скачать книгу бесплатно
– Хорошо, Брунс отшельник, – усмехнулся альх, не скрывая, что заинтересовался выбившимся из-под чужого ворота медальоном, на котором были изображены меч и пламя – отличительный знак троготов. – Ты законник?
– Нет! – прохрипел мужчина.
– Тогда как ты его получил? Украл? – Альх пальцем подцепил медальон и скривился.
– Лучше украсть, чем чувствовать непомерную тяжесть от того, что он всю жизнь висит на моей шее!
– А это уже интереснее. – Несмотря на съедающее любопытство, альх не стал ковыряться в чужом прошлом и резче, чем хотелось, рыкнул: – Что здесь произошло? Только без лишних драм: у меня не так много времени, чтобы выслушивать мужское нытьё.
Брунс оказался понятливым и коротко кивнул:
– Третьего дня от новой луны пришел в наш дом Григар, племянник наместника Альноса. Ну, как пришел – приковылял, оставляя за собой кровавые лужи и умоляя о помощи. Оказалось, что, несмотря на запрет, он решил поохотиться в здешних лесах в брачный сезон секачей. А все знают: весной в лес лучше не соваться, кабаны особенно свирепы. Но этому идиоту, видать, не объяснили. Так вот, горе-охотник, конечно же, никого не подстрелил, зато подставился сам и кабан разорвал ему ногу. Парень так бы и сдох – слишком много крови вылилось, но наткнулся на наше жилище. – Брунс горестно сглотнул. – Я не хотел его пускать, чувствовал, что беду приведет, но моя дочь настояла, чтобы мы ему помогли. Как я мог отказать, когда она у меня… она…
– Особенная? – подсказал Альх
– Да,– подтвердил Брунс, не понимая значения кривой усмешки чужака.
Зато альх теперь все понял.
Брунс действительно когда-то был троготом, охотником за нечистью, за всяким, кто овладел знаниями управлять потоками и носит в себе кровь сидов. Только сбежал и трусливо спрятался, когда понял, что его дочь не совсем человек и он должен будет ее убить.
Насмешка судьбы, не иначе. Вот только одно любопытно: от кого у девчонки дар? Ведь кровь, которая подчиняет энергию, может передаваться только от носителя. В данном случае, от альва. Вряд ли такая ладная и изящная красота вкупе с добродетелью родится от какого-нибудь дварфа или норны.
– Эйлин сделала все, что следует, чтобы спасти ублюдка: очистила и зашила раны, использовала целебные мази и настойки, а после оставила его у нас. Несколько дней она выхаживала засранца, меняла повязки, обтирала его лицо и грудь, а чтобы быстрее поправлялся, она… она пела.
– Напевы альвов? – уточнил Райнхард.
– Да, – протянул Брунс.
– Что было после?
– Возможно, он бы никогда и не понял этого, будучи в жару и беспамятстве, но, когда ему стало лучше, ублюдок стал притворяться. Да и я, дурак, подвоха не увидел. Радовался, что дочь улыбается, может поговорить с кем-то еще, кроме меня и живности, которая приходит к ней из леса. Но не песни были самым страшным, о чем узнал Григар. Может, в благодарность за спасенную жизнь он бы никому и не рассказал об этом. Но им овладела похоть.
Когда я ушел на промысел, он попытался воспользоваться моей девочкой и взять ее силой. Но, слава Творцу, Эйлин сумела за себя постоять и припечатала его мерзкую харю раскалённой сковородой, на которой выпаривала травы. Правда, сама ошпарила руки, но это мелочи. Главное, что ублюдок от нее отцепился. Воя и визжа, он вылетел из нашего дома, сыпля проклятьями. Жаль, что я не воспринял его угрозы всерьез. Я думал, что он не посмеет ей навредить: перебесится и утихнет. Но гадёныш стал распускать про мою девочку мерзкие слухи о том, что она нечисть. Что она служит скверне, и что ее нужно отдать правосудию.
– А она служит?
– Да как ты смеешь?! Она не поклоняется темным и в новолуние не пожирает сердца младенцев!
– Сказал тот, кто загубил не одну душу, обвиненную злыми языками в подобной ереси.
– Злорадствуешь? Если тебе станет легче, незнакомец, да, я загубил душу, но только одну и только той, кого любил больше жизни. – Мужчина опустил голову и в бессильной злобе сжал кулаки: – Ортрун, моя милая Ортрун… Она никому и никогда не причинила зла, не обидела ни словом ни делом и была для меня целым миром, пока однажды я не узнал, что она… другая.
– Неужели вера в единого и непостижимого Альхарда победила великую любовь и ты ее предал?
Мужчина кивнул и, словно ища для себя оправдания, признался:
– Я был молод, горяч, хотел сделать мир лучше. В то время Ортрун уже носила наше дитя. Я позволил ей родить, надеясь, что девочка не унаследует уродство матери, а после… отвез Ортрун в столицу, где ее признали нечистой и приговорили к смерти. – Мужчина уперся стеклянными глазами в стену, словно на ней были выжжены картины из его прошлого, которые отразились на его щеках злыми слезами. – А теперь и моя девочка последовала за матерью! Не уберег… они убили ее! Зря ты спас меня, незнакомец, я был бы уже с ней и со своей возлюбленной Ортрун. Уходи.
Но альх причитаниям Брунса не внял.
– Когда это случилось?
Хозяин дома заглянул в стальные радужки незнакомца и словно впервые его увидел.
– А тебе какое дело? Кто ты и зачем сюда пришел?
– Если скажу, что хочу помочь, поверишь?
– Мне?
– Твоей дочери, дубина!
– Но моя дочь мертва! – сорвался на крик Брунс.
Альх поднялся и носком сапога подтолкнул к мужчине руну, что выглядывала из-под узкой кровати, накрытой покрывалом из цветных лоскутков.
– А вот сейчас и узнаем. Возьми ее.
– Эту медяшку? – спросил бывший трогот, поднимая металлический диск с выгравированной по центру руной ветра и с любопытством ее рассматривая. Две параллельные линии под изогнутой напоминали дом без основания. Целую минуту мужчина молчал и хмурился, пока в его глазах не зажглось понимание: – Это не возможно! Стихийник?!
Альх кивнул.
Конечно, бывший трогот не мог забыть о самом опасном существе, порожденном древней кровью Изначальных. О проклятом выродке божественного Отца и осквернителе великого рода, извергнутом небесами.
– Тебя что-то смущает?– Светлая бровь Райнхарда приподнялась, а суровые черты искривились, став хищными.
Брунс хохотнул и резко мотнул головой:
– Нет, я готов поклониться хоть самому Изначальному, если потребуется.
– Не потребуется.
– Тогда, прошу, альх, верни мою девочку домой!
Принимая желание, руна в руках мужчины вспыхнула сизым цветом и выжгла на ладони отпечаток изломанных линий. Брунс, как ужаленный, выронил диск, с тревогой глядя на свою руку:
– Что это было?!
– Ответ на твою мольбу. Если руна его приняла, значит, выполнить его я способен и девчонка еще жива. Метка исчезнет, как только я привезу твою дочь. Но не сильно надейся: возможно, я просто не успею ее забрать.
4
Небольшой городок Альнос на берегу Пенного моря заполнили пестрые толпы людей, наряженных в яркие цветные одежды. Люди смеялись над звериными масками, прячущими не всегда трезвые лица, и упивались мелодиями свирелей и лютней. Ветер, дующий с моря, вместо запаха соли и тины, приносил ароматы выпечки, сластей и мяса, заставляя рты горожан наполняться слюной. Но через минуту, будто насмехаясь, менял направление и забивал ноздри удушливым дымом от затухающего костра, на котором недавно сожгли соломенное чучело.
Райнхард оставил коня у придорожной закусочной и, надев маску Хаерзы, не самой приятной твари, которую кто-то выдумал в пьяном угаре, зашел в паб.
– Эй, милейший, посторонись! – хохотнула розовощекая девица, порхающая по пабу, словно мотылек, и держащая перед собой огромный поднос с пивными кружками. Через секунду она появилась вновь и указала альху на единственное свободное место у дальней стены. – Прошу, господин, присаживайтесь. Чего изволите?
– Воды, – глухо произнес альх из-под маски и, недолго подумав, добавил: – И чёрствого хлеба.
– И все? – неподдельно удивилась разносчица, посмотрев на альха, как на ненормального.– В такой-то день?
– В какой? – тут же переспросил он с таким вниманием, что девица, пританцовывая на месте, подалась вперед:
– Вы еще не знаете? – Она смерила незнакомца подозрительным взглядом, но, увидев дорожную пыль, покрывающую черный плащ, многозначительно протянула: – Так это… пару дней назад в наших окрестностях нечисть выловили. А вчера суд был. Вот и празднуем. Завтра на рассвете ее сожгут. Вон, уже и помост справили, и костер соорудили, и примерились на Халне. Солома полыхала до самых небес. А с живой еще лучше будет. Говорят, когда выродка сжигают, пламя разноцветными искрами переливается и дым белый. Знатное будет представление, всем ближайшим поселениям приглашения разослали. Люди идут и идут. А нам только в радость. Вечером – прибыль, а утром – зрелище.
– А почему так скоро?
– А чего тянуть? Нечистые, известное дело, существа хитрые, особенно эта с кротким ликом. На суде с нее даже мешок не снимали и рот заткнули, чтобы чары свои поганые на наместника не навела. Для пущей безопасности эту гадину в его подземелье заперли: говорят, у него стены флюсцой покрыты, чтобы чары сдерживать, и охрана – аж десяток человек.
