История охоты

Во-первых, меня пугала фраза «это война». Совсем не хотелось снова потерять кого-нибудь из близких. От одной мысли сердце испуганно сжималось в груди. К тому же, было совершенно не понятно, чего конкретно добиваются охотники, пытаясь вырезать всех кандидатов на пост анора. Деморализация? Или демократические выборы решили в стае провести? Ну, а я тогда при чем? Что могла увидеть или услышать малолетняя оборотниха, чтобы на нее не пожалели милиритовых пуль? Этот вопрос не давал мне спать спокойно. Даже при стрельбе на мосту охотники пользовались обычными.

Во-вторых, напрягала собственная беспомощность и отсутствие возможности помочь. Хоть папа и поручил покопаться в архивах бабушки Люсинды, это был лишь еще один повод выслать нас из города.

В-третьих, мне все-таки придется извиняться. Lodi Lusinda, которую называло бабушкой уже не одно поколение оборотней, была официальной пра-пра-пра… Мика и Аньки. Так что, оскорбленного нашего, я увижу в самое ближайшее время.

– Не нравится мне эта машина! – вырвал меня из размышлений напряженный голос Келли.

– Не тебе одному, – буркнул Майк, оборачиваясь. – Тянутся за нами как приклеенные.

Я повернула голову. Едва различимая за поворотом дороги, за нами ехала плохонькая легковушка. Вид у нее был вполне безобидный.

– И что вы предлагаете? – спросила я.

– Поиграем в одну интересную игру, – Келли с видом заядлого гонщика крутанул руль, разворачивая машину. Нас мотнуло. Я душевно приложилась головой об окно.

Мы понеслись навстречу несчастной легковушке, а ее водитель похоже ничего не замечал.

– Но… если это пенсионер за грибами едет?! – завопила я, поняв наконец, что он собирается сделать.

– То он не выскочит с пистолетом на перевес, – хмыкнул Майк. Ему, похоже, все происходящее очень нравилось. Авантюрист чертов!

– А если они не свернут?

– Они всегда сворачивают, – напряженно сообщил Вик, не до конца, похоже, уверенный в собственной правоте.

– А куда они денутся, – отозвалась молчавшая до этого момента Анька. – Мы после такого столкновения жить будем с гарантией, а вот они – не факт.

– А ты откуда знаешь? – полюбопытствовала я.

– Папа рассказывал.

Расстояние между машинами сократилось до предела.

Едущая нам навстречу легковушка резко свернула к обочине, скатилась в овражек и, несколько раз подпрыгнув, впечаталась в дерево.

– Если там был пенсионер…

– А теперь пригнитесь, – прервал меня Келли, притормаживая.

Выстрелы несколько раз пробили заднее стекло – мы торопливо нырнули под сиденье.

Наша машина, уверенно взяв прежний курс, быстро удалялась с места событий. Можно было оглянуться.

Из обреченно дымящейся машины, вылезла четверка охотников. Одна из них, девушка, была без маски и зажимала какой-то тряпкой рану на голове. Ее светлые волосы были в крови, а на лице застыла гримаса боли.

– Вот черт! Хорошо, что мы поехали окольной дорогой! Им придется довольно долго искать, куда именно нас понесло.

Вик согласно кивнул. Я вздохнула.

Черт! Надо что-то придумать, причем срочно!

Дальше так продолжаться не может. Сейчас нам везет, но где гарантия, что однажды, в самый неподходящий момент удача от нас не отвернется?!

Часть девятая или маятник качнулся

Глава 1

Мы выбрались из машины и огляделись.

Огромные ворота, массивные стены, мощенный булыжником двор и… узкие прорези бойниц со стеклопакетами. Предприимчивая старушка, не лишенная предпринимательской жилки, превратила свой родовой замок в музей, парк развлечений и дорогую гостиницу. Исторические интерьеры с мистическим ореолом как магнит притягивали туристов: привидения, летающие по коридорам и гремящие по ночам цепями, вервольфы на цепях, кости, черепа, пятна «крови» на портьерах. Я однажды едва не поседела, когда, играя в прятки, совершенно случайно обнаружила себя сидящей в шкафу рядом со скелетом в обрывках одежды. Вопль слышала вся гостиница. Постояльцы потом восхищались, что в тот вечер «привидения» выли на удивление натурально.

Я передернула плечами, отгоняя неприятные воспоминания. Анька хмыкнула, словно догадываясь, о чем я вспомнила. Вик с Майком, открыв рты, глазели по сторонам, то и дело спотыкаясь взглядами о виселицу, в петле которой со скрипом покачивался женский силуэт в грязном балахоне, со свисающими на лицо волосами.

– Манекен, а как сделано, а? – искренне восхитилась я, поспешно отворачиваясь. Казалось, что сейчас висельница поднимет голову и на меня взглянут пустые мертвые глазницы.

– Два раза в неделю здесь проходит театрализованное представление. – сказала Анька равнодушно проходя мимо. – Особенно рекомендую то, на котором сжигают ведьму. Все очень реалистично, ведь бабушка видела подобное своими глазами.

Я фыркнула, по-прежнему не оборачиваясь.

– Давайте быстрее! Я обещала, что мы будем к ужину.

Вик с Майком захлопнули рты и бодро двинулись к воротам. Келли, равнодушно разглядывая камни под ногами, пошел следом.

У входа в угловую башню стояли два амбала в камзолах и добросовестно сжимали в руках алебарды. Только эта башня была закрыта для посетителей. В ней жила сама хозяйка с привычным для родовитой графини размахом.

– Люсинда дома? – не утруждая себя излишней вежливостью, спросила Анька. – Внучка надеется успеть на ужин!

Охранники еще бубнили что-то в свои микрофоны, а Вик, Майк и даже Келли уже вытянулись во фунт, и, как завороженные, таращились за спины вышибал.

В присутствии величественно спускающейся по лестнице статной женщины с седыми, как сигаретный дым волосами, мальчишки не решались даже дышать. Я уже забеспокоилась, что они такими темпами задохнуться, как lodi Lusinda, прикинув количество высоченных ступенек отделяющих ее от нас, не теряя достоинства, важно села на широкие перила и со свистом поехала вниз. Проворно соскочив у подножия лестницы, она чинно приблизилась к нам. На лице пожилой дамы играла уже знакомая нам оценивающе-проказливая улыбка. Это у них явно семейное.

– Анита, девочка моя! Как я рада тебя видеть! Это просто чудесно, что вы приехали! Лоночка, Келли! Вы изменились. Да проходите же и представьте мне, наконец, ваших друзей. О, асаху! Это честь для моего дома!

– Я тоже рада тебя видеть! – Анька без церемоний повисла у бабушки не шее. – Это мой друг Вик, а это братец Келли – Майк.

– Сын Андре, я понимаю? Похож, очень похож и на отца и на… дядю. Sit tibi terra levis (пусть будет легка земля).

Все помолчали.

– Но не будем о грустном, Келли, позволь твою руку. Я уже невозможно стара, – Рыжик руку подал, но от смешка не удержался. Старая больная женщина, как любила себя называть Люсинда, была здоровее нас всех вместе взятых.

Стол был накрыт в «западной гостиной», где в это время суток из окна открывался чудесный вид. Стоило нам утолить первый голод, как непоседливая Люсинда забросала нас вопросами. Пришлось отвечать по очереди долго и обстоятельно. Причем, стоит заметить, политика, охотники и стая ее интересовали в последнюю очередь.

– Вот ты мне скажи, дорогая внучка, что Вы там не поделили, раз твой брат сбежал куда-то, стоило мне только заикнуться о вашем приезде?

Пришлось рассказать все с самого начала.

– Какой удар по гордости. Ну, ничего, переживет, – Люсинда ободряюще мне подмигнула. – Этих мужиков надо держать в строгости! К тебе. Анита, это тоже относиться. Заполучила асаху в сердечные друзья, так теперь крепись. Это, знаешь ли такая, головная боль…

– Прямо как красный БМВ – не удержалась я, вспомнив разговор с Адамарой.

– А при чем тут это? – полюбопытствовала активная бабушка.

Пришлось объяснить – все рассмеялись. Вик чуть заметно покраснел.

– А у тебя как на этом фронте? – отсмеявшись, уточнила Люсинда, обращаясь к Майку.

– Штиль, – сообщил тот, явно не желая вдаваться в подробности.

– С такой-то внешностью! Была бы я на пару сотен лет моложе…

– Вы и сейчас очень даже ничего, – нагло сообщил это субъект, откидываясь на спинку стула.

Люсинда расхохоталась.

– Меня не просто посадят, а сразу расстреляют за растление малолетних.

– Бабуль, боюсь, ты отстала на столетие. Он уже сейчас, возможно, знает не меньше чем ты, – вступилась за Майка Анита.

