скачать книгу бесплатно
Большой рассказ о «модели года» я только пробежала глазами и так же молча протянула его назад Ларчику.
Он просмотрел статью и присвистнул.
– Да уж никогда бы не подумал, что Влада Воронцова на самом деле действительно бывший Владик Воронцов… Кошмар какой-то! Вот так полюбишь девушку всей душой, а она вон кто на самом деле…
– А ты не влюбляйся в топ-моделей, – посоветовала я. – И в поп-певиц. Тогда можно оставаться вполне спокойным за будущее.
Моя голова уже походила на включенный компьютер. Заложенная в память информация начинала обрабатываться.
– Так как мне быть с уик-эндом? – спросила я. – Аналитические раздумья ведь вполне можно проводить и не на рабочем месте!
– Ладно, – махнул он рукой. – Только это не выходной. Считай, что я командировал тебя к верному Пенсу выяснить все о нашей Танечке и ее близком окружении. Да, одна просьба… Постарайся не очень далеко отходить от телефона. В любой момент можешь понадобиться.
– Что? – возмутилась я. – А если я отправлюсь раздумывать над проблемой в лес?
– А в городе ты не можешь подумать? – опечалился Лариков.
– Нет, – зловредно сообщила я. – Именно в лесу мой мозг работает лучше.
– Ладно, иди в лес. Хотя я буду молиться всю ночь о дожде, – грустно сказал Лариков.
Я не очень-то верила в силу его молитв, поэтому вышла на вечернюю улицу, окрыленная завтрашним выходным.
Воздух был теплым и сухим. Дождя ничто не предвещало.
«Так что все твои моления будут напрасными, – подумала я не без ехидства. – Видимо, количество лариковских прегрешений не дает ему быть услышанным».
Глава 2
Неудавшийся уик-энд
Утром я проснулась от ощущения того, что какой-то кретин забрался на мой восьмой этаж и барабанит в окно. Я находилась еще пока в том приятном заблуждении, что ты лежишь на облаке и сам себе напоминаешь легкую пушинку, но, увы, этот остолоп, которому не лень было забираться под самую крышу, продолжал стучать, мерно и настойчиво, и мое облако быстренько начало спускать, оказавшись надувным.
Я открыла глаза.
Я посмотрела в окно.
– Ах ты, зараза! – вырвалось у меня. Лучше бы я еще немного полежала, уставившись в потолок! Но мой взгляд метнулся к окну в поисках утренних солнечных лучей раньше, чем я успела его остановить. И увидела маленькие капельки на оконном стекле, увидела серое небо, от которого сразу захотелось разрыдаться, потому что оно выносило окончательный приговор моему тщательно взлелеянному уик-энду!
Его не будет…
«Противный Лариков, – подумала я, хмуро разглядывая капли на стекле, которых становилось все больше. – Противный и гадкий тип, который решил единственный раз в жизни открыть уста свои молитве исключительно с целью навредить мне! И как же ты, господи, мог его выслушать, да еще и наслать этот дождь мне на голову?»
Обдумав свое плачевное положение, я поняла, что можно, конечно, и пролежать весь день на кровати, принципиально не утруждая свой мозг раздумьями, поскольку Пенс, взглянув на небеса, без труда поймет, что наша поездка пошла прахом. Но лежать весь день – занятие не столько скучное, сколько бездарное, а в кухне гремит чайником мама, и, если я сейчас подниму мое измученное тело с этого ложа, она напоит меня горячим кофе. Выходной день – он все-таки выходной, поэтому я встала и выползла на кухню.
– Господи! – испугалась мамочка, увидев на пороге собственное чадо. – Ты разве не на работе? Что-то случилось? Тебя не уволили?
– Не надейся, – ответила я, наливая в чашку кипяток и размешивая кофе. – Я слишком большая находка для этого любителя использовать дармовой детский труд. Он даже свободу мне дал, предварительно уговорившись с господом богом испортить погоду. Поэтому я намереваюсь весь день омрачать твое существование своим присутствием.
– Да уж, перспективка, – проворчала мать. – Сегодня ты не дашь мне посмотреть «Селесту».
– Не дам, – кивнула я. – Не потому, что мне не нравится, что интеллигентная женщина с высоко развитым интеллектом смотрит на муки вечно рыдающей Андреа дель Бока. А просто из вредности. Буду весь день читать тебе Джойса, чтобы ты, не выдержав, позвонила Ларикову и долго ругалась на него грязными словами.
– Тогда он больше никогда не даст тебе выходной, – с сомнением в голосе проговорила мамочка. – Может, ты найдешь себе какое-нибудь занятие?
– Тогда я буду весь день мыть двери, – предложила я второй вариант. – И не просто мыть, а скрести их.
Это ужаснуло мать еще больше.
– А моя совесть? – запротестовала она. – Я не хотела сегодня тратить время на уборку.
– Получается, что мой выходной в радость только мне, – вздохнула я. – Люди относятся к нему отрицательно. Ладно, пойду к Пенсу выяснять у него все о Татьяне Борисовой. Буду заниматься работой, и все это потому, что моя бедная личность всем только в тягость!
В это время в дверь позвонили, и я открыла дверь. Прямо на ловца примчался мой бедный зверек, потому как на пороге высилась долговязая, промокшая фигура Пенса.
– Сашка, у нас ничего не получается, – развел он руками. – Наши планы сорвались. Я надеялся, что дождь кончится, но, видно, это только начало…
– Да уж, судя по тебе…
Я рассмеялась. Пенс был похож на ходячего утопленника. Вода стекала с него ручьями.
– Господи, Сережа! – закричала за моей спиной мама. – Ты же весь мокрый! Ну-ка, быстрее переодевайся и иди пить горячий кофе!
Она наступала на него с не терпящей возражений энергией, в ее довольно объемистой фигуре появилось странное и грозное очарование, и под действием оного мой бедный Пенс сдался.
Пробормотав «благодарю», Пенс скрылся в ванной.
– Ты отбиваешь у меня кавалеров, – мрачно объявила я. – Это нечестно.
– Ну, если моя дочь решила заморозить своего кавалера, должна же я попытаться помешать этому, – хладнокровно парировала моя порочная мать.
– Между прочим, замороженные продукты лучше сохраняются, – ответила я.
– Не пойму, в кого ты уродилась такой нахалкой!
– В тебя, моя радость, – обезоруживающая улыбка украсила мою физиономию. – В тебя, моя бедная, несчастная мать…
– Enfant terrible, – пробормотала «несчастная мать», чмокая меня в щеку. – Представляешь, что бы сказала тетя Оля, услышав, как ты со мной разговариваешь?
– Поэтому мы и не допускаем посторонних в наш тесный круг, – развела я руками. – Вряд ли им понять тонкую игру обертонов истинной нежности и любви… Кстати, тебе не кажется, что наше «яблоко раздора» чересчур задерживается в ванной?
– Ты боишься, что он утопился? – хмыкнула мамочка.
– Разве что от мрачной перспективы провести со мной весь остаток жизни, – вздохнула я и, подойдя к двери, за которой попытался укрыться от своего светлого будущего Пенс, закричала: – Пенс! Тебе не кажется, что я уже умираю от затянувшейся разлуки?
– Сейчас, – раздался абсолютно спокойный голос. – Я уже одеваюсь.
– Надо же, – пробормотала я. – Кажется, это единственный человек, способный понимать меня с полуслова…
* * *
Перенеся наш пикник в мою комнату, я с удивлением обнаружила, что в этом тоже есть своеобразный кайф.
По окнам все так же молотили капельки дождя, небо явно не собиралось становиться светлее, поэтому, несмотря на полдень, складывалось ощущение вечера. Мы сидели с Пенсом на ковре и спокойно распивали наш кофе. Курицы, правда, не было, но и без курицы время мы проводили славно.
– Ты опять поругалась с боссом?
– А? – он вывел меня своим вопросом из потока размышлений. – Ах, вспомнила. Да, почти. Он не дает мне отдохнуть… Я ему еще не простила того, что по его милости пропустила назначенный Нострадамусом конец света, и на падение Франции тоже не посмотрела…
– Так его не было, конца света.
– Это неважно, – отмахнулась я. – Главное – в принципиальном вопросе ущемления моих человеческих прав. Если человеку хочется посмотреть в кругу родственников на конец света, это нечестно – заставлять его бегать за расфуфыренной тетенькой. Конечно, конца света не было. А представь, если бы он был? Я считаю, что на концы света людям надо обязательно предоставлять выходной день. Собственно, у меня и сейчас нет выходного.
– Как? – не понял Пенс. – Ты же сидишь, закутавшись в плед. Торчит только один нос. Ни за какими дамочками не бегаешь… Типичный выходной.
– А вот и нет, Пенсик! В данный момент я втираюсь к тебе в доверие с далеко идущими шпионскими целями.
Он посмотрел на меня с явным сомнением – кажется, я совершенно не производила на него впечатления тщательно обученной шпионки. Или он задумался, чем это его особа так заинтересовала моего босса?
– Я тебя иногда не понимаю, – грустно признался он. – Сашка, ты хоть объявление вешай, когда говоришь серьезно, а когда стебешься…
– Фу, Пенс! Я сейчас маме скажу, какие слова ты произносишь в моем присутствии! Ну ладно, в интересах дела я потерплю. Потому что мне надо знать, какие отношения связывали тебя с Таней Борисовой.
– С Таней Борисовой? – поперхнулся Пенс. – С Таней…
– Послушай, я уже неплохо выучила ее имя, так что можешь не трудиться повторять его. Так что это за Таня? Я внемлю тебе, о мой скромный рыцарь!
Он молчал, уставясь в чашку.
– Пенс! – взмолилась я. – Почему тебя так заинтересовала эта чашка? Ты решил научиться гадать на кофейной гуще? Но кофе-то был растворимый! Там никакой гущи нет и не было!
– Да я просто не знаю, как тебе это сказать-то, – пробормотал Пенс.
– Если ты не знаешь, как это по-русски, попробуй изобрази на старофранцузском, – съязвила я.
– У нас с Таней Борисовой был роман, – тихо, почти неслышно пролепетал мой друг и взглянул на меня с паническим ужасом. Как будто я немедленно собиралась раздаться в плечах и почернеть лицом, превращаясь в ревнивого мавра. – Но это было давно…
* * *
Ай да Пенсик! Вот ведь как, милостивые мои государи! Дружишь с человеком целую жизнь, твердо уверенный в том, что он уже давно пережил стадию краткой влюбленности в тебя и теперь ты стала для него этакой вечной Беатриче, Лаурой, далекой звездой, которой поклоняются, – ан нет! Тот, кого ты почитала верным рыцарем, все это время, оказывается, времени даром не терял-с! Он, понимаете ли, романы крутил!
Я задумчиво смотрела на Пенса, прикидывая, что могло связывать его с такой красавицей, как Танечка? Что, вернее, пленило ее в моем долговязом друге?
– Саша? Ты что?
Пенс смотрел на меня с испугом.
– Ничего, – ответила я, стараясь придать голосу как можно больше скорби. – Просто переживаю крах иллюзий. Кончился мой розово-голубой период! Жизнь наступила мне на горло, нисколько не считаясь с идеалами юной девицы! Итак, мой рыцарь, вы были увлечены этой дамой? Что ж, значит, вы знаете о ней больше, чем я рассчитывала!
После сей тирады я посмотрела на него взглядом, полным искреннего сожаления о его нравственном состоянии на сегодняшний день. Он воспринял мое обращение с ожидаемым трагизмом, чем меня вполне удовлетворил.
