скачать книгу бесплатно
И куда подевалось мое радужное утреннее настроение? Меня снова ничего не радовало, я вновь поддалась обычному своему унынию и начала подумывать об отказе от программы. И Лера заметно помрачнела, видимо, ей действительно очень хотелось повидать Марианну Масри в домашней обстановке, посмотреть, как живут такие «суперженщины», какой у них дом, что подают на обед и вообще, каковы они в жизни. Вполне понятное любопытство, да и никогда прежде дамы такого уровня не встречались на нашем жизненном пути. К тому же я подозревала, что Лера втайне мечтает повторить судьбу Марианны. Но единственная возможность посмотреть на «звезду» в домашней обстановке проплыла мимо Лерочки.
Я даже хотела предложить ей поехать вместо меня, это, конечно, было бы тактической ошибкой, но так хотелось помочь девчонке. Впрочем, если мы сговоримся с Масри, то у Леры появится шанс пообщаться с Марианной, скажем, после передачи. Можно даже попробовать напроситься к ней в гости. Мы довольно часто поддерживаем отношения с героинями и после эфира. Кто знает, может, Марианна Масри не такая уж гордячка, а ради Леры можно и рискнуть…
Тем временем день закончился, и мы разбрелись по домам.
Впрочем, и дома уныние меня не покидало – отбивные пригорели, а соус получился пересоленным. Володя изо всех сил пытался меня как-то развеселить, но я только недовольно бурчала что-то ему в ответ, мол, устала и хочу пораньше лечь спать. Он даже поставил кассету с записью Паваротти, но я и на нее не отреагировала должным образом.
В итоге, я все-таки испортила настроение и своему мужу, потому что Володя, испробовав все доступные ему методы и способы меня развеселить, тоже надулся и демонстративно ушел спать в гостиную на диван. Мне было стыдно, но я не смогла заставить себя помириться с ним. Хотя мы и не ссорились, но ощущение было такое.
Я завалилась спать в половине десятого, но еще долго ворочалась с боку на бок, непонятно о чем думая и прислушиваясь к звукам из соседней комнаты – Володиным шагам и работающему телевизору. Потом они смолкли, но я все еще не могла сомкнуть глаз. Пробовала даже почитать, но смысл прочитанного ускользал от меня, а мысли витали где-то далеко. Я то ли мечтала о чем-то очень расплывчатом, то ли о чем-то вспоминала. Состояние было ужасное, словно пробираешься сквозь плотный туман. Уснула я далеко за полночь.
* * *
– Я знаю, что тебе нужно, – сказал мой муж утром, разбудив меня божественным ароматом свежесваренного кофе, который был принесен мне в постель. – Тебе нужен длительный отпуск.
– Спасибо, – ответила я, благодарно улыбнувшись, погладив его по щеке и порадовавшись, что муж нисколько не сердится за припадок дурного настроения накануне. – Спасибо, что простил.
– За что? – сделал круглые глаза Володька. – Разве ты в чем-то виновата?
– Да, – я потупилась. – И ты сам это знаешь.
– Разве? – он слегка улыбнулся. – Ну, может, только в том, что порой ты капризничаешь, словно малый ребенок?
Я подумала о ребенке.
– Володенька, – сказала я, – а давай маленького родим?
– Я не против, да только… – он хитро прищурился. – Только боюсь, что с двумя такими капризулями мне не справиться.
– Посмотришь, я изменюсь, – пообещала я.
– Тогда сначала изменись, – назидательно проговорил супруг. – Сколько тебе понадобится времени?
Я вздохнула, подняла глаза к потолку, всем своим видом изображая усиленную мозговую деятельность. Муж терпеливо ждал, но в глазах его и в уголках губ уже играла улыбка.
– Думаю, – наконец выговорила я, – за месяц управлюсь.
– Что ж, – кивнул он и не смог сдержать улыбку, – тогда через месяц… – и посмотрел на меня многозначительным взглядом.
– Через месяц, – невинно ответила я и принялась за кофе с булочкой.
– И это все? – удивился Володя. – Больше ты ничего не хочешь добавить?
– Пожалуй, сегодня ничего, – со вздохом откликнулась я. – Может, вечером… – Он пристально посмотрел мне в глаза. – Мне предстоит неприятная встреча, – пояснила я свое дурное настроение накануне – и, я очень не хочу туда ехать, но придется. Это та самая тетка, ну, я тебе о ней говорила… – Володя кивнул и, кажется, проникся моим состоянием.
– Желаю тебе выдержки и удачи, – сказал мой муж и поцеловал меня.
Настроение мое немного улучшилось. Ровно настолько, что, собравшись и вооружившись прекрасным макияжем, подчеркнуто-строгим костюмом и обворожительной улыбкой, я появилась в редакции, успев по дороге еще и обдумать предстоящий визит. Я решила, что, на всякий случай, следует привлечь к делу свою разведку и все-таки попытаться узнать об этой самой Марианне как можно больше. Например, такая ли она была милая и обаятельная в школе, как расписывала местная журналистка? И вообще, кто она такая, эта Марина Хмурова?
Объявив о своем решении, я попросила Леру заняться сбором материала о детстве и отрочестве Хмуровой. А разыскав бездельничающего Пашку и усадив его в любимое кресло, я потребовала, чтобы он встретился с племянником Хмуровой, тем самым Митей, о котором он упомянул. Оба – и Лера, и Паша дали слово, что сделают все возможное, но взамен вытребовали взятку в виде коробки конфет. Пришлось согласиться. Так прошло утро.
Я оттягивала визит к Марианне, насколько могла, причем, зачем я это делала, я и сама не знала. Но ведь точное время нашей встречи не было оговорено, а «первая половина дня» – понятие растяжимое. В конце концов Галина Сергеевна велела мне не придуриваться и ехать к Марианне, она даже разыскала по этому поводу Костю Шилова, который никогда не упускал случая подвезти меня. Признаться, мне не очень-то нравилось оставаться с Костей наедине – его сосредоточенное сопение и томные взгляды меня несколько смущали, но тут я не стала пререкаться. Все равно придется ехать, тяни не тяни. В любом случае вряд ли назовешь первой половиной дня обеденное, а тем более послеобеденное время, между тем часы показывали начало двенадцатого. Я оделась и вышла из редакции. Что ж, ехать так ехать. С Костей, так с Костей.
* * *
Дом, в котором жила Марианна Масри, находился в получасе езды от редакции, можно сказать, практически за чертой города, хотя местность эта еще называлась Тарасовом. Сама улица имела довольно романтическое название – Соловьиная. Как она выглядела? Тоже довольно романтично. Глубокий овраг, только-только начинающий застраиваться домами самых новых из возможно «новых русских», с одной стороны имел довольно высокий и крутой обрыв, а с другой – засаженный деревьями пологий склон.
Сейчас здесь шло полным ходом строительство двух коттеджей, а из ранее построенных обращали на себя внимание три дома, один трехэтажный, светлый, без особых прикрас, хотя и явно с претензией на иноземную архитектуру, зато два других выглядели куда импозантнее. Первый в ряду по улице имел притязание казаться средневековым замком – четырехэтажный, облицованный красным кирпичом и снабженный многочисленными башенками с фальшивыми, а может, и настоящими бойницами. Второй, стоящий чуть подальше, выглядел недомерком рядом со своим соседом, он имел два этажа, сложенные из белого кирпича, но зато его красная черепичная крыша и ажурный решетчатый заборчик сразу бросались в глаза. К какому из этих домов нам подъехать?
Я решила попробовать отгадать сама. В том, что дом а-ля средневековый замок не мог принадлежать Марианне, я не сомневалась, это скорее фантазия какого-нибудь местного нувориша, не знающего, чем еще поразить воображение своих приятелей. Дом под красной черепицей, наоборот, выглядел настолько буржуазным, что при виде его возникала мысль о большом семействе, чопорных нравах и домоседстве его обитателей, значит, нам нужен третий – трехэтажный, белый, стоящий особняком, он выглядел так, как обычно выглядят в кино дома в американском пригороде, если бы не высокий железный забор тоже, кстати, белого цвета. Я смело указала Косте на это строение, а затем, только проверив по бумажке адрес, утвердительно кивнула. Я не ошиблась, номер три, так и есть. Это маленькое развлечение меня несколько позабавило, я даже улыбнулась, на что Костя, большую часть дороги сосредоточенно сопевший рядом со мной, ответил лучезарной улыбкой.
Мы доехали до белого забора и остановились у ворот. Часы показывали пять минут первого. Я вышла из машины, и Костя последовал за мной, словно привязанный. Позвонив по домофону, я назвалась, и калитка бесшумно распахнулась. Я просила Костю подождать меня тут, надеясь, что вряд ли задержусь больше, чем на час. Костя безропотно согласился, заглянул в глаза своим «фирменным» взглядом и вернулся к машине.
Я вздохнула, покачав головой, и прошла во двор. Двор был просторный и пустой, здесь не было ничего, если не считать двух машин – спортивной синей «Ауди» и пресловутого черного «Мерседеса», а на пороге дома, к которому вела расчищенная и выложенная плитами дорожка, метрах в пяти от калитки, стоял высокий молодой человек в сером свитере и темных брюках, видимо, он встречал меня, потому что приветливо махнул рукой и улыбнулся.
Я подошла.
– Здравствуйте, – сказал молодой человек по-русски довольно чисто, без акцента. – Я – Эд Проханов, секретарь госпожи Масри. Сейчас она не сможет вас принять, но через полчаса она освободится. Пройдемте? – и он распахнул передо мной дубовую дверь, премило улыбнувшись.
Я вошла в дом. Эд помог мне снять шубу, я тщательно вытерла ноги и засомневалась, нужно ли разуваться.
– Не разувайтесь, – разрешил мои сомнения секретарь.
Я смущенно улыбнулась, он передал мою шубу высоченному парню в спортивном костюме, встретившему нас у входа. У детины был такой пристальный взгляд, что сомнений не оставалось – перед нами охранник.
– Это охранник, – подтвердил Эд мою догадку. – Их тут пятеро, не считая начальника. Пойдемте наверх.
Мы подошли к пологой широкой лестнице с высокими перилами, устланной темно-зеленым ковром, и стали подниматься.
– Кабинет госпожи Масри, – пояснил секретарь, – на третьем этаже. Она просила провести вас в приемную. А вы давно на телевидении работаете? – спросил он.
– Да нет, не так чтобы очень, – отозвалась я, думая о том, что дом, конечно, у Марианны Масри очень даже ничего. Даже очень-очень.
– И как, интересно? – снова подал он голос как раз тогда, когда мы проходили второй этаж. – Вы всегда были ведущей?
– Да, только сначала я была диктором, а потом мы решили попробовать сделать нашу передачу, тогда это поветрие женских передач на нашем телевидении только начиналось. Я стала ведущей. А насчет интереса? Знаете, человек ко всему привыкает слишком быстро.
– Значит, не так, чтобы очень интересно? – догадался он.
– По-разному. Зависит от героини. И потом, мы ведь в прямом эфире передачу ведем, поэтому каждый раз по-разному… – тут я, конечно, приврала, потому что в основном никаких таких особенных отличий не было.
Мы уже успели подняться на третий этаж, пока секретарь задавал мне еще какие-то вежливо-несущественные вопросы. Вообще, как я успела заметить, молодой человек был очень мил. К тому же, как я уже говорила, он обладал довольно привлекательной наружностью. Высок, строен, но не худ, широк в плечах, длинноног, с густыми каштановыми волосами и синими глазами, с прямым носом и тонкими губами, в уголках которых, казалось, таилась добрая насмешка. У него был хороший цвет лица и обаятельная улыбка. Каюсь, у меня тут же возник крамольный вопросик, только ли секретарские обязанности выполняет при госпоже Масри этот славный мальчик?
Наверху, на третьем этаже, в большом холле перед кабинетом, где, как объяснил мне секретарь, и находилась, или, точнее было бы сказать – скрывалась, от меня Марианна Масри, сначала я увидела троих мужчин, которых мне представил Эд. Один оказался племянником Марианны, второй – начальником ее охраны, а третий – этнографом.
Племянник, надо полагать, тот самый Митька, о котором говорил Павел, был чрезвычайно высок, как-то нескладно сложен, темноволосый, голубоглазый, он носил очки в тонкой металлической оправе и кривил пухлые губы при разговоре.
«Надо же, – подумала я, – Пашка-то небось его разыскивает, а он тут».
Однако, едва пожав мне руку, племянник извинился и, сославшись на важную встречу, удалился, попросив передать тете, что заедет вечером.
Начальник охраны, крепкий, с тяжелой нижней челюстью, с пристальным взглядом черных глазок-буравчиков, с плешинкой на макушке, не говорил по-русски, он вежливо поклонился, произнес свое имя – Генри Скорт – и сел в глубокое кресло, закурив сигарету.
Этнограф был немолод, сед, худощав, глубокие морщины залегли вокруг тонких губ, хищный нос делал его похожим на птицу. Он был одет в строгий костюм и часто и как бы натужно улыбался. Выяснилось, что по-русски он понимает совсем неплохо, хотя говорит с сильным акцентом.