– Что я слышу. Такие откровения и при живом-то друге! Стыдись, внучка! И для справки: опыт в этом деле все!

Я согнулась, борясь с рвущимся наружу смехом. Под столом, кстати, я оказалась не в одиночестве.

– Вот у нас один Келли как монах! Позорит фамилию! – сообщила между тем Люсинда. Откуда она что знает, спрашивать было бесполезно. Но факт оставался фактом. Бодрая старушка знала все последние новости и совсем не против была поразвлечься, вгоняя молодежь в краску.

– Возмутительный поклеп, – Буркнул Рыжик, чем вызвал еще одну волну смеха.

– А давай я тебе погадаю? Гарантия восемьдесят процентов, – предложила Люсинда. Я на днях раскладывала – интересно получилось.

Келли недоверчиво хмыкнул, но не отказался.

– Сейчас, только за картами схожу.

– У меня колода с собой. Могу разложить, если ты скажешь как, – я достала карты и положила на стол. Люсинда хищно нагнулась внимательно их разглядывая.

– Откуда у тебя эта колода? – сурово спросила она.

Я испуганно подняла глаза.

– Бабушка Виктора подарила, когда жила в А. Она человек, но, когда отдавала мне эту колоду, сказала, что они принадлежали такой же, как я.

– И принадлежали. Это мои карты. Ты сказала, жила? Она переехала?

Мы с Виком переглянулись. Словно почувствовав истинную причину нашего замешательства, Люсинда отвела взгляд.

– Очень жаль. Мы… были подругами… если можно так назвать то, что нас связывало… Лучше я достану свою колоду.

Люсинда встала и шурша складками тяжелой ткани подошла к секретеру. Мы молчали. Вытянув один из ящиков, она вытряхнула на стол все содержимое и, подняв дно, достала колоду, как две капли воды похожую на мою. Неаккуратно запихав все обратно, она вернулась к столу.

– А теперь глянем.

Карты уверенным веером легли на стол, складываясь под проворными пальцами в незнакомую фигуру. Часть из них была перевернута, часть лежала рубашкой вверх. Заметив общий интерес, Люсинда хмыкнула.

– Это вам не балаганные фокусы. За такое, во времена моей молодости на костре сжигали. А теперь встаньте все и отойдите на шаг назад.

Люсинда и Келли остались сидеть за столом, мы же, отодвинувшись, вытянули шеи, чтобы получше видеть то, что происходит.

– Смотри, дорогой. Это ты, здесь лежит что будет, здесь – что было. Вот эти карты, на сердце придутся. Смотрим?

Келли нерешительно кивнул. С ним происходило то же, что и со мной когда-то: логика пасовала перед убежденностью старой волчицы.

– Боль была, страх, серьезная потеря. О, еще и обида, и желание стать тем, кем не являешься.

Келли удивленно подался вперед.

– Страх, желание отомстить, которое и сейчас тебя гложет, станет неподъемным. Видишь, карту? Женщина – враг, который может стать другом. Слишком много сомнений и убеждений, которые мешают. Ты полюбишь вопреки разуму. И это будет испытание пострашнее прочих, что тебе уготованы. Больше ничего не скажу, – Люсидна чуть улыбнулась. – Поживешь, сам увидишь.

Рыжик поднялся. Трудно сказать, о чем он сейчас думал. Взглянув еще раз на карты, он отошел от стола.

– А мне погадаете? – Майк без приглашения уселся на освободившийся стул, вопросительно взглянув на Люсинду.

Вместо ответа старая волчица принялась раскладывать карты. Новая фигура была почти полностью завершена, как вдруг, Люсинда резким движением смешала карты. Я едва успела разглядеть карту, которая так и не легла на стол.

– Прости, не могу что-то. Давай в другой раз.

Разочарованно вздохнув, Майк поднялся.

– Через час будем пить чай. Здесь же. Никто не опаздывает – я от этого зверею. Ваши вещи уже занесли, сходите, осмотритесь, – Люсинда откинулась на спинку кресла.

Я замешкалась в дверях и, когда все наконец вышли, спросила:

– Там ведь было что-то плохое, да?

– Волноваться не о чем, – отмахнулась Люсинда.

– Меня никто не учил, но кое-что я знаю …

– Я уже видела, однажды, такой расклад… Это было так похоже на…

– На что? – резко уточнила я.

– Не важно. Может, еще обойдется.

Было заметно, что старая волчица не очень-то верит собственным заверениям и не хочет об этом говорить. А значит, там действительно что-то страшное.

Но, что там может быть? ЧТО?!

Беда не так страшна, как ее ожидание.

– А кто тебя этому научил? – я не удержалась от вопроса.

Люсинда внимательно посмотрела на меня.

– Я не верила в магию, колдунов, карточные гадания. Когда в замке прикрутили к столбу молодую женщину, едва ли старше меня самой, по обвинению в колдовстве, я потребовала освободить ее. – Люсинда рассмеялась. – Это мужичье осмелилось мне перечить, церковник вопил что-то о пособничестве дьяволу. Я даже не стала слушать. Стража разогнала разочарованно взвывшую толпу, а женщину доставили ко мне. Точнее то, что от нее осталось. Палач постарался на славу, вытягивая признание – несколько недель она не могла встать с постели. За ней ухаживали, но это не смогло вернуть ей ни силы, ни желание жить. Она сказала что такие, как мы прекрасны, а мой поступок – глупость, ведь она все равно умрет, пусть и не сразу. В благодарность за несколько месяцев жизни, она показала мне свое искусство. Возможно, я зря приняла этот дар. А может, и дара-то никого нет. Просто набор картинок и множество судеб прошедших перед глазами. Я живу слишком давно. Жизненный опыт легко перепутать с даром предвидения. Особенно, такой обширный, как мой, – она улыбнулась.

Я хотела улыбнуться в ответ, но получилось неубедительно. В сердце холодком поселилось ожидание большой беды.

Глава 2

Солнце скрылось за горизонтом, гостиная освещенная парой свечей погрузилась в приятный полумрак. Нам не нужен был яркий свет, глаза здесь отдыхали от извечных электрических лампочек. На столе, заново застеленном свежей скатертью, стоял сервиз, вгоняя в легкую панику своей шикарностью и дороговизной. В детстве я относилась к этому как-то проще: ну кокнула случайно вазу, подаренную российской императрицей, ну и ладно. Стыдно конечно, но не надо было ставить ее где попало. То, что я ехала, по дому на велосипеде в расчет не принималось.

На торжественное чаепитие все пришли без опозданий. Почти. Майк задержался на две минуты сорок секунд, как язвительно отметила Люсинда, столкнувшись в коридоре с привидением. На проверку, оно оказалось симпатичной девушкой чуть старше нас и «имело отпадную фигурку».

Интересно, как он ухитрился под балахоном-то разглядеть, а?!

Надо признать, Майк ухитрялся знакомиться с противоположным полом самыми экзотическими способами.

Вот например, когда мы ехали сюда, дело обстояло следующим образом: Келли и Майк решили тормознуть у выезда из города, чтобы сходить в магазин. Я тоже увязалась с ними. Через минут пять Келли деловито катил тележку между высоченными рядами консервных банок, а я раздраженно заглядывала во все проходы и искала Майка, отставшего где-то «в районе» домашних тапочек и халатов.

– А вот и он – радостно сказал Келли, указывая куда-то мне за спину. Я резко развернулась. Если кто-то из покупателей смотрел в тот момент в нашу сторону, то на мгновение моя фигура смазалась, а моргнув, он бы увидел, что я уже иду в другом направлении.

Майк стоял, опираясь на тележку, а рядом с ним призывно хлопала длинными ресницами завитая как пудель блондинка.

– А у нас тут ДТП – сообщил Майк, когда мы подошли. – Меня чуть не переехала тележкой такая красивая девушка.

Келли хмыкнул, я поджала губы. «Пудель» с интересом изучила Келли, покосилась на меня – и окончательно расцвела. Ничто так не поднимает настроение, как ревность конкурентки.

Неужели я так выгляжу?! Ужас! Да пусть забирает с потрохами, вот только сначала с Адамарой договорится.

Я сладко улыбнулась.

– Ты нас не познакомишь?

– Инга, – представил Майк «пуделиху».

– Келли, – Рыжик галантно пожал протянутую ручку.

– Лона, – как можно дружелюбнее сказала я.

– Ну что, мы уже уходим?

Или мне показалось, или Майк потерял всякий интерес к новой знакомой?

Я фыркнула, выныривая из воспоминаний. Узнал бы наш блондин, что я сейчас о нем думаю, в чае утонул бы точно. Я оглядела сидящих напротив: Вик улыбался, Анька выглядела встревоженной. Еще бы! За прошедший час она попыталась найти брата, облазила все известные ей укромные места и потерпела фиаско. Мик как сквозь землю провалился. Тут было чему расстроиться. Я вздохнула. Какое-то смутное чувство, подобное тому, что обычно втравливало меня в неприятности, подсказывало, что уж я-то точно знаю, где его искать.

– Бабушка, расскажи что-нибудь, – жалобным голоском пятилетней девочки, попросила Анита.

Люсинда хмыкнула, ироничным взглядом обведя «почтенное собрание».

– Хотите сказочку?

Мы вразнобой закивали.

Я еще с детства помнила красочные истории про события и людей, живущих теперь только в памяти этой величественной женщины, приобретшей на склоне лет повадки проказливого ребенка.

– А про что?

Мы призадумались.

У каждого был целый список вопросов, которые бодро разбежались как мыши, при виде голодного кошака.

– А расскажите про него, – неожиданно подал голос, тихо сидящий до этого момента, Вик.

Все синхронно повернулись и посмотрели в ту сторону, куда неэтично ткнул пальцем наш асаху.

На стене над камином скромно висел, не привлекая к себе особого внимания, портрет мужчины в котелке, с типично французскими закрученными усами и невероятно темными глазами, которые казались на холсте черными провалами невозможной глубины.

Роковой облик соблазнителя контрастировал с холодной полуулыбкой, застывшей на чувственных губах, лучше прочего намекавшей на непростой характер ее обладателя.

– Бесполезно, – прокомментировала просьбу Анька. Келли согласно кивнул, я была того же мнения. – Сколько мы не просили рассказать, как они с дедушкой познакомились – без толку! Дорогая бабушка раз за разом повторяет, что мы еще маленькие.

– Да, ты маленькая! Про Лону, я вообще молчу! – насмешливо согласилась Люсинда. – Но вот молодому человеку, пожалуй, расскажу.

– Нам выйти? – недовольно буркнула я.

Терпеть не могу, когда говорят, что я маленькая. Нет, ну какого, а…?!

Люсинда рассмеялась. Она порывисто вскочила, сняла с шеи медальон и протянула сидящему ближе всех Майку. Там была уменьшенная копия портрета, написанная, похоже, еще при жизни изображаемого субъекта.

– Меня страшно злили эти усы, – весело призналась Люсинда, наблюдая, как мы бережно из рук в руки передаем маленький предмет. – Меня вообще все в нем раздражало!

Мы разом завозились, устраиваясь удобнее. История обещала быть длинной и занимательной.

– Я была единственным ребенком у немолодой четы оборотней и, как следствие, очень избалованным. Мы тогда жили на территории другой стаи, во Франции. Это было непростое время. Моя юность пришлась на засилье инквизиции, и свободолюбивый нрав, вкупе с некоторыми странностями сыграл со мной злую шутку. Я потеряла все: семью, деньги, от церковных псов не могла спасти даже громкая фамилия. Я была не замужем, из-за вздорного характера не имела покровителя, а человек, которого я имела глупость полюбить, отдал меня в руки инквизиции, лишь бы они не тронули его семью. Я и сейчас иногда просыпаюсь от того, что мне снится грязная камера с кучей соломы, вонючая миска с водой, бесконечный холод, голод и страх. Как я смогла выбраться из той передряги? Эта история займет не один час, да и не так уж она интересна. Скажу только, что добрых людей во все времена было предостаточно…

Глава 3

– Я много путешествовала и вернулась во Францию сто двенадцать лет спустя. Мне как раз исполнилось полтора столетия, и я решила сделать себе подарок. С помощью стаи вернула фамилию, ведь мой род считался угасшим, купила особняк в самом дорогом квартале Парижа, была любовницей последнего французского монарха.

Мы весело переглянулись.

– После нескольких лет разгульной жизни я ушла в тень. Многострадальную страну одна за другой продолжали сотрясать революции, и я предпочла переехать в Россию. Петербург встретил меня холодным ветром, равнодушными лицами слуг и какой-то затаенной тоской. Не такая уже и молодая французская графиня, с кучей вредных привычек и манерой жить на широкую ногу, не могла не привлечь внимание высшего общества. Помимо светских раутов, на которые пачками приходили приглашения, я еще развлекалась тем, что писала статьи в одну модную газетенку.

В том же издании, которое, называлась «Столица» публиковался и известный на то время писатель, дамский угодник, некий месье Шарль. Фамилию опустим, еще не хватало, чтобы вы читали подобные сочинения.

Мы слаженно взглянули на портрет. Усы идеально подходили к описанию.

– Он был очень молод и, соответственно возрасту, самонадеян, расфранчен и нагл. А еще он был оборотнем. Шарль заводил интрижки, дрался на дуэлях, писал фельетоны и готов был пойти на все, ради внимания очередной красотки. Ему нравились утонченные белокурые и голубоглазые, точно фаянсовые статуэтки, светские дамы. С соответствующим внешности мягким характером диванной подушки, которую с гордостью демонстрируют гостям мужья, отцы, или братья. Я не отказывала себе в удовольствии высмеивать его сочинения и выходки в светской хронике, за что и получила сперва обвинение в предубежденности и лжи, а после, и вызов на дуэль.

Мы весело переглянулись.

– Ну разумеется, не сама, а на имя «графа Франца Ригоньяка», от имени которого я и писала в газете. В дуэлях оборотней использовались милиритовые пули. Я вижу, вы удивлены. Обычай всегда был суров. Поединок в дуэльном круге – единственный законный способ свести счеты, так что, стрелялись, как правило, тайком.

Я улыбнулась.

Теперь понятно, почему я ничего не смогла найти в «Истории охоты». Охотники не пользовались милиритовыми пулями, это было дуэльное оружие самих оборотней. Видимо, кто-то просто одолжил идею, желая максимально повысить шансы на успех.

Эх, хотелось бы еще выяснить почему.

– В назначенное время мы встретились. В мужском костюме и низко надвинутой на лоб шляпе я могла обмануть зрение, но не чутье. Он мгновенно понял, кто я. Какое оскорбление не было бы ему нанесено, он не мог поднять руку на женщину и выстрелил в воздух. Я навела свой пистолет – и точное попадание сбило шляпу с его головы.

«Вас, не учили снимать шляпу в присутствии дамы?» – задиристо поинтересовалась я. «А вас не учили, что появляться в обществе неженатого мужчины без сопровождающего, дурной тон?» – «Простите, я не вижу здесь мужчину» – «Значит, вам следует надеть очки».

Я рассмеялась. Келли покачал головой и взглянул сперва на меня, потом на братца. Майк в ответ только фыркнул.

– А что дальше-то было? – нетерпеливо спросила Анька. Вик улыбнулся и обнял ее за талию.

– На следующей неделе в редакцию пришло письмо на мое настоящее имя, в котором Шарль просил встречи и выражал надежду на то, что я не стану скрываться под чьей-либо маской. Я ответила отказом. Через несколько дней письмо пришло снова… Мне, не раз битой жизнью, немолодой уже волчице не могло даже в голову прийти, что мальчишка действительно влюбился. А он любил меня все те годы, что я развлекалась в Петербурге. Его чувства не охладили даже мои многочисленные выходки и не менее многочисленные любовники. Мы совершенно не подходили друг другу. Даже если забыть, про почтенный возраст, во мне всего было слишком: зеленые глаза, очень смуглая для благородной дамы кожа, независимый характер, излишняя смешливость и совершенно неприемлемое желание попрать светские устои какой-нибудь выходкой, неподобающей моему возрасту и положению.

Вик невольно рассмеялся.

Вот уж точно, «желание попрать светские устои» – это в их семействе доминантный признак, проявляющийся в каждом поколении.

– Шарль казался мне глупцом, но его письма затронули в душе затихшие струны. Он возвращался в Париж и оставил мне адрес, в надежде получить хотя бы несколько строк. И я написала. Завуалированные оскорбления и едкие комментарии, должны были вывести из себя молодого щеголя. Я даже жалела, что не смогу увидеть его лицо в момент прочтения. Он должен был сжечь письмо и забыть обо мне, но не тут-то было. Ответ, написанный не менее колко, заставил меня с большим вниманием отнестись к завязавшейся переписке. И к самому молодому оборотню, твердой рукой выводившему насмешливые строки. Шарль казался мне пустым и тщеславным, однако его мысли и взгляды, доверенные бумаге, уверяли в обратном. Четверть века мы жили мыслями друг о друге, разделенные половиной Европы. Я наконец-то призналась себе, что вопреки здравому смыслу, возрасту, опыту, оказалась всерьез увлечена этим молодым мужчиной. Все изменила грянувшая в России революция. Письма из-за границы больше не доходили, казалось, наша связь, и без того непрочная, окончательно оборвалась.