скачать книгу бесплатно
– Похож. Встретил по дороге, в поселок зашел?
– Было дело. И понятно, отчего он себе половину башки снес.
– Как это?! – привстал Назар.
– Просто, – пожал плечами бородатый. – Сунул пистолет в рот и спустил курок.
Назар призадумался. Ему стало жалко старого знахаря с грустным взглядом:
– Хороший был человек…
– Наверное. Хорошие, впрочем, всегда уходят, они там, на верху, – Басмач ткнул пальцем в потолок, – нужнее. А вот всякое дерьмо внизу на земле остается.
С этими словами бородатый достал из рюкзака и разложил на полу кусок брезента, положил на него винтовку и стал разбирать.
– Пацан, а ты дробовик-то давно свой чистил и вообще из него стрелял, может негодное оно? Когда на тебя эти австралопитеки напали, я что-то стрельбы не слышал, – не отрываясь от чистки оружия поинтересовался Басмач.
– Не… Ружье не мое, знахарь подарил. Мои только ножи, шесть штук. Сейчас, правда, один остался…
– Да-а видел, как ты обезьяна в спину с двух шагов приложил, ага. По свету собрать только не забудь ножички, метатель, – хмыкнул бородач, обсматривая и протирая тряпкой каждый патрон.
Назар насупился, но изображать обиду долго не получилось, приступ кашля согнул его пополам. Басмач покосился на него.
– А ножи кидать научил кто?
– Есть один человек, – ответил Назар, вытирая слюни с ошметками чего-то гнойно-зеленого. – Он хозяин цирка, Шимуном зовут. Верней я сам как-то научился, еще когда в бункере Академгородка жили, крыс заточенными штырями сбивал, жрать нечего было. В цирке уже правильно научился ножи кидать. Я с сестрой у него лет с шестнадцати, весь свет исколесили. Майка по канату ходит, жонглирует, я ножи в мишень кидаю, фокусы показываю.
– И где ж тот Шимун, чего вы с табором своим в этом мухосранске посреди степи позабыли? – Басмач отстегнул шомпол, намотал паклю и принялся чистить ствол.
– Долгая история… – сразу как-то сник Назар. Сам же подумал: «Если б не я! Не захоти я свободы от постоянных поучений Шимуна… Не оказались бы в степях и с Майкой не случилось бы!»
– Да! А волка-то где взял, в цирке что ли был? Если честно, впервые ручного волка встречаю.
Из угла послышалось глухое рычание. Бес прижал уши и, чуть оголив клычищи, снова улегся.
– Ты погляди, – усмехнулся бородатый. – Стало быть, ввернул свое серое мнение в разговор.
– Нельзя, Бес! – скомандовал Назар волку и пододвинувшись ближе погладил лобастую голову зверя. Тот сразу как-то расслабился, заурчал и повернулся пузом, мол чеши, что Назар тут же и проделал.
«Ага, командует он, хрен там, – подумал Басмач, собирая винтовку. – Волк это тебе не собака». Вслух же спросил:
– Так волка-то где взял?
– Подобрал. Мы тогда в Самарской области гастролировали. Едем, значит, от деревни одной, слышу кричат, мол, волки, волки… Выглянул с обоза, а там гляжу, щенок у дороги длиннолапый вокруг волка мертвого крутится, пищит, мордой тычется. Шимун тогда застрелить Беса хотел, все равно, говорит, не вырастет, с голоду подохнет. Это волчица в пыли там лежала с переломанным хребтом. А мне жалко доходягу стало, худой блохозавр был, голодный. Скулил жалобно. Это Майка, кстати, хозяина уговорила щенка забрать, тот против был, мол, бед от него будет.
– Дай угадаю, – оживился Басмач. – А Бесом назвали, что злющий был?
– Не-е, шкодливый, – улыбнулся Назар вспоминая. – На стоянке обязательно утащит чего, а после закопает. Или просто носится по табору, кидается вроде как загрызть, а после юлой за хвостом гоняется! Смешной был, когда маленький.
– Маленькие-то все смешные. А вырастут, так суки последние… – бурчал под нос Басмач, пытаясь ввернуть на место газовый поршень. Когда наконец упрямая деталь заняла положенное место в механизме винтовки, бородатый со щелчком закрыл кожух газовой трубки, проверил спусковой механизм – оттянул затвор и вхолостую щелкнул бойком. Удовлетворившись результатом своих трудов, набил магазин патронами и примкнул к оружию. С отвращением посмотрел на узловатую веревку, пропущенную через антабки вместо добротного ремня, сжеванного драконьими визгунами, но что есть, то есть.
– Давай сюда свой карамультук, парень. Техосмотр делать будем. – Отставив свою СВТ, принял от Назара древнюю двустволку. Долго рассматривал ружье в свете костра, покрутил его так и эдак, потер шершавым пальцем ржавчину у замка, почти слезшую позолоту, отомкнул стволы, рассматривая клеймо оружейника: «Меркель».
– Знахарь, говоришь, дал? Ну-ну. А я ведь когда-то знавал хозяина этого ружьишка, до Напасти еще, в коллекции одной. Оно если хочешь знать парное, вот видишь цифра «2» на стволах? Во-от. А было еще ружье за номером «1». И принадлежали они последнему царю Российской Империи. А когда не стало империи и царя, то, по слухам, перекочевало к Владимиру Ильичу – вождю Пролетариата. И теперь его таскает самый что ни на есть пролетарий, то есть ты, пацан. Усмешка судьбы не иначе. Ох и загажено-то, – покачал головой бородач, рассматривая ржавчину в казеннике и стволах:
– Воронение не сберегли, золото поободрали. Ну хоть костяную мушку не сбили.
Назар слушал в полуха, ружье и его история как-то не интересовали. К оружию огнестрельному он особой любви не питал. Другое дело холодное, то бишь ножи и прочие колюще-режущие. Рассеянно глядя на пляшущее пламя, Назар вдруг подумал, что вдвоем легче будет спасти Майку. Этот бородач хоть и странный, но явно Айдахара не жалует, а как учил Гена Степаныч из убежища: «Враг моего врага – мой друг».
Где-то за стеной протяжно завыли. Бес встрепенулся и оттерев Назара в сторону, вырвался к дверному проему. Постоял, а когда вой повторился, задрал морду к небу и хрипло завыл в ответ.
– Только дружков своих сюда не приводи, – проворчал Басмач, натирая стволы ружья шомполом. Вой на улице прекратился, Бес постоял еще немного и, фыркнув в сторону бородача, вернулся на прежнее место в углу.
Пока отбивался от ожившей лозы и кровожадных выродков, Назар еще чувствовал себя нормально, но ледяной дождь и валяние в полузамерзшей жиже вернули отступившую болезнь. Ему становилось хуже буквально на глазах. Жар нестерпимой волной опалил с ног до головы, а булькающий кашель скрутил, не давая вздохнуть.
Назар подкинул дров в костер и сел ближе, пытаясь согреть окоченевшие руки. Его тряс озноб.
– Э-э, брат, да ты поди же чахоточный… – с сомнением протянул Басмач, глядя, как еще минуту назад проворно скакавший пацан вдруг сник. – И на хрен ты мне такой сдался, бацилла.
– Мне бы отлежаться, – протянул Назар. – Приду в норму… – Приступ кашля не дал ему закончить фразу.
– Ну да. От зверолюдов или кто они там были, отбиться помог, но мне идти пора – конвой догнать. А проваляться ты хрен знает сколько можешь. Лекарства там есть какие?
– Были, отвар. Знахарь из стойбища в дорогу дал. Да только все пожитки с конем бешеным ускакали.
– Хреново. Знать сдохнешь. – Стволы ружья со щелчком встали на место. Басмач спустил курки, протер ружье промасленной тряпкой и бережно поставил рядом с винтовкой. – Послужит еще. Ты только в говне не валяй и чисти хоть иногда.
