скачать книгу бесплатно
– Стража! Сюда же, сукины дети! Сюда!..
Колдун мог верещать, сколько угодно! Парень раз за разом вонзал клинок: еще раз в ступню, в икру, в бедро, и, когда тяжелое тело навалилось на него, в плечо, в спину, поперек ненавистного лица.
Он опомнился, лишь когда кровь попала ему в рот. Внизу звучали резкие голоса. Неподалеку хлопнула дверь. Парень кое-как столкнул с себя тело, поднялся на колени и с ужасом уставился на руки. Обе были по локоть в крови. Теплая, отвратительная на вкус, кровь замарала лицо, затекала в рот и капала с носа.
С глухим стуком нож выпал из его ладони. По лестнице для слуг грохотали шаги.
Джен бросился к окну, когда его остановил глухой стон. Колдун ползал по полу в луже собственной крови. Лицо с располосованной щекой превратилось в ужасающую маску. Добить? Ведь он за этим пришел, он готов жизнь положить, лишь бы добраться до выродка.
Дверь с треском распахнулась, и на пороге появились люди в серых туниках городской дружины.
Джен действовал слепо, забыв о размышлениях. Толкнув ставни, он выпрыгнул в ночь. Упал, перекувырнулся, левое колено прострелила боль, но ему повезло, юноша угодил в цветник – и припустил во весь дух. Преодолеть забор, когда по пятам гонится свора охранников, оказалось проще и быстрее, чем в первый раз.
Еще несколько шагов, прыжок – и над ним сомкнулись холодные воды канала.
4
Джамайя, Светлый город, 11-е месяца Пауни, день
Сперва магу снилось, будто ему вновь десять лет и он проснулся оттого, что его постель горит. Странное дело, этот огонь не жег – впрочем, помнится, и в десять лет было так же. Но алчные языки глодали изножье кровати, воздух в детской пропитался едким запахом гари.
Сон милосердно скрыл, как он тушил свой маленький пожар, как закапывал в мокром ночном саду покрывала. Нет, кошмар заключался в другом. В ту ночь юный Самер так и не уснул. До рассвета он просидел на полу у кровати, обняв колени и пытаясь унять колотившую его дрожь.
Дар в мальчике пробуждался медленно. Сперва то были свечи, гаснущие при его приближении, затем вспыхивали жаровни и вещи обугливались в руках, стоило ему обидеться или рассердиться. Два долгих года Самер твердил себе: нет, он вовсе не колдун, это все игра. Стоит захотеть и не пользоваться Даром от силы пару лун, и все кончится.
Целую луну он так и не выдержал. Той ночью родилась уверенность: само собой не кончится ничего. Сегодня он поджег постель и вовремя проснулся. В следующий раз займется дом, с отцом и матерью, островитянином Ндафой и старушкой-кухаркой. Самое жуткое, что его, Самера, собственный огонь не тронет. Просто однажды утром он проснется среди дымящихся руин.
И мальчик таращился в светлеющую ночь, час за часом, понимая, что дальше обманывать себя нельзя.
Гира?в Алай, так звали его отца. Достойный Гирав вовсе не питал к магам неприязни: даже мальчик знал, что настоящий царь для отца – сверженный ас-Джаркал, а не выскочка-узурпатор. Вельможа полагал, что маги не вполне люди, но и не презирал их. Трудность крылась в другом: достойный Гирав потерял цепь хлыста северного войска, потому что гарнизон Ги?ллу Тхан остался в казармах и не поддержал восстание. Все, что осталось у отца, – наследник и небольшое по довоенным меркам имение.
Но колдун не может владеть землей и торговать. Колдун не имеет права занимать посты и даже покидать обитель. Самер уродился смышленым ребенком, он нашел способ прочесть эдикт о Правосудии. Он не считал себя колдуном, вовсе нет… просто это было важно.
Для начала он решил обо всем рассказать матери. С самого утра, едва рассвет окрасил розовым террасы Гиллу Тхан, он послал с горничной записку и закрылся в детской. Но когда мать вошла, в вихре летящего шелка, в ореоле тонких ароматов, – все слова, что он тщательно готовил, испарились.
– Что… что случилось, Сами?? – Она всегда звала его так. – Что-то случилось, да?
Мать присела перед креслом и заглянула мальчику в глаза, а монолог его застрял в горле: ни высказать, ни проглотить и улыбнуться.
– Ты ведь поговорить хотел, так?
Он так и не смог выдавить хоть слово: просто поднял руку и позволил призрачному пламени вспыхнуть, залив комнату неестественным светом.
Был разговор, и он рассказывал, как пробуждалась сила, как это опасно и что им всем грозит. Мать расспрашивала, то мрачнея, то сердясь, а то перебивая и не желая слушать. Но он должен попасть в Круг! Самер и так затянул. Однако простому смертному не объяснишь, что он не может затаиться, что это не он отказывается от родства, и не в его силах потерпеть семь лет, до вступления в права, брака и первенца. Благо он не помнил подробностей беседы, так что и кошмар не повторил ее: лишь растянул на вечность мгновения, когда мать сидела рядом, а он все поднимал и поднимал руку, зная, что вот-вот полыхнет пламя и вместе с ним сгорит детство.
– Я сама скажу отцу, – приняла она решение. – Вам с Ндафой лучше уехать на верховую прогулку.
Может, так оно и лучше… К вечеру, когда Самер вернулся в усадьбу, он долго не решался ни возвратиться в конюшни, ни войти в дом. Достойный Гирав был властным и горячим человеком. Настоящий воин, с гордостью говорил мальчик.
Когда он наконец решился – они ждали в гостиной. Оба. На улице сгущались сумерки, но отец с матерью запретили слугам их беспокоить, так что лампы оставались холодными и сидели они в полутьме.
– Ну что, уже решили, чего я лишусь? Наследства или родового имени тоже?
Он храбрился. Подошел к столу и плеснул фруктовой воды из запотевшего глиняного кувшина. Однако вымученной шутке никто не улыбнулся, лишь взгляд отца стал холоднее прежнего.
– Мы подумали и решили… – начала говорить за обоих мать.
– …дорогу! Дорогу хлысту Джамайи!
Крик, щелканье плетей, ржание и бряцанье оружия на миг разбудили Первого, но кошмар и не думал кончаться – даже стал еще ярче и подробней.
На сей раз он вернулся из путешествия, и Име?нра, его любовница – или спутница, как это называют в Круге – встречала его в покоях Верховного.
Самер отдал последние распоряжения капитану охраны, с трудом сдерживаясь, чтобы не послать Ндафу в Бездну и скорее обнять чародейку. Когда он наконец отделался от воина, та ушла в дальние комнаты, приглашая его следовать за собой.
Именра не стала зажигать лампады. Вместо этого она распахнула ставни, глядя на залитый лунным светом дворик, предназначенный для прогулок и медитаций Верховного. Среди темных кущ виднелись статуи чародеев прошлого, в ночи мрамор мерцал собственным голубоватым светом.
Самер встал позади нее, обвил руками, вдыхая знакомый запах. Порой ему казалось, что они слишком долго вместе, что ее плоть перестала будоражить, но сейчас одно прикосновение заставило его сердце биться чаще.
– Удачная поездка? – негромко поинтересовалась чародейка.
– Пожалуй, да. Убийцы в беспамятстве, я доставил их на царский суд. Угрозы нет. Думаю, даже советникам понравится, – он наклонился и легонько коснулся зубами мочки ее уха. – Тебе ведь нравится, когда царь благодарен?
– Я думала, ты захочешь отдохнуть с дороги.
– Захочу. Я и сейчас отдыхаю.
Чародейка обернулась, развязывая стягивавший платье кушак.
Ее губы были прохладными, а дыхание пахло лимонной водой. Когда маг попытался отстраниться, чтобы взглянуть на знакомые черты, она ему не позволила. Он положил ладонь на стену за ее спиной и хотел распрямиться, однако ее пальцы сомкнулись на запястье, и прикосновение дышало холодом, как знаки Алида.
С каждым вздохом его сила утекала, на лбу выступил липкий пот, а плоть как будто плавилась, но поцелуй все длился, стылое прикосновение, через которое из него вытекал Дар.
Так вот, что чувствует жертва кормления? Задыхаясь, Самер вспомнил, что чем дальше, тем сложней сопротивляться, пока от тела не останется иссохший, похожий на мумию остов.
Но как? Как она стала одной из них?
Губы жгло, с такой силой маг их закусил, когда пение жрецов в храме Солнечного Владыки достигло крещендо, и он проснулся. Долю мгновения ему казалось, что полуденная песнь – это часть кошмара, далекий стон. Но холодный пот и впрямь выступил на лбу. Сбившиеся покрывала спеленали руки и ноги.
В дверь гостевых покоев постучали.
Ндафа, будь он неладен! Этот человек преследует его во сне и наяву. Выпутавшись из промокших от пота покрывал и набросив на плечи ковву, Верховный босиком прошлепал к двери. Темнокожий капитан был не один: рядом переминался с ноги на ногу вчерашний маг-защитник.
– Боги воплотились в вас, мудрый! – как заправский дворецкий, возвестил воин. – К вам посланец из обители.
Когда юнец увидел, что всемогущий Первый встречает их в кое-как перепоясанной ковве, на его лице отразилось смятение. Ндафу это, кажется, забавляло. Самер, еще наполовину здесь, а наполовину во власти кошмара, приказал коротко:
– Говори.
– Мир вашему дому! – затараторил мальчишка. – Меня послала глава обители. Пленники, мудрый… они умерли.
– Как? Кто допустил?
Маг понял, что сморозил глупость. По крайней мере, капитан не оплошал.
– Когда это произошло? – сразу посуровел Ндафа. – И как?
– Я… мы не знаем. На рассвете их подняли в клетке на половину глубины Алида. Как вы приказывали. Наш целитель накормил их и напоил. Когда мы решили спускать их… это было ползвона назад… они уже умерли.
В гостевом покое повисла тишина. Стало слышно, как гудит, запутавшись в занавесях, оса. Темнокожий воин сжимал и разжимал кулаки, и малец как будто съежился.
– Вы… наверное, вам лучше поговорить с целителем? – предположил он.
– Не думаю, – холодно ответил Самер. – Не сейчас. Спасибо, юноша, можешь передать, что я еще раз навещу Хоран. Но не сейчас.
Ндафа подождал, пока мальчик раскланяется и оставит их, и лишь тогда спросил:
– Мы что, не будем трясти целителя?
Верховный пожал плечами.
– Ты еще надеешься? Я ночью осмотрел обитель, вошел в сознание полудюжины магов и потратил бездну времени. И что, из этого хоть что-то вышло? Нет, все не то… Меня волнует, что происходит в городе.
Капитан ждал пояснений. Проклиная сонный туман в голове, Самер с отвращением посмотрел на смятый шелк постели и начал одеваться.
– Ндафа, ты хороший телохранитель, – признал Верховный, – ты правдами и неправдами служил отцу и знаешь, как обстряпывают дела вельможи. Но, видят боги, ничего не смыслишь в магах! А с тех пор, как я стал Первым и переманил тебя в Круг, ты не успел нас изучить. Думаешь, мы книжники и исследователи? Что мальчик, которого ты знал, стал ученым?
– А что, не так?
– Давно уже нет! Да, мы придумали зрительную трубу, новые плавильные печи… все это было бездну лет назад. После смуты мы сидели взаперти и только и думали, как бы выжить. Двадцать лет маги горбатились на стройках, как каторжники, а Верховный подкупал вельмож, заводил прознатчиков и плел интриги при дворе.
Грубое лицо Ндафы осталось непроницаемо, но Первый понял: островитянин не знает, к чему клонит хозяин.
– Круг очень изменился. Ни на миг не поверю, что в этой пустой, забытой богами обители придумали что-то новое. Весь Круг за двадцать лет не сподобился ничего придумать. Это знание им вручили. Подарили.
– Да что подарили-то? – вырвалось у воина. – Я ничего не смыслю, но даже я слышал про это… кормление. Кровавыми колдунами пугают детей.
Самер вздохнул.
– Еще я знаю, что Круг ловил своих же чародеев на запретных чарах, – продолжил Ндафа. – Кое-кого даже наказали. Лет десять назад… я точно помню! Был суд над колдуном-убийцей, вы сами же его казнили.
– Вот и я говорю: ни беса не смыслишь, – чародей усмешкой сгладил резкость слов. – Запретные чары разные, а ты этой разницы не видишь. Большую часть запретили не мы сами, а Черный Азас, и это не кровавые ритуалы. Только то, что мешало ищейкам держать нас в кулаке. Вполне безобидное. Например, иллюзии. Да, мы сами за них карали. Потому что все держалось на волоске, понимаешь? В любой миг Азас мог довершить начатое! Если многие и применяли запретные чары, это не значит, что кормление кровью – обычное дело в Круге.
– Кормление старше, я правильно понимаю?
