скачать книгу бесплатно
– Вот, смотрите, – сказал он, доставая какую-то грязную тряпку из-под кровати, – это было на Иване Николаевиче, когда он погиб.
Мне сделалось дурно. Я поняла, что это не грязная тряпка, а изорванная одежда, заляпанная бурыми пятнами. Что же с ним случилось на охоте? Я до сих пор ничего не знаю.
– Видите, – Петя показал на дыры в рубашке, – это следы волчьих зубов. Директора загрыз волк.
– Как! – ахнула я. – Ведь вы говорили, что волки просто так на людей не нападают!
– В том-то все и дело, – вздохнул Петя, – не нападают. Ох, неспроста это все…
Я внимательно осмотрела одежду – в нескольких местах были вырваны клочья. Свирепый хищник несколько раз вцеплялся в тело несчастного, а затем загрыз его. Кроме пятен засохшей крови, были еще и масляные.
– Как его нашли? – спросила я, сдерживая подступающую тошноту.
– Одна женщина пошла за грибами, – пояснил бульдозерист, – смотрит: лежит кто-то. Вначале не узнала, ведь лицо было сильно повреждено. Только потом поняли, что это Иван Николаевич, когда сюда принесли. Я ружье его узнал, такого приклада с вырезанным силуэтом медведя ни у кого не было.
– А почему он не стрелял?
– Ружье было разряжено. Неподалеку нашли утку. Он ее застрелил, а перезарядить не успел.
Интересное дело получается: директор получает письмо с угрозами в свой адрес, потом нас пытаются задавить на бульдозере, а через несколько дней Иван Николаевич погибает от зубов волка. Слишком уж много совпадений.
Когда печальный ритуал закончился, односельчане собрались помянуть Крынина. В доме поставили длинный стол, на котором стояли щи, кутья и селедка. Эти поминки отличались от городских. В городе на поминки приходят порой какие-то посторонние люди, дальние родственники, сослуживцы, которые не слишком тесно общались с покойным. Здесь же все были как одна большая семья, горе было искренним. В деревне люди чище и добрей. Даже когда все порядком выпили, не было слышно посторонних разговоров.
– Мы проводили сегодня замечательного человека, – сказала Мария Павловна, вставая, – трудно будет заменить его. Надеюсь, что Дима Федосеев сохранит традиции нашего хозяйства, когда приступит к руководству.
Надо же! Дима будет исполнять директорские обязанности! На мой взгляд, он слишком мягкий человек для этого.
– Спасибо за ваши слова, Мария Павловна, – глухо сказал Дима, – но я думаю, что никто не заменит нашего шефа, – он по-детски всхлипнул.
– Ну-ну, Димочка, – сказала Оксана, еле сдерживаясь, чтобы не заплакать, – только ты можешь встать на его место. Мы все тебе верим!
Павлика и меня поселили в разных комнатах. Перед тем как лечь спать, я переговорила с оператором.
– Паша, как ты думаешь, директор погиб случайно?
– А как ты подгадаешь нападение дикого зверя? – резонно заметил Павлик.
– А почему ты решил, что он дикий? Может, он ручной, специально натренирован на определенного человека?
– Ага, как зомби в американских фильмах!
– Может, это вообще не волк, есть же специально обученные собаки, – размышляла я. – Я читала мемуары Людмилы Гурченко. Так вот, там она рассказывает, как ее с матерью во время войны с немцами загоняли в «душегубку» овчарки, которые загрызали сопротивляющихся. Так что и такое бывает.
– Ну ты загнула! – посмеялся Павлик. – Такое часто на охоте случается, то медведь кого-нибудь задерет, то волк.
Все-таки я считаю, что нужно будет проверить мое предположение. И следы надо искать в Юрьеве. Завтра попрошу мать Ивана Николаевича познакомить меня с местными жителями.
Кстати, интересно, почему родители директора остались на «оккупированной» территории? Неужели им там хорошо живется?
