скачать книгу бесплатно
Она сидела передо мной, задумчиво накручивая на пальчик белокурую прядь, и по ее взгляду было понятно, что она устала. От жизни с этим Лешей. От необходимости постоянно, с утра до ночи стоять у прилавка, ловя презрительные взгляды хорошеньких покупательниц, и знать, что у нее никогда не будет денег на приличную косметику. От своей подруги Вики и ее проблем. От Димы Салилова, который, судя по ее рассказу, полный дегенерат и хам. От моих вопросов, наконец. Ее красивое личико с правильными чертами было грустным.
– Ты могла бы быть манекенщицей, – не удержалась я.
– Могла бы, в розовом сне, – рассмеялась она. – Но я постоянно нахожусь наяву. Даже когда я сплю, мне снится, что надо заработать Николке на памперсы. Что надо сделать так, чтобы он не слушал этот попсовый кошмар, который обожает мой муж. Ты их видела?
Я кивнула.
– Значит, все понимаешь… Может быть, Вику просто ужаснула моя судьба? Случайные связи иногда приводят к кошмарным замужествам. Я не знаю, почему я еще там. Если я их убью, найдешь мне хорошего адвоката?
Ей не с кем было поговорить с того времени, как исчезла Вика.
– Может быть, тебе просто уйти? – посоветовала я.
– Как Вике? – горько усмехнулась она. – Сначала выясни, куда она ушла, ладно? А потом уж я подумаю, стоит ли мне бежать туда же…
* * *
Ничего более толкового по поводу долгов и злосчастной квартиры мне от Марины узнать не удалось. У меня создалось впечатление, что Марина слишком была занята собственными злоключениями, чтобы вникать подробно в несчастья подруги. Да, они ходили в этот идиотский кабак, чтобы развеяться, как она мне объяснила. «Эльфийское» семейство, как я и догадалась, изрядно ее доставало. Потом появилась в дверях Маринина напарница и вопросительно посмотрела на нас, давая понять, что наша беседа затянулась.
Я понимаю намеки, поэтому сразу поднялась.
– Надеюсь, что все будет хорошо, – сказала я без особой уверенности. – Если ты вспомнишь имя этой риэлторши, позвони вот по этому телефону.
Я протянула ей визитку.
Она посмотрела и кивнула:
– Обязательно…
– И не позволяй им себя обижать, – сказала я на прощание. – Ты, между прочим, куда больше их в весовой категории…
Она посмотрела на меня, пытаясь понять значение сказанной фразы, а когда до нее дошло, что я имею в виду противных «эльфов», невесело усмехнулась.
– Тебя бы туда на денек, – уныло пробормотала она. – Поняла бы, что дело совсем не в весе.
– Ох, меня бы туда на денек, я бы их расставила в строгом порядке, – возразила я и помахала ей рукой.
Выйдя на улицу, я почувствовала, как мое настроение падает, падает, падает – не в силах подняться…
– Остается только одно, – мрачно подытожила я. – Ворваться к Катерине, прижать ее к стене и выяснить все, что эта маленькая поганка хотела от меня утаить…
И как отучить наших клиентов врать и утаивать важные сведения, раз они к нам обратились?
* * *
Раз уж по всевозможным поручениям мотаюсь я, надо потребовать машину. «Вольво», например. Пусть Лариков покупает мне машину или, на худой конец, мотоцикл. Я скромная, меня вполне устроит «Харлей»! А то мотаешься из одного конца города в другой, а потом, высунув язык на плечо, летишь в третий, с ужасом понимая, что твои мытарства еще не закончатся на этом, поскольку у Тарасова есть еще и четвертая окраина. Или пусть заставит всех людей с преступными намерениями селиться в центре города.
Хотя зимой от «Харлея» толку никакого. А волнует меня именно зимнее время, с этим ужасным гололедом, когда идешь на полусогнутых ногах, отчего становишься похожа на калеку с перебитыми конечностями. А мои частые падения? Тем более что я имею дурную привычку ударяться головой, то есть основной своей рабочей… Как это сказать? Рабочим органом, вот! У кого какой орган рабочий, у меня вот голова и ноги.
Да еще эти автобусы, которые перестают нормально курсировать, стоит только чуть-чуть испортиться погоде!
Нет уж, пусть раскошеливается на машину!
Так я думала, забираясь в автобус, чтобы поехать в офис, где я надеялась еще застать Катю, – раз у них «пылкое и высокое чувство», то скорее всего она еще там. Заодно надо им помешать, потому что ангелоподобная Катерина, как выясняется, склонна ко лжи, а зачем моему боссу врушка-жена? Мы ему честную подыщем, у меня подруг много!
Пока я сидела, рассматривая в окно родной город, ставший от зимы серым, но уже прихорошившийся к Рождеству и Новому году, что давало надежду на улучшение моего настроения, я думала о Салилове и риэлторше.
Если вспомнить историю Пенса…
Как-то раз моего друга натурально «подставили», причем все было разыграно как по нотам! Не имею ли я и тут дело с тем же самым феноменом?
Салилов и Вика – так ли уж искренни были их отношения?
Нет, – ответила я сама себе. Я, например, не могу себе представить, что Пенс отправляет меня на панель. Скорее уж он сам пойдет туда, чем меня отправит!
Значит, Дима Салилов вполне мог быть главным в этой исторической драме, столь типичной для нашего времени?
Ох и гадкий же типус у меня получился в воображении из этого самого Димы!
Но…
– «Любовник возлюбленной даме под стать,
Лисице жить с лисом, а кошке с котом», – вспомнила я Вийона.
Ни к селу ни к городу, сердито подумала я. Что-то твои советы, мой Франсуа, последнее время крайне бестолковы. Разве что и Дима, и Вика одного поля ягодки.
Ладно, разберемся. По моему убеждению, разобраться можно во всем.
Автобус остановился, дверь открылась, шлепнув меня по пальцам. От неожиданной боли я дернулась, прошептав: «Мамочки…»
Даже обидеться было не на кого – сама такая глупая, подставила палец!
* * *
Они были на месте. Сидели себе спокойно и мирно, распивали кофе, и, конечно же, Лариков занимался самым что ни на есть достойным для лохов делом – утешал несчастное дитя! Дитя смотрело невинными глазками и что-то лепетало невразумительное и очаровательное.
По радио начали передавать бессмертное «Нарисуй все черным». Я включила погромче. Меня наконец заметили.
Лариков вскинул на меня глаза, исполненные удивления, а Катя проговорила:
– Какая песенка веселая!
Я зло рассмеялась.
– Она вообще-то называется «Нарисуй все черным», – мрачно сказала я.
– Почто у нас такая смурь на душе? – поинтересовался Ларчик, почувствовав, как я в данный момент раскрашиваю окружающий меня мир в черный цвет.
– А вот не коснулась нас любовь, – развела я руками, чувствуя свою вредность. – Вот промчался Амур мимо… Посему на вещи мы еще можем смотреть нормально. Без розоватых отблесков луны – увы, увы, увы!
– Что узнала? – нахально спросил мой ленивый и влюбленный босс самым что ни на есть благодушным тоном.
– Ни-че-го, – развела я руками. – Я просидела в кафе за чашечкой турецкого кофе, наслаждаясь обществом Ванцова.
– Как это?
Ну вот вам, пожалуйста! В глазах босса появилось недовольство. Ах простите, досточтимый сэр! Я совершенно забыла, что бездельничать могут лишь лорды, а нам-с, простым смертным, надо бегать по городу, отыскивая то, что так хотелось скрыть вашей пассии!
Ничего этого я, разумеется, вслух не произнесла. Вложив во взгляд как можно больше презрения, я медленно проговорила:
– Я бы хотела кое-что узнать у Екатерины. Например, что это была за афера с квартирой?
Она дернулась. Ага, значит, мы сей факт не обнародовали совсем не по забывчивости, а по странной, пока еще не понятной мне нужде!
– Но…
Она молчала, огорченно уставившись в пол, и при этом уголки ее губок начали предательски подрагивать. Бедная девочка! Попалась ей эта коварная мучительница Александра! Нет чтоб Ларчик один был! Он и вопросов бы не задавал бестактных. Кстати, он и теперь сверкал на меня очами с крайним недовольством. Я сделала вид, что ничегошеньки не замечаю, вот такая тупая попалась!
Наконец, поняв, что никто ей тут не поможет, а ответа на вопрос я жду, она подняла на меня свои печальные глаза и прошептала:
– Это давняя история. И она не имеет к этому никакого отношения.
– Катя, давай договоримся, что я буду решать, что к чему имеет отношение. В противном случае, если и дальше ты будешь продолжать скрывать какие-то моменты, я просто предложу заняться поисками сестры тебе самой. Я не могу работать, когда какие-то подробности всплывают из уст посторонних людей. Это похоже на ловлю ветра и сплетен. Ты хочешь, чтобы мы нашли твою сестру?
– Да, – кивнула она, упрямо смотря в пол и не переставая теребить краешек шарфа, всем своим видом напоминая мне двоечницу, не выучившую, как всегда, урока, но надеющуюся разжалобить учительницу кротким и несчастным видом.
– Тогда рассказывай все в подробностях, – сказала я, откидываясь на спинку кресла и доставая сигарету. – Я внемлю.
– О чем рассказывать? – спросила меня «ходячая невинность».
– О своих любовниках, наверное, – вздохнула я. – Или о курсе акций на бирже… Катя, мы долго будем играть в эту непонятную игру?
– Саша, я… не понимаю!
Я устала!
Поднявшись, я махнула рукой.
– Все. Ищи Вику сама. Или вот с Ларчиком. Я больше по гололеду таскаться с дурацким видом не буду.
– Ходи с умным, – не вовремя сострил Лариков.
Ох, как бы я его сейчас… Вот этим самым подносиком, не страшась того, что чашки все по полу разлетятся!
Я вперила в него огненный, испепеляющий взгляд.
– Андрей Петрович, – холодно сказала я. – С умным видом будете разгуливать вы. А я буду тут распивать кофе с клиентами и предаваться романтическим мечтаниям. Потом, когда вы принесете мне все, что вам удалось выяснить от невразумительных свидетелей, которые куда меньше осведомлены, чем наш таинственный и загадочно молчаливый клиент, я, так и быть, постараюсь все это проанализировать. Вас это устроит?
– Александра Сергеевна, – ответил он мне в том же тоне. – Я, конечно, все это могу сделать, но возникает вопрос – зачем тогда я плачу вам деньги?
– А зачем же тогда вы их платите себе? – не растерялась я. – Тогда платите все мне, я буду молча страдать. Так как у нас с квартирным вопросом, Катя? Или мы расстаемся, предоставляя себе полную свободу от общения друг с другом?
Она смотрела на меня с таким видом, будто я собираюсь ее пытать. Вот только дыбу сейчас установлю. В общем, она явно собралась упасть в обморок. И почему ее так взволновал квартирный вопрос? Что это, запрещенная тема?
– Сашенька, – вкрадчиво начал Лариков, в глазах которого я сейчас являлась личным врагом, так как осмеливалась приставать к этому восхитительному существу. – Не кажется ли тебе…
– Не кажется, – оборвала я его.
Они меня утомили!
– Мне кажется, что мой рабочий день подошел к концу, – сообщила я, одеваясь. – Время уже шесть, а за сверхурочные мне никто не платит. Кроме того, вам и без меня тут неплохо, поскольку, как я начинаю подозревать, интерес к пропавшей Вике вас уже больше не донимает!
Вот уж поистине – «любовник возлюбленной даме под стать»!
Интересно, почему все мужчины становятся такими кретинами при виде ненатуральных женских слезок?
* * *
Я шла по улице, медленно остывая и приходя в сознание. И чего я так разозлилась? Идиотское поведение – вообще мужская прерогатива! Пускай себе теряет рассудок!
Я же не могу сейчас вот так все бросить, и Вику тоже, даже если она раз в сто хуже своей сестрицы! А если ей нужна моя помощь? Кто ей поможет? Лариков, что ли, у которого явно крыша поехала? «Куда ты плывешь, крыша моя…»
Ну раздражают меня эти девицы, но ведь я и не собираюсь ни такой становиться, ни замуж за них выходить! Вот если бы Пенс ею увлекся…
Я даже остановилась, ужаснувшись такой идеи. О, нет!
Если бы Пенс начал увлекаться, я бы точно стала киллером!
Воспоминание о Пенсе заставило меня резко развернуться у ступенек родного своего дома.
Я повернулась и пошла в соседний – к моему единственному другу. В конце концов, сейчас я ему поплачусь в жилетку, и он что-нибудь мне скажет.
Я поднялась на его этаж, нажала на звонок.
Дверь мне открыла Пенсова матушка, которая мне подозрительно обрадовалась.
– А, Сашенька, проходи… Сережа у себя.
Я толкнула дверь, украшенную большим портретом Даймона Хилла и…
Когда они ко мне обернулись от компьютера, в который истово пялились, я почувствовала, что вот в такой момент из чистого и нежного человека запросто может родиться сущая дьяволица!
Девица, разделившая с моим Пенсом одиночество, была похожа на сушеного крокодила. Челюсть у нее резко выпирала, хотя ноги, которые она и не собиралась скрывать, были неплохими. Такие длинные, что, казалось – она своими ножищами заняла всю комнату. Самое отвратительное, что в глазах ее застыло то самое выражение, которое я только что наблюдала у Катеньки. Просто один к одному!
Такое же несчастное, такое же одинокое, такое же нуждающееся в мужской ласке и утешении существо!
– Господи, до чего все это банально и глупо, – проговорила я, выходя за дверь.