скачать книгу бесплатно
Окидываю взглядом девчонку, прохожусь взглядом по выпирающим ребрам, впалому пупку и косточкам на бедрах. Такая тощая. И надо ж было, такое белье на себя напялить! Ещё и изгибается какой-то крокозяброй, подсовывая мне под нос задницу. Хорошую такую, высокую, упругую. Что-то давно забытое начинает шевелиться внизу. Не к добру это. Не хватало только растлителем малолетних заделаться!
А та складывает руки на груди и давай практиковаться в остроумии. Такую историю мне втирает, Станиславский обзавидовался бы. И про соседа, и про жену его, нечаянно нагрянувшую. Хотя звучит складно, надо признать. Но только кто же ей виноват, что ее так нагрели? Не надо одеваться, как последняя давалка. О чем ей и сообщаю, на что она язвительно выдает:
– Слишком ярко для такого старпера, как вы?
И тут тумблер переключает. Просто сносит к херам все мое железное самообладание. Не хватает только, чтобы какая-то размалеванная девица лёгкого поведения меня в возраст мой тыкала! Рывком открываю дверь, толкаю за нее нерадивую гостью и говорю аривидерчи.
Со злости хлопаю металлической дверью и с остервенением защелкиваю замок. Пусть делает, что хочет! Хоть пешком в одном неглиже до дома идет! Мне плевать!
Прислоняюсь к стене и устало потираю шею. Что за день такой сегодня? Все вверх дном.
Снаружи раздаются скребки и тихий голос:
– Мужчина, а можно мне хотя бы футболку?
Снимаю пиджак с вешалки, открываю дверь и бросаю в голубоволосое чудо. Это инстинктивно, ей богу, жалость тут ни при чем.
– Я верну-у-у, – протяжно звучит девичье, в уже закрывающуюся дверь.
– Не дай бог.
Глава 3. Пистолет и доброе слово
Майя
Всё-таки Аль Капоне был мужик с яйцами. И прав по всем фронтам. Вот верила я в человеческую доброту, и что "все люди братья" до последнего. Но стоило оказаться на улице – босой и в одном только безразмерном пиджаке – так сразу глаза и открылись. Нихрена мне никто не спешил помочь и от слов "будьте добры" шарахались похлеще, чем от "прикурить не найдется?"
А ведь это было средь бела дня, и я вовсе не похожу на районного рецидивиста! Но уверена, будь у меня пистолет – уже давно шла бы к автобусу в обуви и при деньгах. Прав Аль Капоне по всем статьям: с помощью пистолета и доброго слова можно добиться гораздо большего, чем с помощью одного лишь доброго слова.
И спасибо Гусе за ее познавательные кинематографичные вечера. Жаль, они не подготовили меня к такому вот повороту: жалкая, промерзшая, одиноко сидящая на скамейке, черт знает где.
В очередной раз, смотря в спину удаляющейся со скоростью света тетеньке с баулами, отчаянно выдыхаю. Ну я и тупица. Почему не подумала, как буду добираться домой? Наверное, до последнего рассчитывала, что хозяин квартиры, он же спаситель, окажется мягким плюшевым мишкой: накормит, обогреет, отправит домой на такси. А там не мишка… там Медведь! Опасное хищное животное, по арене цирка на маленьком велосипедике его кататься обучить можно, но зверь в нем никогда не станет ручным.
Мудрость от Майи, ага. Можно не записывать.
Сижу на скамейке, болтаю ногами, чтобы хоть немного скрасить минуты ожидания очередной своей жертвы. Распинаю себя на все лады: и что согласилась приехать сюда, и что оставила одежду там, и что… А хотя, что уж там, поделом. Подняться что ли наверх и судорожно стучать в квартиру откуда меня выперли? В соседнюю-то смысла нет, пусто там уже, пробовала, надеялась вещи свои отжать.
Дура, дура, дура.
В конец околев, встаю и начинаю прохаживаться под окошками. Аккуратно вдоль клумбочек, ля-ля-ля, я не извращенка, заглядывающая в окна, я просто девушка в беде. Стоп. А это что?
Взгляд натыкается на кучку сваленных в палисаднике вещей. Точно под балконом, с которого я часами ранее шустро перебиралась на соседний. Какая забота, ты подумай! Просто высший сервис!!! Даже не ожидала от человека, который так меня нагрел.
Встряхиваю белую футболку и джинсовую юбку, под ними – кеды. А телефон, телефон? Где телефон и сумочка? Отодвигаю пышные пионы, вот она, родимая, псевдо-гучи. И мой старенький айфоша даже жив! И это при падении со второго этажа! Слава Боска![3 - Боска – бренд игристых вин Boska]
Прижимаю к груди кусок пластика и медленно раскачиваюсь из стороны в сторону. Там же вся моя жизнь, а на новый я и к следующему году не заработаю, ибо без пяти минут бомж.
Прямо там, под окнами дома номер пятнадцать по улице Красноармейская, я натягиваю на себя чуть было не посеянные безвозвратно вещи, кутаюсь в пиджачок с медвежьего плеча – как раз пятна от травы и земельки прикрывает – и гордо вышагиваю по направлению к остановкам. Наверное. Сюда-то меня на машине везли, и действую я сейчас по интуиции и навигатору.
Домой добираюсь выжатая, как апельсинчик. Медленно плетусь пешком на четвертый этаж, – в пятиэтажках не предусмотрены лифты, вот где жесть, – и буквально вползаю в квартиру. На звук моего падающего на древнюю табуретку тела в коридоре появляется Гуся. В бигудях.
– Мась, ты чё? – спрашивает меня подруга.
А не матных слов, чтоб ответить, у меня не находится, так что я просто многозначительно молчу. И мысленно сжигаю ее бигуди. Кто вообще в двадцать первом веке на них спит? Ах да, нищие без пяти минут бомжихи, у которых сгорела последняя плойка еще полгода назад.
– Как все прошло? – предпринимает она новую попытку меня растормошить.
– Не спрашивай. Просто. Не. Спрашивай.
Я бросаю сумочку на пол, снимаю кеды и волочу свою измученную тушку в ванну. Холодный полу-душ немного бодрит, но не потому, что я так задумала, а во славу коммунальным службам, бесконечно прокладывающим трубы в нашем районе и держащих нас без горячей воды уже второй месяц.
– Хозяйка опять звонила, – "радует" меня Гуся, едва переступаю порог кухни. – Я трубку не взяла. Завтра наверняка припрется.
– Но нам же завтра заплатят? Что там, кстати, с вечером стало что-то известно?
– Ага, заказали хрюшку-шлюшку на одиннадцать.
– Ну что, кидаем жребий, кто на этот раз? – вздыхаю я.
– Не понадобится, я с утра Свинкой Пеппа две смены пашу для детишек, так что взрослые лбы на тебе.
– Чьорт! – ненавижу этот дурацкий костюм жирной свинки и то, какие вещи мне приходится в нем вытворять. – Может…
– Меняться не будем! – тут же прерывает меня подруга. – Алла четко сказала, тебя к дошкольникам больше не подпускать после того инцидента.
– Да этот пятилетний пацан вжарить Симке собирался! И как не стыдно только на Фиксика покушаться!
– Он просто проверял настоящая ли ты.
– За неприличные места!
– Ему пять!
– Ой, все они с самого рождения…
– Короче, утренники теперь мои. "Вечерники" за тобой.
– Вот где мне точно попробуют вжарить, – не могу скрыть протяжный стон. Что за жизнь у аниматоров в Москве, только детские праздники да дебильные мальчишники, а из перспектив – оплата конфетами. И не всегда это сладость в шелестящей обертке. Ой, не всегда.
На следующее утро, едва открываю глаза, натыкаюсь на свидетельство того, что вчера мне не показалось – я занималась эксгибиционизмом на балконе незнакомца, а затем он выпер меня за порог. Босую. Черствый сухарь. Вот ни за что бы туда не вернулась. Была б моя воля – вообще его квартиру вместе с владельцем сожгла бы дотла, но пиджак, мозолящий глаз напоминает: надо.
Но не сегодня, говорю себе я, не сегодня. Сейчас – отоспаться, а вечером – свино-стриптиз. Юху!
Безрадостно, почти зло переворачиваюсь на другой бок, дабы не лицезреть чертов предмет одежды, когда в следующий раз открою глаза и тут же проваливаюсь в сон.
Когда окончательно просыпаюсь, Гуся уже дома. Шумит кастрюлями прямо над ухом. Но не потому, что она фетишистка и любит пообжиматься с тефлоном в кровати. Просто я сплю на кухне. В этом месяце. Это у нас тоже по графику, ибо спальное место только одно – на ужасно скрипучем диване в единственной комнате, а тушек, желающих спать – две. Ее и моя. Кого-то третьего мы просто не потянем. Может, поэтому сюда до сих пор не ступала нога мужика.
Подруга включает доисторическую плиту, с десяток раз подряд чиркая спичками. Из четырех комфорок работают только две и те с перебоем. Ставит сковородку на огонь и яро трёт что-то на тёрке. Видать, соображает очередной шедевр из макарон и морковки, больше-то у нас ничего нет.
– Заплатила? – спрашиваю ее, кутаясь в одеяло по самую макушку.
– Ага. И на завтра работы подкинула, – улыбается Гуся. – Но я не смогу, к родителям надо смотаться, так что уговорила Аллу тебя поставить.
– Опять Пеппа? – морщусь я. Не складывается у меня со свинками.
– Не, там «Щенячий патруль» твой любимый.
– А, ну ладно тогда.
Собачки – это хорошо, там костюм удобный и программа простая. А после сегодняшнего вечера я на большее способна и не буду.
Из коридора доносится скрежет дверного замка, а затем протяжное:
– Аг-ни-я?
– Вот черт! – шипит Гуся. Быстро вытирает руки о полотенце и выходит в коридор.
– Светлана Борисовна! Здравствуйте! – доносится ее фальшиво радостный голос. – А я сама к вам ехать собралась через пару часиков. Вот, денежки приготовила.
– Выселю, Агния, – слышится скрипучий голос в ответ. – Я пенсионерка, мне жить не на что, а ты опять квартплату задерживаешь. Заставляешь меня ехать через весь город. Делать мне больше нечего. Еще раз – и выселю. Так и знай.
– Больше не повторится, честное слово.
– А полы почему грязные? – опять цепляется карга старая.
Вот как вышла бы сейчас, как высказала бы все этой "бедной" пенсионерке с тремя квартирами, которые она сдает. Но нельзя, по договору Гуся одна тут снимает жилье. И если карга опять увидит меня, одним "подруга на денек погостить приехала" не обойдешься!
Подруга, как всегда, верх дипломатизма, мягко отшучивается и выпроваживает хозяйку спустя пару минут.
– Фух, пронесло, – снова возвращается к готовке. – Надо нормальную работу найти, Май. А то скоро на улице окажемся.
– Ага, надо, – соглашаюсь я.
Но этот вопрос висит над нами уже не первый год. И мы очень стараемся, правда, но только кто ж возьмёт на работу вчерашних студенток факультета социально-культурной деятельности, по специальности "Организация и постановка культурно-массовых мероприятий и театрализованных представлений". Только захудалые Event – агентства. И уж точно не на постановщика.
Хотя у меня созрел план. И этот план, ну… он включает в себя Медведя. И, возможно, пистолет.
Глава 4. Опасная ты штучка
Влад
Можно биться головой об стену. Можно орать в трубку: не поеду! Даже не отвечать на дверной звонок. Но твой лучший друг все равно припрется и вытащит тебя на свет божий.
Или в бар.
Потому что миссия у него такая – напоминать, что ты ещё жив. Ну, ещё пить за твой счёт, ни в чем себя не ограничивая. А ещё делать то, что ты категорическим просил не делать.
Потираю пальцами щетину, оглядывая злачное место, куда притащил меня Серёгин. Зеленые ковры, красные стены, полумрак, народу, как в Ашане в воскресенье. Полуголые девицы раскачиваются возле барной стойки, привлекая самцов, как животные на водопое хищников. Самцы, они же старперы вроде меня, с блестящими глазками и масляными взглядами так и норовят пристроиться сзади и… захватить жертву. А я… я слишком стар для всего этого.
Всё-таки кризис среднего возраста еще не настиг, и я чувствую себя ужасно глупо здесь, среди почти молодежи. Здесь же каждой даме в районе двадцати: молодые, подтянутые, энергичные. Они не мужчину себе ищут, а папика. А я и на него не тяну. Слишком разборчив, слишком эгоистичен, слишком… хотя не, в данном случае, недостаточно стар.
– Сейчас закажем выпить и пойдем туда, – орет мне на ухо Макс, указывая на тонированные стекла за баром.
Я устало подчиняюсь. Вспоминаю кота и коробку с пивом в холодильнике. А ещё "Ходячих" на паузе. Нормально ж сидел. Куда приперся? Зачем?
Серёгин чувствует себя здесь, как рыба в воде. Закоренелый холостяк, он частый гость на таких увеселительных мероприятиях, в смысле, во всякого рода барах и пабах. Это я последние десять лет выбыл из круговорота ночных развлечений, а он выстраивал свой досуг, ни на кого не обращая внимания. Запустил себя, конечно, вон, из-за дорогого кожаного ремня пузо вываливается, залысины начали появляться. Но он этого словно не замечает и продолжает скакать вольным барашком по пастбищу из молодых девиц. И как они на него ведутся?
Поправляю на себе пиджак, вспоминая, что любимый отдал полоумной девице с безумными волосами и подавляю очередной тяжелый вздох. Надо было ей старую куртку кинуть или футболку, которую она и просила, или вообще ничего не давать. Такая заноза. А теперь поминай, как звали идеально скроенный Burberry.
Заходим в огороженное тонированным стеклом помещение, здесь уже ждут нас старые институтские приятели. Последние годы встречаемся не часто, только если есть повод, типа дня рождения, свадьбы, или рождения сына, как в прошлом месяце у Антохи Кравцова. Довольный папаша помню, поил нас прямо на улице возле винного магазина – водкой без закуски – и угощал всех прохожих. А больше я ничего и не помню кроме его довольной рожи. Только как проснулся дома почему-то в одном ботинке. Да, старость не радость. После определенной дозы алкоголя вечер просто стирается. Но хуже всего года сказываются на похмелье. Я тогда двое суток приходил в себя, попивая только минералку и прячась от прямых солнечных лучей.
Сейчас Антоха выглядит совсем не так бодро, как при нашей последней встрече, и совсем не так радостно. Улыбка, которой он встречает меня, выглядит скорее вымученной. Рядом с ним сидит и уже заливает в себя порцию коньяка Жора. Георгий Иванович для своих студентов и Жорик для тех, кто помнит, что семейное право, которое он нынче преподает, он посещал ровно два раза: на вводной лекции и на экзамене. Жора улыбается почти так же, как Антоха, только глаза у него погрустнее, он уже дважды папаша.
Мы с Максом здесь единственные, у кого не сложилось. У друга – по его собственному жизненному принципу, у меня… А впрочем, сегодня об этом думать хочется меньше всего.
Довольно быстро мы доходим до той кондиции, когда ужасно смешным кажется вспоминать, кто как чудил в былые времена. Скользкие темы жен и детей не затрагиваем, видимо, с указания Серегина, который бдит, чтоб все были на позитиве. А тема эта такая, не из самых приятных в связи с некоторыми событиями.
Когда лица друзей становятся чуть расплывчатыми, а их шутки кажутся все смешнее, я понимаю, что набрался. Расслабленно откидываюсь на диванчике и соглашаюсь на кальян, который все втирает мне Макс. Он исчезает за дверью нашей уединенной ложи, а возвращается уже с широченной лыбой на лице. И хоть я уже достаточно пьян, мозг ещё шевелится и подсказывает: сейчас будет то, что я его просил не делать.
И когда по всей кабинке, где мы сидим, раздается громкая музыка эротического характера я издаю громкий стон и закрываю лицо руками. Нет. Ну, нет. Я же его просил без этих вот…
Но то, что происходит дальше, напрочь сносит мне голову, потому что в дверях появляется не полуголая девица в блестящих лоскутах, которую я ожидаю, а огромная, гигантская свинья!
Пока я прихожу в себя, приятели заливаются хохотом. Больше всех – Серёгин. У него, кажется, сейчас случится приступ, так сильно он ржет. Тем временем нечеловеческих размеров хрюшка, плавно покачивая мягкими боками, проходит внутрь под "Happy birthday" в исполнении Мэрилин Монро, неся в руках торт с нереальным количеством свечей. Она доходит до нашего стола и замирает. Кажется, сейчас должно начаться представление, но его не случается. Свинка просто стоит. И я голову готов дать на отсечение, пялится на меня.
Мне под этими поросячьими глазками становится совсем неуютно. Даже слегка страшно от таких габаритов. Меня вообще всегда ростовые куклы пугали, а тут еще и свинья – малоприятное создание. Я даже немного отодвигаюсь от стола, пытаясь вжаться в диван сильнее. Может, если притвориться мёртвым, этот треш закончится, так и не начавшись? Но что-то мне подсказывает, что, если я сейчас отключусь, в сознание меня будет приводить именно это двухметровое создание, вон, на ней даже костюм развратной медсестры одет. На свинье. Развратной медсестры. Остановите землю, я сойду.
Сквозь сковавший меня ужас предчувствия слышу, как сменяется трек. Хрюшка отмирает, ставит злополучный торт, призванный напомнить, сколько мне лет, на стол и делает несколько шагов назад.
В этот момент в моем мозгу только один звук: no, no, no, no, no. Голосом того парня, что стал мемом.
Хватаюсь за бокал с коньяком и жадно заливаю в себя всю порцию залпом. Соберись, Влад, нужно просто это пережить. С друзьями расправишься позже.
Свинка начинает плавные движения мягкими конечностями, не забывая вилять хвостиком, медленно стягивает с себя белые перчатки и бросает в меня. Мама, за что мне достались друзья-дебилы? Что за дикий треш? Оглядываюсь на приятелей, те радостно ржут и громко аплодируют. Мне одному до одури страшно от этой великанши?
Дальше – хуже. Очень медленно, выписывая восьмёрки своей необъятной задницей, хрюшка расстегивает медицинский халат. Там оказывается шесть сисек в блестящих бюстгальтерах. Словно кто-то влез в мои кошмары и осуществил худшие из них. Чувствую, как начинает потеть затылок и дёргаться кадык. Стены начинают давить, а я снова шестилетний пацан, застрявший в гримёрке родителей, среди огромных кукол.
Свинка тем временем достает из кармана гигантский малиновый стетоскоп, вставляет в не менее гигантские уши и движется ко мне. Выискиваю пути к побегу, но, как назло, справа – стена, слева – Антоха. И уже поздно, нежвачное парнокопытное взгромождается ко мне на колени и принимается слушать пульс, прижимая к своим шести сиськам. С искаженным ужасом лицом выискиваю поддержки в лице друзей, но все, как один, снимают происходящее на телефон. Предатели.
Хрюшка подскакивает, картинно зажимая рот рукой, и поворачивается ко мне спиной. Снова двигает необъятными телесами, наклоняется вперед, сгибаясь в три погибели, выставляет свой крючковатый хвост перед моим лицом и начинает стягивать ярко-красные трусы с своей плюшевой задницы. Хочу закрыть глаза, чтоб не вспоминать потом этот момент, просыпаясь в холодном поту среди ночи, но не в силах. Это как смотреть на крушение поезда: страшно, но какого-то черта, глаз не отвести.
Труселя уже оказываются у самых колен зверушки, когда слышится глухой стук, гигантская голова откатывается на добрый метр, и из-за широкой филейной части свиньи я вижу голубые волосы.
Мать твою.
Глава 5. Мисс Пигги
Майя