Я вспомнила Казея-Кащея и усомнилась, что этот человек оставит кого-нибудь в покое.
Глава 3
– Я сама родом из Юрьева, жила там всю жизнь, вот и привыкла, – объясняла мне Ася Петровна, мать Крынина, – а насчет того, что нам там житья не давали, так не было такого. Всегда дружно жили, там все, как родные. А Казей этот не местный, живет на отшибе, в коттедже.
– А как же рабочие, которые ему по рации про нас сообщили, а потом нас бульдозером давили?
– Это его прихвостни, их немного. Живут тоже особняком, все приезжие. Наши, юрьевские, их не любят.
Я уговорила старушку познакомить нас с односельчанами. Мы вновь поехали на «уазике» вместе с Димой. Он немного отошел, лишь выглядел хмурым. Когда мы прощались, он попросил нас быть осторожными – все-таки вражеская территория.
– И зачем вы туда едете, ума не приложу, – причитал он, – неужто не поняли, какие там люди живут?
– Оставь это, Дима, – строго оборвала его Ася Петровна, – такие же люди там, как и здесь. Ира с Павликом едут готовить передачу про ваших врагов, как они лес разоряют.
Мы выдумали эту версию для родни и знакомых Ивана Николаевича, чтобы не волновать их лишний раз. Ничего, под этим соусом сможем получше узнать предполагаемого противника.
Эта деревня понравилась мне гораздо меньше, чем Гурьево. Она стояла на голом месте, деревьев вокруг было немного. Но самое плохое – она была слишком рационально построена.
Два длинных ряда практически одинаковых домов тянулись вдоль реки. И что здесь может нравиться Асе Петровне? Нет такого очарования хаоса, присущего природе, как в Гурьеве.
Ася Петровна подвела меня к группе сидящих на завалинке стариков. Бабки и дедки апатично грызли семечки, перебрасываясь ничего не значащими замечаниями. Они поохали и повздыхали, выражая сочувствие матери Крынина. Прибытие тележурналистки из Тарасова стало для них настоящим событием – они забросали меня вопросами.
– Я всегда вашу передачу смотрю, – возбужденно тараторила старушка в белом платочке, – удивляюсь, где вы таких женщин находите? Все они счастливые, радостные!
– Стараемся, – скромно ответила я, – ходим, спрашиваем. Иногда через знакомых находим.
– Так ведь это понятно, – махнула рукой другая бабка, в темном платке, – в городе счастливых больше.
Понятно, хорошо там, где нас нет. Надо как-нибудь остаться наедине со старожилами, не тревожить же мать-старушку расспросами, касающимися смерти ее сына.
– А что, правда вы будете здесь свою передачу снимать? – спросил сухонький седой старичок, сидевший с краю.
– Конечно, мы готовим цикл передач про деревню, – соврала я, – согласно последним опросам населения, городской зритель очень интересуется, как вы живете!
– И чего они тут не видели, – махнул рукой дедок, – ничего интересного!
Главное, что контакт с аборигенами налажен. Мы с Павликом пошли за Асей Петровной к ней домой. Потом можно будет вернуться на завалинку и выведать у стариков что-нибудь интересное.
В избе пахло яблоками и сушеными травами. Запах, напоминавший о далеком детстве и о бабушке. Старушка напоила нас козьим молоком, замечательно вкусным и сытным. Молоко в пакетах, продающееся в Тарасове, просто жалкое подобие этого дивного деревенского напитка в масштабе 1:43!
Под предлогом, что идем выбирать места для будущих съемок, мы с Павликом покинули Асю Петровну.
– И что ты надеешься тут узнать? – спросил меня оператор. – Думаешь, тебе расскажут про волка-убийцу, которого послал злобный Кащей?
Не обращая внимания на его иронические замечания, я направилась к уже знакомой мне группе стариков. Как известно, пожилые люди знают все и обо всех и охотно делятся информацией. Мы присели рядом с ними.