Чернота ночи давно перешла в серую хмарь, на горизонте забрезжил рассвет. Басмач замотал портянками ноги, с трудом натянул ссохшуюся кирзу ботинок. Напялил задубевший плащ, закинул рюкзак на спину и, подхватив СВТ, двинулся к выходу.
Назар же, сгорая от жара и трясясь в ознобе, молча сгорбился у костра. Волк разлегся рядом, преданно глядя на хозяина. Бородач тем временем, собрав свои пожитки, вышел.
«Ну и хрен с тобой, вали. Торопится он. А я не тороплюсь что ли?!» – кашель снова дал о себе знать.
Оказавшись на улице, Басмач зябко передернул плечами не то от морозной прохлады, не то от того самого ощущения, когда на рассвете куда-то нужно идти, покинув теплый дом или шалаш… жилье в общем. Выходя Басмач не обернулся. Кто ему этот двухметровый кусок недоразумения? Правда далеко, где-то на недосягаемой глубине под броней из пережитых лет, затаенной злобы и коростой равнодушия мелькнула мысль, что сделал он что-то неправильное.
«Неправильное? Возможно. В жизни много неправильного натворил, и кто знает, сколько еще натворю. У меня цель – найти выродка!»
Замерзшая грязь приятно пружинила под окованной подошвой, тонкие ледяные зеркала лужиц с хрустом сминались, выпуская с каждым шагом все еще жидкую грязь – осенние холода еще не вступили в свои права, летнее тепло покамест не отпускало. Басмач покрутил головой, жалея, что не разжился шапкой и посеял кепку.
Поросшие коричневой шерстью, одетые в подобие одежды из шкур тела валялись поодаль друг от друга: один с ножом левее хребта так и замерз мордой в луже. А вот второй глядел в светлеющее небо маленькими мутными глазками из-под бруствера надбровной дуги. Плоский нос, сильно выпирающая, как у зоопарковой обезьяны, морда с торчащими клыками дополняли картину.
«Неандертальцы, бид аудалш[3 - «Бид аудалш» – в переводе с чеченского «засранцы».]!» – сплюнул Басмач, обойдя смердящие тела по широкой дуге. Двое лежат и вряд ли куда-то убегут. Но следов в грязи явно на троих.
– Ах ты же Чингачгук очковый змей и хренов следопыт, третьего упустил! – корил себя бородач. Замерзшие в грязи отпечатки ног в самодельной обуви тянулись от места схватки куда-то за ленту дороги. Мохнатый явно торопился. Басмач пристально оглядел стоящий в отдалении лесок и противоположную обочину дороги густо растущий – палец не просунешь – частокол из разнокалиберных тополей довоенной посадки. Некоторые деревья, взломав асфальт, проросли чуть не на середине полотна.
Что сделано, то сделано, враг упущен. Махнув рукой в сторону убежавшего «неандертальца», Басмач пошел дальше.
След конвоя тянулся сначала по целине, и лишь сильно позже неведомый водитель все же решил выехать на старое полотно некогда асфальтовой дороги, соединявшей шахтерский город Риддер с промышленным Усть-Каменогорском.
Бетонные столбики в остатках бело-черных полос, обозначавшие край дороги, на протяжении метров двухсот впечатало в обочину многотонной махиной – водитель атомного тягача явно куражился. По асфальту было приятно идти, всегда б так, ни канав, ни рытвин.
Эти места Басмач прекрасно помнил. Где-то через километр еще тогда в мирное время стояла прямоугольная коробка автомойки, где чаще стирали ковры, чем мыли машины. И там же шашлычная. Настоящее придорожное кафе с настоящим шашлыком, растворимым кофе и теплым ноздреватым хлебом, который вот буквально из пекарни, пахший еще не выветрившимися дрожжами. Басмач сглотнул вдруг набежавшую от воспоминаний слюну.
Хотя по правде мясо в той шашлычной было хреновое, только собакам на прокорм.
У человеческой памяти и психики удивительное свойство со временем сглаживать углы. Выветривается из головы плохое, сублимируется, сепарируется и в сухом остатке в виде воспоминаний подается лишь что-то приятное, хорошее или просто положительное.
Басмач также помнил из прошлой жизни, что суть большинства придорожных рыгаловок-забегаловок одна: кинуть плошку чего-то вроде на первый взгляд съедобного перед усталым водилой, оттарабанившим пятнадцать-двадцать часов за рулем без остановок. Тому ведь много не надо, заглотил чего поставили, расплатился в три цены и поехал дальше.
От шашлычных мыслей отвлек цокот когтей по асфальту. Скинув винтовку с плеча и оттянув затвор, он приготовился стрелять. По дороге бежал волк. Басмач предположил, что это Бес, хрен их серых разберет на расстоянии. Метров за пятьдесят волк замедлился и уже шагом подошел вплотную.
– Чего прискакал, серый? – Волк конечно не ответил и уселся там, где стоял, вывалив красный язык. Басмач перестал целиться в зверя, но оружия не убрал, мало ли. Постояв на месте, развернулся и пошел дальше, не разговаривать же с животным. Волк кинулся за ним. Обогнав на несколько шагов, уселся прямо на пути. Басмач обошел сидящее животное, но Бес тут же вскочил и уселся под ноги, касаясь лапами кирзовых ботинок.
Волк его не пускал.
– Что же мне с тобой делать, серый? – Басмач опустился на корточки перед Бесом. Волк и человек смотрели друг другу в глаза. В животном мире глаза в глаза – это признак агрессии, зверь обязательно кинется. Но Бес не кидался. Он, опустившись на передние лапы, подполз вплотную и перевернулся на спину, подставляя незащищенные шею и живот. Басмач опешил, не ожидая от свирепого хищника такого: волк сдался. Бес принял позу подчинения перед вожаком стаи.
– Для тебя он так много значит, пацан этот? – покачал головой Басмач, став сразу же как будто старше, чем был. Бес перестал валяться в грязи и снова уселся на асфальт, старательно пряча взгляд.
– Да что же это такое?! – рявкнул Басмач, будто требуя ответа у окружающих деревьев, дороги. – Зверь о человеке больше заботится, чем другой человек! Куда на хрен катится этот мир… – и уселся рядом с волком, глядя на уходящую к Усть-Каменогорску ленту полуразрушенной временем и деревьями дороги. Долго усидеть не получилось, промерзшая земля не позволила. Басмач с трудом поднялся и закинул винтовку на плечо.
– Ну, чего расселся, волчара?! Пошли дуралея твоего спасать что ли. – Достав штык-нож, направился к ближайшему молодому тополю и сделал первый надрез. Сочная кора поддавалась легко, слезая длинными влажными и пахучими полосками. Настругав целую охапку, сложил все в рюкзак и шагом направился обратно к старому железному ларьку, в котором сгорал от простуды Назар, долговязое недоразумение. Бес двинулся следом.
– Не ссы, Бесяра, никому не расскажу. Можешь и дальше рычать при пацане. Кстати, забыл запросить, как звать-то его…
Глава 5. Мертвый город в устье каменных гор
Четырехугольная бревенчатая крепость Усть-Каменная была заложена по указу царя Петра Первого как южный форпост Российской Империи на месте слияния рек Иртыш и Ульба. Много позже, почти через сто пятьдесят лет крепость стала промышленным во всех отношениях городом Усть-Каменогорском. Через двести девяносто лет пришла Напасть. И вот Басмач возвратился в родные края. Он не был здесь долго, слишком долго.
Взломанное порослью тополей шоссе изогнулось крутой дугой поворота, пока наконец не уперлось в знак «Оскемен» на казахском. Радиоактивные, кислотные, да и просто – обычные дожди почти смыли бело-черную надпись, оставив лишь ржавый прямоугольник, на котором буквы читались только по старой памяти. Много ли осталось тех, кто помнил стародавние указатели? Но Басмач помнил. Да и как забудешь, если ты здесь родился.
Басмач остановился перед указателем и той невидимой границей, отделявшей остальной мир от мертвого города. Назар и Бес остановились рядом. Назар хотел было спросить, чего они ждут, но не спросил, бородач, как-то странно усмехнувшись, пошел дальше.
