скачать книгу бесплатно
Сергей согласился, а глубоко внутри себя ощутил необъяснимое напряжение. Это неожиданное счастье не на шутку его взволновало, он чувствовал, что за него придется дорого заплатить. И тут же внезапно вспомнил сегодняшний разговор со Светой, которая предупреждала его о нависшей угрозе. От этого ему стало немного не по себе, и он ненароком подумал, что возможно зря он так резко себя с ней вел, надо было попытаться найти компромисс. Но мы те, кто мы есть, а иначе он не мог.
Следовало максимально собраться и подойти к ситуации под другим углом, наверняка он что-то упустил из виду, что было совершенно не удивительно в его вчерашнем состоянии. Несчастье всегда застилает глаза эмоциональными переживаниями, а ты ничего не способен замечать, кроме своей душевной боли. Теперь же ему предстояло совершить практически невозможное – найти похитителя при полном отсутствии улик и каких-либо свидетельских показаний.
Сергей сидел за кухонным столом и испытывал смешанные чувства радости и опасения за безопасность самых дорогих ему людей, а в это время неизвестный противник готовился в очередной раз его удивить.
21 марта, четверг
Сидя в своем кабинете, Дроздов усиленно пытался вспомнить любые незначительные обстоятельства, на которые в свое время он не обратил внимания, но так или иначе могли иметь отношение к текущей ситуации. В подобных случаях события прошлого, как правило, играли главенствующую роль. Мысли беспорядочно носились в его голове, и никак не желали подобрать верный код к тайникам памяти. «Может, это в самом деле чья-то месть? Асмодей, кем бы он ни был на самом деле, мертв. Сорокин – тоже, в чудесное воскрешение не верится. Тогда кто?».
Так он и сидел, перебирая вспышки воспоминаний. Изредка делал пометки на бумаге, зачеркивал, что-то дописывал, пока, наконец, не признал, что занимается бесполезными вещами. В какой-то момент Сергей ощутил сильное желание навестить могилу Алексея Николаевича, возможно, оказавшись в другом состоянии духа, ему удастся выцепить из своего подсознания хоть что-то.
Прежде, чем отправиться в дорогу, стоило позвонить Кате, поинтересоваться о ее самочувствии. Сделав два безответных звонка, он испытал щемящее чувство волнения и сразу позвал Климова.
– Андрей, свяжись с ребятами, пускай проверят все ли в порядке у Катеньки – она не отвечает на мои звонки.
– Будет сделано.
Андрей сразу же приступил к выполнению просьбы начальника, который находился в подавленном состоянии, и по нему было не понятно, чем вызвано его решение раскрыть перед Екатериной Анатольевной операцию по наружному наблюдению. Через не сколько минут стало понятно, что опасения могут оказаться не беспочвенными – на звонки и стук в дверь не было никакой реакции. Дроздов в мгновение стал выглядеть еще более неуравновешенно, быстро вскочил, взял табельное оружие и направился в сторону выхода, крикнув на ходу «Ломайте дверь, держать меня в курсе!».
Когда дверь была вскрыта и взору Степана Шпалова и Павла Певчего открылась ужасающая картина, никто из них не решился сообщить об этом Климову. Они так и стояли, застыв на входе в кухню, пока в кармане одного из них не зазвонил телефон, резко вернувший их на землю. Это был Андрей.
– Ну, что там у вас?
– Андрюхин, тут…я не знаю, что сказать, в общем, она мертва.
– Сука! Как?
– Н-не знаю. Это не просто убийство, здесь расчлененка.
– Твою мать! Еду! Не пускайте его как можно долго, любой ценой.