Я улыбалась ему и вежливости ради решила поинтересоваться, чем же, собственно, он занимается. У нас состоялся интересный разговор с мистером Маккински, такова была фамилия этнографа, во время которого выяснилось, что он специализируется на исчезнувших индейских племенах и пишет сейчас какую-то работу на эту тему.
Естественно, что я сразу подумала, что этот человек явно неспроста приехал вместе с Марианной, и вспомнила о таинственной золотой пластине.
– Что-нибудь выпьете? – спросил меня Эд, когда церемония знакомства подошла к концу, племянник уже удалился, а начальник охраны засел в уголке со своей сигаретой.
– Если можно, сок, – попросила я.
Эд подошел к низкому стеклянному столику, на котором выстроился ровный ряд бутылок и графинов, надо же, успела я подумать, как в лучших домах Лондона и Парижа. Жаль, действительно, жаль, что Лера сюда не попала. Пока Эд наливал мне апельсинового сока, я обратилась к этнографу:
– Простите, – сказала я, – должно быть, ваша помощь понадобилась госпоже Масри в связи с той реликвией, которая находится в ее коллекции, я говорю о пластине индейцев?
Эд бросил на меня настороженный взгляд, подал сок, услышав от меня: «Спасибо», кивнул в ответ, улыбнулся и остался рядом с нами, а мистер Маккински встрепенулся и согласно закивал:
– Та, госпожа Масри тейсфительно обладает этой… – он пощелкал пальцами, – как этто по-русски? Рэликвия? Та? – Эд кивнул. – А я тейсфительно перефел письмена, выпитые на пластинэ. Этто старый загофор, обратщенный к богу Тута-Ту, котторого индейцы потчитали за могутщественного туха, спосопного таровать теньги и власть. О, это била интэрестная работа! Я никогта не фстретчал таких загофороф, пришлось потрудитца! – и его старое лицо озарила улыбка. – Сейтчас, кстати говорить, госпожа Масри как раз тчитает эттот загофор.
– Так, значит, это правда! – не удержалась я. – То, что пластина у нее, и то, что на ней выбит заговор? Неужели она в это верит?
– О, – сказал этнограф, – естли би ви видэли этту вестщь, вы би тоже пофэрили.
Я помолчала. Вот как, значит, Марианна верит во всю эту чушь? Впрочем, их, богатых, не понять, у них, как говорится, свои причуды.
– Скажите, – не унималась я, – а она часто это делает?
– Тчитает? – уточнил Маккински. – Та, этто нужно тэлать целий месяц, in midday, – он показал на стрелки больших настенных часов, показывающие четверть первого, – понимайт?
– В полдень? – сообразила я.
– О, та, та, – улыбнулся этнограф. – В польдень. Три раз тчитать… Но мнэ пора, – вдруг спохватился он. – Хотчу кое-тчто стэлать. Рат бил погофорить. Тhank you.
И он, пожав мне на прощание руку, вышел из холла.
– Надо же, – сказала я, отпив из высокого стакана, только затем, чтобы что-нибудь сказать, – а мне казалось, что все это выдумки.
– Выдумки? – холодно переспросил Эд. – Вы вообще знаете историю этой пластины и то, сколько горя принесла она своим обладателям?
– Ну, я кое-что читала, – сказала я и почему-то смутилась, читала-то я совсем немного.
– Кое-что, – горько произнес Проханов и досадливо махнул рукой. – Это у вас тут кое-что пишут, а у нас там все с ума посходили. Какую газету ни раскроешь – всюду только об этой пластине и читаешь. Просто сумасшествие какое-то. Знаете, что случилось с двумя прежними владельцами?
– Они умерли? – спросила я наугад, вглядываясь в изменившееся и даже как-то ожесточившееся лицо секретаря.
– Да, они умерли, – все так же холодно ответил он. – Какой-то фанатик сначала писал им письма с угрозами, а затем убил. Одного вообще непонятно, каким способом, потому что тело нашли в доме без всяких следов насильственной смерти. А другого… – по его симпатичному лицу прошла еле заметная судорога, – а другого тоже сначала травили письмами, а потом, разорив, довели до инфаркта.
– Вы так говорите, будто они вам были хорошо знакомы… – пролепетала я, совершенно растерявшись и отчего-то испугавшись и даже пожалев, что со мной рядом нет Кости Шилова.
– Да, госпожа Лебедева, я так говорю, потому что второй владелец пластины был моим отцом, и я поклялся, – его лицо приняло одухотворенное выражение, глаза загорелись, щеки покрылись румянцем, – что найду этого негодяя, устроившего травлю на владельцев пластины, кто бы он ни был! Найду и отомщу за смерть моего отца!
– Но… – я попыталась было что-то сказать.
– Но? – с легкой усмешкой переспросил Проханов. – Нет, поверьте, я принял достаточно мер, – он бросил на начальника охраны быстрый взгляд и поправился: – Мы вместе с мистером Скортом приняли все меры безопасности, чтобы поймать этого подлеца и не дать ему совершить еще одно злодейство.
– А вы уверены, что оно должно произойти? – я что-то не совсем понимала, о чем мы тут толкуем.
– К сожалению, да, – вздохнул секретарь. – Понимаете, травля эта, как мне известно, продолжается довольно долго. Уж не знаю, как там на самом деле было в прежние времена, хотя журналисты и охотно печатают страшные истории о бывших владельцах, чуть ли не со времени колонизации индейцев, но я мало этому верю. Я мало верю в то, что действительно действует какое-то индейское проклятие, которое их шаманы якобы наложили на этот кусок золота, по крайней мере я мало верю в то, что действует какой-то дух. А вот в то, что какой-то ненормальный, какой-то маньяк вдруг решил использовать эту легенду как свое прикрытие, вот в это я верю. И даже очень. Вполне может быть, что у него просто с мозгами что-то случилось, и он начал охоту за владельцами пластины. Это весьма вероятно. И сейчас, если над кем-то и нависла угроза, так это над моей хозяйкой.
– Вот как? – снова спросила я, видимо, секретарь немного запыхался, потому что замолчал, но тут он снова разразился целой тирадой.
– Да, сейчас хозяйка одна владеет обеими частями пластины, а мы, по мере возможности, пытаемся ее уберечь от этого маньяка, кем бы он там ни оказался. Пластина находится там, за дверью, – он кивнул в сторону кабинета, – она хранится в специальном сейфе, но вход в комнату, где находится реликвия, только один. Весь дом снабжен сигнализацией и видеокамерами, поэтому проникнуть сюда незамеченным невозможно. И хотя хозяйка уже получала письма с угрозами, но ему, этому мерзавцу, подписывающемуся Жрецом Смерти, сюда не попасть! – он говорил с таким жаром, что даже невозмутимый мистер Скорт поднялся и приблизился к нам.
Эд что-то сказал ему, видимо, успокаивая, а затем повернулся ко мне.
– Так что, госпожа Лебедева, – он снова вернулся к своей обычной обаятельно-спокойной манере общения, – это своего рода цитадель, крепость, а я ее страж. Моей хозяйке, пока она здесь, ничто не угрожает.
– Странно, – произнесла я.
– Что именно?
– То, что она согласилась встретиться со мной. Если дело обстоит так серьезно, сомневаюсь, что она захочет участвовать в нашей передаче. Зачем я здесь, Эд?
– Не знаю, – пожал он плечами. – Может, она захотела пообщаться с кем-то из земляков?
– Может, – вздохнула я, ощутив прилив неприязни к этой женщине, занимавшейся за стеной каким-то шаманством.
Мне страстно захотелось покинуть это место, мне казалось, что здесь происходит, или только готовится, а может, уже даже произошло, что-то действительно жуткое. Но уходить сейчас, проведя в ожидании полчаса, было попросту глупо. Поэтому я смирилась, решив для себя свести разговор с Марианной к минимуму и надеясь, что она сразу же откажется приехать к нам в студию. Если дела обстоят так, как только что расписал их Проханов, вряд ли она рискнет. Правда, я тут же подумала, что она может рискнуть уже хотя бы потому, что здесь не Штаты и шанс попасться в лапы к сумасшедшему Жрецу сведен практически к минимуму.
– Скажите, Эд, – обратилась я к секретарю, – а здесь ваша хозяйка уже получала письма от…
– К сожалению, да, – вздохнул молодой человек. – Сегодня утром. На конверте, между прочим, стоял тарасовский штамп.
– Но это значит…
– Да, это значит, что он уже здесь, хотя мы приехали всего неделю назад.
Секретарь снова помрачнел, но затем бросил взгляд на часы, показывающие тридцать пять минут первого.
– Пойдемте, – произнес он. – Хозяйка освободилась. Я только загляну к ней на минутку, сообщу о вашем визите.
Я кивнула.
Эд исчез за дверью кабинета, но уже через минуту выскочил оттуда бледный, растерянный, задыхающийся, и оба мы с начальником охраны поняли, что случилось нечто ужасное. Предчувствия меня не обманули…
– Госпожа… – пролепетал Проханов. – Марианна…
