скачать книгу бесплатно
Да и торопиться, по сути, было некуда. Похищенные в спасении не нуждались. Преступникам грозила не самая серьезная статья за надругательство над телами умерших. Да и то если эти самые тела будут найдены. А это как раз вызывало больше всего сомнений. Со дня смерти девушек прошло более четырех месяцев, и, кем бы ни был таинственный похититель, он позаботился о том, чтобы спрятать трупы с той же тщательностью, с какой спланировал похищение. Каширин предполагал, что тела уничтожены или захоронены где-то, и сосредоточился на поиске убийцы и его сообщников. Он был уверен, что в деле замешаны сотрудники моргов, в особенности подозревал дежуривших в ночь похищения санитаров. И уже в третий раз оставался на работе ночью, чтобы спокойно все обдумать. Собрал досье на подозреваемых, нашел их аккаунты в социальных сетях и методично просматривал, пытаясь найти свидетельства того, что эти люди недавно получили крупную взятку. Дорогой алкоголь, гаджеты, техника, стоимость которой значительно превышала скромный доход работника государственного учреждения. Таким способом часто пользовался приятель Каширина – коллектор, разыскивающий должников. Те, кто отказывался платить кредиты, убеждая банки, что денег нет, зачастую выдавали себя опрометчивыми снимками на личных страницах. И Каширин надеялся, что санитары совершат ту же ошибку, и регулярно мониторил их профили. Он внимательно всматривался в фотографии, выложенные после двенадцатого марта, отмечая и выписывая все детали, но ничего подозрительного не обнаружил.
И почти готов был смириться, что его версия отправится пылиться в архив вместе с остальными. Он взял телефон, открыл приложение Инстаграм и зашел на страницу Ивана Акимова – самого молодого из подозреваемых. На него Каширин больше всего надеялся, рассудив, что молодому парню будет трудно устоять перед искушением похвастаться финансовыми возможностями. Но, к его разочарованию, санитар выкладывал фотографии редко. С ночи похищения на странице появилось всего шесть новых публикаций. Каширин видел их уже столько раз, что мог с закрытыми глазами воспроизвести каждый снимок. Селфи на работе, посиделки в пивном баре с друзьями, три фотографии из самодельной дворовой качалки и домашнее фото за заваленным кучей хлама столом.
Он с унылой тщательностью снова просмотрел каждое фото, растягивая экран пальцами, чтобы приблизить изображение. Первые пять без эмоций, а последнюю с физически ощущаемым отвращением. Он ненавидел эстетику убогих задрипанных квартир, напоминавших ему о пьющих родителях и собственном нищем детстве. И с тяжестью в сердце разглядывал обшарпанные стены, письменный стол с зияющими глазницами на месте ящиков и покосившийся стул, на котором сидел Акимов. Единственным чистым пятном на фотографии казался белоснежный медицинский халат, наброшенный на спинку стула. Зачем санитар принес его из морга, Каширин не задумывался и не заострял на халате внимания. Но сейчас почему-то принялся разглядывать. И заметил в углу у самого сиденья небольшое темное пятно. Значит, Акимов испачкал халат и принес домой постирать. Каширин не слишком удивился и хотел закрыть приложение, но пятно притягивало его взгляд, казалось смутно знакомым. Он приблизил фото, изображение расплылось, превратившись в размытую кляксу. Но ее очертания подозрительно напоминали логотип той самой компании, чей фургон он видел рядом с одним из моргов. Каширин нахмурился. Заскринил фото, переслал на рабочую почту, загрузил в программу фотообработки и увеличил без потери качества. На раскрытых ладонях покоился изящный пальчатораздельный лист, похожий на кленовый, но с более сложными и глубокими краями. Эмблема компании «Ригорэ», основанной тридцать лет назад польским предпринимателем Игнацием Садовским. Каширин едва не присвистнул от удивления. Таких совпадений не бывает. Если удастся доказать причастность компании к похищению трупов, дело обещает быть громким. Но сначала нужно найти улики. Убедить начальство выдать ордер на обыск в квартире подозреваемого, заставить его признать вину. А потом уже, имея четкие доказательства подкупа сотрудников морга, наведаться в «Ригорэ» и выяснить, зачем им понадобились трупы. И закрыть дело. Забыть о бессонных ночах, утомительных беседах с безутешными родителями, получить ответы на вопросы.
Каширин собрал фотографии девушек, убрал в конверт и бросил в ящик стола. Прихлопнул вернувшегося мотылька последним изданием уголовного кодекса в мягкой обложке. Ухватил расплющенное тельце за крыло и отнес к окну. Выбросил в ту же клумбу, куда выливал кофе, и впервые за долгое время покинул кабинет с мыслями о живых, а не о мертвых.
Глава 7. Мертвец
Как же ты мог, сволочь? Я же верил тебе!
Предатель!
…достойно исполнять свой служебный долг…
Пожалуйста, убей меня…
…быть мужественным, честным и бдительным, не щадить своих сил…
Сдохни, тварь!
Голоса смолкли, оставляя меня наедине с полутемной прихожей. Я осознал, что уже целую вечность стою у двери, уткнувшись взглядом в кожаную банкетку. Не помню, как добрался сюда. Последние сутки словно стерли из памяти. Смутные образы расплывались и ускользали, как только я пытался сосредоточиться на них. Будто я вспоминал свой сон. Ночной лес, шоссе, собачья свора. Что из этого было видением, а что явью? Как отличить истину от лжи?
Предатель!
Ты так разочаровал меня, так разочаровал…
Думал, тебе удастся меня обмануть?
– Да, – тихо проговорил я, надеясь, что, получив ответ, назойливый шепот в моей голове исчезнет, – да, и мне почти удалось. Всего пара недель – и мой идеальный план осуществился бы. Я был так близок…
– Сдохни, тварь! – прошелестело у самого уха, словно тот, кто желал мне смерти, все еще стоял передо мной. Я коснулся лица, отгоняя наваждение. И заметил, что руки перепачканы землей и… чем-то похожим на кровь.
Не лги себе, ты ЗНАЕШЬ, что это кровь. Твоя кровь.
Пальцы слушались плохо, я согнул и разогнул их несколько раз, прежде чем мне удалось нащупать собачку молнии у горла. Но расстегнуть куртку не получилось. Молнию заело намертво. Я оставил попытки раздеться и прошел в ванную. Не зажигая света, повернул кран. Подставил руку под тонкую струю. Пару минут наблюдал, как грязь стекает с пальцев, а потом сообразил, что включил одну горячую воду. И не чувствую дискомфорта и боли.
Закрыв воду, я медленно вышел в коридор. Нащупал выключатель на стене. Осмотрел руку – кожа казалась слегка набухшей, но покраснений и волдырей не было. Я провел пальцами по ладони, затем по тыльной стороне руки, ощупал лицо, шею. Ничего. Надавил сильнее и не ощутил даже слабого отклика. Будто надел толстый резиновый костюм. Ударил кулаком по деревянному откосу. На костяшке указательного пальца появилась крошечная ранка, но повреждения я не почувствовал.
Ты ведь понимаешь, что это значит?
Я вернулся в ванную. Боковым зрением поймал в зеркале свое отражение и отвел взгляд. Не хочу на себя смотреть. Да и стоит ли? Смогу ли я принять то, что увижу? Зеркало покажет правду, ведь отражения не умеют лгать. В отличие от меня. И пока я не признаю этой правды, ее словно не существует. Ложь создает иную реальность, которая имеет власть до тех пор, пока я в нее верю.
Ты всерьез думаешь, что все так просто?
– Нет, – я снова заговорил вслух. – Все совсем не просто. И никогда не было просто. Я точно знаю, о чем говорю. Ведь началось все именно со лжи. И закончилось ложью.
И смертью.
– Заткнись, – сказал я, залез в ванну и включил душ. Намокнув, молния наконец разошлась, и я избавился от одежды. Смывал грязь, не чувствуя ледяной воды, запаха шампуня, прикосновений ладоней к собственному телу. Не решаясь опустить глаза и посмотреть на живот. Но пальцы неосторожно скользнули чуть ниже груди, и я ощутил странную неровность кожи, не похожую на…
Разрез от 127-миллиметрового ножа?
Я наклонил голову и вздрогнул от внезапного острого ощущения, согнувшего меня пополам. Мир погрузился в темноту, наполненную чьими-то хриплыми стонами. По телу прокатилась судорога. Спустя мгновение я понял, что стою на коленях в ванне, держусь за живот, и эти стоны вырываются из моей глотки. Пытаюсь вдохнуть, но воздух застревает в горле, с шипением и хрипами наталкивается на невидимую преграду. Я больше не могу дышать. Мое тело потеряло способность чувствовать. То, что я принял за ощущение, было лишь воспоминанием жуткой боли, которую я испытал перед тем… как сдохнуть в том лесу.
Ну вот ты и признал очевидное…
Нет, я не мог умереть! Это невозможно! Я вновь попытался вспомнить события прошлой ночи. В ушах тут же зазвучал отвратительный хохот Црвени и его помощников. Они забрали у меня телефон, пистолет и оставили умирать. Помню, как шел, пока не кончились силы, как полз по земле. Помню дорогу, до которой оставалось всего несколько метров. Кажется, потом я потерял сознание. Очнулся ночью, вышел на шоссе и на такси добрался до города. В памяти всплыло лицо таксиста – он что-то говорил про больницу и собак. Да, собаки…
Я посмотрел на живот. На белые плотные стежки, которыми кто-то зашил мои раны. Непохоже на медицинские швы – аккуратная, но кустарная работа. Кто и зачем сделал это со мной? Почему я ничего не помню?
Я вылез из ванны, прошел в комнату и достал из шкафа черную футболку и джинсы. Натянул на влажное тело и оглядел пустые полки. Эту квартиру я нашел около года назад, но бывал здесь редко. И, отправляясь на встречу с Црвени, не планировал возвращаться так скоро. Здесь хранилось лишь самое необходимое – что могло понадобиться в экстренном случае. Документы, запасной телефон с двумя чистыми симками, пистолет и четыре обоймы. Так что, если бы я захотел начать жизнь с чистого листа, момент был подходящий.
Пару минут я смаковал эту мысль – исчезнуть. Уехать куда-нибудь – в Таиланд или на Гоа, где меня никто не знает. Денег на оффшорном счету мне хватит лет на пятнадцать, а то и больше. Но разве для этого я тянул жилы, изворачивался и лгал последние три года? Чтобы сдаться сейчас? Нет, так не пойдет. Слишком многое поставлено на карту. Как я могу отказаться от цели, ради которой готов умереть?
Ты уже умер ради этого…
Я сел на диван и попытался все обдумать. Мог ли я выжить после того, что Црвени и его приспешники сделали со мной? Мой живот красноречиво говорил, что вряд ли. Но я живой! Я мыслю и, следовательно, существую. Кажется, только сейчас я понял истинное значение этой фразы. Или наделил ее новым смыслом. Если я мертв, то почему остаюсь в сознании? Сколько времени мне отпущено? Вряд ли удастся найти ответы. И, наверное, не стоит их искать. Гораздо важнее закончить то, что привело меня на ту поляну.
Я должен завершить дело. Выполнить долг. Использовать шанс обставить противника, уже вкусившего радость победы. Црвени уверен, что отправил меня в ад. Но вместо Страшного суда я, кажется, получил второй шанс. Что это, если не знак свыше? Может, не зря Деян называл меня особенным?
Молчи. Я ведь верил тебе. Думал, кто угодно, только не ты.
Ты так разочаровал меня, так разочаровал…
– Кто же та гнида, что меня сдала? Не знаешь? – обратился я к голосу в голове и, не услышав ответа, добавил: – И я не знаю. А ведь после смерти мы должны получать все ответы. Разве нет? Очередная ложь.
Почему вокруг меня все пропитано ложью? Может быть, потому, что правды не существует? Если тьма в своей сути – лишь отсутствие света, может ли быть, что ложь – отсутствие истины? Я не знаю ответа. Но знаю, что ложь материальна и губительна. Она убивает истину и хоронит ее глубоко под землей, заваливает мусором, маскирует. И там, в кромешной темноте, правда разлагается и становится кормом для новых ростков лжи. Они тянутся навстречу солнцу, словно плющ опутывая всякого, кто ступит на их территорию.