– Да, мы наложили запрет давно. Наверное, сотни лет назад. Потому что это… это отвратительно! – Самер повел плечами, вспомнив сон. – Когда ты пьешь из человека силу, ты впитываешь его личность, воспоминания. Если пить силу животных, скоро сам замычишь, как бык. Кормление похоже на людоедство. Такое… призрачное людоедство, понимаешь? Я не могу объяснить лучше.
– Ну и что в этом нового?
– Когда ты убиваешь, чтобы выпить силу… это отвратительно, но пусть… сила почти мгновенно рассеивается. Ее нельзя уловить, нельзя поместить в резервуар. Если угодно, душа отлетает к Солнечному Владыке. Если ты только-только убил, силу можно поймать и использовать, это огромная мощь. Но такой источник ненадежен. Если у тебя нет загона готовых на убой рабов, – Ндафа скривился под взглядом мага. – Без них ты тот же мелкий чародей, для которого осветить небольшой особняк уже подвиг.
– Хорошо. А что такое резервуар?
– Некоторые материалы держат магию. Если выпустить на волю сгусток силы, он быстро развеется, растворится. Но некоторые камни и металлы держат силу дюжины лет. И ты в них вкладываешь, вкладываешь… как скупец в подпол, – Самер не нашел лучшего сравнения и удрученно закончил: – Вот с этим мы столкнулись. Убийства бедняков сами по себе плохи, но нищие умирают каждый день. Но научиться улавливать эту силу? Копить ее? В Круге считали, что мы не просто не умеем… что это невозможно!
– Я понял.
Ндафа встал и начал ходить по комнате из угла в угол. Мускулы на его плечах шевелились, а с ними – нашитые на кожаную тунику стальные пластины. Несколько мгновений Первый-в-Круге следил за ним, а потом потянулся за рубахой.
– Вы говорите, мудрый, что есть некто и у него огромная мощь. И для лучезарного это тоже угроза.
– Добавь еще, что я Верховный всего две луны. И мое… правление… началось с испытания. Как думаешь, что останется от нашей с царем сделки, если я вернусь ни с чем?
А ведь было время – он пообещал себе, что спасет мальца, закончит то, чего не успел добиться старый наставник: отмены эдикта. И тогда он сможет наконец вернуться домой, и отец увидит, что проклятый отвергнутый наследник – правая рука владыки, и ему кланяется вся знать по эту сторону Внутреннего моря.
Ничего этого не случится, если он сейчас же что-нибудь не придумает!
– И этот некто… долго ли он позволит мне носить черную ковву? – тихо закончил Первый. Ндафа остановился, покачиваясь на пятках.
Видимо, разложив все по полочкам, воин упал обратно в кресло.
– У вас есть кто-то на примете?
– Конечно, есть. У Царства полно врагов!
– У Царства или у магов?
Самер, зашнуровывавший рубаху, остановился.
– Ладно, на сей раз ты меня поймал. Но сейчас это одно и то же. Смотри… – Верховный начал загибать пальцы. – В бывших провинциях чародеев никто не притеснял, для них мы все недруги, не важно, маги или простые смертные. Это могут быть чужеземцы. Еще есть беглые чародеи, они скрываются с тех пор, как Азас вошел в столицу. У них своя война, все эти годы. Лучезарного они ненавидят, даром что малец нам благоволит. Но он сын узурпатора, и ведь он не вернул все, как было, верно? А потому он враг. Для них и я тоже враг, потому что не начал безнадежную борьбу и пособничаю трону.
Он загнул второй палец.
– Так что это могут быть отщепенцы. После войны сбежала пара сотен, кого поймали, кто залег на дно, но о большей части мы ничего не знаем. Еще есть горячие головы в самом Круге: молодежь думает, мы должны требовать свободы, и, если нам ее не дадут, мы просто возьмем свое силой.
– Вы с ними не согласны?
– Я могу их понять, Ндафа, но в Царстве больше тех, кто считает, что наоборот – это лучезарный якшается с колдунами и пора бы снова прижать нас к ногтю. Поэтому-то я и боюсь, понимаешь? Все и так… слишком сложно. Слишком хрупко.
Капитан пожевал мясистыми губами, словно пробуя на вкус предположения Верховного.
– Теперь этот некто убрал свидетелей?
– Да, именно так я и думаю.
– Почему было не сделать это раньше? До вашего приезда?
– Я думаю, что здесь, в провинции, из магов такие же заговорщики, как из тебя танцовщица. Они наварили варева, где могли. Беда, что из меня дознаватель еще худший, чем из них заговорщики.
