Спасатель (сборник)

скачать книгу бесплатно


Благо от гостиницы я далеко отойти не успела… Я поднялась с лавочки, и тут только «неживой старичок» повернул голову в мою сторону и посмотрел на меня отсутствующим взглядом. Я сделала ему ручкой, сказала: «Пока, дедуля!» и поспешила к гостинице. На ступеньках ее широченного парадного подъезда я оглянулась. На лавочке сидели уже два старичка! Издалека они были похожи, как близнецы… Или у меня в глазах двоится? С чего бы это?.. Да нет – точно – два старичка стало. Странно…

На этот раз Ефима даже искать не пришлось – он сидел у одного из трех десятков телефонов на первом этаже и передавал в Москву свой репортаж. По всей видимости, репортаж ни о чем, поскольку комиссия работу еще не завершила, выводов своих не обнародовала. Передавать было нечего, но работа есть работа, и Фима наворачивал одну на другую мрачные подробности катастрофы.

Через пару минут он закончил передачу своего текста и, даже не спросив, зачем я тут опять появилась, потащил меня за руку в ресторан. Журналистов на спасательных работах бесплатно не кормили, и Ефим питался в гостиничном ресторане, впрочем, был только рад этому, поскольку считал себя знатоком гастрономии и любителем хорошей кухни, гурманом. И хвастался этим.

Как только я сообщила ему что среди погибших обнаружила фамилию пресс-секретаря ППИ Патрицианова-Горбенко, он забыл о еде, потребовал у меня список и принялся его изучать. Лентяй ты, все-таки, Фимочка! Словно не мог раньше этого сделать!

Фимка разглядывал список минуты полторы, а потом посмотрел на меня круглыми от радости и какого-то азарта глазами и заявил:

– Ольга, ты гений! И я тоже!

Он придвинул свой стул ближе ко мне и ткнул пальцем в список.

– Смотри! Видишь эту фамилию? Бухарин? Иван Спиридонович? Знаешь, кто это?

Я недоуменно покачала головой и промолчала, поскольку рот мой был занят. Фимкино возбуждение не мешало моему аппетиту.

– Слушай сюда! «Бухарин» – это псевдоним лидера ППИ Суханова. Имя и отчество совпадают! Даю голову на отсечение, что это он! Во-первых, ассоциация с Николаем Бухариным, сама понимаешь, во-вторых, он, как и любой нормальный мужик, выпить был не дурак. В его духе псевдонимчик! Кроме того, он сейчас должен быть на отдыхе, в прессе прошло сообщение, что он отдыхает после серии митингов в городах на Верхней Волге, а затем – такая же серия в Нижнем Поволжье… Ему в самый раз было отправиться сверху вниз на теплоходе! А псевдоним – чтобы лишнего внимания к себе не привлекать – отдохнуть что ли нельзя человеку в самом-то деле?

Он опять посмотрел на меня совершенно очумелым взглядом и сказал как-то сладострастно:

– Ух, как я развернусь теперь! Мне весь подвал на первой полосе отдадут в завтрашнем выпуске… Я это так разрисую…

Тут же он настороженно оглянулся по сторонам, словно опасаясь, что кто-нибудь из собратьев по перу из конкурирующих изданий мог нас подслушать, убедился, что ни одной знакомой журналистской физиономии рядом не видно, и радостно рассмеялся.

– Ольга – я твой должник по гроб жизни! – заявил он, влепил мне поцелуй куда-то под левый глаз и опять помчался к телефону – диктовать новый репортаж с сенсационным известием о гибели одного из российских политических лидеров.

Конечно, Фимка – циник. Во всем, что касается его профессии. Но то, что завтра его будет читать вся Россия, – от этого у него голова кружилась. И не просто ведь читать. Негодовать будет там, где он заставит ее негодовать, ужаснется точно в том месте текста, где у него запланирована такая реакция читателей, озадаченно почешет в затылке – уж он-то сумеет озадачить кого хочешь своими рассуждениями и фантазиями. Фимка, повторяю, циник, но он какой-то романтический циник, если, конечно, такие вообще бывают. Может быть, поэтому меня не коробит от его цинизма?..