– Вы смотрели нашу последнюю передачу? – поинтересовалась я у фанатки «Женского счастья».
– Конечно, – оживилась бабка. – А правда, что сынку Аси угрожали?
– Правда, – подтвердила я, – и есть подозрения, что это ваш Казей Васильевич постарался!
– И вовсе Кащей не наш! – возмутился худенький старичок. – Он лесхозовский, а мы сами по себе.
– Но что-нибудь вы про него знаете?
– Мы все про него знаем, – бабушка в белом платочке нетерпеливо облизнула губы, – про его холопов злых, что на хуторе живут!
– Что за хутор? – удивилась я.
– Это так вон та часть села называется, – пояснила бабка, показывая вдаль, – там лесхозовцы живут. Туда никто, кроме них, не ходит. Говорят, что у Кащея батрак есть, страшный, жуть!
– Я сама его видела, – перебила вторая, – шрам поперек рожи, мрачный, как черт!
– Михаилом его зовут, – сказал старичок, – готов любого по приказу хозяина убить!
– И главное, – волновалась одна из сплетниц, – этот душегуб волчонка в лесу нашел и воспитал. На охоту, говорят, с ним ходит!
Мы с Павлом переглянулись. Я торжествовала, ведь о такой удаче трудно было даже мечтать!
– Вы уверены? – спросил Павлик, прищурившись.
– Конечно! Мой сын Андрюшка их в лесу видел. Огромный волчище вымахал, как теленок!
– А как найти этого Михаила?
– В сторожке он живет, у хозяйского дома. Только вы туда не ходите, они на чужаков собак спускают. Или волков! – добавила бабка.
Узнав, как отличить дом Кащея от остальных, мы двинулись на хутор.
– И что ты делать собираешься? – уныло спросил Паша. – Я за волком бегать не намерен, не хочу деревянный сюртук надеть раньше времени!
– Не бойся, – успокоила я его, – мы просто понаблюдаем, так ли этот волк страшен.
– Ага, – воскликнул оператор, – когда он откусит нам руки и ноги, мы докажем, что он опасен!
Дом Кащея возвышался над остальными на хуторе, как дворец. Высоченный забор из красного кирпича исключал вероятность какого-либо наблюдения.
– Ну и как мы будем следить? – не выдержал Павлик. – Дырку в кирпичах ковырять, как граф Монте-Кристо?
Я пошла вдоль забора, не обращая внимания на ерничество Павла. Иногда он становится просто невыносим.
– Давай, Павлик, вперед! – сказала я, указывая на разлапистую липу, которая росла прямо около ограды. – Ты залезешь первым и затащишь меня!
– Сезон гнезд прямо-таки, – ворчал Паша, карабкаясь на дерево, – неймется нам!
Густая листва липы надежно скрывала нас от обитателей дома. Лучшего поста для наблюдения было не сыскать, весь двор открывался нам как на ладони. За забором бегали две угрожающего вида собаки, видно, хозяин не жаловал незваных гостей.
Из дома вышел белобрысый мальчик лет тринадцати на вид. Он постоял на крыльце и стал слоняться по двору. Скучно жить во дворце, пусть даже в таком шикарном – поиграть не с кем. Наверное, это сын Кащея. Папа настроил против себя всю деревню, а сынок отдувается.
Мальчик побегал за курами, потом попытался прокатиться на свинье. Эти занятия скоро надоели ему, и он пошел в небольшую будку, стоявшую напротив нас у забора.
– Миша, – заорал пацан, – поиграй со мной!
Из будки вышел высокий суровый мужчина со шрамом на лице. Так вот он какой, этот Михаил! Он посмотрел на мальчика, потом снова зашел в будку и вынес оттуда лук со стрелами.
– Ну поиграй со мной! – канючил подросток.
– Некогда! – бросил Михаил, вручая ему лук. – На вот, постреляй!
Пацан взял это «оружие индейцев» и пошел к дому. Вначале мишенью ему служила стена сарая, на которой он мелом нарисовал круги. Потом его заинтересовали голуби на крыше, и мальчишка начал стрелять в них. Естественно, ни разу не попал, юркие птицы взмывали в воздух еще до того, как он натягивал тетиву.
Павлик пошевелился, разминая затекшие мышцы. Он нечаянно задел ветку, и она закачалась. Этим он привлек внимание юного «Чингачгука», мальчик заинтересованно глянул в нашу сторону, наверное, подумал, что в кроне прячется птица. Час от часу не легче! Он достал стрелу и прицелился в нашу сторону. Мы с замиранием сердца ждали выстрела. Тетива задрожала, но летящей стрелы я не заметила. Только увидела, как Павлик как-то странно дернулся, словно поперхнулся. Ужас! В его ступне торчала эта проклятая деревяшка! Я услышала, как Паша тихо матерится.
– Терпи, Паша, птицы не матерятся! – я положила руку ему на плечо. Он даже оторопел.
– Какие, к черту, птицы? – прошипел он. – Этот сопляк мне ногу прострелил!
– Тсс! Он думал, что на дереве птица!
Все оказалось не так страшно, как я думала. Стрела застряла в крепком ботинке Павла, лишь немного поцарапав ступню. Главное, чтобы мальчик не полез за добычей. К счастью, парнишка не стал продолжать трюки Робин Гуда и вскоре ушел в дом. Мы долго сидели на дереве, но ничего не происходило. Двор словно вымер, даже куры и свиньи заснули. От долгого сидения спину начинало нестерпимо ломить, корявые ветви не располагали к комфорту.
Уже начало смеркаться, когда к воротам подъехала знакомая черная «Волга». Она посигналила, и из будки вышел Михаил.
– Привет, Миша! – поприветствовал работника Казей Васильевич. Я узнала этого человека, несмотря на сумерки, его худая фигура и скуластое лицо были хорошо запоминающимися.
– Сколько сегодня сделали, хозяин? – глухо спросил Миша.
– Два гектара расчистили! – довольно усмехнулся Кащей.
Разговор двух вурдалаков: «Ты сколько сегодня крови высосал?» Другого сравнения нет. Неужели такая работа может доставлять удовольствие? Я вспомнила слова Ивана Николаевича: «Если не я – то кто же?» Он делал свое дело из чувства долга и, как это ни парадоксально звучит, из любви к природе. А этот лесоруб как будто упивается осознанием своей мощи!
– Казей Васильевич, – голос Михаила стал просительным, – раз уж вы приехали, можно я на охоту пойду?
– Иди, коли не шутишь, – усмехнулся его хозяин. – Небось опять Серого с собой возьмешь? Гляди, чтобы не было как в прошлый раз, а то от крови не отмоешься!
Михаил пошел к сараю, предварительно привязав собак. Когда он вышел оттуда, то вел на поводке крупного серого волка! Псы стали дико лаять, беснуясь на привязи. Миша вскинул на плечо двуствольное ружье и пошел к воротам. Волк послушно шел рядом.
«А то от крови не отмоешься!» – звучала в моей голове последняя фраза Кащея. Жуткие слова – уж не про Крынина ли это? Мы стали осторожно спускаться с дерева. Паша не прекращал ворчать:
– Проклятое дерево, проклятый мальчишка, долбаный волк! Как меня все достало! – шептал он себе под нос.
– Прекрати, – одернула я его, – ты разве не слышал, о чем они говорили?
– Слышал, – нехотя ответил Павлик. – И что теперь – по лесу за ним бегать?
Миша пошел по улице, а мы, пригибаясь, короткими перебежками тронулись за ним. Вскоре он углубился в небольшой перелесок возле хутора. Уже было настолько темно, что мы спотыкались чуть ли не о каждую кочку и корень. Охотник же шел прямо, не запинаясь. Прибор ночного видения у него, что ли?