– Саша, – взмолился он. – Почему ты решила перейти на «вы»? Я тебя обидел, да?
– Нет, что вы, сэр. Просто я решила, что раз наш разговор плавно переходит в деловое русло, то…
– Нет уж, – воспротивился всей душой Пенс моим новшествам. – Давай все-таки общаться нормально, а то мне не по себе от этих твоих «вы».
– «Пустое «вы» сердечным «ты» она, обмолвясь, заменила», – процитировала я классика. – Ладно, Пенс, проехали. Давай колись, братан, про эту свою Таню!
Он стерпел, решив, видимо, что уж лучше быть «братаном», чем «сэром». Надо будет потом выяснить, почему…
– А что с ней? – поинтересовался он робко. – За ней попросили следить?
– Конечно, – кивнула я. – Попросили прямо из Интерпола. Она замешана в таких делах, дружок! Киднеппинг, наркотики, продажа оружия, включая ядерное, и терроризм! Мы никак не могли отказать – сам понимаешь, такая опасная личность должна находиться под присмотром!
– А если серьезно?
– Если серьезно… Ну ладно. Давай серьезно. Твоя Таня может заниматься профанацией ради популярности?
– Не понял, как?
– Скажем так… Может ли она писать себе письма с угрозами, чтобы вызвать интерес к своей персоне?
– Она что, дура? – вытаращился Пенс. – Нет, никогда!
Ну вот. В этом я и сама была почти на сто процентов уверена.
Достав блокнотик, я взглянула на исписанные моими странными каракульками листочки и спросила:
– Ты общался с ее окружением?
– Немного, – пожал он плечами. – Они мне не нравились. Нет, там есть вполне симпатичные люди, но их не так много… Странные они все. Как будто у них мозги набекрень. Не то чтобы они были полными идиотами, наоборот… Так что я даже и не знаю, почему они мне не нравились! Просто мне было с ними не в кайф.
– Очень понятно выразился, – усмехнулась я. – Ладно, давай думать вместе. Значит, рисую тебе такую вот картинку – человек получает гадкие письма. Получает их в тот момент, когда у него все очень хорошо… Ну, просто излучает он счастье. И в этот момент некто подкладывает ему новое письмецо, в котором обещает нашего счастливчика изничтожить. В последнем послании приложена фотография с убитой девицей. Сама Татьяна нарисовала нам с Лариковым всех своих знакомцев, но, по ее мнению, никто из них на такие поступки не способен. Кстати, у нее эти письма вызывают только смутные опасения, тогда как у меня от всего этого просто мороз по коже бегает. Особенно от фотографии. Понимаешь, в чем беда, Пенс… Такую фотографию можно сделать только в одном случае. Если перед тобой, так скажем, готовая фотомодель!
Пенс слушал меня очень внимательно.
– Подожди, – остановил он мои глобальные рассуждения. – Ты хочешь сказать, что Таньке кто-то угрожает? Как в романах?
– Не знаю, как угрожают в романах. Но ей угрожают, и тут уж ничего против не скажешь.
– Та-ак… – задумчиво протянул Пенс. – А фотография с тобой?
– Конечно, нет, – ответила я. – Лариков собирался выяснить, кто эта девушка. Правда, он в отличие от меня к факту убиения оной относится несколько скептически, но это его дело. Если предположить, что у нашего анонимного гения эпистолы есть сообщница, которую изобразили в качестве трупика, это не делает их в моих глазах более безопасными и привлекательными. Факт предупреждения, мон шер ами, налицо! Но это пока – в ведении господина Ларикова, вот пусть он и трудится в поте лица… А у меня задачка попытаться разобраться вот с этими гражданами. Благо ты с ними тусовался и можешь помочь мне хотя бы выделить наиболее вероятных «писателей».
– Давай свой блокнот, – протянул он руку.
Я с сомнением посмотрела на него и возразила:
