скачать книгу бесплатно
В конце очередного учебного дня, волоча нагруженные учебниками рюкзаки, ребята молча плелись по улице вдоль университетского забора до троллейбусной остановки.
– Ну что, встречаемся сегодня в семь на набережной? – нарушил молчание Антон.
– Ага, до встречи, – ответили в голос девчонки и направились к подходящему троллейбусу.
Благо, троллейбус был практически пуст, девчонки расположили на сидениях неподъемные рюкзаки, а сами уселись напротив.
– Ух, если мы будем столько учебников носить каждый день, я так стану тяжелоатлеткой, – усмехнулась Ника, – хоть до часа пик успели, иначе я бы выбросила их.
– Ты, как всегда, в своем репертуаре, Ник. Уже второй курс, а ты никак не образумишься. Ни дня не слышала от тебя положительного отзыва, только недовольство. Может, тебе и не нужно это образование? Почему ты решила поступать именно на инженера?
– Знаешь, Кать, ты права, мне это образование вообще не нужно. Мне нравится музыка, но папа, полжизни отдавший медицине, считает, что музыка – это всего лишь хобби. «У тебя должна быть профессия, которая поможет тебе зарабатывать на жизнь!», – понизив голос, язвительно пробормотала Ника… Я ведь музыкалку с отличием окончила. Помню, как сейчас. Август, жара, мне шесть, я в красном сарафане в белый горох. На голове два больших белых банта. Мама забрала меня из сада пораньше, и мы пошли домой не привычной мне дорогой, а обогнули пару кварталов. Проходим мы мимо высокого, как мне тогда казалось, серого здания. Огромные окна распахнуты – и из каждого доносится разная музыка. Я дернула маму за руку и как завороженная остановилась. Долго прислушивалась, пытаясь уловить мотивы. Мама все тянула меня вперед и уговаривала идти дальше. Но мне не хотелось расставаться с этими прекрасными звуками. Я спросила, что это за здание, а мама ответила: «Музыкальная школа. Идем!» Но я отдернула руку, топнула ногой и сказала, что не уйду отсюда, пока она меня не запишет! – Ника засмеялась и сделала паузу. Катя заметила, что на ее глаза наворачиваются слезы, но Ника старалась улыбаться шире и смотреть вверх. – Мы зашли в здание, нашли кабинет директора. Остановившись перед нужной дверью, мама вопросительно взглянула на меня, будто хотела удостовериться в моем решении. Но я стояла на своем. Тогда мама постучала, и мы вошли. Директором оказалась милая дама преклонных лет, невысокого роста, с седыми волосами, убранными в аккуратный пучок. Я сразу обратила внимание на ее изящные длинные пальцы. Дама, приветливо улыбаясь, задавала нам вопросы. Я слушала ее голос, околдовывающий, умиротворяющий. Дама интересовалась, кем же я хочу стать. Заприметив еще при входе в кабинет фортепиано, я без каких-либо сомнений ответила, что пианисткой. Дама призналась, что и сама является пианисткой и даже исполнила для нас пару произведений. После чего позволила подойти мне к инструменту и попробовать сыграть на нем. Пока я пыталась что-то изобразить, дама продолжила беседу с мамой. До меня доносились обрывки фраз. Одна из них мне совсем не понравилась: «Приходите через год!» – сказала дама. Но меня такой расклад никак не устраивал. Я прекратила расстраивать инструмент, резко развернулась и выпалила: «Я хочу в этом. Запишите меня!». Даме ничего не оставалось, как огласить маме расписание вступительных испытаний, на которые мы явились ровно через две недели.
Катя молча кивала, ожидая продолжения рассказа, но Ника опустила голову и в воздухе повисла немая пауза.
– Ты открываешься для меня совершенно с другой стороны. Дреды, тоннели в ушах, рваные джинсы, кеды, музыка, фортепиано… Удивила, что тут еще сказать.
– А я еще и вокалом занималась два года. Так-то. Меццо-сопрано, между прочим, – гордо подметила Ника.
– Ник, но ведь не поздно же все изменить. Тебе решать, кем ты хочешь быть и чем планируешь зарабатывать.
– Если мама не против, то отца переубедить невозможно.
– Но ты же смогла настоять на своем тринадцать лет назад.
– Если я брошу универ, папа перестанет снимать мне квартиру и давать деньги. В отличие от Антона я не получаю повышенную стипендию.
– Напоминает историю Некрасова, когда он в шестнадцать лет отправился в Петербург и, ослушавшись отца, не стал поступать в военное училище, а выбрал университет. Отец оставил его без каких-либо средств на существование. Но будущий поэт, не смотря на трудности, остался верен своей мечте.
Ника отвернулась к окну и, внезапно вскочив, завопила так, что все пассажиры в троллейбусе дружно оглянулись на нее:
– Черт, мы проехали нашу остановку!
Но тут же обратно плюхнулась на сидение и пнула свой рюкзак.
– Значит, перейдем на противоположную сторону и спокойно доедем до нужной остановки. Ничего страшного. До семи еще полно времени.
Катя обняла подругу, Ника улыбнулась ей ответ, и девчонки поспешили к выходу.
* * *
Добравшись до дома и еле затащив на третий этаж рюкзак, Катя устало вошла в комнату, где Валентина Ивановна читала в своем любимом кресле, укрывшись пледом. Заметив Катю, она тут же отложила книгу и надела слуховой аппарат.
– Милая, ты что такая измученная?
– Просто трудный день был, бабуль.
– Я сейчас разогрею тебе пюре с котлеткой.
– Не беспокойся, ба, я не голодная.
– Так я тебе и поверила.
Пока бабушка суетилась на кухне, Катя прилегла на диван и закрыла глаза. Сон мгновенно захватил ее в свои объятия. Спустя мгновение она услышала, что ее зовет какой-то мужской голос. Он показался ей знакомым, но она так и не смогла вспомнить, кому он принадлежит. Голос отчетливо повторял ее имя.
– Уснула, моя хорошая, – прошептала бабушка и укрыла внучку пледом. Отчего сон Кати мгновенно испарился и она, не понимая, что произошло, молча уставилась в потолок.
– Ну вот, разбудила только, – огорченно произнесла Валентина Ивановна, – ты поспи-поспи, Катюш, а котлетки я тебе потом снова погрею.
– Да нет, ба, правильно. Некогда мне спать. Сейчас поем быстренько, разберу рюкзак и пойду к ребятам. Антон предложить возобновить пробежки, Ника тоже «за». Ты не помнишь где мои старые кроссовки?
– По-моему, ты их еще осенью убрала на балкон.
Пока Катя шуршала коробками на балконе, бабушка продолжила разговор:
– Антоша такой хороший мальчик. Завидный жених. Согласись, Катюш? Симпатичный, учится прекрасно, много читает.
– Ба, ты чего? Рано мне еще о женихах думать. Сама же говорила, что сначала надо институт закончить.
– Все правильно ты говоришь, милая. Я тебе и не предлагаю сейчас, а на будущее. Стоит присмотреться.
– Ба, Антон, просто очень хороший друг – и все. И он совсем не в моем вкусе. Давай не будем об этом, пойдем лучше есть. Что-то я вдруг дико проголодалась.
* * *
Катя появилась на набережной в условленное время, где ее уже ждали друзья.
– Хороший вечерок, не правда ли? – подметил Антон.
– Да, необыкновенный. Я, кстати, заметила, что очень зависима от солнца. Если оно несколько дней не выглядывает из-за туч, моя активность падает, но стоит открыть глаза и заметить, как лучи солнца скользят по стенам и потолку, пробираясь сквозь шторы, заряд энергии гарантирован на весь день, – ответила Катя.
– Ой, тоже мне, романтики, – усмехнулась Ника, – давайте лучше разомнемся и побежим.
– Ник, ты умеешь добавить ложку дегтя в бочку меда, – выпалил Антон, и приступил к разминке.
На набережную плавно опускались сумерки. Людей появлялось все больше. Одни неспешно прогуливались, другие катались на велосипедах и скейтбордах. Бегунов было не так много. Вдоль скамеек толпились компании молодых людей, которые шумно беседовали и заразительно смеялись. Откуда-то доносились отголоски гитары, и нежный девчачий голос им вторил: «Нашла коса на камень…» Катя испытывала огромное наслаждение от всего происходящего, а больше всего от ветра, бьющего в лицо, шелеста листвы и шума воды. Она пыталась вдыхать как можно больше воздуха, ощущая его особенную весеннюю свежесть. Ника и Антон бежали чуть позади и о чем-то оживленно спорили, как всегда. Слушать их у нее не было никакого желания. Катя смотрела по сторонам, останавливая взгляд то на пролетающих низко над водой птицах, то на струящуюся рябь на воде, поблескивающую от света фонарей. Вдруг она заметила яркую вспышку света над рекой. Спустя мгновения та же вспышка промелькнула прямо на ее пути. Катя остановилась и, оглянувшись на ребят, спросила: «Вы видели это?»
– Что именно?
– Вспышки света, очень яркие. Первая была над водой, а вторая только что была на этом месте, где я и стою.
Но ребята, не понимая, о чем она говорит, переглянулись, пожав плечами, отрицательно помотали головами и продолжили бег.
Закончив пробежку, друзья присели на бордюр, чтобы отдышаться и попить воды.
– Завтра библиотечный день, – начал Антон, – нужно проштудировать ответы к экзамену по теории вероятностей.
– Тоха, замолчи. Вечер так хорошо начинался. Я, например, планировала завтра вдоволь выспаться, заказать пиццу с колбасками и жгучим соусом Табаско и насладиться новым сериалом, – простонала Ника.
– Ник, тебе в первую очередь необходимо завтра прийти в библиотеку. Позвоню тебе в половине седьмого, чтобы ты не проспала.
– Только не это! Я отключу телефон.
– Когда ты уже повзрослеешь? Сделаем то, что необходимо, и я вас угощу пиццей. А сериал можем посмотреть все вместе у меня. Идет?
– Уговорил, – с явным недовольством ответила Ника.
Катя тем временем безучастно смотрела вдаль и не слышала ни слова.
– Кать! Кать… – позвала ее Ника. – Ты вообще сегодня сама не своя. Что происходит? Мерещится тебе что-то, то люди какие-то, то вспышки. Может, ты перезанималась. Тох, давай-ка завтра выходной сделаем! Видишь, до чего доводит твое чрезмерное усердие?
– Не выдумывай, Ник, – еле слышно ответила Катя, – со мной все в порядке. Если ты не видишь то, что вижу я, это не значит, что этого нет.
– Ты обиделась что ли? Блин, извини, я не хотела!
Ника присела рядом с Катей и приобняла ее.
– Кстати, сегодня знаешь, что заметила, когда ты меня обняла в троллейбусе? Моя тревога мгновенно испарилась. Вывод: нам надо чаще обниматься, друзья.
Ника обняла свободной рукой Антона и крепко сжала ребят в объятиях.
– Заметно полегчало, – съязвил он, что заставило девчонок рассмеяться.
Вернувшись с пробежки, Катя увидела в кухне на столе две чашки, полные чая. Бабушка была в своей комнате и даже не вышла ей на встречу, что было совсем не похоже на нее. Катя постучала в открытую дверь, но Валентина Ивановна, даже не обратив на это внимания, продолжила расхаживать вдоль комнаты, сжимая кулаки. Лицо ее выражало неподдельное волнение.
– Бабуль, я вернулась, – попыталась отвлечь ее Катя. – Что-то случилось?
Валентина Ивановна остановилась, посмотрела на внучку и отчаянно заплакала. Катя бросилась к ней. Вместе они присели на диван. Сделав несколько глубоких вдохов, Валентина Ивановна вытерла слезы и начала свой рассказ:
– Катенька, милая моя, я никогда тебе не рассказывала о твоих родителях. Ты не должна держать на меня зла. Не по своей воле я скрываю от тебя эту тайну уже много лет. Но, видимо, пришло время начать говорить об этом, – сделав продолжительную паузу, она продолжила. – Начну с самого начала. Коленька, твой отец, будучи студентом, влюбился в очень милую и добрую девушку по имени Варвара. Мне она понравилась с первой встречи – такая обходительная, воспитанная. Сразу было видно, что из хорошей семьи. Варвара очень любила живопись, сама писала картины. Должна признаться, это были очень хорошие картины. Она мечтала иметь собственную мастерскую и выставляться. Окончив институт, они с твоим отцом перебрались в Петербург, где Варенька и начала осуществлять свои мечты. Коля тоже без особого труда нашел себе работу как молодой специалист. Вскоре Варенька забеременела, и с ней начали твориться немыслимые вещи. Я об этом и не догадывалась, Коля молчал. Я узнала обо всем много позже. Так вот, Вареньку словно подменили, она стала проявлять агрессию, била посуду, раскидывала мебель. Ее внутреннее состояние четко передавали ее новые картины. Коля говорил, что они стали настолько мрачными, что он начал уже бояться за жизнь Варвары. И не ошибся. На седьмом месяце беременности Варенька чуть не покончила с собой, – Валентина Ивановна прервалась и посмотрела на внучку. – Милая моя, как подумаю об этом… Но слава Богу, все обошлось. Коля в тот день вернулся с работы раньше и застал этот момент. Чудо, не иначе! Вечером того же дня Вареньку увезли на скорой в роддом и экстренно прооперировали. После она еще целых два месяца лежала в коме, а ты дозревала в кувезе. Если бы я только знала тогда об этом, я бы тут же примчалась в Петербург, но Коля, посчитав правильным оградить меня от этих переживаний, держал все в тайне. Он мне рассказал обо всем только тогда, когда привез тебя сюда. С его слов, знаю лишь, что Вареньку направили в психиатрическую лечебницу, а ему нужно было срочно уехать. Было чувство, будто он что-то натворил. Коля настоятельно просил меня уничтожить любые напоминания о нем, все фото и письма. Оставил лишь вот эти часы, – Валентина Ивановна развернулась к журнальному столику и, протянув руку, указала на неработающий будильник, который, сколько Катя себя помнила, стоял на этом самом месте. – Это все, что осталось от него. Коля сказал, что наступит момент, когда эти часы тебе пригодятся. Но в них даже нет ключа для завода.
Катя подошла к столику и взяла будильник в руки. С виду вроде бы обычный будильник с механическим заводом, надписью «Витязь», циферблатом с римскими цифрами, но почему вместо привычной римской четверки, были изображены четыре палочки.
– А как же так папа просто мог забрать меня и отдать тебе? Как же оформление опекунства и тому подобное?
– Как бы странно это сейчас не звучало, документы у него уже были готовы. Каким уж образом он оформил опекунство на меня, об этом я совершенно не догадываюсь. Одно могу сказать – никто и никогда не сомневался в их подлинности. Согласна, странная история. Я тебе рассказала все, что мне известно. А знаешь, что самое странное? Никто из Колиных друзей не помнит о нем. Я пыталась разыскать родителей Вареньки, писала им письма на адрес, что они сами мне оставляли, но письма все возвращались назад с пометкой о ненайденном адресате.
– Да уж, не ожидала, что все так запутано. И что, ты действительно уничтожила все фотографии?
– Уничтожила, Катюш. Сожгла все до единой. Не могла я ослушаться Коленьку.
– То есть папа привез меня еще грудную?
– Да, ты была такая крошечная, невесомая, как пушинка. Как вспомню твои пальчики, пяточки, и этот миленький остренький носик, так и катятся слезы. Я тогда только на пенсию вышла, никаких забот. Ты и стала самой главной моей заботой, моим смыслом жизни. Без особых проблем я оформила тебя в поликлинике и получала детское питание. Вставала ночью по часам, кормила тебя из бутылочки. Ты была спокойным ребенком, как и твой отец. Тогда я словно лет на двадцать помолодела, легко так все давалось. С особым теплом вспоминаю о тех временах.
Утром следующего дня Катя ощущала приятную тянущую боль в мышцах, после долго перерыва в пробежках. Поэтому и проснулась она раньше положенного. Приняв душ, она отправилась на кухню. Валентина Ивановна обычно в это время уже гремит посудой, но в этот день оттуда не доносилось ни звука. Заглянув в комнату бабушки, она заметила, что та еще в постели. Насторожившись, Катя почувствовала резкий запах корвалола. Рядом с бабушкиной кроватью на тумбочке стоял стакан с водой и разные пузырьки с сердечными препаратами. Катя осторожно подошла к кровати и, наклонившись над лицом бабушки, шепнула: «Ба, ты как?» Веки Валентины Ивановны задрожали, она медленно отрыла глаза и, махнув рукой, покачала головой.
– Ба, если плохо, может скорую вызвать? Давай я сегодня никуда не пойду.
Но Валентина Ивановна тут же перебила внучку:
– Нет, что ты. Ни в коем случае!
Еще не раз за утро Катя пыталась переубедить бабушку, но та стояла на своем. С тяжелым предчувствием Катя отправилась в университет. Дорогой все ее мысли были заняты вчерашний откровением Валентины Ивановны. Катин телефон разрывался от звонков, когда она уже подходила к зданию университета. Это была Вероника, что по обыкновению, проспала. Положив трубку, Катя нехотя отворила тяжелую деревянную входную дверь и шагнула в полумрак. В библиотечные дни в их корпусе жизнь будто останавливалась. Катя медленно шла по узкому коридору и разглядывала стены, выкрашенные в скучно-бежевый цвет, потолок с потрескавшейся штукатуркой и затянутый местами паутиной. Потолок выглядел, как произведение современного искусства: трещины создавали причудливые формы, неправильные фигуры, а паутина добавляла двусмысленности. «Этот потолок можно выставлять в музее Эрарта!» – промелькнуло в Катиной голове. Лестница, ведущая на второй этаж, представляла собой не менее интригующий арт-объект. Старинные кованые перила черного цвета с обеих сторон обрамляли массивную каменную лестницу, ступеньки которой были вытоптаны до блеска. Катя неспешно поднялась на второй этаж и отворила ближайшую дверь. Та издала тяжелый скрип, мгновенно отозвавшийся эхом в опустевшем здании. Она вошла внутрь узкого и продолговатого помещения, наполовину заполненного книжными стеллажами, что были расставлены плотными рядами, с прогибающимися полками, до отказа забитыми толстыми книгами. Остальная часть помещения была заставлена письменными столами из светлого дерева, крышки которых, покрытые толстым слоем лака, отражали свет, врывающийся из просторных окон. За одним из столов в глубине зала Катя заметила Антона, занятого пролистываем очередного учебника. Заметив подругу, Антон встрепенулся и помахал ей в знак приветствия. Катя ответила тем же и отправилась к стойке, где сидела миловидная пожилая библиотекарь в очках с крупными линзами. Получив нужную литературу и взвалив на руки гору учебников, Катя направилась к столу, стоящему по соседству со столом Антона.
– Вероника так и не пришла. Трубку тоже не берет, – отметил он.
– Она мне звонила, проспала, – шепотом ответила Катя, хотя она никому не могла помешать, кроме них двоих в читальном зале больше никого не было.
– Почему-то я сейчас совсем не удивлен, – съязвил Антон.
Катя усмехнулась в ответ и, достав из сумки вопросник, принялась листать учебники один за другим в поисках оглавления. Прежде ярко светившее в окна солнце, мгновенно скрылось за тучи, от чего в зале света стало вдвое меньше, несмотря на массивные лампы под потолком. Антон развернул учебник к окну, и его глаза продолжили бегло исследовать строчки. Кате же пришлось зажечь светильник, свет от которого плавно расплылся по пожелтевшим страницам, а темно-зеленый абажур стал похож на светящийся гриб. Дверь вновь отворилась с тяжелым скрипом, что отвлекло друзей от чтения.
– Хей-хей-хей! – прокричала Вероника, активно размахивая руками, и направилась прямиком к товарищам.
– Что Вы себе позволяете? – встав из-за стойки, прокряхтела библиотекарь. Выходка Ники явно вывела старушку из себя, от чего ее голова начала покачиваться, как у китайского болванчика.
– Извините, – вжав голову в плечи, пропищала Ника и уселась за стол.
– Может, ты сначала учебники возьмешь? – поинтересовался Антон.
– Я лучше попозже, – скривив лицо и, маяча глазами в сторону стойки, отозвалась она.
Катя отдала ей половину своих учебников и продолжила кропотливо изучать материал.
– Кать! Кать, я вчера все спросить хотела. Ты че, серьезно в этого слащавого придурка влюблена? – шепотом прохрипела Ника, наклонившись к столу.
– Мне кажется, это не самое подходящее место для беседы, – покраснев, отчеканила Катя. – И, кажется, я просила тебя не отзываться о нем в грубой форме. Да, вообще, ни о ком лучше не отзываться подобным образом. Мне это, по крайней мере, неприятно.
– Вот ты зануда! – делано возведя глаза к потолку, недовольно простонала Вероника и принялась листать отданные ей учебники.
Спустя несколько часов утомленные знаниями друзья неторопливо вышли из здания университета и начали обсуждать последующий план действий.
– Ребят, извините, я пока отойду ненадолго. Нужно бабушке позвонить, она сегодня неважно себя чувствует.
– Конечно, без проблем, – отозвались в голос Ника и Антон, и продолжили неспешно двигаться к остановке.
Катя остановилась и с полной сосредоточенностью дожидалась ответа в трубке. Валентина Ивановна ответила не сразу.
– Ба, ну ты как? Все нормально? Чего так долго не отвечала? Опять вибровызов отключен?
– Да, моя хорошая! Все хорошо. Сижу вот, перечитываю «Собачье сердце», наслаждаюсь. Ой, а этот телефон завалился глубоко в карман, пока достала…
– Ну, ясно. Мы уже освободились, но ребята приглашают на пиццу. Сомневаюсь, идти ли. Может, мне лучше домой вернуться?
– Нет, что ты, Катюш! Иди, даже не думай. Я в полном порядке. Если что, я всегда могу тебе позвонить. Не беспокойся и хорошенько отдохни, тебе это необходимо, – уверяла Валентина Ивановна.
– Хорошо, бабуль! Я тогда постараюсь недолго, – подытожила Катя и заспешила догнать ушедших вперед друзей.