Я была несколько ошеломлена и Фимкиной экспрессией, и новыми фактами. Тут можно даже и не думать, не анализировать – сейчас же многочисленные версии посыплются как из рога изобилия. Но самая популярная для средств массовой информации будет, конечно, версия о политическом убийстве…

Мне что-то слабо верилось в то, что для гипотетической ликвидации этого самого Суханова можно было организовать катастрофу такого масштаба. В моем представлении – это выстрел из пушки по воробью…

Причем у тех, кто хотел бы его смерти, не было ведь никакой гарантии, что он случайно не останется жив… В катастрофах контрольных выстрелов никто не делает… А если предположить, что среди спасателей есть человек, который проконтролировал факт наступления его смерти?.. И если она не наступила, «помог» Суханову войти в список погибших… То есть попросту – киллер среди спасателей? Почему не может быть такого варианта?

Да нет! Это вообще чушь собачья! И не только потому, что я слишком высокого мнения о спасателях и не хочу даже думать, что наша репутация может оказаться испорченной. Все это само по себе слишком сложно для исполнения и слишком ненадежно в смысле достижения результата… Гораздо проще – выстрел, взрыв мины или гранаты, отравление – самый популярный сегодня репертуар…

…Нагоняй от Грега я за этот «прогул» все же получила. Собственно говоря, не за прогул даже, а за то, что так широко истолковала слова своего командира «некоторое время», но главное – не согласовала с ним продолжительность своего отсутствия. Он же волновался за меня. Григорий Абрамович напоминал мне моего отца, вечно ворчащего на мою слишком ярко выраженную в детстве самостоятельность. Внешне ничего общего между ними, конечно, не было, но интонации! Боже мой, как часто я стояла перед папой с опущенной головой и теребила подол своего платья, изображая раскаявшуюся грешницу. На самом-то деле голову я опускала только для того, чтобы он не видел мои глаза, в которых в тот момент не было, как это ни печально, и тени раскаяния…

Но по-отечески меня отчитав, майор проявил самый живой интерес к добытой мной информации. И, как ни странно, не к гибели Суханова, не к существованию в МЧС неизвестной прежде никому из нас тайной структуры, а к появлению губернатора на шестнадцатом этаже и его разговору с капитаном Самойловым.

Я добросовестно пересказала ему слышанные мною фразы губернатора, и Григорий Абрамович надолго задумался. И я тоже. Хотя мы явно думали о разном. Меня, например, как-то смутило что ли, отсутствие в нем интереса к сообщению о службе ведомственного надзора, или, как выразился Фима, – о внутриминистерской разведке. Поведение Грега в отношении этого факта было каким-то неадекватным… Он словно не заметил его. Внимания не обратил. Может быть, не поверил? Счел это очередной выдумкой столичного журналиста? А может быть, это и в самом деле Фимкина выдумка? Или еще чья-то? В той среде, где он обитает – это запросто. «Утки» оттуда вылетают стаями…

Из наших размышлений нас вывел Кавээн. Он где-то пропадал часа два и заявился с каким-то загадочным взглядом, словно сюрприз нам приготовил… Сюрприз нас и в самом деле ожидал. В виде новой версии о причинах катастрофы. Версия была кавээновского производства и уже в силу одного этого достаточно экзотическая и малоправдоподобная. Кавээн собрал нас в их с Игорьком палатке, и по всему видно было, что он приготовился говорить долго. Это само по себе уже было сенсацией, поскольку произносить монологи Кавээн не умел и не любил. И раз решился на такое – значит, очень хочет повысить свой рейтинг в группе, и, главное, у него есть какой-то материал, на котором это можно сделать… Ну что ж, послушаем. Кроме всего прочего, это само по себе обещает быть забавным зрелищем…

Рассказчик Кавээн, конечно, – никакой, и он сразу выпалил нам, что среди спасенных на «Сергее Есенине» людей он разыскал психически неуравновешенного типа, который заявляет, что это он взорвал теплоход… Кавээн сам и спас этого типа вместе с Абрамычем, в первые часы нашей работы… Кавээн горячился и все пытался привлечь к рассказу Григория Абрамовича:

– Ты вспомни, Абрамыч! Что он бормотал, когда мы его пальцы от ножки стола отрывали? Он вцепился тогда мертвой хваткой!

Абрамыч пожимал плечами и говорил недоумевающе: