скачать книгу бесплатно
– Спасибо за совет, – холодно отозвался Полянский. – Но такие вещи проверяются в первую очередь. За Гавриловым нет ничего криминального. Он чист. Обычный инженеришка с неудавшейся карьерой и несложившейся личной жизнью. Вы довольны?
– А как он оказался на этой даче? – задиристо спросила я.
– Это мы тоже выясняем, – усмехнулся Полянский. – Списался с Порошковым, с которым дружит с институтской скамьи. Мы нашли даже последнее письмо Порошкова, где он дает добро на проживание на его даче.
– Ну, хорошо, а где он взял ключи? – не отставала я. – Откуда у него собака? Он ее с собой привез?
– Про собаку ничего не знаю, – хмуро ответил Полянский. – А ключ… Порошков в письме распорядился, чтобы Гаврилов обратился за ключом к некоему Тимохе. Сейчас мы пытаемся установить координаты этого Тимохи, отправили запрос в Алжир. Но на это потребуется время.
– Зато на то, чтобы засадить в кутузку известного артиста, никакого времени не надо! – подхватила я. – И легко, и красиво, и можно перед начальством отчитаться, верно? – Наверное, не следовало этого говорить, но я уже завелась.
Неожиданно для меня Полянский не стал возмущаться. Он только нервно оглянулся на своих подчиненных и сказал с упреком:
– Ольга Юрьевна, согласитесь, я вообще не обязан посвящать вас в свои планы, и вообще вам здесь, по большому счету, нечего делать. Тем более никаких оснований у вас нет делать мне подобные заявления. Но просто из симпатии к вам… Совершено неофициально, по-дружески, прошу вас обратить внимание вот на что. Актер Токмаков находился в конфликте с Гавриловым? Находился! Накануне убийства была между ними ссора? Была! Угрожал Токмаков расправиться с Гавриловым? Угрожал – это подтверждено многочисленными свидетелями. Мог я проигнорировать эти факты? Ясно – не мог! Поэтому прошу вас не мешать мне работать. Мы во всем разберемся.
Но я вовсе не собиралась мешать ему работать. Я только собиралась помешать ему сделать роковую ошибку. А сердце подсказывало мне, что он совершит ее неминуемо. Но разговор наш, к сожалению, не мог быть продолжен. Со стороны дороги уже шла новая группа людей, среди них находилась взволнованная Любовь Георгиевна.
Полянский сделал нетерпеливый жест и пошел ей навстречу.
– Юрий Палыч! Один только вопрос, – окликнула я его. – Объясните мне, кто обнаружил труп.
– Вы опять за свое! – с досадой бросил Полянский. – Я же вас просил!
Не говоря более ничего, он зашагал прочь. Кажется, я разочаровала его окончательно. Можно было сказать, что мои отношения со следствием зашли в тупик. Поэтому я не стала больше лезть на рожон и, пока на даче Токмаковых шел обыск, скромно скрылась в тени окрестных садов. Я не торопилась – у меня было предчувствие, что Софья Андреевна обязательно посвятит меня в результаты этой акции.
Обыск продолжался около часа. Потом его участники начали появляться на дорожке. Официальные лица выглядели деловитыми и невозмутимыми. Понятые показались мне несколько растерянными. На Токмаковой вообще лица не было. Из этого я заключила, что обыск преподнес какой-то новый сюрприз.
Любовь Георгиевну увели, и через некоторое время из-за деревьев донесся шум отъезжающих автомобилей. Отставной полковник побрел к себе на дачу, и тогда я окликнула Софью Андреевну.
Увидев меня, она страшно обрадовалась и, наклонив голову, украшенную панамой, поспешила мне навстречу. Подойдя ближе, она взволнованно схватила меня за руку и трагически прошептала:
– Ну что, милая, вы уже слышали, какой ужас у нас здесь творится?! Кто бы мог подумать? Бедный Валерий Сергеевич! И знаете, что я вам скажу, – это все водка виновата!
– Водка? – удивилась я.
– Только она! – убежденно заявила Софья Андреевна. – Ведь он, бедолага, был в тот вечер такой пьяный! Совершенно себя не контролировал! В таком состоянии человек на все способен.
– Так вы тоже думаете, что убил Токмаков? – спросила я.
Софья Андреевна подозрительно оглянулась, потом приблизилась ко мне вплотную и опять зашептала:
– Честно вам скажу, до последней минуты я сомневалась! Но вы представляете, что сейчас нашли у Валерия Сергевича на даче? Огромный нож! – В ее округлившихся глазах плескался ужас. – Острый, как бритва, – и на нем засохшая кровь! Лежал на клумбе… Любовь Георгиевна, бедняжка, лишилась чувств, а главный милиционер сказал: «Та-а-к!» Они спрятали этот нож в прозрачный мешок. Мы с Тимофеем Ивановичем подписали бумаги, какие нужно. Кто бы мог подумать, я вас спрашиваю?
– Действительно, кто? – отозвалась я. – Но что, собственно, думать? Вы видели, как Токмаков орудовал этим ножом в тот роковой вечер?
– Никто не видел, милая, никто! – горячо заговорила Софья Андреевна. – В том-то все и дело. Почему все и удивились. Вечером-то эти двое ругались – это все слышали. А потом все разошлись по дачам, и до самого утра было тихо.
– Совсем-совсем тихо? – уточнила я.
– Ну, я-то вообще ничего такого не слышала, – неуверенно сказала Софья Андреевна. – Лисицын Федор Ильич вроде слышал, как залаяла собака ночью, но сразу перестала. Он и значения не придал, а утром глянул через забор – собака в траве лежит, мертвая. Федору Ильичу любопытно стало, он решил поглядеть, не случилось ли чего. Перелез через забор – у него дача рядом…
– Постойте! – сказала я. – Так это Лисицын труп обнаружил? Он сейчас здесь?
– Здесь, милая! – вздохнула Софья Андреевна. – Страшно, конечно, после всего этого, но нам, пенсионерам, куда деваться? Дачу не бросишь – самый сезон!
– Софья Андреевна! – решительно сказала я. – Проводите меня к Лисицыну. Мне обязательно нужно побеседовать с этим человеком!
Глава 5
Лисицын оказался благообразным, совершенно седым, но еще весьма бодрым человеком лет шестидесяти пяти. Когда мы с Софьей Андреевной зашли в калитку, он возился в сарае, служившем ему, по-видимому, мастерской. Оттуда доносился звон металла и скрежет напильника. На зов Софьи Андреевны он откликнулся сразу и вышел из сарая с двуручной пилой в руках, щурясь от яркого солнца.
– Добрый день, Федор Ильич! – затараторила моя спутница. – Все в трудах и заботах? А мы вот вам мешать пришли. Не прогоните?
– Добрый день! – приветливо сказал хозяин, отставляя пилу в сторону и направляясь к нам. – Что ж вы такое говорите? Как можно прогнать таких очаровательных женщин? Не только не прогоню, а даже угощу! У меня осталось немного прошлогоднего вина.
Несмотря на возраст, он выглядел легким в движениях, а под распахнутой голубой рубахой были видны жесткие бугры мышц, обтянутые загорелой кожей. На лице, покрытом крупными морщинами, сохранялось постоянное доброжелательное выражение.
Софья Андреевна представила меня, и Федор Ильич тут же радостно объявил:
– А я ведь вашу газету читал! Нет, в самом деле, читал! Как сейчас помню, жуть какая-то – мальчику отрезали голову… или наоборот, что ли?
Софья Андреевна ахнула и с ужасом посмотрела на него.
Мне никакой мальчик на память не приходил, но на всякий случай я улыбнулась Федору Ильичу ободряюще. Он удовлетворенно покивал головой и повел нас к себе на веранду.
Там он усадил нас за стол и, не слушая никаких возражений, отправился за вином. Вернулся он быстро с двумя чистыми стаканами и трехлитровой банкой, в которой плескался прозрачный рубиновый огонь.
– Это из малины, – строго объявил Федор Ильич, разливая огонь по стаканам. – Урожай прошлого года. Прошу продегустировать!
У меня не хватило духу отказаться, но, отведав вина, я не пожалела об этом. Оно было терпким, необычайно вкусным и пахло летним садом.
– Великолепно! – сказала я абсолютно искренне.
Федор Ильич был чрезвычайно доволен. Поэтому дальнейшая беседа протекала без малейших затруднений. Хозяин охотно ответил на все интересующие меня вопросы.
– Верно, собака ночью шебуршилась! – подтвердил он. – Рычала и даже тявкнула раза два… А потом будто подавилась, и стало тихо. Спал я в ту ночь крепко, честно скажу, но, думаю, если бы у соседа была драка, я бы услышал. У стариков сон чуткий. Значит, драки никакой не было. А из этого я заключаю, что Токмаков никак его убить не мог!
– А ты знаешь, Федор Ильич, сейчас на даче у Любовь Георгиевны чего нашли? – торжествующе сказала Софья Андреевна. – Представь себе, нож – и весь в крови!
Лисицын посмотрел на соседку строго и внимательно.
– Ничего это не значит – нож! – презрительно заявил он. – Нож кто угодно подбросить мог. А Токмаков не убивал – и точка!
– Почему вы так думаете, Федор Ильич? – спросила я.
– Ну, посудите сами, Ольга Юрьевна! – степенно заговорил Лисицын. – Токмаков в ту ночь совсем хороший был. Я его видал – совсем никакой! Так ответьте мне, каким образом он в таком состоянии мог без всякого шума зарезать здорового мужика да еще и злобного кобеля в придачу? А, не можете ответить!
– Однако следствие придерживается, кажется, противоположного мнения?
– А что следствие? – скептически заметил Федор Ильич. – У них свои заморочки. Сроки, отчеты, рапорта по начальству… Они люди казенные. А я, когда утром во двор к Порошкову заглянул, сразу понял, что гости побывали. А уж когда в дом зашел…
– Расскажите, пожалуйста, подробнее, – попросила я.
– Да что рассказывать! – махнул рукой Лисицын. – Любопытство подвело! У меня в конце двора емкость с водой стоит, впритык к забору. Ну, я поутру на эту емкость залез и к соседу заглянул – предчувствие у меня какое-то было. Смотрю, собака в траве валяется и калитка вроде не заперта. Что собака неживая, я сразу понял. А вдруг, думаю, что и с соседом случилось? Взял для храбрости с собой топор и туда!
– И как у тебя, Федор Ильич, духу хватило! – с упреком сказала Софья Андреевна.
– Сам не знаю, – ответил Лисицын. – Говорю же, наитие какое-то было. Так, представьте себе, у собаки горло было пополам перехвачено – одним махом! И вы скажете, что интеллигент, лицо творческой профессии на такое способен? Да никогда!.. А сам Гаврилов? Когда я в дом заглянул, он в дальней комнате лежал. Глаза в потолок, а на груди – маленькое пятнышко крови, и более ничего. То есть один взмах кинжала – и дух вон. Говорю вам, мастер работал! И мало того, что он убил, он чего-то в доме искал! Все там было перевернуто вверх дном. Милиция вроде это расценила как следы борьбы. Да какая там борьба! Не борец был покойник. Потому и собаку у себя держал. Только не помогло ему ничего.
– Значит, вы, Федор Ильич, подозреваете, что это сделал кто-то посторонний? – спросила я. – Кто же это мог быть? Может быть, вы замечали, кто навещал Гаврилова?
– Наверное, кто-нибудь навещал, – ответил Лисицын. – Но я этого не видел. По ночам иной раз что-то слышал – калитка стукнет, собака залает, голоса какие-то… Но точно ничего сказать не могу. Кто-то бывал, а кто – не знаю.
– Следователю об этом сообщили? – поинтересовалась я.
– А как же! Скрывать мне нечего, – рассудительно ответил Федор Ильич. – Но это дело темное. Пока в нем разберутся, намучается Валерий Сергеевич. В тюрьме всегда не сахар, а нынче особенно.
– Постойте, – сказала я. – Но кто-то ведь мог видеть людей, приходивших к Гаврилову? Или, во всяком случае, одного человека? Ведь кто-то должен был предоставить Гаврилову ключ от чужой дачи?
– Это вы верно сказали, – согласился Лисицын. – Порошкова-то, чья дача, я знавал лично. Но он сюда да-авно носа не показывает. А вот кому он поручил наблюдать за хозяйством – не скажу. Вроде появлялся тут пару лет назад молодой человек, но я даже пообщаться с ним не сумел. Как появился, так и исчез.
– А кто все видеть мог, я вам уже говорила! – вдруг вмешалась Софья Андреевна. – Вы бы к ней наведались, Ольга Юрьевна!
– Мисс Марпл? Точно-точно! – заулыбался Лисицын. – Эта уж вас заговорит. Расскажет и что было, и чего не было! – И тут же, заметив, что мой стакан уже пуст, поспешно поднялся из-за стола. – Еще винца, Ольга Юрьевна?
– Нет, благодарю вас, – сказала я, тоже вставая. – Напиток просто божественный, нектар! Но, к сожалению, мне надо идти. Как и вы, придерживаюсь мнения, что Токмаков пострадал незаслуженно. Но это нужно еще доказать. А к вам обязательно загляну как-нибудь!
– Ага, заходите, – радушно предложил хозяин, провожая меня до калитки. – Через пару недель я угощу вас вином из нового урожая. Такого вы еще не пробовали!
Потом он вернулся на веранду к Софье Андреевне, где они, видимо, продолжили дегустацию прошлогоднего урожая, а я отправилась на свидание с местной мисс Марпл.
Не решившись пробираться запутанными тропками, я думала выйти сначала на общую дорогу. Но предварительно мне захотелось еще раз взглянуть на дачу Порошкова. Обойдя забор, я вышла к тому месту, где совсем недавно собиралась группа, проводившая обыск.
Осмотр убедил меня, что дом Порошкова и даже калитка опечатаны. В последнем случае это была чистая формальность – перемахнуть через забор не составляло никакого труда. Однако я очень сомневалась, что среди буйных зарослей можно отыскать что-то интересное.
Но ведь, как утверждает Лисицын, кто-то перевернул вверх дном весь дом – значит, он что-то искал! Я была убеждена, что этот «кто-то» не является обычным дачным воришкой – его не остановило ни наличие многочисленных соседей, ни свирепый ротвейлер. Какой-то ключ к разгадке мог дать осмотр места происшествия, но тут я не строила иллюзий: Полянский не намерен делиться со мной информацией. Сам же он, судя по всему, будет интерпретировать любые факты так, как ему выгодно. Если я не сумею предложить ему другую версию, безукоризненную и вескую.
Спустившись к дороге, я немного прошла вдоль Волги, держа курс на островерхую красную крышу. В голове у меня слегка шумело от малинового вина и жаркого солнца, которое заливало всю округу золотым, тягучим, как сироп, сиянием. Везде царила ленивая тишина, и опять лишь стрекозы шуршали иногда над ухом прозрачными крыльями да звенели в горячей траве у дороги.
Признаться, я не особенно рассчитывала получить какую-то новую информацию. Все-таки мисс Марпл – героиня вымышленная, и вряд ли возможно, что где-то в российской глубинке существует ее реальное воплощение. Я вполне допускала, что эта женщина с удовольствием ведет наблюдение за соседями, но удастся ли извлечь рациональное зерно из результатов этих наблюдений – мне представлялось весьма сомнительным. Смущал меня также и возраст старушки: что ни говори, а восемьдесят лет – не шутка.
В таких не слишком обнадеживающих раздумьях я добралась до двухэтажной «башни», оказавшейся при ближайшем рассмотрении довольно уродливым, узким строением, сколоченным из толстых плохо оструганных досок. Судя по всему, на первом этаже помещалась кухня. В жилую комнату наверх вела деревянная довольно крутая лестница с перилами – для восьмидесяти лет, на мой взгляд, упражнение непосильное.
Участок у Клавдии Дмитриевны – наконец я вспомнила, как зовут мисс Марпл на самом деле – был совсем небольшой. Десяток яблонь, среди которых преобладал белый налив, небольшой малинник и пяток грядок помидоров. Однако все находилось в идеальном порядке, было тщательно обработано, ухожено, и даже растения казались больше и здоровее, чем на соседних участках.
Сама хозяйка выглядела тоже совсем неплохо. Я заметила ее невысокую полноватую фигуру в глубине участка. Клавдия Дмитриевна суетилась около дверей кухни, откуда разносился аромат кипящего на огне варенья.
Калитка была открыта, и я без колебаний вошла, постаравшись, однако, погромче хлопнуть створкой, чтобы привлечь к себе внимание. Старушка выпрямилась и, приложив козырьком ко лбу ладонь, посмотрела в мою сторону.
– Здравствуйте, Клавдия Дмитриевна! – сказала я, подходя ближе. – Надеюсь, вы извините, что я без приглашения?
Хозяйка убрала ладонь и одернула видавший виды ситцевый халат, перевязанный пояском. У нее было полное, в красноватых прожилках лицо и белые волосы, уложенные в узел на затылке. Больше всего меня поразили глаза – невероятно живые и, я бы сказала, хитрющие.
– Здравствуйте, милочка! – решительно сказала Клавдия Дмитриевна голосом, в котором проскальзывали повелительные интонации. – Что-то мне ваше лицо знакомо… Постойте, ничего не говорите! Я сейчас вспомню! – Она довольно бесцеремонно уцепилась за мои плечи сморщенными ручками и повернула меня к свету. – Ну, так и есть! Бойкова… дай бог памяти!.. Ольга Юрьевна! Газета «Свидетель»! И вы пришли ко мне по поводу этого ужасного убийства! – Последнее было произнесено совершенно безапелляционным тоном.
– Ну, знаете, – проговорила я ошеломленно. – Мне рекомендовали вас как человека наблюдательного и проницательного, но чтобы так, с ходу…
– Элементарно, милочка! – отрезала старушка, выпуская меня из своих объятий. – Вашу газету изучаю с первого номера, а, насколько мне помнится, именно в первом номере были помещены портреты сотрудников редакции. Не смотрите, что я вся седая! Глаза у меня, как у орла, а память – дай бог каждому! А знаете, в чем секрет? Природа, свежий воздух и вот эта лестница. На дню вскарабкаешься вверх-вниз раз двадцать – лучше всякой физкультуры. Но это я отвлеклась. Вас-то интересует совсем другое, и, между прочим, зря! Главное в жизни – здоровье, и не слушайте, если кто-то будет утверждать обратное. Впрочем, что я объясняю? Вы, милочка, сама с головой – это я по вашей газете сужу. Очень толково – это я вам говорю! Вы и сейчас не сплоховали, верно?
– Ну-у, – неопределенно произнесла я. – Об этом еще рано судить.
– Рано или не рано, а ведь пришли ко мне! – воскликнула бойкая старушка. – Раз пришли, значит, не верите, что это бедный Токмаков накуролесил. И правильно делаете, что не верите!.. Только что же мы тут стоим? Пойдемте-ка на кухню, я вас чаем угощу с малиновым вареньем!
Я было начала отнекиваться, ссылаясь на занятость и на только что выпитое вино, но Клавдия Дмитриевна не желала ничего слышать.
– Уважьте старуху! – сурово сказала она. – С нами ведь как надо? Посидеть, чайку попить, о болезнях покалякать. Я ведь вам не вина предлагаю! Это небось Лисицын вас своей отравой угощал? Точно, он! Словом, никаких возражений!
Она привела меня в маленькую чистую кухоньку, где на газовой плите, работавшей от баллона, вовсю пыхтел таз, наполненный багровым раскаленным вареньем. Однако жарко не было – открытые настежь окна создавали сквозняк, настолько мощный, что он не только нес прохладу, но чудесным образом вытягивал из помещения залетных гостей. Мухи, осы и пчелы, привлеченные сладким запахом, не успевали добраться до вожделенной цели, как поток воздуха тут же уносил их наружу.
– Не боитесь сквозняка, Клавдия Дмитриевна? – спросила я.
– Ничего не боюсь, милочка! – заявила старушка. – Ни сквозняка, ни черта, ни бога! Сейчас это, может, и не модно, но так нас воспитали. Атеистами родились – атеистами и помрем!
Сделав такое жизнерадостное заявление, Клавдия Дмитриевна налила мне огромную чашку темного, пахнущего травами чая, поставила на стол вазу свежего варенья и целое блюдо еще теплых плюшек. Все это мне было категорически велено выпить и съесть.
– Иначе разговора у нас не получится, – непреклонно заявила она.
Поняв, что выбора не остается, я налегла на угощение. Вскоре взгляды хозяйки смягчились, и она с интересом спросила, удались ли плюшки. Я ответила, что удались – нисколько не покривив при этом душой.
– Сама пекла, – с гордостью сказала Клавдия Дмитриевна. – Уж и не для кого, одна я совсем осталась, а остановиться не могу. Привыкла возиться по хозяйству, теперь не остановишь.
– Говорят, вы раньше адвокатом работали? – я попыталась направить разговор в нужное русло.
– Сорок годков! – подтвердила старушка. – Но последнее время совсем отошла от дел. И здоровье все-таки уже не то, да и времена изменились. Мы теперь со своими понятиями не больно-то нужны! И правильно – всему свой срок!
– Но, говорят, кроме хозяйства, вы еще чем-то занимаетесь, – спросила я. – Вас даже называют «мисс Марпл», знаете?
– Я, милочка, все знаю, – со значением произнесла старушка. – И правильно называют. Это оттого, что мне вся их подноготность известна. Я все вижу! У меня там наверху наблюдательный пункт. Когда скучно станет, я сяду там с биноклем и посматриваю вокруг. И сразу могу сказать, кто какай жизнью живет. Все мелочи фиксирую – у меня и журнал специальный есть. Скажем, кто пьяный на дачу пришел, кто кирпича машину привез, кто в чужой сад через забор залез…
– Вы меня извините, Клавдия Дмитриевна, – сказала я. – Но мне не совсем понятно, зачем вам это нужно?
– А как же, милочка? – удивилась хозяйка. – А вдруг преступление? Уж мы-то с вами знаем, что жизнь без преступлений не бывает. Рано или поздно, а каждый бежит – или к прокурору, или к адвокату. А тем что подавай? Информацию! А где информация? А вот – у Клавдии Дмитриевны в журнале. Да мне и журнал не очень-то нужен – я все в голове держу. Вы вот удивляетесь, а возьмите хотя бы этот случай. Не будь меня, кто бы вам ситуацию объяснил? Не это же старичье, которое дальше своего носа ничего не видит!
– А вы, значит, объясните? – с улыбкой спросила я.
– Всенепременно объясню! – сказала старушка гневно. – Я бы и этому хлыщу в черных очках все объяснила, да он даже не соизволил поговорить со старухой.
– Вы имеете в виду следователя Полянского? – догадалась я.