– Серьезно?
– А то! – подмигнула девица, раскрасневшись еще больше.
– Эй, Зельда, хватит попусту болтать! Клиенты ждут.
– Иду!
Взмахнув полами длинной юбки, Зельда хотела упорхнуть, но мужчина придержал ее за рукав.
– А почему девчонку троготам не отдали? Ваш наместник не боится брать на себя ответственность за ее смерть? Ведь вроде велено во всех королевствах нечестивых в столицы отправлять, на высший суд.
– Так знамо, почему: в Альносе сейчас ни одного трогота не осталось. Всех отправили на границы с Вараком, который захватил отпрыск Хенрика Благочестивца, Олдрик. Отравив собственного отца. А простые служаки до столицы Таврии эту тварь не довезут. Там же целых тыща верст будет. Изведет их, коварная, убьет по дороге и съест их сердца.
5
Несмотря на теплый весенний вечер, альха знобило, а рану на ноге нещадно пекло. Но он старался не думать о худшем, списав недомогание на местами прохудившийся плащ, который практически не согревал. И не важно, что на дворе была середина весны и многие уже скинули с себя лишнюю одежду: Райнхард убеждал себя, что виной всему холодный ветер с побережья, рьяно взбивающий волны в белые барашки и продувающий насквозь.
– Хозяин?
Райнхард резко открыл глаза, стер со лба испарину и посмотрел на своего фамильяра, который являл только рыжие прищуренные глаза и силуэт лиса.
– Вы плохо выглядите. Ничего не беспокоит? Всего день прошёл с призыва руны, а вы еле на ногах держитесь.
Альх отмахнулся от Плута и нетерпеливо спросил:
– Ну, что там?
– И лицо зеленовато…
– Плут!
– И глаза покраснели…
– Плу-у-ут! – предупреждающе протянул альх, теряя терпение.
– А ну-ка скажите: а-а-а-а!
– Чертов фамильяр! Запечатаю тебя в камне и выпущу не позднее следующей весны!
– За что? Я всего лишь забочусь о вашем здоровье. Неблагодарный человечишка!
– Знаю, о чем ты заботишься, проныра! Но не надейся, в ближайшее время я подыхать не собираюсь. А следовательно, свободы тебе не видать.
– Не больно-то и хотелось, – обиделся фамильяр, показывая ряд мелких и острых зубов.
– Рассказывай.
– Девчонку заперли в подвале.
– Охрана?
– Две крысы, которых я спугнул, когда пролетал мимо.
– То есть, охраны нет?
– Нет, – отчеканил Плут, вытянувшись по струнке.
– А флюсца?
– Я вас умоляю! Если стены этой халупы чем-то и покрыты, так только крысиным дерьмом!
Информация была исчерпывающая, и альх, наказав Плуту оставаться снаружи, тенью перепрыгнул через невысокий забор дома наместника и побежал к черному входу.
Осмотревшись, Райнхард повел пальцем, и засов, запирающий дубовую дверь изнутри, негромко лязгнул и отъехал в сторону. За дверью оказалась кухня. Здесь догорала хлипкая лучина, освещающая массивный стол, ломившийся от всевозможной снеди, которую по традиции разделят и вынесут толпе после казни. И плотную фигуру кухарки, что громко похрапывала, растянувшись на широкой скамье возле жаркой печи.
Стянув пару румяных яблок, альх переступил через полосатого кота, который так же, как и хозяйка, не повел ухом при приближении незнакомца, и оказался в столовой. Полагаясь на интуицию, что редко подводила, мужчина направился к резной двери. Но она открылась сама, явив наместника и его племянника собственными персонами. Альх в последнее мгновение успел отступить за пузатый шкаф, и слиться с тенью.
– Это невозможно!
– Но, дядя, она мне нужна.
– Так чего ты ждешь? До рассвета время еще есть, развлекайся.
– Ты не понимаешь…
– Чего я не понимаю? Что девчонка крепко ухватила тебя за яйца? А может, – старик подался вперед и в полутьме прищурился, – она действительно одна из этих… и навела на тебя любовные чары?
– Нет! – испуганно бросил молодой мужчина.
– И поэтому ты третий день изводишь меня своими глупыми просьбами?! Если не хотел ей беды, зачем распустил слухи? Твоя оплошность – тебе с ней и жить. Все, что я могу, это дать тебе время поразвлечься до рассвета.
– Но, дядя…
– Тихо! – прикрикнул старик, устало потирая виски. – Скоро казнь, и мне надо выспаться. – Он зашаркал к лестнице. Схватившись за перила, обернулся:
– Надеюсь на твое благоразумие, Григар. Не наделай глупостей.
