скачать книгу бесплатно
– Не думал, что владельцы ресторанов увлекаются физикой. У тебя ведь ресторан, – задумчиво произнес я и покраснел. Несмотря на то, что Соломон был значительно старше меня, местоимение «ты» вылетало из меня очень естественно. Перед ним я не чувствовал никакой скованности, словно Соломон приходился мне старшим братом. – Простите, у вас.
– Можно на «ты». Ресторан возник, потому что мне некогда готовить дома. А в своем заведении питаться безопаснее и удобнее, чем в чужом. Но это не мое основное занятие.
– Да… – я сделал глоток терпкого напитка из маленькой чашечки и слегка поморщился от горечи.
– Как тебе работается? – Соломон подвинул мне корзинку с галетами, а сам подошел к раковине ополоснуть свою чашку. Вода тоже полилась сама, как только Соломон поднес руки под кран.
– Хорошо, – добив кофе, я поставил чашку на стол, думая о том, что надо бы уйти, пока расспросы о ресторане не приняли опасный поворот. – Мне пора, наверное. Уже поздно.
– Я сейчас сделаю пару звонков, и мне нужно будет уехать, – согласился Соломон. – Если ты подождешь двадцать минут, то я отвезу тебя.
Не дожидаясь ответа, Соломон вышел. Откуда-то из глубины бесконечного коридора доносился его голос, которым он неторопливо и подробно давал кому-то указания. Я вышел в холл и сел на диван. Мне стало удивительно спокойно. Казалось, случился бы конец света или сильнейшее землетрясение – и это не вывело бы меня из равновесия. Так, наверное, себя чувствуют дети, находясь в утробе матери.
Я вздрогнул и открыл глаза от того, что почувствовал на себе посторонний взгляд. Соломон стоял неподалеку и задумчиво смотрел на меня в упор.
– Поехали? – спросил он.
– У тебя нет семьи? – поинтересовался я на обратном пути.
Соломон мотнул головой.
– Была?
– Нет, – отрезал Соломон. – Не все люди могут понимать и любить друг друга. Поэтому я решил не создавать изначально обреченные на пустое сожительство отношения.
В этом я с Соломоном был полностью согласен. Среди окружающих и знакомых, я редко видел настоящие союзы. Скорее, они относились к доброжелательному соседству, в лучшем случае.
– Тебя отвезти домой?
– Нет, нет! Я выйду здесь, мне еще надо к другу, – солгал я. Мне не хотелось, чтобы Соломон узнал, где я живу.
Машина плавно затормозила на обочине.
– До свидания, – Соломон протянул мне руку.
Когда я прошел с несколько десятков метров, то обернулся: Соломон задумчиво глядел мне вслед, облокотившись на руль.
В тот вечер у меня появился новый бог. Не тот, который мне помогал, а тот, на кого мне захотелось быть похожим.
* * *
Дома вовсю хозяйничала Алка. Она сняла все цветочные горшки, поставив их на пол в зале. С любовью она протирала крупные листья у одних, других с избытком опрыскивала из пульверизатора, кто-то дожидался участи пересаживания в больший по размеру горшок, от некоторых Алка аккуратно отщипывала отростки и перекладывала их в банку с водой, попутно разговаривая со всеми зелеными элементами.
– Ого, сколько их, – удивился я, не замечая ранее полного количества растений. Расставленные по дому они привычно украшали собой пространство, а сейчас, собранные в кучу, создали впечатление неожиданно большой и дружной армии.
– Ага, – самодовольно улыбнулась Алка. Я знал, что цветы являлись ее гордостью. – Перевесь гардину повыше? Так лучше будет.
Я пошел в сени за инструментами и стремянкой.
– Вот ты, мой хороший, как листья раскинул. Тесно тебе? Сейчас я тебя пересажу, небось корням-то и места нет? А ты почему не цветешь? На самом свету стоишь. Что не хватает? И землю купила, и подкормкой поливала. А цветка так и нет третий год. А ты куда разросся? Дай-ка прищипну тебе стебли, свисают как, – ворковала Алка.
Я снял старую гардину и вытащил саморезы из стены. Алка расставляла посвежевшие и умытые растения по местам, разговаривая с ними и сама с собой. Вдруг я представил ее в роли бога, который определял каждому человеку место в жизни. Картинка показалась мне забавной, и я с любопытством наблюдал за Алкой, позабыв о гардине. Я стоял на стремянке и, задумавшись, так и держал саморезы в руках.
Кому-то доставались лучшие места на широком подоконнике, кому-то – интересные, в комнате, на комоде и столе. Но некоторые безжалостно уносились на кухню и ставились на высоком буфете под самым потолком, где было недостаточно света и, вдобавок, жарко, когда готовили еду на плитке.
– А этих ты зачем там ставишь? – я хотел выяснить причину такой несправедливости.
– Для нас. Эти крепкие и там растут прекрасно, – рассудила Алка. – А нам на кухне с цветами приятнее. Всякий цветок при своих условиях растет. У одних их много, у других – их минимум. Есть нежные и капризные, есть сильные и неприхотливые. Угодишь всем – будет сад. А нет – погибнут.
– А может, ему тоже хочется на подоконнике стоять? – возразил я, показывая на горшок, который Алка держала в руках, намереваясь отнести на кухню. Бархатные зелено-бардовые стебли растения с узкими листьями свисали до пола. Мне подоконник виделся идеальным местом: хочешь в окно смотри, хочешь – в комнату. И солнца много, и людей видно.
– Не хочется. Иначе бы так бурно не рос. Ему и на буфете хорошо, значит. Да и потом, на подоконниках нет больше места, – уверенно заявила Алка и унесла моего подзащитного.
– Алл! – влетел я следом на кухню. – Это что же получается?
– Что? – она с недоумением посмотрела на меня.
– Люди так же рождаются? Ты, типа, сильный, вот и расти в темной кухне. А ты, типа, слабый, буду дышать на тебя, лишь бы ты рос.
– Какие люди, чего ты несешь? Ты на завод ходил?
– Да. Завтра на смену пойду.
– Что, взяли?! Как хорошо-то!!!
– Ничего хорошего. Рабочим пойду.
– Не страшно, Сереж. Потом, как-нибудь, утрясется все. Не переживай.
– Вот именно, как-нибудь. Хоть бы кто-нибудь намекнул мне – как?! – горестно заметил я, и на последнем слове Алка вскрикнула.
– Ай! – на полу разлетелись в разные стороны глиняные осколки упавшего горшка, рассыпалась черная земля под раскинутыми светло-бордовыми листьями. – Вроде, я его хорошо поставила. Как же он свалился? Ой, веточки поломались… Ну и ладно, отрастут. А у нас больше и горшка-то нет свободного. Принеси-ка мне пластмассовое ведерко. В ведре будешь стоять теперь, пока я горшок не принесу.
Последняя фраза была сказана Алкиным строгим тоном растению в назидание, словно он был виноват в том, что упал.
Когда Алла ушла, я, пожарив себе картошки, сел за стол и взглянул на несчастного с обломанными стеблями, которые еще недавно гордо лежали на поверхности буфета, а теперь огрызками торчали из нелепого ведерка красного цвета, несуразностью своей портя весь зеленый ансамбль.
– Сейчас доем и куплю тебе самый красивый горшок. И на подоконнике поставлю.
* * *
Я и в самом деле направился к цветочному магазину.
– Серега! – окликнул меня с другой стороны веселый голос Витальки. Он с институтскими друзьями стоял возле спорт-бара. Намечался общественный просмотр очередного матча. Вполне безобидное мероприятие, но дико бесполезное, по моему личному мнению.
Через полтора часа я понял, что даже невинное событие с начала, к концу может развернуться на все сто восемьдесят градусов. За соседними столиками тоже сидели болельщики. К нашему сожалению, за команду противника. Их команда, под торжествующие выкрики Виталькиной компании, проиграла. Но болельщики, угрожающе развевая синие шарфы, решили болеть до конца. Тем более, что их было большинство.
Еще через час, сопровождаемый разбитыми стеклами и витриной, раскуроченными столами и сломанными носами, подбитыми глазами и разорванной одеждой, под вой приближающихся сирен, мы с Виталькой неслись по дворам, не разбирая дороги.
Добежав до какой-то детской площадки, мы, пригнувшись, втиснулись в маленький деревянный домик.
– Вот козлы, – сплевывал кровь Виталик, сидя на корточках. Я потрогал саднящую бровь и припухшую скулу, со страхом представляя себе свое лицо и завтрашний день на новой работе. Драться я не любил, хотя приходилось бывать в переделках и похуже. В основном из-за Виталькиного гонора. Еще с детства он, бывало, ляпнет что-нибудь, а вечером нас уже ждут за гаражами. Сам Виталик задирался редко, но никогда и не молчал. Так что его крутой нрав мы делили на двоих, возмущенно подсчитывая синяки, будучи побежденными, или гордясь ссадинами, если оказывались победителями.
– Надо было уйти. Сами виноваты, – пробурчал я.
– Уйти?! – хотел вскочить Виталик, но я быстро ткнул его кулаком в плечо, напоминая о том, что мы пережидаем опасность. Виталька перешел на шепот: – Почему это мы должны были уйти? Веселенькое дельце получается! Мы пришли в бар, чтобы культурно посмотреть футбол, заплатив за отдых свои собственные деньги. Это хозяину бара надо иметь на такие случаи нормальную охрану, чтобы не дать разгореться конфликту!
– Да, если бы выиграла их команда, то они так же могли к нам пристать, и кто-нибудь из наших не выдержал бы… И тоже на тоже и вышло бы. А сколько охраны для дураков надо? Ты посчитай! Нас было около десяти и их человек пятнадцать – двадцать. Тогда не проще было бы сразу наряд к дверям приставить? Одного пистолета бы хватило.
– Нет, – засмеялся Виталик, – там пуль мало.
– Не в охране дело. А в каждом из них, и в каждом из нас. Надсмотрщики нужны тому, кто сам эмоциям своим не властен. Виталь, а как ты с девчонками знакомишься? – я вспомнил белокурую девушку из отдела кадров.
Виталик пожал плечами, как будто я спросил очевидную глупость:
– Просто. Берешь и знакомишься. Я никогда не задумывался об этом.
– Не, ну скажи как? – не отставал я.
– Как? Я не понимаю тебя. Вот стоит девчонка на остановке. Если ничего так с виду, подходишь и говоришь: «Привет, давно ждешь?». Или: «Куда едем?». Сидит в кафе – подходишь, спрашиваешь: «Мартини будешь?». Лежит на пляже – «Как вода сегодня, мокрая или холодная?». В магазине: «Привет, почем сегодня устрицы в маринаде?». Да без разницы что говорить-то. Вообще не имеет значения.
– Без разницы? – мне было непонятно, почему слова, которые кто-то говорит кому-то, могут не иметь значения. – Почему?
– Потому что, потому. Говори, что хочешь. Если ты ей понравишься, ты это сразу поймешь. Если ты ей не понравишься, то тоже сразу поймешь. Слова тут не особо важны. Тут дело в самом человеке. Если он приходится по душе, то, чтобы он не говорил, а иногда, и делал, то хорошее в нем умножается, а плохое – уменьшается. Как-то так. Пойдем? Вроде тихо.
– Ты иди, Виталь. Мне еще по делам надо. Документы твои возле телевизора лежат. Забери.
– Взяли тебя? – спохватился Виталик. – Я забыл спросить.
– Взяли. Только не на ту должность, на которую мы с тобой рассчитывали.
– А… Освободится место, и возьмут. Не переживай, – обнадежил меня Виталька. – Так и к лучшему. Пока на заводе там осмотришься. А меня батя в частную фирму пристроит через пару недель.
– А мне Виталиком называться что ли?
– Ну да, – уверенно согласился Виталька. – А как же?
– А вдруг знакомые попадутся отца твоего или матери?
– Однофамилец. Одноименец. Нормально все будет. Я пошел.
– Давай, – вздохнул я. Виталька, пригнувшись, выбрался из тесного домика. А я глядел ему вслед и немного завидовал. Как цветкам, которые стояли на подоконнике… Которых поливали, за которыми ухаживали. Ну и пусть они стояли в горшках, зато они росли в свое удовольствие и радовали все вокруг. Мне казалось, я был бы прилежным сыном и хорошим человеком, если бы я смог просто жить. Как все. Мне очень хотелось быть, как все.
* * *
– Хорош, – распахнул передо мной дверь Соломон, когда я миновал сосновую аллею. После того, как Виталька ушел, меня ноги сами понесли в тот одноэтажный дом, спрятавшийся среди хвойных деревьев, которые так заманчиво пахнули смолой.
В тот момент, на пороге чужого дома, мне с опозданием пришло в голову, что меня никто не приглашал. А перемахивать через чужие заборы – вообще преступление. Я будто очнулся, но уйти назад не успел – дверь уже открылась.
– Проходи, – ничуть не удивившись моему визиту, жестом Соломон пригласил войти. – Иди, умойся. Ванная – направо.
Отражение в огромном зеркале оказалось не таким уж страшным, как я мог предполагать, если не считать рассеченной брови, разбитой губы и небольшой синевы на левой скуле. Волосы были взъерошенные, а темные глаза из-за припухших век стали немного уже. Но в целом, я остался доволен, поскольку ожидал гораздо худшего. Сняв рваную рубашку, я с наслаждением подставил голову под горячую струю воды, вымывая песок из волос.
Прижав к лицу пушистое полотенце, я на мгновение почувствовал что-то родное и далекое. Детство, которого не было. Наверное, меня, маленького, вытирали когда-то вот таким вот пушистым полотенцем. А может, и нет.
Соломон сидел за компьютером в дальнем кабинете, самом уютным из всех комнат, которые я видел в доме. На столе горела настольная лампа, а в углу потрескивали дрова в камине. Соломон сосредоточенно что-то писал, изредка заглядывая в лежащие рядом толстые книги, между страницами которых торчали многочисленные закладки. Я сел на диван, стоящий у стены.
– Соломон, почему ты не интересуешься, зачем я пришел?
– Была бы причина, ты бы сказал ее сразу, – нехотя ответил он, не отрывая взгляда от монитора. – Пришел и пришел. Не мешай мне, прошу.
Я посмотрел на книжные шкафы. Толстыми и тонкими, старыми и новенькими, на разных языках и совсем без надписи несчетные полоски корешков книг гордо стояли на полках за стеклом. И, как будто, свысока смотрели на меня. Я понимал их надменный взгляд. Ведь в каждой книге вложен огромный труд автора, его исследования и открытия, размышления, знания догадки…
«Это ведь и за всю жизнь столько не прочитать. Ни времени не хватит, ни возможностей мозга, чтобы вместить в себя такой опыт человечества… Поэтому оно и топчется, как слон. То нужное раздавит, то мусор хоботом отделить не сможет и проглотит», – подумал я и оглянулся на Соломона. Его пальцы, играючи, касались кнопок клавиатуры с высокой скоростью.
– Вот бы… Иметь бездонную и мгновенную память, да? – проговорил я в раздумьях. – Как компьютер!
– Сейчас выгоню тебя, – молниеносно отреагировал Соломон.
– Хочешь, сделаю кофе? – решил извиниться я. Уходить мне совершенно не хотелось. Здесь была особенная атмосфера. Как будто другой мир. Независимый от того, из которого я явился полчаса назад.
– Кухня там! – с нескрываемым раздражением ответил он и на миг поднял на меня сердитый взгляд синих глаз.
Когда я встал с дивана, чтобы пройти на кухню, на глаза попался коричневый корешок одной книги: «Время – один из признаков конечности».
Я принес сваренный кофе, Соломон уже закончил свои дела, потому что оторвался от компьютера и даже поблагодарил меня. Я прошел к шкафу, чтобы достать заинтересовавшую меня книгу, но к моему удивлению ее не было.
«Показалось», – пожал плечами я.
– Пойдем, подышим, – сказал Соломон, доставая сигареты из кармана.
Мы прогулялись молча по аллее, вдыхая ночной воздух, приправленный хвоей. Дойдя до ворот, я спохватился:
– Мне пора, завтра первый день на заводе.
– Судя по боевому раскрасу, ты к нему подготовился, – улыбнулся Соломон, открывая мне железную дверь ворот.
* * *
Зябким утром я был у небесного забора. Все решилось само собой. Увидев краем глаза белокурую девушку из отдела кадров, я прибавил шагу и поравнялся с ней.
– Привет, – улыбнулась она мне и глаза ее расширились от испуга. – Что это с тобой?!
– Так… – небрежно отмахнулся я. – Бился за честное имя выигравшей команды.
Я незаметно потер бровь, чтобы содрать запекшуюся царапину. Кровь незамедлительно выступила из небольшой раны. Впечатление я произвел нужное мне.
– Подожди, – девушка мигом достала платочек и потянулась ко мне, бережно прикладывая его к ране. – У тебя кровь идет! Пойдем до медпункта, я перекисью обработаю.