Город начинался не сразу за знаком, дорога тянулась еще метров на двести, прежде чем справа появилась давно сгоревшая заправка и с десяток скученных автомобилей, основательно запрудивших дорогу. Правда для конвоя Айдахара это не стало преградой, могучая техника без труда растолкала ржавые остовы легковушек.
«Ну, здравствуй, Устькаман. Давно не виделись», – подумал Басмач, но вслух ничего не сказал. Зачем? Пацан, семенящий рядом, все равно не поймет, его домом было сырое подземелье, а воспитателем голод и нужда. Назар никогда не имел дома, не жилища из стен, дверей окон и крыши, а именно Дома, Очага. Вот волк бы, пожалуй, понял, умей он говорить, но он не умел. Потому Басмач молчал и шел, не забывая, однако, зорко приглядывать за обстановкой. Это в поле можно заметить, скажем, крадущегося гигантского варана, еще в довоенные времена бывшего не маленьким, или кровожадных буренок, в одночасье ставших из травоядных совсем даже плотоядными. Нонсенс конечно, однако факт: одичавшая корова стала пострашней стаи волков. В городе же опасность за каждым бордюром и каждым углом. Не зря самые тяжелые бои в истории войн именно городские.
После сгоревшей АЗС и полуразвалившегося не то автосервиса, не то автомойки обозначился перекресток. Глубокая колея от колес и траков, продавившая растресканный асфальт сантиметров на пять, не меньше, заложив крутую петлю, попутно снеся приличный отрезок бетонного забора и угол придорожного магазинчика под истлевшей, и еле читаемой вывеской «Аскар», уползла налево. Оно и понятно – впереди мост. Самый обычный автомобильный мост, раскинувшийся над железной дорогой и не рассчитанный на стального монстра вроде АСКВ-50. Железнодорожный вокзал «Защита» должен был находиться чуть впереди и справа…
«Интересно, а паровоз успели установить?» – Басмачу, сто лет не бывавшему в родном городе, стало до ужаса интересно, что же изменилось за время его отсутствия. Усть-Каменогорск он покинул задолго до начала бомбардировок. И вот когда-то он слышал новость, что на станции «Защита», прямо напротив вокзала, власти хотели установить памятник, а именно самый настоящий паровоз с водяным котлом и прочими свистелками эпохи паровых машин. Басмачу думалось, что возможное будущее человечества связано именно с пыхтящими, изрыгающими струи раскаленного пара и копоть угольной сажи монстрами. А нефть пока для человека не доступна и вряд ли станет доступнее с годами.
Но Басмач не пошел по следу конвоя, а направился прямо к мосту под карканье жирных черных ворон, устроивших гнездовища в кронах вездесущих тополей. Город вообще весь засажен тополями, ведь некогда считалось, что загрязненный выбросами металлургических производств воздух так будет очищаться. А тополь очень неприхотливое дерево в отличие от березы или клена, знай только сажай.
Назар недоуменно посмотрел вслед Басмачу.
– Конвой свернул туда! – крикнул Назар в спину удаляющемуся Басмачу.
– Я знаю, – коротко ответил тот, впрочем, не сбавив шага и не обернувшись. А беснующиеся вороны с граем перелетали с дерева на дерево, провожая мужчин и волка недовольными возгласами – теперь это их дом и люди здесь были совершенно чужие.
– Стой, – не унимался Назар, повысив голос. – Нужно идти по следу Айдахара, мы шли так по степи, должны идти и сейчас. Иначе потеряем его! – Парень прибавил шагу, хотел было схватить Басмача за плечо и даже протянул руку, но ухватившись за воздух, чуть не полетел кубарем на густо загаженный черно-белым птичьим пометом асфальт. Сапоги заскользили в жиже, но упасть Назару не позволил Басмач, ухватив за рукав. Свежая порция фекалий с влажным «шмяк» тут же шлепнулась неподалеку.
– Идти след в след, возможно, и стоило в степи, но теперь мы в городе. В чистом поле хоть боком катайся, – терпеливо пояснял Басмач, брезгливо вытирая голову тряпкой от долетевших брызг. – В городе такие маневры конвою заказаны. И… и я догадываюсь, куда рвется наш дракон. Мы срежем путь.
– И куда? – прищурился Назар.
– Не знаю, – коротко ответил бородач. – Дойдем, поглядим.
– Здорово… – всплеснул руками Назар. – Еще заблудиться не хватало! И почему ты сказал «дракон»?
– Я не обещал тебе всех ответов. Мне помнится, я вообще ничего не обещал. Есть идеи получше? Нет? Значит, идем вперед, – отрезал Басмач. – А «дракон», потому что айдахар в переводе с казахского означает «дракон». Не жуй сопли, пацан, идем. Тебя это тоже касается, блохастый, – он покосился на прикорнувшего волка.
Загаженный воронами перекресток и вездесущие тополя остались позади. Впереди показался еще один перекресток, и горбатый мостик через железную дорогу: налево – тянулись узкие улочки полуразвалившихся частных домов. Направо дорогу уже подпирали многоквартирные высотки, впрочем, в памяти они остались такими же и почти не изменились. Только крайний дом – восьмиэтажка из красного кирпича, будто накренился во двор.
Каждый шаг в полной тишине мертвого города казался оглушающим. Первоначальное волнение Басмача от встречи с городом юности сменилось тревогой. Пусто. Мертво. Он краем глаза следил за Назаром и видел, что и ему неуютно здесь, хотя, возможно, пацан просто боялся. В полную пустоту городских закоулков бородач кстати не верил, разные твари как о двух, так и о четырех ногах любят такие места.
– И все же, – не выдержал молчания Назар. – Почему прямо?
– Так. – Басмач остановился и повернулся к Назару: – Договоримся на берегу: идти тихо, глупых вопросов не задавать, не орать, не бегать, не стрелять без надобности. Здесь что угодно может прятаться в любом подвале и за каждой легковушкой. Теперь насчет прямо. Я не знаю, чем думал водила автопоезда, зарулив в город именно по этой дороге, но здесь сплошные мосты. Они и раньше на ладан дышали, а после двадцати лет и подавно от плевка могут разрушиться. Понимаешь?
Назар хотел ответить, но Басмач перебил:
– Не понимаешь. Айдахар поехал налево, потому как в объезд. Там тоже мосты, но возможности их объехать больше – промышленная зона, пустыри и могильник, кстати, радиоактивный там же. Его, поди, дождями давно размыло и фонит так, что яйца сразу в курах вариться должны, вкрутую и вместе с курами. Хошь, чтоб у тебя яйца нежно-зеленым светом в ночи светились? Нет? Вот и я нет. – Басмач с тоской посмотрел в сторону железнодорожного вокзала и предполагаемого памятника паровозам, но это лишний крюк в пару километров. Вздохнув, он потопал на мост. Волк вырвался вперед.
Бес, дойдя до середины моста и оказавшись в самой его высокой точке, просунул морду между стальными заскорузлыми от ржи перилами и глухо зарычал. Басмач засек какое-то движение внизу и тут же присел, укрывшись за оградой. Его примеру последовал Назар: на путях, между застывших навсегда вагонов, раздвигая заросли бурьяна, неспешно прогуливались…
«Ни хрена себе…» – подумал Назар, глядя на трех непонятных тварей, похожих на мохнатых и очень больших пауков на четырех длинных суставчатых ногах.
Басмач приготовил винтовку, рассматривая мутантов поверх ствола. Один из «пауков» прогулочным шагом, даже не замедлившись, шагнул на открытую платформу вагона. Деловито обшарив темно-коричневую паутину, которой была увита трубчатая конструкция железнодорожного крана, «пауки» один за другим залезли на крышу вагона-рефрижератора и отправились в сторону локомотива, откуда и пришли.
Только когда последняя мохнатая фигура скрылась за нагромождением железа, Назар понял, что все это время не дышал, и наконец сделал вдох-выдох. Бес расслабился и, будто подавая личный пример, отправился по мосту дальше. Басмач не торопился, мало ли кто еще откуда вылезет? Но никто не вылез, только обрывок гигантской паутины слегка развевался на торчащей стреле крана.
– Пацан, – позвал Басмач громким шепотом, – не поднимайся в рост, прячься за перилами, на полуприсяде. Эти падлы не просто так сюда пришли, видно на запах или звук.
На другой стороне моста все пространство до разъезда в форме буквы «Т» оказалось запружено автомобилями, что не дало им подняться выше, не понятно. Во многих водители, ставшие иссохшими и обглоданными скелетами, все еще сидели в креслах, сжимая руль костяшками пальцев. В самом начале подъема стоял совсем целый автобус, битком забитый истлевшими мертвецами.
Басмач, прячась за легковушки, приблизился к автобусу. «Икарус», почти полностью облезший и ставший древним задолго до бомбежки, выглядел нетронутым. Стекла на месте, двери заперты. Только внутри все скелеты сгрудились у выхода, но не вышли. Не смогли. Басмач предположил, что задохнулись. В этом районе помимо заводов и более мелких производств полно промышленных холодильников с аммиаком в качестве хладагента. А еще в паре километров район «Нефтебаза», прозванный так именно потому, что там располагаются хранилища, огромные цилиндры цистерн с кислотами, химией, горючим. Вернее, емкости-то остались, а вот прочие бензин-керосин-солярка уже навряд ли.
«Когда по городу жахнули, видать, какая-то химия растеклась. Может химией и жахнули?» – размышлял Басмач, глядя на маленький скелетик, прижавшийся к стеклу передней двери «Икаруса». На душе сразу же заскребло, но Басмач усилием воли загнал то, что пыталось пробиться наружу – сантименты сейчас совсем ни к чему. Бдительность и осторожность – это главное. Да, еще за этим недоразумением приглядывать, еще чего убьется…
Назар тем временем разглядывал автомобили, стоящие бесконечной вереницей. Некоторые проржавели настолько, что чуть ли не рассыпались в труху. Другие же выглядели может и грязными, но совсем не тронутыми временем и погодой. По рассказам Гены Степаныча на таких вот штуках, красивых и блестящих, когда-то все ездили на поверхности. Он даже как-то показывал фильм про «гонки», где много машин ездили по кругу, чтобы стать первой. Это казалось тогда глупым, и Назар не понимал: зачем становиться первым? Старый учитель так и не рассказал, зачем люди так поступали, лишь только пробурчал себе под нос непонятное «с жиру бесились» и принялся разбирать самодельный проектор, чтобы его не увидели при очередном обыске смотрители убежища. Хотя проектор и катушку с лентой все же нашли и Гену Степаныча выгнали из бункера на поверхность. Ходил слух, что по доносу.
Но машины из фильма и те, что стояли на мосту, не походили друг на друга. Последние были явно крупнее, больше железа и стекла. Внимание Назара привлекла одна, блестящая на солнце, и голубого цвета. Она была по-своему не приметна и потому бросалась в глаза. Проследив, что делает Басмач – тот тоже что-то рассматривал в сторонке, – Назар стер грязь с бокового стекла и заглянул в кабину.
Впереди сидели два скелета в когда-то пятнистой, а сейчас совершенно сгнившей одежде, напоминавшей форму смотрителей убежища Академгородка. Назар прильнул к горячему от солнца стеклу, чтобы все рассмотреть. Вдруг у них есть оружие, как и у смотрителей? Обойдя машину сзади, Назар оттер грязь и какие-то рыжие пятна с большого окна: из-под истлевшего тряпья торчала знакомая рукоять, вернее «рожок» магазина.
У Назара загорелись глаза:
«Автомат. Автомат – это сила!» – он помнил, что таким оружием в убежище вооружали только личную гвардию директора и его зама – профессора. Старшие и младшие научные сотрудники, их семьи по праву происхождения ходили только с пистолетами. А у смотрителей к пистолетам иногда добавлялся короткий дробовик.