Андрей имел в виду Сергея, хотя и понимал, что удержать его не удастся. Пытаясь определить, как поступить лучше, Климов все же не взял на себя смелость позвонить своему старшему товарищу, чтобы оказаться тем, от кого тот узнает страшную весть, но быть рядом в трудную минуту он просто обязан. Осознание, что нужно делать, пришло внезапно. Первым делом он инициировал выезд оперативной группы, а уже в пути, в нарушение всех правил субординации, позвонил лично Петровскому, который, впрочем, одобрил этот поступок и сказал, что тоже едет…
Сергей мчал домой, не обращая внимания на скорость и все остальное, включая светофор, а добравшись, про Андрея даже не вспомнил. Вбегая в подъезд, он уже был готов к самому страшному, когда же увидел двух своих ребят с потухшими взглядами, его опасения подтвердились.
– Что с ней?
– Сергей Андреевич, не ходили бы Вы туда.
– Я спрашиваю, что с ней? Да ну вас к черту!
Дроздов попытался ворваться в квартиру, но Степа и Паша, как по команде, схватили его под руки и стали удерживать.
– Вы что, охренели, мудачье?
– Сергей Андреевич, очень вас просим не заходить туда, пока не приедет опергруппа.
– Ну-ка отошли, твари! Это приказ.
Степа и Паша молча переглянулись, а отступать не стали. Тогда Дроздов начал вырываться, но его держали крепко. Какое-то время он сопротивлялся, потом затих, презрительно посмотрел на своих подчиненных и стал угрожать.
– Значит так. Если вы меня сейчас же не отпустите, сучары, можете писать по собственному. Руки прочь!
– Простите, но нет.
– Ну что же, вы сами решили свою судьбу.
Дроздов резко вывернул руку и тут же применил удар локтем в попавшего под траекторию движения Степу. Тот сразу как-то обмяк и начал оседать на пол. От неожиданности Паша ослабил хватку, и пленник оказался на свободе. Сергей вприпрыжку стал прорываться в квартиру, но Паша оказался необычайно проворным. Он прыгнул вслед за ним, сбив с ног, повалил на пол. Началась возня. Силы казались примерно равны, но вовремя пришедший в себя Степа подбежал и помог скрутить руки за спиной. Спустя несколько минут бесполезных попыток высвободиться, Сергей все же сдался.
– Ну, хорошо. Вы можете хотя бы сказать, что с ней?
– Сергей Андреевич, мне сложно об этом говорить… Екатерина Анатольевна мертва. Прошу Вас не сопротивляться, пока что вам не стоит этого виде…
Эти слова так и остались не произнесенными, потому что Дроздов дико заорал, а потом его прорвало. Он принялся рыдать, лишь иногда срываясь на крик. В таком виде его и застали приехавшие практически одновременно Петровский и Климов. Приняв с рук на руки «пациента», они отпустили ребят, сказав, что те на сегодня могут быть свободны. Сергей больше не порывался посмотреть на тело супруги. Петровский заметил приближающуюся смену настроения и, оставив его на попечение Андрея, вместе с опергруппой отправился к месту убийства.
Увиденное повергло его в небывалый шок. Екатерина лицом вверх лежала на кухонном столе, связанная по рукам и ногам, а ее грудная клетка была вскрыта. Чего не доставало было понятно без обследования – сердце жертвы находилось у изголовья пришпоренное к пьедесталу, представлявшему собой резную шкатулку. Не заметив больше никаких деталей, генерал-майор предоставил возможность разбираться в этом специалистам, сам же поспешил к Сергею.
Дроздов поднял на него свой взгляд, исполненный страданий вперемежку с молчаливой просьбой пустить его к супруге. Петровский выдавил из себя «Держись, брат, но пока тебе действительно не надо туда ходить», и попросил Климова позвонить Леночке – ее услуги сейчас будут просто необходимы.
Где-то через час с небольшим Сергей, получивший дозу успокоительного, молча смотрел в одну точку, покорно дожидаясь, когда группа экспертов завершит все необходимые действия, и его, наконец, пустят к супруге. По долетавшим до него обрывкам фраз, он уже предполагал, что ему предстоит увидеть. К моменту, когда его допустили к телу, в душе Сергея разом умерли вера и надежда в то, что в его жизни еще может быть что-то хорошее. Вид истерзанного трупа нисколько не шокировал его, острейшую боль доставляло совершенно другое – осознание, что Катенька больше не будет озарять его существование своим сиянием, а сильнее всего остатки его израненного сердца уничтожало понимание, что у него не будет возможности увидеть своего нерожденного ребенка.
