скачать книгу бесплатно
После чего он пересек двор и исчез за сараем.
– Вы должны простить его, – сказала Софи, – за то, что он стал таким. Сердится и бросается словами, словно это может как-то улучшить дело. На самом деле в глубине души он так не думает.
– Просто он такой по натуре человек, – вмешалась Мейан. – Патрик всегда был немного взбалмошным.
– Ты говоришь это так, как будто он невменяемый, – проворчал Трюггве.
– Но я вовсе не это имела в виду!
В ответ Мейан получила от своего мужа хлопок по руке, тот же жест, которым он только что пытался успокоить сына. Она ухватила его за руку.
– Я был у Свена не далее как несколько месяцев назад, – сообщил Трюггве, – но я бы не назвал это дружественными отношениями.
Софи Нюдален, извинившись, покинула их, ей надо было присмотреть за детьми, к тому же она едва знала этого Свена Хагстрёма.
– Вы общались? – спросил ГГ, когда Софи скрылась в доме. – Как соседи, я хочу сказать.
– Он был не из тех, с кем приятно посидеть и потрепать языком на лавочке.
– Прежде он был лучше, – вставила Мейан. – Когда у него была Гуннель.
– Но она уехала, – добавил Трюггве, – больше не могла его терпеть. Когда же это было?..
– Гм, через год или два после того…
– …что случилось с их сыном.
Старики одновременно кивнули и заговорили наперебой.
– Свен Хагстрём по большей части держался особняком… – начала Мейан.
– И его можно понять, – продолжил Трюггве, – народ же любит посплетничать. И у каждого своя теория.
– О чем? – вклинился ГГ.
– О том, что делает людей такими. Вдруг это передается от родителей, – Трюггве Нюдален покосился на сарай, за которым исчез и больше не показывался Патрик.
– Как долго вы здесь уже живете? – спросила Эйра.
– Тридцать лет, – ответила Мейан. – Мы познакомились, когда оба работали в Норвегии. Мы заработали там денег и смогли купить этот хутор, в тот же год и поженились. Вы же знаете, какие здесь цены, во всей стране не найдется домов дешевле, хотя здешние места самые красивые.
По ее лицу пробежала тень.
– Вот уж никогда бы не подумала, что здесь случится такое.
– Мы говорили о проселочной дороге, – вставил Трюггве. – О том, что ее давно никто не ремонтировал. Вот зачем я отправился к Хагстрёму. Вы же сами видите, в каком жалком состоянии она находится.
– И как прошел разговор?
– По большей части мы сошлись во мнении. Но это очень долгий процесс. Непросто заставить местные власти что-то сделать, уж поверьте мне, хоть я и сам там работаю.
– Ага, в бухгалтерии, но ведь это же совсем другое. – Мейан поднялась и принялась собирать блюдца, ссыпая крошки в ладонь. – Это чтобы не привлекать ос, – пояснила она. – Они такие назойливые в этом году.
– Я помогу вам, – вскочила Эйра.
– Не стоит.
Но Эйра все равно ухватила несколько чашек и последовала за ней. Пекарня состояла из кухоньки и маленькой комнатки, тщательно отремонтированной с сохранением всех оригинальных деталей. Внутри было хорошо и покойно – благоприятная возможность поговорить по душам. Долгий брак, казалось, настолько прочно спаял супругов вместе, что они даже говорили в основном одно и то же.
– Детишкам ведь нужно больше места, а нам летом и здесь хорошо, – Мейан тщательно споласкивала чашки под краном. Она рассказала, что у них есть еще дочка Йенни, которая поехала в Сидней да так там и осталась. Детей у нее нет. Поэтому они нарадоваться не могут на малышей Патрика.
– Красивый у вас хутор, – сказала Эйра.
– Нам хотелось создать свой собственный уголок на земле. Это мой родной край, я здесь выросла, а Трюггве хоть и не отсюда родом, но полюбил это место с первого взгляда. На самом деле Нюдален – это мое родовое имя. Я родом из деревеньки в нескольких милях отсюда.
– С вашей стороны это очень щедрый жест – отдать детям дом, а самим все лето ютиться здесь.
– Чепуха. Главное, чтобы они продолжали приезжать к нам. По сравнению с этим мелкие неудобства ничего не значат.
Из окна кухоньки виднелась крыша дома Хагстрёма, и пока Мейан говорила, ее взгляд постоянно устремлялся туда.
– Вы часто разговаривали со Свеном Хагстрёмом? – спросила Эйра.
– При встрече я, конечно, здоровалась с ним, как и все. По-соседски заглядывала к нему с банкой варенья, но говорили мы мало. В основном о погоде. Я иногда задумывалась о том, какой же он все-таки одинокий. Не думаю, что дочка хоть раз приехала его навестить.
– Вы не слышали, имел ли он с кем-нибудь размолвки? Может, он был сердит на кого-то… – продолжала расспрашивать Эйра. – Я сама-то здешняя, знаю, как любят болтать о таком, порой из поколения в поколение.
Мейан задумалась и долгое время стояла так, глядя в окно, пока вода из крана бежала в раковину.
– Разве что из-за леса. Местный люд часто из-за него ссорится: то кто-нибудь нарубит дров в чужом лесу, то распилит поваленные бурей деревья, такое тоже случается. А то и того хуже – продадут права на лесопользование компании «Свеаског», и в один прекрасный день соседи встают и видят вместо леса за окном – вырубку.
При этой мысли она вздрогнула или ее напугало какое-то движение снаружи.
– Но вы уверены, что это сделал не он, не его сын? Тогда кто же еще это мог быть?
Въехав на холм, Улоф резко затормозил. Возле его дома стоял какой-то автомобиль. Рядом маячила худенькая девушка в черной одежде и говорила что-то в микрофон. Он заметил чью-то голову на переднем сиденье – значит, их было двое.
Он не успел определить, откуда они – с радио или телевидения, как уже съехал с холма и медленно покатил обратно по грунтовке.
Он слишком хорошо помнил шумиху, которая поднялась тогда. Вопросы, которые свистели вокруг него, как пули из духового ружья, когда он выходил вместе с матерью или отцом из полицейского участка, машины с надписями на боку, которые целыми стаями лепились к обочине. Мама натягивала куртку ему на голову и прижимала к себе, а папа просил всех убираться к чертям собачьим.
Однажды он увидел это даже по телевизору – самого себя в их старой машине, с курткой на голове, услышал отголоски проклятий, которыми сыпал его отец. После чего кто-то выключил телевизор.
В то время у них был красный «Пассат». Запах в салоне этой машины чем-то напоминал ему о нем. Отправившись забирать пса, Улоф оставил «Понтиак» у дома и вместо него взял в гараже отцовскую машину.
Невидимкой он поехал в приют для животных во Фронё. Никто не обращал внимания на «Тойоту Короллу» 2007 года выпуска. Когда он прибыл на место, пес бросился к нему и облизал лицо. Улоф покинул приют с таким чувством, словно он высвободил пса из тюряги. А ведь он и сам там совсем недавно побывал.
Он протянул руку и потрепал пса по загривку. Пес сидел на пассажирском сиденье, навострив уши. Облаял корову, пугливо дернулся, когда мимо по загону промчалось несколько коней. Казалось неправильным давать ему новую кличку, когда у него уже была одна, поэтому Улоф звал его просто Пес.
– Ну что, Пес, ты, наверное, засиделся. Хочешь выйти и размять лапы? – и Улоф свернул к деревушке Мариеберг.
Он не думал о том, куда идет. На краю речного залива виднелись небольшие деревянные домики, весь берег зарос иван-чаем. Если бы он обернулся, то увидел бы наверху свой дом, где провел детство. Он спрашивал себя, сколько часов должно пройти, прежде чем у тех людей лопнет терпение и они оставят его в покое. Прежде он уже слышал пару раз доносящийся со двора шум мотора, и кто-то стучался к нему в дверь, но Улоф тогда спрятался и сидел как мышка. Хорошо еще, что звонить они ему не могли. Мобильный он выключил. Только прослушал сообщения от босса на автоответчике, когда получил в полиции обратно свой телефон – сплошные крики и ругань на тему, что у него уже был на «Понтиака» покупатель и что Улоф ему за это заплатит.
Он ухватил пятый из десяти гамбургеров, которые купил сегодня в Крамфорсе. Они, конечно, уже остыли и были не такие вкусные, но это его ничуть не волновало. Он ел, пытаясь пищей заглушить тревогу. Седьмой он скормил псу. И плевать, что тот размазал майонез по всему сиденью. Все равно папаше эта машина больше не пригодится.
Дорога закончила свой подъем, один из самых длинных и тяжелых подъемов для велосипедистов во всей Вселенной. Как раз в конце него находился бывший продуктовый магазин. Он знал это и все равно поехал вперед. Съехал на обочину и остановился. Выпустил пса наружу, и тот, не помня себя от радости, полетел среди деревьев.
«Встречаемся у магаза», говорили пацаны в его детстве, хотя уже никто не помнил, что там когда-то был магазин. Дом давно стоял пустой, и местная молодежь любила там иногда тусоваться. Где-то ведь нужно было толкать травку, ну и все такое. Или все же остальные знали? Что Лина пойдет с рюкзачком, болтающимся на плече, подол платья развевается вокруг ног, а сверху только тонкая кофточка, та самая кофточка, желтая, как одуванчик, как солнышко, ослепительно-желтая.
А может, она специально хотела, чтобы кто-нибудь за ней увязался? Иначе зачем еще она могла отправиться по этой узкой тропинке в лес?
Улоф думал об этом, стоя здесь и прокручивая в голове все, что тогда случилось. Что она была одета совсем не так, как одеваются, когда идут в лес. Он почувствовал, как на коже выступил пот. Его замутило. Должно быть, от съеденных гамбургеров. Если он немного углубится в лес, его никто не увидит. Пес радостный носился вокруг, и когда Улофа вывернуло наизнанку среди камней и папоротников, тут же с готовностью обнюхал рвоту.
Улоф отогнал его. Разыскал нечто, что, как он решил, было заячьей капусткой, и пожевал несколько листочков, чтобы отбить дурной привкус во рту.
А тропинка вилась все дальше и дальше, сначала круто карабкаясь вверх по скалам, а потом резко сбегая вниз, к заброшенной лесопилке. Где-то там все и случилось, за замком, который по-хозяйски возвышался над всей округой, среди ветвей, где никто не мог их увидеть. Там стояла она и ждала его.
Что тебе нужно? Ты меня преследуешь?
И смех, который был предназначен только ему.
У Улофа появилось ощущение, что с тех пор больше никто не ходил здесь. Разве что полиция. Они частым гребнем прочесали весь лес и всю округу, да еще и собак отправили на ее поиски. А потом следственный эксперимент. Воссоздание картины преступления. Когда его привели сюда и заставили показывать. Там была полянка с поваленным деревом. Сейчас он уже не нашел этого места. Березы стали выше, а тропинка, сужаясь, вскоре совсем пропала из виду. Ее поглотили заросли черники и крапивы. Он ощутил вкус земли во рту.
Что ты сделал с ней, Улоф?
И потом, у реки, возле кирпичного сарая, в народе в шутку прозванного «Мекеном»[4 - Сокращенно от «Механического завода Лидчёпинга», одного из старейших заводов Швеции по производству машинных станков.]. На краю берега, где из воды торчали гниющие сваи – все, что осталось от старой пристани, к которой причаливал сплавной лес. Именно там нашли ее вещи.
Ты здесь бросил ее в реку? Или это было дальше по течению?
Позади гигантского хранилища из жести, которая начала ржаветь, между бетонными колоннами, в глубоководной гавани.
Такое бывает, что человек не хочет ничего помнить, сказали они ему, мозг вытесняет ужасные воспоминания, чтобы легче жилось.
Именно поэтому они здесь, чтобы помочь ему вспомнить.
Ведь ты же хочешь вспомнить, Улоф?
Потому что оно здесь, внутри тебя, все, что ты делал и чувствовал.
Это произошло здесь? Она была еще жива, когда ты бросал ее в воду? Ты скинул ее с причала, ты знал, что прямо здесь тридцать метров глубины?
Ты помнишь, Улоф, мы знаем, что ты помнишь.
По старой привычке Эйра избрала окольный путь до библиотеки. Тем самым она избегала открытой, продуваемой всеми ветрами площади, на которой негде было укрыться, и скамеек вокруг фонтана, где она могла столкнуться со своим братом.
Сейчас на ней была обычная одежда, не униформа, что было хорошо, так как в ней она меньше привлекала к себе внимания, и в то же время плохо. Возрастал риск, что он начнет фамильярничать с ней при встрече. Захочет одолжить денег. Поинтересуется, как там мама.
Уж лучше сделать лишний круг вокруг квартала.
ГГ уехал в Сундсвалль, а она просидела несколько часов, обзванивая все лечебницы в округе, чтобы узнать, кто из алкашей и наркоманов недавно выписался.
– О, Эйра, здравствуй! Как же я рада тебя видеть!
Библиотекаршу звали Сузанной, и она проработала здесь почти двадцать лет.
– Расскажи, как там мама?
– Хорошо, но не слишком.
– Знаю. Ужасная эта болезнь. Мой папа…
– Но все же у нее бывают моменты просветления.
– Социальные службы вам помогают?
– Ну что, ты не знаешь Черстин? Она хочет справляться со всем сама.
– Да, этот переходный период тяжелее всего. Приходится постоянно с уважением относиться ко всему, с чем, как им кажется, они справляются, хотя на самом деле это не так. Она еще читает книжки?
– Каждый день, – кивнула Эйра, – но в основном одну и ту же.
– Тогда будем надеяться, что это хорошая книга.
И они рассмеялись тем особым смехом, что звучит на грани слез.
– На самом деле я здесь по службе, – призналась Эйра. – Тебе наверняка уже известно о том, что случилось со Свеном Хагстрёмом из Кунгсгордена.
– Еще бы! Ужасная история, но чем я могу тебе помочь?
– Он часто брал у вас книги?
Сузанна задумалась, потом покачала головой. Разумеется, она могла свериться с базой данных в компьютере, но она и без того знала всех, кто берет книги, особенно пожилых. Может, раньше он и приходил за книгами, но в последние годы – нет. Это подтвердило догадку Эйры. В доме старика она не видела ни одной книги, которая лежала бы на виду. Она даже проверила фотографии, сделанные криминалистами, и тоже ничего не нашла. Ведь никто же не ставит взятые в библиотеке книги на полку – они там затеряются.
– Он звонил сюда, – сказала Эйра, – пару раз в середине мая. Не помнишь, о чем вы говорили?
– Я об этом как-то не подумала, – Сузанна опустилась на стул. – Кажется, он спрашивал про какие-то статьи в газетах. Точно, это был он!
Эйра ощутила мимолетную грусть. Библиотекарша обладала той особенной памятью, характерной для людей их профессии, которая делает их похожими на ходячий каталог. Ее мама тоже когда-то была такой, еще совсем недавно она точно знала, что хочет каждый из ее читателей, и даже то, о чем они еще не знали, но что обязательно должно было им понравиться. Еще год назад Черстин с легкостью могла вспомнить телефонный звонок из сотен других телефонных звонков. Если бы и сейчас столько же звонили, но народ уже не так часто берет книги. За те пятнадцать минут, пока она там была, в библиотеку зашли всего трое, да и то один хотел просто воспользоваться туалетом.
– Но у нас еще нет организованного поиска статей, – продолжала Сузанна, – к тому же он спрашивал про газеты из Норрботтена или, может, из Вестерботтена, тех лет, когда их еще не выкладывали в интернет. Я сказала ему, что если у него нет своего компьютера, он может прийти сюда и воспользоваться нашим – я помогу ему связаться с кем нужно.
– Он так и сделал?
– Не знаю. Может быть, в тот день работала моя коллега, но ко мне он не приходил, я бы запомнила.
– Это точно, – подтвердила Эйра.
– Передавай привет маме. Если она меня еще помнит. Но даже если не помнит, все равно передавай.
