скачать книгу бесплатно
Самое паскудное, что разведданные о местах сосредоточения техники, складов оружия и боеприпасов дудаевских сил были положены на стол командования еще до начала боевых действий и президентского указа. Мною лично были положены, Гюрза[7 - Гюрза – Алексей Ефентьев, Герой России, подполковник ГРУ. Герой многочисленных телерепортажей и публикаций, один из главных персонажей фильма А. Невзорова «Чистилище».] не даст соврать. Мы, то есть разведка ВДВ, тогда работали на пару с грушниками, и неплохо работали. «Точки» были выявлены, осталось только нанести удар! Да вот только «обожаемые начальнички», и не наши, бригадные, а куда более вышесидящие, не соизволили дать команду. А самодеятельностью спецназ не занимается, воспитание не то.
Вот и гонялись мы за каждой персональной волыной. Я тогда многих ребят потерял… И все мы – разведчики, грушники, особисты, фээсбэшники – удивлялись: откуда у дудаевцев столько нашей техники в хорошем состоянии и боеготовности? И почему с самого верху на это сквозь пальцы смотрят и в упор не видят? Это сейчас всем все понятно…
– Откуда ты все знаешь? – С этого вопроса нужно было начинать нашу милую беседу.
Таня ответила не сразу. Впервые за все время разговора она опустила глаза, собралась с духом и выдала:
– Дело в том, что главным «караванщиком» по доставке оружия в Чечню был мой отец – гвардии майор Андрей Степнов.
Вот тебе и на… Если бы я имел пагубную привычку к никотину, то схватился бы сейчас за сигарету, как за спасательный круг. Только я не курю…
Снова задушевные беседы
– Иван Семенович! Хреновые дела у нас!
– Ох, Рома… Опять напортачили? Знаешь, мне уже надоело.
– Да послушайте же… Мы отыскали Степнову.
– Это как раз неплохо.
– Мои ребята только что засекли ее. Правда, чисто случайно. Она в городе.
– Не обознались?
– Да нет, точно она! И одета так же…
– И что?
– Она не одна. Выходит, все же оказались у нее здесь связи, а может, и сообщники. По крайней мере один…
– Рома! Давай по существу, коротко и ясно: кто, что, где!
– Ну дайте договорить, в самом деле… Ребята засекли ее случайно, на улице Передвижников, где раньше кинотеатр был. Она выходила из машины, серебристого «Мерседеса», вместе с каким-то чуваком. Оба вошли в дом 4, на той же улице Передвижников. Ребята проводили до квартиры…
– Если твоих ребят не «засекли», все не так уж хреново… Чья квартира?
– Квартира принадлежит Екатерине Петровой, 1969 года рождения, по профессии фельдшер «Скорой помощи», из семьи главврача Первой городской клинической больницы. Замужем вторым браком, ныне находится во Франции вместе с мужем, сотрудником диппредставительства.
– Дипломат в штатском?
– Не исключено… Хотя думаю, что Петрова и ее теперешний супруг здесь ни при чем. По словам соседей, квартирой иногда пользуется ее бывший муж, некто Игорь Зимин.
– Интересное кино! По какому праву? И кто он такой, этот Зимин?
– По какому праву – не знаю, соседи не в курсе. А Зимин – военный, капитан, похоже, что ВДВ, соседи в знаках различия секут не очень. Это пока все, что удалось выяснить, но ребята работают, к вечеру будем знать больше.
– Постой, постой! Я вспомнил: это ведь тот придурок, которого представили к Герою, но потом так и не дали. Он тогда набил морду одному известному журналюге… Фамилию забыл, в «ящике» он мелькает почти ежедневно…
– Да, я тоже припоминаю, была такая история… Между прочим, я бы тоже при случае этому журналюге навесил. Но не о нем речь.
– Вот именно. А как этот Зимин с нашей кралей встретился? Они что, раньше были знакомы?
– Не знаю пока. Попытаемся выяснить.
– А с ее героическим батяней Зимин не был знаком? Не пересекались?
– Ну вы, Иван Семенович, от меня требуете, как от целого отдела славного КГБ. Вообще, конечно, они могли пересечься где-нибудь, да в той же Чечне хотя бы. Но фактов у меня нет, и времени тоже не было. Если хотите, я этим вопросом займусь, тогда нужно больше людей и соответственно бабок.
– Вот что, Роман. Выяснять, что, где и как – дело муторное и долгое. А у нас времени в обрез. Нужно нанести Зимину дружественный визит и выяснить все в теплой товарищеской обстановке. Ты меня понял?
…Начальник службы безопасности Клименко деликатно постучал в дверь гостиной, выждал пару секунд, приоткрыл ее и нарисовался в дверном проеме.
– Миша? Ну что у тебя? – Егор Альбертович, дремавший в глубоком, уютном кресле перед видеодвойкой с огромным экраном, даже не обернулся. Звук был выключен – то, что происходило на экране, в звуковом сопровождении не нуждалось, однако нынче это развеселое действо не увлекало депутата-мецената. Сегодняшний день у него был перенасыщен: презентация нового политического движения «Правый путь», переговоры с другими депутатами-меценатами, ужин в ресторане «Арбатские ворота»…
– Есть новости. – Клименко, как и подобает отставному чекисту, был сдержан, невозмутим, но напорист.
– Давай завтра, а? Я что-то подустал, надо еще закончить программную статью для «Столичных новостей»…
– Новости от Ивана Семеновича, он позвонил только что.
– Другое дело. Садись, рассказывай. – Кононов выбрался из кресла и пересел к столу.
– Эх, Кляров, Кляров… Не на ту лошадку мы тогда поставили, а, Миша? – Доклад Клименко мало обрадовал Егора Альбертовича, он опять почувствовал усталость.
Кононов хорошо помнил эпизод в Камышинской дивизии, когда Клярова, находившегося там в инспекторской поездке, чуть было не взорвал старый идиот Степнов. Теперь у генерала аналогичная поездка в Пятую бригаду ВДВ, а за ним по пятам идет сумасшедшая доченька покойного майора… Миша посоветовал обратиться к Ивану Семеновичу, тот обычно подобные проблемы решал кардинально и чисто, да только на этот раз что-то не заладилось.
Миша разволновался и дал волю своей фантазии, представив себе в ярких красках, чем может закончиться попытка девчонки свести счеты с генералом: будь она одна, ее, конечно, перехватили бы еще на дальних подступах, и дело скорее всего удалось бы замять. Однако, как доложил Иван Семеныч, у нее появился возможный сообщник из числа офицеров ВДВ, а это уже куда серьезнее.
– Ну и что? – Егор Альбертович встревожился, хотя виду не подал и постарался снять Мишину нервозность. – Отмажется как-нибудь наш Кляров, если, конечно, уцелеет. Ну а не уцелеет…
– Да, это будет печально, но…
Некоторое время оба посидели молча. И каждый прекрасно знал, о чем думает другой. Оба были современными, деловыми и к тому же весьма неглупыми людьми.
– Ты считаешь… – Кононов первый сдался в этой игре в молчанку, однако Михаил тут же перебил его:
– Я всего лишь начальник службы безопасности, Егор Альбертович. У вас есть светлая голова, ваш помощник для особых поручений господин Кохан. Посоветуйтесь с ним… Петр Петрович давно закончил свою сценическую деятельность. Лучшие роли сыграны, впереди забвение, и это еще самое лучшее, что ему светит. Могут случиться и неприятности, а то и публичный позор…
– Перестань, Миша, – перебил его хозяин. – Я знаю, что ты змей тот еще. Иезуит!
– Что поделаешь, работа такая, – развел руками Клименко и тут же задал главный вопрос: – Вы сами позвоните нашей новой знакомой?
– Я думаю, у тебя это получится лучше…
…– Рита? Извините, что в такое время. Это Михаил Сергеевич. Срочный заказ. Жду вас в девять ноль-ноль на нашем старом месте. Работать придется за пределами Московской области. Подготовьтесь, пожалуйста.
Вытерев рукавом халата вспотевший лоб, Егор Альбертович вернулся к ноутбуку. Свою статью он закончил следующими словами:
«И сегодня, потеряв всякий стыд и совесть, коммунисты и их приспешники в виде ура-патриотов всех мастей снова жаждут реванша, рвутся к власти! Миллионы загубленных душ, голод тридцатых, ГУЛАГ, „кукурузная революция“ и застой, Афганистан, Чернобыль…
Это мы уже проходили. Не выйдет, дорогие «товарищи»! Люди доброй воли! Настало время объединения! Поддержите на предстоящих парламентских выборах избирательный блок «Правый путь» – партию правды и чести!»
Кононов закончил и еще раз перечитал написанное. Подойдя к встроенному бару, он налил себе полрюмки марочного коньяка «Армения». Еще пару недель назад он пил этот коньяк с Петром Петровичем Кляровым. Генерал говорил тогда: «Хорошо сидим! Дай бог не последний раз!» Последний, Петр Петрович… Последний.
– Владимир Михайлович, бойцы из Роминой бригады кучкуются на улице Передвижников, во дворе дома номер четыре. При этом соблюдают правила маскировки.
– А ты откуда звонишь?
– Да я рядом с вами, напротив почтамта.
– Давай ко мне и залезай в машину. Придется ехать туда.
Через десяток минут микроавтобус тронулся в путь, Борис сидел рядом с шефом, который устроился за рулем.
– Выследили Татьяну? – спросил Владимир Михайлович, уверенно лавируя по переулкам. Он решил выехать к улице Передвижников проходными дворами. Так было быстрее.
– Похоже, что так, но точно не могу сказать, – ответил Борис и после паузы добавил: – Боюсь, в случае чего вдвоем нам с ними не совладать – их там четверо или пятеро, и на вид ребята серьезные…
– Так нам вроде не впервой, Борис, – успокоил молодого товарища Михалыч.
– Почему все-таки вы своих не можете поднять? – неожиданно задал вопрос Боря. – Вашим волкодавам при таком раскладе все карты в руки…
– Боря! – жестко оборвал парня Михалыч. – Мы же договорились: работаем вдвоем – только ты и я! По-другому сейчас нельзя. Впрочем, ты можешь отказаться, хоть сейчас.
– Не понял? – Тонкие брови Бориса поползли вверх.
– Ты ведь официально мне не подчинен. Никакой подписки ты не давал. Высажу тебя, вон рядом с «Детским миром», и всего хорошего, без обид…
– Скажете тоже… – Парень обиженно мотнул головой.
– Ну тогда кончили об этом! И не задавай глупых вопросов. Я же тебя к твоим не прошу обращаться…
– Фью-у-у! К моим! И речи быть не может – по причине полного несоответствия умонастроений.
– Ну вот! И я к своим не могу обратиться примерно по той же самой причине.
Микроавтобус неспешно въехал на улицу Передвижников.
Обыкновенная история
(Игорь Зимин)
Есть такое ремесло – родину продавать. И кое-кто оттачивает это ремесло до совершенства.
– Кляров и его команда погубили всю нашу семью, – негромко начала свой рассказ Таня. – После того как отец вернулся из Афганистана (а было это в середине 1988-го), мы переехали в Камышинск-2. Отец получил назначение в дивизию ВДВ в качестве командира батальона и готовился поступать в Академию имени Фрунзе.
Я тогда в первый класс пошла. Мы жили вчетвером – мама, отец, я и моя младшая сестра Оля. Она была младше меня на два года. Мы так хорошо устроились, и те первые два года я вспоминаю как самое счастливое время в моей жизни. А потом начался ад! Заболела Оля… Врачи обнаружили какое-то редкое заболевание крови, возможно, связанное с резкой переменой климата (до Камышинска мы жили в Термезе). В течение трех лет куда мы только не обращались, но ей становилось все хуже. Единственное, что могло бы дать шанс, – это срочная операция, но делали такие операции только в ФРГ.
И этот шанс был мизерный – операция вела к стойкому излечению в одном случае из десяти, в остальных только более или менее длительная отсрочка летального исхода. Однако сумма, которую надо было заплатить в немецкой клинике, подкосила нас окончательно. Таких денег мы не могли бы заработать даже за двадцать лет.
А тут наступили новые времена, у отца на службе начались невыплаты жалованья и пайковых. Мама работала на двух работах, а мне пришлось переводиться в вечернюю школу, чтобы хоть как-то сводить концы с концами. Оля угасала на наших глазах…
Отец стал приходить со службы пьяным. Раньше он никогда себе этого не позволял. А в конце девяносто третьего на него возбудили уголовное дело и посадили в тюрьму… Это случилось после октябрьских событий в Москве. Отец тогда боготворил Руцкого и Ачалова и, узнав о блокаде «Белого дома» в Москве, самовольно оставил часть, захватил с собой личное оружие, пробрался в осажденный парламент…
…Воспоминания Татьяны о девяносто третьем ударили меня больнее всего. Я тогда был с другой стороны! Хотя крови на мне или моих ребятах нет. В те дни мы старались поддержать порядок в столице. Нас туда швырнули неожиданно, сообщив только, что пол-Москвы залито кровью, а коммуно-фашисты с минуты на минуту возьмут Кремль. К политикам мы относились брезгливо, не пытаясь различать их по мастям, поскольку они их легко меняли. Кстати говоря, из бригады меня тогда поперли из-за недостаточной «боевой инициативы» в борьбе с «красно-коричневыми» и «возможных симпатий» к ним (хотя мне было плевать и на тех и на других). Так и было сформулировано. Кантовался около года где попало, потом восстановили – спецами вроде меня не бросаются.
…– И отец оказался в тюрьме. Тут-то и появились эти мерзавцы Кляров и Кукшин с Травкиным из отдела военной контрразведки. Они вытащили отца из тюрьмы и замяли дело. Сообщили, что майор Степнов действовал по личному заданию генерала Клярова, был заслан в «тыл врага». Сделали из гвардии майора защитника президента и демократии! Хорошо еще, медаль не повесили, отец бы испсиховался…
Самое главное – эти уроды пообещали доллары для спасения Оли. От отца потребовалась сущая мелочь – перегнать пару автокараванов. Первый – в Таджикистан, второй – в Чечню. Они обещали отправить Олю с мамой в Германию сразу, как только уйдет второй караван. И отец согласился, не вникая в детали, которые, как ему было твердо сказано, его не касались.
Оля умерла за два дня до возвращения отца из второго рейса – они и не подумали отправлять ее и маму в ФРГ до его возвращения. Можешь себе представить, что мы пережили в эти дни? Отец, вернувшись, тут же бросился в особый отдел, к Травкину. Тот спокойно, в присутствии подчиненных разъяснил: Андрею Константиновичу не следует забывать, что у него есть еще одна дочь, то есть я. И здоровье дочери теперь зависит исключительно от разумного поведения папаши. В конце разговора Травкин и Кукшин выразили соболезнование, пообещав выплатить обещанную сумму в самое ближайшее время.
Отец отказался от денег… А через пару недель добровольно отправился в Чечню. Провоевал там около шести месяцев. Когда вернулся, снова начал пить. Орал на маму и на меня, запирался в своей комнате и не выходил оттуда по нескольку часов. Мог не разговаривать с нами целый день, а то и два. Потом его выгнали из армии. Он слонялся по городу, выпивал в случайных компаниях, иногда дрался и попадал в милицию. А Кукшин и Травкин постоянно справлялись у отца о моем здоровье и желали счастья в личной жизни… И, наконец, вот…
Открыв трясущимися руками сумочку, Таня вытащила оттуда сложенную вдвое газетную вырезку из «Криминальной хроники».
– Читай сам… – Она протянула мне статью, а сама отвернулась, закрыв лицо носовым платком.
В статье рассказывалось о том, как бывший майор-десантник Степнов, выгнанный из Вооруженных Сил за пьянство, пробрался на территорию воинской части, устроил стрельбу и пытался взять в заложники военнослужащих. В ходе операции по его обезвреживанию покончил с собой.
– Я слышал эту историю… – Что еще я мог сказать?
Тем временем Таня привела себя в порядок. Она совсем не была похожа на наглую, матерящуюся баскетболистку-террористку, с которой я познакомился несколько часов назад.
– Мама сейчас в больнице. Врачи говорят, у нее нервный криз… А я нашла отцовский пистолет и стала разыскивать Клярова. Он, Травкин и Кукшин продолжают торговать оружием. – Ее голос зазвучал по-другому, карие глаза были сухими. – Ты ведь знаешь, сейчас расформировываются многие воинские части…
– И много неучтенного железа уходит в неизвестном направлении, – закончил я фразу. – Слыхал об этом…
– В том-то и дело, что в известном! – Таня даже немного привстала. – Оно уходит к бандам террористов, давно уже объявившим России войну. И наших ребят убивают из нашего же оружия!
– Ты знаешь конкретные факты? – Я весь напрягся.
– Ох, Игорь… Я так устала. Я многое знаю, только давай продолжим разговор завтра. Если тебе он, конечно, интересен…
– Завтра так завтра. – По правде сказать, у меня самого гудела голова. – Можешь принять ванну и укладываться на кровати в спальне. А я буду спать здесь, на диване…
Раздавшийся длинный, пронзительный звонок в дверь мгновенно меня разбудил.
– Кто это? – крикнула из спальни Татьяна, пока я, натягивая брюки, двигался по коридору.
– Сейчас узнаем, не бойся, – успокоил я ее и подошел к двери.
Через дверной «глазок» я разглядел двух крепких ребят, один из которых был в милицейской форме.
– В чем дело? – спросил я через дверь.
– Игорь Васильевич, откройте, пожалуйста. Это милиция, – услышал я стандартный в таких случаях ответ.