Он не стеснялся своих слез и действий. Ему больше никто не мешал. Пребывая в молчаливой скорби, Сергей подошел к телу, некогда принадлежавшем его супруге, заглянул в ее безжизненные глаза. Затем закрыл веки, наклонился и поцеловал в лоб и, повинуясь внутреннему порыву, потянулся к шкатулке. Не смотря, что сердца там уже не было, по следам на дереве он понял суть послания – это ему вырвали сердце, лишая самого дорогого.
Заглядывая внутрь шкатулки, Сергей ожидал увидеть тест, однако она оказалась пуста. Мгновенно он пришел в себя. Пылая от внезапной вспышки гнева, он обернулся и грубо поинтересовался у Петровского.
– Кто посмел?
– Сереж, ты о чем?
– О том, что лежало в шкатулке. Кто посмел взять?
– Это улика.
– Никакая это не улика. Верните!
– Послушай, тебе необходимо успокоиться.
– Я сам знаю, что мне нужно. Верните тест.
– Погоди, о каком тесте идет речь?
– О тесте на беременность, который лежал внутри.
– Ты ничего не путаешь? Там не было никакого теста.
– То есть как не было?
– Очень просто. Там находилась записка, адресованная тебе.
– Где она? Покажите.
– Андрей, пускай принесут записку.
– Степаныч, там точно больше ничего не было?
– Абсолютно.
– Сука! Твою мать! Убью, тварь!
– Так, давай-ка спокойно объясни мне, что это все значит.
– Она была беременна, понимаешь?
– Кто? Катя?
– Да. Вчера мне сообщила.
– Да как же это?
Подошедший Климов, вручил записку, после чего Сергей тяжело опустился на пол, обхватил голову руками и попросил закурить.
«Необдуманные поступки недопустимы! Это важно понимать. Считаю своим долгом преподать тебе урок, призванный научить ценить чужую жизнь. Заодно ты поймешь, что жизнь ребенка приоритетнее любой другой. Женщины – всего лишь средство, но не сама цель. Не стоит путать естественный природный инстинкт с заблуждением о существовании ничем неподкрепленной, а, значит, такой сомнительной материи, как любовь.
Этот урок также уникален тем, что одновременно он является наказанием за нарушение правил игры. Не стоит втягивать в нее посторонних. Уверен, ты по достоинству оценишь мою щедрость…»
последняя декада марта
– Надеюсь, ты понимаешь, что официальный допуск к этому делу ты не получишь?
– Понимаю, но продолжу им заниматься во что бы то не стало. Я найду этого ублюдка и собственноручно его удавлю, и не надо пытаться меня остановить.
– О последствиях предупреждать не стану. Сам знаешь.
– Знаю, Степаныч. Спасибо, что выслушал. На помощь особо и не рассчитывал.
– Правильно. Постарайся не наломать дров, Сереж. Жаль, что не захотел по закону.
– Это мой долг, а главный закон для меня теперь – моя совесть.
– Ну что же. Это твой выбор, и кто я такой, чтобы осуждать тебя за него.
– Еще раз спасибо! И прости, что подвел!
– Перестань. Думаешь, я сам доволен нашей системой? По-человечески ты прав – бешенных собак надо истреблять. Удачной тебе охоты. Даст бог, свидимся.
– А к черту! Будь, что будет. И присмотри за Андреем, он нормальный малый, правильный. Умеет справляться со своими принципами, в отличие от меня. Такие, как он, системе нужны.
– Не пропадет он, не переживай. Воспитаем лучшим образом.
– Ну, что? Еще по одной и разбежались? Как говорится, долгие проводы…
– Согласен. Достаточно слез. Пора творить справедливость.
– За это и выпьем!
За неделю до этого разговора, Петровский с трудом мог себе представить, что Сергей так быстро возьмет себя в руки. Учитывая обстоятельства, его состояние выглядело не вполне здоровым, местами он вел себя несколько вызывающе и даже агрессивно. В один из дней он разбил стекло в своем кабинете, при том, что его настойчиво провожали с места службы под предлогом необходимости отдыха. В другой раз – сломал нос патологоанатому Максиму Швыдко, когда тот вызвался самолично привести в подобающий вид тело Екатерины. Сергей добился, чтобы этим занимался кто угодно, только не «швыдкий» Максим, по старой памяти испытывая к данной персоне стойкую неприязнь.
Дроздову прощали все, и даже эту выходку. Собственно говоря, претензий за нанесенное увечье не имел сам пострадавший, заявляя, что заслужил. Подобное поведение с точки зрения психологии не казалось каким-то безумством, являясь скорее подсознательным стремлением заменить душевную боль физической, нежели тягой к разрушению окружающего мира. А получалось, как получалось.
Интересно было другое. Сам Сергей не воспринимал всерьез своих поступков, он словно бы не замечал всего этого. Для него все происходящее было скрыто пеленой тумана, которая условно разделяла его на две части, живущие каждая своей жизнью. Периодически, в самые эмоционально тяжелые моменты, ему казалось, что он находится в каком-то жутком сне и ничего из того, что он видит, не существует в реальности, а на утро все повторялось.
Переломным моментом стала процедура сожжения тела Екатерины, которая еще на похоронах дяди на полном серьезе озвучила Сергею свое желание быть кремированной после смерти. Катя видела в этом процессе не только простоту и удобство, но также экологичность и цивилизованность. Ее всегда расстраивал вид кладбищ и крестов, а их количество неприятно задевало за живое, она не понимала, как можно продолжать так нерационально использовать земельные ресурсы. Вспомнив об этом в самый последний момент, когда уже все приготовления к традиционному погребению были готовы, Сергей неожиданно для всех все отменил и твердо заявил, что никаких похорон не будет и необходимо готовиться к кремации.
Наблюдая, как языки пламени стирают материальное подтверждение существование любимой, Сергей мысленно сгорал вместе с ней. Больше не будет того тепла, что она дарила ему своими нежными объятиями, не будет звучать ее ласковый голос, не будет трепетного ощущения от аромата любимых волос, наконец, она не подарит этому миру новую жизнь, которая совершенно точно сделала бы его лучше. Удивительным образом совпало то, как таяла земная оболочка Екатерины, отступала и душевная боль Сергея, а вместе с этим, отдавая ее вечности, он вверял свою судьбу в руки истинного правосудия. Тот, кто отнял у него самое дорогое, – не имеет права жить…
Ровно три дня спустя Сергей разительно преобразился: он был гладко выбрит, одет в строгий костюм, в глазах не угадывалось и намека на вчерашнюю скорбь, а лишь твердая решимость идти до конца. В таком виде он и предстал перед Петровским, чем неслабо удивил своего начальника.
– Сергей? Ты чего это? Куда-то собрался?
– Степаныч, давай обойдемся без этого снисходительного тона.
– Хорошо. Что ты задумал?
– Прежде, чем мы поговорим с тобой начистоту, мне хотелось бы кое-что сделать. Поможешь?
– Чем смогу, ты же знаешь. Говори, что там у тебя?
– Необходимо провести эксгумацию тела Сорокина.
– Ах вот оно что. На этот счет можешь быть спокоен – процедура уже запущена, завтра должны быть результаты.
– Они нужны мне сегодня.
– Ты меня пугаешь, Сереж.
– Со мной все в порядке. Не переживай.
– Ты меня не так понял, меня пугает твоя решимость. Ты даже не поинтересовался, почему эксгумация уже в процессе. Думаешь, я не вижу, что с тобой творится?
– Поэтому ты и начальник.
– Ты тоже можешь им быть.
– Я больше этого не хочу. С утратой Кати во мне что-то надломилось.
– Это пройдет. Возьми паузу, отдохни. Время лечит.
– А как же Кирилл?