Я столько лет лгал ради своей цели, что не заметил, как сам превратился в ложь. Перестал существовать в той реальности, которая знала истинного меня. И хрупкий карточный домик стал крепче каменного, ведь я верил, что у меня слишком много причин для лжи.
Может, самое время взглянуть правде в глаза?
Я поднялся с дивана и вышел в коридор. Зажег свет и заставил себя посмотреть в зеркало. Немного бледноват, но в целом неплохо. Только зрачки, как у наркомана, – огромные, на всю радужку, и неподвижные. Но, если надеть солнечные очки… никто не отличит меня от живого.
Я вернулся в спальню и просунул руку под подушку, достал пистолет. Поиграл с затвором, привыкая к оружию в бесчувственных пальцах. И отметил новую особенность – если я думал о движении, которое предстояло совершить, оно не получалось. Я попробовал нажать на спусковой крючок и не смог заставить руку пошевелиться. Но когда закрыл глаза и перестал концентрироваться, пальцы сами приняли нужное положение. Что ж, придется отвыкнуть думать и действовать интуитивно. Я засунул пистолет за пояс джинсов и в последний раз оглядел комнату.
Провел пальцами по тонкому серебристому одеялу, вспоминая мягкость флиса, положил ладонь на пластиковый корпус дешевого ноутбука. Он сильно грелся, когда работал, и это часто бесило, но сейчас я бы не отказался от ощущения тепла под рукой. И даже от запаха нагретого пластика.
Почему-то вспомнился Гелиос – его унылая равнодушная морда. Он ведь сдохнет там без меня. Никто не зажжет ему лампу, не оставит еды. Я решил заехать домой перед тем, как отправиться на склад, и пошел в ванную за кроссовками. Тщательно вымыл их в раковине и надел. Потоптался на полотенце, дожидаясь пока в обуви перестанет хлюпать вода, и вернулся в комнату. Забрал документы, телефон и обоймы, сложил в черный пакет для мусора. Вышел в подъезд и уже собирался спускаться, как вдруг услышал шаги. Я осторожно выглянул в пролет. Кто-то поднимался по лестнице двумя этажами ниже. Странно. Лифт не шумел, значит, был свободен. Сломался? Скорее всего. Но почему-то у меня возникло ощущение, что таинственный гость явился по мою душу. Через секунду я убедился в своих подозрениях – внутри шахты зашуршали тросы, кто-то нажал на вызов, и кабина пришла в движение. Значит, лифт работает.
Кто станет пешком подниматься на десятый этаж? Тот, кто не хочет оставлять лестницу без присмотра. Вполне возможно, что в лифте едет сообщник незнакомца. Но кто они? И как меня нашли? Никто не знал о моем убежище, в этом я был уверен. Приходил сюда, лишь убедившись, что за мной не наблюдают. Неужели Црвени узнал, что я выжил, и каким-то образом выследил меня? Я бесшумно поднялся этажом выше, остановился и прислушался. Лифт прошуршал мимо и открылся на двенадцатом этаже. Может, я все-таки ошибся?
Я спустился на пару ступенек, присел и сразу увидел незнакомца, стоящего перед дверью квартирного блока. Черт. Кто это? Не похож на помощников Црвени. И на полицейского не похож. Одет в камуфляжную куртку и штаны, на ногах потрепанные берцы. Он скрылся в тамбуре, и через минуту я услышал тихий щелчок замка. Вряд ли кто-то еще оставил сегодня незапертую дверь, значит, он все-таки пришел ко мне. Что ж, его ждет разочарование. В ноутбуке важную информацию я не хранил, предпочитая заучивать нужные данные. А больше там ничего и нет. И можно надеяться, что незнакомец скоро уйдет, убедившись, что не преуспел в своих намерениях.
Я сел на ступеньки и начал ждать. Через пять минут лифт снова пришел в движение и привез еще одного гостя. До слуха донеслись обрывки фраз, затем снова наступила тишина. Я разрывался между желанием незаметно свалить и выяснить, кто явился за мной в мое тайное логово и откуда оно им известно. Пистолет за поясом решил спор в пользу второго варианта. Я решил, что одного убью сразу, а из другого постараюсь выбить ответы. Бесшумно спустившись, я проскользнул в приоткрытую дверь и оказался в прихожей. В кухне шумела вода, и, держа пистолет перед собой, я быстро прошел туда. У раковины стоял человек в камуфляже и держал под водой какой-то сверток. Через мгновение развернул его, вытряхнул содержимое и вскрикнул. На его ладони лежали пальцы Заславского.
Сука. Зачем ты в морозилку-то полез?
Незнакомец выбросил пальцы в раковину, попятился и обернулся. И увидел меня.
– Смотри! – я округлил глаза и указал на что-то за его спиной. Дешевая детская уловка, призванная рассеять внимание собеседника. Не думал, что он поведется. Но его голова дернулась вслед за моей рукой. Как только он отвел взгляд, я бросился вперед и ударил его пистолетом по голове. Незнакомец охнул и мешком осел на пол. Я присел над ним и хотел обыскать, но заметил движение за спиной и развернулся.
– Меня так просто не вырубишь, – спокойно произнес второй гость странным полушепотом.
– Он заряжен, – я указал на пистолет и наставил его на собеседника.
Но тот неожиданно улыбнулся. Без издевки, дружелюбно и немного сочувственно.
– Не поможет. Я такой же, как ты. А нас сложно убить.
– Такой же, как я? О чем ты? – я не мог понять, тянет он время в ожидании подмоги или говорит искренне.
– Такой же, как ты. Живой мертвец. Или восставший, как нас называет Волот, – он указал на лежащего на полу человека.
– Не боишься, что я проверю? – я направил пистолет незнакомцу в грудь, целясь в сердце, но тот лишь развел руки.
– Стреляй.
Высокий, стройный, худощавый, с бледным аристократическим лицом, на котором не было и тени волнения, он стоял передо мной в ожидании выстрела. И я понимал, что должен стрелять. Нельзя верить ему, потому что его слова не могут быть правдой. Как не могло быть правдой и то, что я стоял сейчас здесь, в этой квартире, с зашитыми ранами на животе, и ничего не чувствовал.
– Меня зовут Густав Бофремон, – вновь заговорил незнакомец. Я сын герцога Альфонсо де Бофремона. Я родился в 1822 году. И я мертв уже сто восемьдесят лет.
Глава 8. Ярослав Матвеев
– Почему я должен тебе верить? – я встал у окна, чтобы видеть обоих пришельцев. Словам незнакомца я не поверил, и жалел, что не воспользовался случаем и не ушел, когда была возможность.
– Можно уложить его на диван? – вместо ответа спросил Густав, указывая на лежащего. – Это не первый удар по голове, который он получил сегодня, и я думаю, ему необходим отдых.
Я пожал плечами. Все случившееся выходило за рамки привычного мне мира, и я не знал, как реагировать. Ясно одно – они не от Деяна. А значит, расклад по-прежнему в мою пользу.
– Кто вы такие? – я задал вопрос и тут же внес уточнение. – Кто ты – я понял. А этот?
– Он называет себя некромантом. Волотом Новгородцем.
Густав подошел к человеку на полу, наклонился и подхватил его под мышки. Приподнял тело и осторожно потащил в комнату. Остановился на полпути и взглянул на меня.
– Поможешь?
– Нет! – я демонстративно наставил на него пистолет. – Ты не ответил на вопрос: кто вы такие?
– Я ответил, – просто сказал Густав и через минуту скрылся в спальне. Поражаясь такой наглости, я проследовал за ним. Остановился на пороге и молча наблюдал, как он укладывает товарища на кровать. Закончив, он повернулся ко мне.
– Если ты хочешь доказательств, попробуй выстрелить мне в сердце. Я не умру и не почувствую боли. Потом можем поговорить.
Похоже, он не шутил. Его лицо не выражало эмоций, а тело казалось застывшим и неуклюжим. Неподвижный взгляд только усиливал впечатление, что передо мной и вправду мертвец, а не живой человек. Но как это возможно?
– Я знаю, что ты сейчас чувствуешь, – произнес Густав, и я вдруг понял, что в его фигуре мне кажется особенно странным. Он не двигал шеей – поворачивался всем корпусом, наклонялся, не опуская головы, все время сохраняя одно и то же неестественно ровное положение спины и плеч. Словно робот или манекен.
– Тебе страшно? – он задал вопрос, глядя в стену.
– Нет.
– Больно?
– Нет.
– Ты удивлен, взволнован или в отчаянии?
– Нет, – я понял к чему он клонит, но не спешил соглашаться с нелицеприятным выводом.
– Я знаю, что ты ничего не чувствуешь. Так же, как и я. Мы нашли тебя в лесу. Мертвого.
– И зачем я вам понадобился?
– Мы ехали пополнить мою силу. Но нашли тебя.
– Понятно, – сказал я, хотя, разумеется, ничего не понял. Но этот разговор был настолько иррационален и сюрреалистичен, что мне требовалась передышка. Еще недавно я считал себя избранным, необыкновенным, а оказался просто игрушкой в чужих руках. Впрочем, уже не в первый раз.
Я опустил пистолет и вернулся на кухню. Мыслей не было, только глухая, беспросветная темнота внутри. Я сел за стол и закрыл глаза. Представил собственные похороны. Гроб опускается все ниже, и вместе со светом пропадают звуки. Становится тихо. Я лежу в могиле, и черви жрут мою плоть.
– Ты привыкнешь, – раздался над головой голос Густава. Я настолько углубился в свои мысли, что не заметил, как он подошел.
– Не сомневаюсь, – ответил я, и в памяти всплыли первые дни у Деяна. Как меня выворачивало от необходимости улыбаться ублюдкам и негодяям, которых тот собирал вокруг себя. Тогда я тоже привык, но это стоило мне семьи, карьеры, друзей. Что потребуется отдать на этот раз?
Я подошел к раковине, сложил в пакет пальцы Заславского. Скрутил тугой сверток и убрал в морозилку. Надо убираться отсюда, пока этот некромант не очнулся. Уверен, он пришел не просто так. И, раз вычислил мое убежище, значит, следил за мной. Нужно выяснить как? И избавиться от устройства слежения.
– Как вы меня нашли? – спросил я у неподвижно стоящего посреди кухни Густава. Странный тип. Он что, не понимает, как выглядит? Хоть бы притворился живым.
– Волот видел следы Потока, которые ты излучаешь. И шел по ним.
– Какого Потока?
– Что-то сродни жизненной силе, которой он наполняет нас, чтобы мы могли помогать ему. Волот объяснит.
«Спасибо, не надо. Лучше я пойду к черту», – подумал я и сделал шаг в сторону двери. Интересно, он даст мне пройти?
– Волот все равно тебя найдет, – Густав верно истолковал мое движение, но продолжал стоять словно каменное изваяние.
– Посмотрим, – я отступил еще на два шага. Если уйду сейчас, то хотя бы выиграю время. А тот, кто выиграл время, – тот выиграл все. Никогда бы не подумал, что стану цитировать Деяна.
Я прошел мимо Густава, не спуская с него глаз и продолжая держать на мушке. Возможно, пистолет и не остановит мертвеца, но этот мнимый барьер создавал видимость, что я контролирую ситуацию. Внезапно меня охватило странное чувство – будто вокруг тела закружился горячий вихрь. Первые секунды ощущение было приятным, но затем в середине груди начала разрастаться дыра. Ледяная, колючая и невыносимо тяжелая. Она заполнила грудную клетку, перетекла на живот и спину, подобралась к плечам. Я попытался дойти до двери, но ноги больше не слушались. Пустота пожирала меня изнутри, отбирала жизнь, высасывала душу. Я упал на пол в прихожей, перед глазами застыла картинка – угол стены и коричневый потертый плинтус. Я не мог пошевелить ни головой, ни руками и не видел, что происходило за спиной. Спустя несколько секунд мягкий хрипловатый голос произнес:
– Спасибо за заботу, Густав.
Некромант, дьявол его побери. Что он сделал со мной?
Над головой нависло лицо – я не мог разглядеть его черт из-за положения головы и видел только силуэт склонившегося надо мной человека. Какое-то время он разглядывал меня, а потом задал вопрос:
