира и Ярослава. О влиянии норманнского права на Русскую правду см.: Щепкин Е. Н. Варяжская вира. Одесса, 1915.], «кодекс рыцарской чести», как назвал его Б. Д. Греков, на словен – «тяглых», пользуясь позднейшей терминологией, жителей Новгорода и пригородов – и изгоев, т. е. «пропащего люда», которого много должно было быть в большом торговом городе и который охотно пошел в войско Ярослава. Поэтому Ярослав, захватив Киев и наделив новгородцев по десяти гривен на человека, сделал соответствующую приписку, приравняв их к своей дружине. Для Новгорода этот момент явился начальным в долгой традиции вольностей: на Ярославовых грамотах впоследствии целовали крест приглашаемые князья[51 - Под 1016 годом Новгородская 1-я летопись младшего извода поместила всю Краткую правду, введя ее словами: «И дав им правду, и устав списавъ, тако рекши имъ: “по се грамоте ходите, якоже списахъ вамъ, такоже держите”. А се есть правда рускаа» и далее ее текст. Новг. 1-я лет. С. 175–176. Софийская летопись сохранила два известия (1019, 1035) о даче Ярославом грамот Новгороду. Первой и была, очевидно, Древнейшая правда, т. е. ее распространение на Новгород.].

Следовательно, первоначальная часть этой статьи Правды не содержала противопоставления русина словенину, а только список подлежащих 40-гривенной вире лиц в таком порядке: русин, гридин, купец, ябетник, мечник. Все категории социальные, почему же ру{стр. 11}сина считать областным именем? Можно было бы это допустить, если бы в каком-нибудь современном памятнике слово «русин» встречалось именно в таком значении, но подобного памятника нет.

Во-вторых, если русин – обозначение для жителя Киевщины, юга, то почему этот термин, наоборот, встречается в северных памятниках? Например, в договоре новгородского князя Ярослава Владимировича с немцами (XII век): «Оже емути скотъ варягу на русине, или русину на варязе…» – или в договоре смоленского князя Мстислава Давидовича с Ригою и Готским берегом (начало XIII века): «Аже не будет послуха русина, а другого немчина у Ризе…»[52 - Русско-ливонские акты, собранные К. Е. Напьерским. Изд. Археографической комиссии. СПб., 1868. С. 2. Мнение, что русин – житель Киевщины, основано на том только, что в XII–XIII веках под Русью имелась в виду прежде всего Киевщина. Но я как раз привожу примеры для XII–XIII веков. В каком значении употреблен русин в этих памятниках, сказать трудно, я привожу только как пример бытования этого термина на севере. Возможно, для обозначения жителей русского юга служил в то время иной термин, а именно русич. См., например, в Слове о полку Игореве:Русичи великая поля чрълеными щиты прегородиша, ищучи себе чти, а князю – славы.]

Термин «русин» упоминается в одном киевском памятнике второй половины XIII века – в «Посмертных чудесах св. Николая», где вполне может быть истолкован в предполагаемом значении. Во всяком случае этот русин принадлежит к дружинной среде, так как владеет захваченными в походе пленниками и имеет несколько коней, притом верующий христианин[53 - Также Г. Е. Кочин толкует его как «категорию населения». Материалы для терминологического словаря древней России. М.; Л., 1937. Русин упоминается в той части памятника, которая является оригинальным русским произведением и служит продолжением перевода с греческого. «Посмертные чудеса святителя Николая, епископа Мирликийского, чудотворца». Памятники древней письменности и искусства. Вып. XXII. Изд. ОЛДН. СПб., 1888. С. III–VII и 47–48.].

Итак, первая статья Древнейшей правды имеет, по моему мнению, следующий смысл. После ограничения кровной мести кругом родственников идет перечень социальных категорий, мужей, подлежащих 40-гривенной вире, «аще не будеть кто мьстя»: русин – старший дружинник, лицо наиболее близкое к князю; гридин – младший дружинник; купец – славянский или норманнский «гость», под каким именем он и выступает в договорах[54 - «А иже придутъ гости, да емлют месячину…» (ПВЛ. Т. 1. С. 24). В договоре 945 года упомянут «купецъ Адунь» (Там же. С. 34).]; наконец, ябетник и мечник – лица, выполняющие судебно-административные функции[55 - Тихомиров. Пособие… С. 154 и 174.]. Все категории перечислены в порядке их значения и роли в Киевской Руси.

[Доказательства норманнства Руси]

Письменные памятники подтвердили взгляд на русь как дружину, но исходным моментом для такого взгляда послужило то, что русью первоначально называлась у финнов и славян норманнская дружина. Там, где русь акклиматизируется и славянизируется, она сама себе усваивает это имя, и, по мере того как идет процесс славянизации верхушки Киевского государства, русь из сословного термина превращается в этнический и территориальный. Как это происходило, будет видно из краткого обзора политической истории Киевского государства, а сейчас я попытаюсь подтвердить первоначальное норманнство руси.