скачать книгу бесплатно
– Потому что совершенно забыли про вас в этот момент и готовили только для него одного, – ответила шеф-повар. – С ним, знаете, очень долго приходится возиться.
– Но на столе было три тарелочки с кремом! – возразила я. – И их все вы скормили Верейскому, а нам даже не предложили!
– Вы так настойчиво уговаривали Верейского съесть крем-брюле, хотя он наотрез отказывался, – заметил Валера Гурьев. – Спрашивается, почему?
Вера Семеновна заметно побледнела и замерла с открытым ртом, глядя на нас во все глаза. Вдруг ее лицо исказила гримаса, и она кашлянула. Потом – снова гримаса, и снова она кашлянула еще раз. Потом вдруг стала кашлять непрерывно, мелко-мелко, часто-часто, так что со стороны это было очень похоже на своеобразный смех. Мы с изумлением глядели на нее, не зная, как понимать этот неожиданный взрыв веселья, ожидая, что Вера Семеновна сейчас кончит кашлять или смеяться, и мы продолжим разговор.
Но шеф-повар продолжала кашлять, и вот уже сидящие за соседними столиками недоумевающе посматривали в нашу сторону. И вот уже подбежали к нам со всех сторон, побросав свои дела, официанты, постукиванием по спине пытаясь привести в чувство Веру Семеновну, а затем, взяв ее под руки, повели прочь от нашего столика. Теперь уже весь ресторан с напряженным любопытством смотрел то в нашу сторону, то вслед удаляющейся Вере Семеновне, и я чувствовала, как щеки и уши вспыхивают у меня со стыда огнем второй раз за этот вечер.
Вскоре после того, как ее увели, к нам подошел официант, тот самый, что поначалу обслуживал нас, и сказал сухо и неприветливо:
– Так, расплачивайтесь, пожалуйста!
– Но мы еще не все съели! – попробовал было возразить Павлик, но официант посмотрел на него так сумрачно, что Павлик тут же заткнулся.
Мы расплатились и поспешили поскорее выйти из зала, по-прежнему ощущая на себе любопытные взгляды присутствующих. Поспешно, не глядя, проскочили мимо стоявшего столбом швейцара Николая и вздохнули облегченно, только оказавшись в своей «Волге». Долго мы подавленно молчали, никто не решался заговорить первым.
– Да уж, – наконец открыл рот Гурьев, саркастически кривя губы. – Нечасто выпирали меня из ресторана вот так, в шею.
– Сволочи проклятые! – обозленно проговорил Павлик. – Деньги с нас за ужин взяли, а съесть нормально его не дали. Это же чистое жульничество! И нарушение прав потребителей!
Ему никто не ответил. Нас всех беспокоила проблема куда серьезнее, чем то, что Павлик не доел в ресторане всего, что хотел и имел право съесть.
– Однако интересное поведение, – задумчиво заметил Валерий, рассеянно глядя на меня. – Его вполне можно понять и как оскорбленную невинность, и как то, что своими вопросами ты, Ирина, попала в десятку, и этих людей, которые все это устроили, задела за живое.
– Надо искать мотивы убийства, – упрямо настаивал Костя Шилов, – без этого мы никуда не продвинемся.
– Будем искать, Костя, будем, – сказала я, – но только завтра.
Я вдруг ощутила смертельную усталость. Страшно тяжелый день был сегодня, и мне вдруг показалось, что у меня не хватит сил добраться до дома, что я упаду и засну где-нибудь по дороге.
– Кстати, – сказал Гурьев, – а какие у нас планы на завтра?
– Завтра с утра я иду на санэпидстанцию беседовать со знакомыми и сослуживцами Верейского, – сказала я. – С ними проще, чем с родственниками. На санэпидстанцию меня могут пустить по журналистскому удостоверению.
– Верно, – сказал Павлик. – Это домой к Верейскому ты не припрешься с вопросами. Если ты не из ментуры, сразу пошлют к хреновой матери.
– Вот именно, – подтвердила я со вздохом. – Но к родственникам Верейского можно подъехать в воскресенье, когда санитарного врача будут хоронить. Кто, кстати сказать, составит мне компанию на завтра и на воскресенье? Не одной же мне по всем этим местам шляться!
– Твой, Ирина, законный супруг, – невозмутимо ответил Павлик. – А меня уж будь добра от печальных зрелищ чужого горя избавить!
– И я завтра не могу, – сказал извиняющимся тоном Костя Шилов. – Завтра у меня опять командировка в район.
Да уж, подумала я, получалось весело. Когда мне во всех моих расследованиях позарез нужен спутник, сразу все оказываются по горло занятыми и помочь ничем не могут.
– Завтра, Ирина, так уж и быть, пойдем вместе на санэпидстанцию, – сказал вдруг Гурьев. – Кстати сказать, майор мне почти обещал завтра же устроить встречу и с Надеждой Андреевой, в его кабинете, часа в четыре дня. Разумеется, в его присутствии, но поклялся не мешать задавать вопросы.
– И мне можно будет туда пойти? – обрадовалась я. – Валера, это капитально, ты просто молодчина!
– Да, я знаю, что я молодчина, – отвечал невозмутимо наш криминальный репортер. – А вот в воскресенье, извини, я тоже занят. Чем тебе, в самом деле, не подходит твой Володька?
– В субботу он занят в университете, – сказала я. – А в воскресенье собирался весь день безвылазно пробыть на пляже. Но ничего, пойдем на пляж ближе к вечеру, вряд ли к тому времени похолодает или Волга обмелеет так, что купаться нельзя будет. Итак, решено: встречаемся с тобой, Валера, завтра в девять на телевидении. Верно? Кстати, ты в курсе, где находится городская санэпидстанция?
– Конечно, – кивнул Гурский. – Мы туда запросто доберемся пешком, она от телецентра недалеко.
– А сейчас, – сказала я, – Костя, пожалуйста, развезите нас всех по домам. Мне кажется, я сегодня так устала, как до сих пор не уставала еще ни разу в жизни.
Глава 4
Мне снился страшный лесной пожар. Стена пламени наступала, могучие деревья вспыхивали точно спички и, в одно мгновение превратившись в ослепительно пылающий факел, как подкошенные валились на землю, разбрасывая вокруг облака искр и дыма. Ветер раздувал огонь, гнал его, разбрасывая во все стороны клубы огня, жара, гари и копоти. Казалось, что горит все вокруг: трава и деревья, сам воздух, земля и небо. Всяческая лесная живность, большая и малая, медведи и лоси, волки и лисы, зайцы, белки, куницы мчались мне навстречу, спасаясь от страшного пожара, не разбирая дороги, забыв, кто из них враги, а кто друзья, в ужасе перед огнем спасая свою жизнь. Толпа зверей едва не сшибала меня с ног.
А я, точно не замечая смертельной опасности, шла навстречу приближающемуся бушующему пламени, направлялась в самое его пекло, сама не зная, зачем и почему. Смертельный ужас охватывал меня, я хотела повернуть, бежать прочь от него, но ноги не слушались, продолжали свое движение вперед. И вот уже стена огня совсем рядом, клубы дыма душат меня, жар опаляет щеки и ресницы. В ужасе я пытаюсь кричать, но крик хриплым стоном замирает в моем пересохшем горле, и новый порыв ветра швыряет шквал огня мне прямо в лицо…
Я проснулась вся в поту, с бешено бьющимся сердцем. И словно в продолжение ночного кошмара обнаружила, что спальня и вправду вся в дыму, и от запаха гари саднит в горле. В ужасе вскочив, я поспешила на кухню.
Эпицентром задымления был, разумеется, духовой шкаф нашей газовой плиты. В сизом дыму я едва разглядела своего супруга в трусах и майке, но с намотанным вокруг головы полотенцем, извлекающего из духовки нечто, что я вначале приняла за мастерски вырезанную руками опытного скульптора из куска черного каменного угля фигурку куриной тушки, уложенной на спину и с торчащими кверху обрубками-окорочками. Сходство было тем более разительным, что куриная тушка была облеплена кристалликами соли, поблескивавшими в желтом свете кухонной лампочки.
Поставив «скульптуру» на стол, Володька поспешил поплотнее закутать нос и рот в полотенце.
– Я вижу, ты занялся вырезанием из каменного угля, – сказала я спросонья, чувствуя, что еще немного, и задохнусь в дыму. – Только не пойму, зачем ты засунул ее в духовку? По-моему, у каменного угля и без того достаточно закопченный вид.
Володька растерянно смотрел то на меня, то на очередное произведение своего кулинарного творчества.
– Слушай, это великолепнейший рецепт куриного жаркого, – сказал Володька. – Мне вчера дали его наши женщины в университете. Представляешь, берешь разделанную курицу, кладешь ее на сковородку, куда предварительно насыпан толстый слой соли. И ставишь это в духовку на медленный огонь. Правда, жарится это довольно долго, нужно сидеть и ждать возле плиты, следить, чтобы не пригорело.
– И ты проследил и заснул за этим ожиданием!
– Не заснул, а просто задумался, – вздохнул Володька.
– А когда очнулся от задумчивости, тут все уже было синим от дыма, правда?
Володька смотрел на меня смущенно и виновато. В то утро мы завтракали на балконе.
* * *
Городская санэпидстанция помещалась в старинном трехэтажном купеческом особняке, домов такого типа сохранилось во множестве в нашем городе. У входа нам с Валерой пришлось все-таки показать наши журналистские удостоверения, внимательно разглядев которые, вахтерша – пожилая и совершенно безобидная на вид женщина – сказала коротко:
– Проходите.
Я в некоторой растерянности оглядела широкую старинную чугунную лестницу, ведущую на второй этаж: а куда, собственно, должны мы были теперь проходить? Мне на помощь пришел Гурьев, спросивший у вахтерши:
– Скажите, а Верейский сейчас здесь?
Вахтерша вытаращила на него глаза.
– Верейский? – переспросила она с каким-то суеверным ужасом. – Вон, посмотрите! – и она указала нам куда-то позади нас.
Обернувшись, мы увидели на противоположной стене портрет Верейского в траурной рамке и извещение о его смерти.
– Гражданская панихида завтра в одиннадцать в здании санэпидстанции, – констатировал Валера Гурьев. – Ну, на это мероприятие ты пойдешь со своим Владимиром Николаевичем. У меня на завтра развлечение поинтереснее намечается.
Я покорно кивнула. То, что Гурьев, несмотря на свою деятельность криминального репортера, боится покойников и терпеть не может похорон, было известно всем на телевидении.
Я снова повернулась к вахтерше.
– Скажите, а побеседовать с кем-нибудь из его коллег можно? – спросила я.
– Ну, с кем из коллег, – задумчиво повторила та. – Сегодня суббота, на месте-то и никого нет. Разве вот только Константин Георгиевич, его начальник. В смысле, начальник пищевого отдела.
– Да-да, – подтвердила я, вспомнив это имя-отчество, произносившееся вчера санитарным врачом. – Константина Георгиевича можно видеть?
– А, ну пройдите, – сказала вахтерша. – Это на втором этаже, с лестницы направо.
И мы с Валерой стали подниматься по лестнице, следуя указанному маршруту.
Повернув с лестницы направо, мы уперлись в тяжелые дубовые двери с табличкой на них: «Пищевой отдел». За дверьми обнаружился достаточно длинный коридор со множеством дверей, ближайшая к нам была приоткрыта, и на ней висела табличка: «Секретарь». Чтобы расспросить про дальнейшую дорогу, мы вошли в эту дверь, и вдруг нос к носу столкнулись с самим Константином Георгиевичем, начальником нашего санитарного врача. На меня он посмотрел ошалелыми глазами, потом отвернулся в сторону и сухо проговорил:
– Вы напрасно пришли, ваш ресторан сегодня закрывается. Вот, я несу постановление об этом на подпись главному санитарному врачу города.
И он, не дожидаясь нашей реакции, вышел, оставив нас стоять столбом посреди комнаты.
Помещение, где мы находились, очевидно, являлось приемной начальника погибшего санитарного врача. В довольно просторной комнате стояли возле стен пара диванов и кресла, напротив входной двери находилась другая, обитая черным дерматином с табличкой: «Маслин Константин Георгиевич, заведующий пищевым отделом».
В приемной, кроме диванов и кресел, мы увидели также стол с установленным на нем компьютером. За столом сидела секретарша, дама бальзаковского возраста, довольно тощая, с неправильными чертами лица. Наверное, санэпидстанция все же не настолько крутая организация, чтобы нанимать секретарш с длинными ногами типа секс-бомба.
– Теплый прием, ничего не скажешь, – саркастически улыбаясь, заметил стоящий рядом со мной Гурьев. – Ласковый такой.
На мгновение секретарша оторвалась от экрана монитора и бросила в нашу сторону короткий, как молния, взгляд.
– Константин Георгиевич сегодня занят, – сказала она, – и принять вас не сможет.
Мне стало дико тоскливо от этих слов. На совещаниях Кошелев, наш шеф, уши прожужжит о том, каким успехом пользуется программа «Женское счастье», сколько народу ее смотрит, каждая женщина, жительница нашей губернии, непременно знает меня в лицо. И вот, пожалуйста: сидит передо мной женщина, вроде неглупая и наверняка смотрящая дома телевизор, однако меня, очевидно, не узнает и вообще к нашему с Валерой присутствию относится достаточно пренебрежительно.
– Слышишь, Ирина, – вновь заговорил Гурьев, – нас здесь, кажется, приняли за работников ресторана.
– Ну конечно! – вторила ему я. – Вчера мы с Павликом и Костей Шиловым как раз провожали санитарного врача домой, когда этот тип подъехал. И он подумал, что мы тоже персонал ресторана.
После этих слов секретарша вдруг оторвалась от монитора и стала пристально вглядываться в мое лицо. Потом она вдруг расплылась в счастливой улыбке.
– Ой, ведь вы же Ирина Лебедева! – проговорила она умильно-слащаво.
– Наконец-то дошло! – процедил сквозь зубы Гурьев. Но секретарша пропустила его ехидство мимо ушей.
– Ой, как здорово! – продолжала она так же умильно. – Проходите, пожалуйста, присаживайтесь. Скажите, вы про нас репортаж снимать будете, да?
– Если будете себя хорошо вести, – пробормотал себе под нос Валерий.
– Вы извините, что я вас сразу не узнала, – сказала секретарша. – У нас вчера такое случилось!
– Знаем, видели некролог у входа.
Валера Гурьев явно решил сегодня вести себя по-хамски до самого конца. Поэтому, усаживаясь, я постаралась наступить ему на ногу, прося таким образом заткнуться и не мешать мне раскручивать эту секретаршу на треп. Наверняка она может многое рассказать о друзьях и недругах погибшего вчера врача.
– Сотрудника у нас одного убили, представляете? – сказала секретарша. – Поехал инспектировать ресторан, и там его накормили отравленным обедом. Едва он от них выехал, как сразу и умер.
– Кошмар, что происходит, – согласилась я. – И кто это сделал, неизвестно?
– Почему это неизвестно? – секретарша посмотрела на меня с искренним недоумением. – Очень даже хорошо известно. Сами работники этого ресторана и сделали. Милиция уже арестовала его хозяйку, говорят, там нашлись неоспоримые улики.
– Да-да, – проговорила я рассеянно. Похоже, на санэпидстанции в вине Надежды Андреевой никто не сомневался. – А за что же его убили? Неужели из-за того, что нашел какие-то нарушения во время осмотра?
– Ну кто ж его знает, – секретарша довольно безразлично пожала плечами. – Значит, было за что. Просто так ведь никто убивать не станет.
– Может быть, случайность? – робко предположила я.
– Вряд ли, – отозвалась секретарша. – Обнаружен какой-то очень редкий и необычный яд, наши химики еле-еле разобрались с ним. Такой случайно в пищу попасть не может, да еще и в смертельно опасных дозах!
В этот момент дверь приемной распахнулась, и в комнату уверенным шагом вошел Константин Георгиевич.
– Так, Мякушев подписал постановление, – сказал он, оптимистично потрясая бумагой. – Значит, сейчас поедем эту лавочку прикрывать. – Заметив нас, он скорчил гримасу досады. – Ну а вы-то что здесь делаете? Вам же объяснили, что сегодня приема нет. И потом, судьба вашего ресторана уже решена, он закрывается в самое ближайшее время!
– Константин Георгиевич, это люди с телевидения! – объявила секретарша, поднимаясь со своего места. – Это – Ирина Лебедева, ведущая программы «Женское счастье».
– С телевидения? – на мгновение вид у заведующего пищевым отделом сделался совершенно ошалелым. – Тогда какого же хрена вы делали в ресторане?
При этом я увидела, как вспыхнул в глазах секретарши огонек недоверия, хотя она и знала меня по телепередачам.
– Понимаете, – начала объяснять я, – в ресторане мы были по приглашению его хозяйки Надежды Андреевой.
– По приглашению? А зачем вам понадобилось это приглашение?
– Вчера мы должны были готовить вечерний эфир с ней, с Надеждой Андреевой, – послушно, как школьница, объяснила я. – Вечером она должна была принять участие в моей программе «Женское счастье».
– И эфир не состоялся, так?
– Почему не состоялся? – опешила я. – Все состоялось. Ее арестовали сразу после эфира.
– В этом-то вся и беда, – заговорил Валерий Гурьев. – Ирина показала в своей программе женщину, которую прямо в студии арестовали по подозрению в убийстве. Так что теперь у нее неприятностей будет и с начальством, и, может быть, в левой прессе что-нибудь появится.
– Так, понятно! – перебил речь Валерия г-н Маслин. – Пожалуйста, заходите в кабинет. Светлана, меня полчаса ни для кого нет!
С довольным видом мы с Валерием прошли в его кабинет.
– Итак, прежде всего давайте познакомимся. – Константин Георгиевич пригласил нас сесть на стулья у длинного стола совещаний и уселся за свой стол сам. – Я, Константин Георгиевич Маслин, являюсь заведующим пищевым отделом городской санэпидстанции…
– Это мы все знаем! – довольно развязно ответил Валера. – Вывески на дверях начальственных кабинетов умеем читать!
Я как следует двинула Валеру под столом ногой.
