Дочь фортуны

скачать книгу бесплатно

Несмотря на существенную разницу в возрасте, между француженкой и маленьким Карлом возникли необычные отношения. Она восхищалась чистотой его чувств и усердием в музыкальных занятиях; он встретил в ее лице музу, которая не только спасла его мужское естество, но и научила им пользоваться. К тому времени, когда у Карла окончательно переменился голос и он начал бриться, юноша уже овладел чудесным искусством евнухов и умел удовлетворить женщину способами, не предусмотренными природой и обычаями, но с Розой Соммерс Карл рисковать не стал. Он вовсе не собирался распалять девушку чересчур дерзкими ласками, подумав, что не следует шокировать англичанку трюками, уместными в серале, – не подозревая, что после трех практических занятий ученица превзойдет его в изобретательности. Карл отличался вниманием к деталям, ему была ведома головокружительная власть правильно выбранного слова, произнесенного в час любви. Левой рукой тенор расстегнул одну из перламутровых пуговок на спине, а правой вытягивал шпильки, распуская прическу Розы, при этом не сбиваясь с ритма, чередуя поцелуи с потоком нежных слов. Он рассказывал Розе о ее талии, о первозданной белизне ее кожи, о классической округлости шеи и плеч, от которой его охватывает пламя и возбуждения уже не унять.

– Из-за тебя я обезумел… Сам не знаю, что со мной. Я никого не любил и не полюблю так, как тебя. Наша встреча устроена богами, нам предначертано любить друг друга, – нашептывал австриец, не умолкая ни на секунду.

Карл зачитал ей весь репертуар нежностей, но не из коварства: он был глубоко убежден в своей искренности, Роза действительно ослепила его. Карл развязал шнурок корсажа и освободил девушку от нижних юбок – теперь на ней оставались только длинные батистовые панталоны и нижняя рубашка, через которую проглядывали бутоны сосков. Карл не стал снимать сафьяновые туфельки, оставил и белые чулки, завязанные под коленями вышитыми лентами. На этой стадии Карл замер, прерывисто дыша; в груди его клокотал вулкан, певец был твердо уверен, что Роза Соммерс – прекраснейшая девушка на свете и что его сердце взорвется фейерверком, если он не успокоится. Карл легко поднял Розу на руки, пересек комнату и поставил девушку перед большим зеркалом в золотой раме. Мерцающий свет свечей и висящие на вешалках театральные костюмы – все это скопище парчи, перьев, бархата и кружев придавало происходящему оттенок нереальности.

Беспомощная, хмельная от нахлынувших чувств, Роза стояла неподвижно, смотрела в зеркало и не узнавала эту женщину в нижнем белье, с растрепанными волосами и пламенеющими щеками, которую другой незнакомец – мужчина – страстно целовал в шею, не переставая ласкать груди горячими ладонями. Эта томительная пауза дала тенору возможность восстановить дыхание и вернула толику здравомыслия, утраченного во время первых атак. Карл принялся снимать с себя одежду прямо перед зеркалом, без стыда, и, нужно признать, раздетый он смотрелся куда лучше, чем одетый. «Ему нужен хороший портной», – подумала Роза, никогда прежде не видевшая голого мужчину – даже своих братьев в детстве; ее знания были почерпнуты из преувеличенных описаний во фривольных романах и из японских открыток, которые она обнаружила в багаже Джона: на них мужские органы обладали поистине оптимистичными пропорциями. Возникшая перед девушкой твердая розовая колбаска не испугала ее, как опасался Карл Бретцнер, а вызвала неудержимый веселый смех. Он и послужил камертоном ко всему, что произошло потом. Вместо торжественной и, в общем-то, болезненной церемонии, которой обычно является дефлорация, эти двое развлекались комичными прыжками, гонялись друг за дружкой по гримерной, по-детски перескакивая через стулья, допили остатки шампанского и открыли новую бутылку, чтобы забрызгать друг друга шипящими струями; они со смехом выкрикивали сальности и шепотом повторяли любовные клятвы, они кусали и лизали друг друга, они, утратив стыд, погрузились в бездонную трясину молодой любви – и так до вечера и даже до наступления ночи, напрочь позабыв о часах и об остальном мире. Существовали только они. Венский тенор поднял Розу в сказочные выси, прилежная ученица следовала за ним без колебаний, а оказавшись на вершине, сама отправилась в полет, обнаружив незаурядный природный талант, внимая указаниям учителя и спрашивая о том, о чем сама не могла догадаться, изумляя своего наставника и в конце концов победив его невесть откуда взявшимся мастерством, ошеломив великим даром любви. Когда им наконец удалось оторваться друг от друга и ступить на почву реальности, часы показывали десять. Театр был пуст, повсюду царила темнота, и, в довершение всего, улицы погрузились в густой, как крахмал, туман.

А потом между любовниками завязался лихорадочный обмен записками, цветами, конфетами, переписанными от руки стихотворениями и милыми подарочками: то был их поэтический лондонский период. Влюбленные встречались где могли, страсть заставляла их позабыть об осторожности. Стремясь выиграть время, они снимали номера в гостиницах по соседству с театром, не тревожась, что их могут узнать. Роза убегала из дому под самыми невероятными предлогами, а перепуганная матушка ничего не говорила Джереми о своих подозрениях и только молилась, чтобы это распутство прекратилось и исчезло без последствий. Карл Бретцнер опаздывал на репетиции, а от постоянных раздеваний подхватил простуду и пропустил два спектакля, но вовсе об этом не горевал и использовал освободившееся время для занятий любовью, еще более пылких из-за жара и дрожи. Карл являлся в гостиничные номера с цветами для Розы, с шампанским для питья и омовений, с написанными на лету стихами для чтения в постели, с ароматными маслами для втирания в еще недавно заповедные места, с эротическими книгами, которые они листали в поисках самых вдохновляющих сцен, со страусиными перьями для щекотки и с бесчисленным множеством других приспособлений для любовных игр. Девушка чувствовала себя раскрывшимся хищным цветком, она источала губительные ароматы, маня к себе мужчину, как насекомое, чтобы измельчить его, заглотить, переварить и в конце концов выплюнуть осколки косточек. В ней жила неукротимая энергия, Роза задыхалась, не могла и секунды высидеть спокойно, ее сжигало нетерпение. А Карл Бретцнер все это время пребывал в смятении, его швыряло от лихорадочного возбуждения к полному упадку сил, он пытался выполнять свои театральные обязанности, но было очевидно, что поет он все хуже, и неумолимые критики уже объявили, что Моцарт перевернулся бы в гробу, услышав, как венский тенор справляется – или, скорее, расправляется – с его ариями.

Любовники с ужасом ощущали, как приближается момент разлуки; их чувство вошло в стадию отчаяния. Они обсуждали бегство в Бразилию и двойное самоубийство, вот только о возможности свадьбы не было сказано ни слова. В конце концов упоение жизнью взяло верх над притяжением смерти, и после заключительного спектакля они сели в карету и устроили себе отпуск в сельской гостинице на севере Англии. Они решили сполна насладиться анонимностью этих дней, а потом Карл уезжал в Италию, как того требовали его певческие контракты. Роза присоединится к нему в Вене, едва тенор отыщет для них подходящее жилье, все обустроит и пришлет ей денег на дорогу.

Они завтракали под навесом на террасе маленькой гостиницы, укрыв ноги шерстяными пледами – ветер на побережье был холодный и резкий, – когда их покой нарушил Джереми Соммерс, гневный и напыщенный, как пророк. Роза оставила за собой целую цепочку следов, так что старшему брату было несложно отыскать ее убежище и проследить за ней до конца. Узнав Джереми, Роза испустила крик – скорее от удивления, нежели от страха, ведь любовные перипетии сделали ее отважной. В это мгновение девушка впервые осознала, что она наделала, и груз последствий открылся ей во всем своем величии. Роза вскочила, готовая защищать свое право жить по своему драгоценному хотению, но брат не дал ей возможности говорить – он сразу же обратился к соблазнителю:

– Вы должны объясниться с моей сестрой. Подозреваю, вы не сказали ей, что женаты и что у вас двое детей.

Это было единственное, что Карл Бретцнер упустил в разговорах с любимой. Вообще-то, они переговорили обо всем, он не утаил от Розы даже самые интимные подробности своих прошлых любовных связей, не позабыл и о причудах маркиза де Сада, о которых рассказывала его наставница, француженка с глазами тигрицы: ведь Роза проявляла к этим историям нездоровое любопытство, ей хотелось знать, сколько, с кем и, особенно, как тенор занимался любовью, с его десятилетнего возраста и до самого дня перед знакомством с нею. И Карл пересказывал все без обиняков, когда убедился, что Розе нравится слушать эти истории, а потом она включает полученный опыт в свою теорию и практику. Но о своей жене и детях Карл ни словом не обмолвился, заботясь об этой прекрасной девственнице, отдавшейся ему без всяких условий. Он не желал разрушать магию их свиданий: Роза Соммерс заслужила право сполна насладиться своей первой любовью.

– Я требую от вас сатисфакции. – Джереми Соммерс бросил вызов, хлестнув певца перчаткой по лицу.

Карл Бретцнер был человек светский, он не собирался принимать варварский вызов и драться на дуэли. Он понял, что настало время уходить, и пожалел, что не может провести несколько минут с глазу на глаз с Розой и попытаться ей все объяснить. Он не хотел покидать эту девушку с разбитым сердцем и с мыслью, что он злодейски ее соблазнил, чтобы потом бросить. Карлу было очень нужно еще раз сказать Розе, как сильно он ее любит и как ему жаль, что он не свободен и не может осуществить их общие мечты, но по лицу Джереми Соммерса он понял, что тот не допустит никаких объяснений.

Джереми взял под руку сестру, до сих пор не вышедшую из оцепенения, и решительно повел в карету, не давая возможности попрощаться с возлюбленным и даже собрать невеликий багаж. Джереми повез Розу в Шотландию к тетушке – в ее доме Роза должна будет оставаться, пока не появится ясность с ее положением. Если произойдет худшее из несчастий – так Джереми именовал беременность, – жизнь Розы и честь семьи будут разрушены навсегда.

– И никому об этом ни слова, даже матушке и Джону, ты поняла? – вот и все, что он сказал во время путешествия.

Роза прожила несколько недель в неизвестности, пока не стало ясно наверняка, что она не беременна. Эта новость принесла девушке громадное облегчение, как будто небо отпустило ей грехи. Роза отбыла еще три месяца наказания, проведя их за вязанием одежды для бедняков, читая и тайком делая записи – при этом не проронив ни единой слезинки. Все это время пленница раздумывала о своей судьбе, и что-то в ее голове перевернулось: когда заточение в доме тетушки завершилось, Роза была уже другим человеком. Об этой перемене знала только она сама. Роза вернулась в Лондон такой же, какой была и прежде, – улыбчивой и задумчивой любительницей пения и книг, в ней не было ни злости на Джереми, который вырвал ее из объятий любимого, ни тоски по человеку, который ее обманул, она с олимпийским спокойствием игнорировала людское злоязычие и траурные лица членов семьи. Внешне она казалась все той же, даже мать не могла обнаружить в ее безупречном поведении ни единой червоточинки, позволявшей упрекнуть дочь или поделиться советом. С другой стороны, вдова была уже не в том положении, чтобы помогать или заботиться о дочери: ее стремительно разъедал рак. Единственной переменой в поведении Розы стала новая причуда: запираться в своей комнате и часами что-то писать. Девушка исписывала тетради дюжинами: заполняла бисерным почерком, а потом запирала на замок. Поскольку Роза ни разу не пыталась отправить письмо, Джереми Соммерс, ничего на свете не боявшийся так, как позора, перестал беспокоиться насчет этой страсти к писательству и подумал, что его сестра благоразумно решила позабыть о злосчастном венском теноре. Но Роза не только его не позабыла, но с кристальной ясностью помнила каждую мелочь, каждое сказанное или нашептанное слово. Единственное, что стерлось из памяти, – это жестокий обман. Жена и дети Карла Бретцнера попросту исчезли, поскольку для них не было места на гигантской фреске ее воспоминаний о любви.

Затворничество в доме шотландской тетушки не помогло избежать скандала, но, поскольку слухи так и остались неподтвержденными, никто не осмелился бросить семье открытый вызов. Один за другим возвращались и кавалеры, прежде осаждавшие Розу, но она избавлялась ото всех под предлогом болезни матушки. «То, о чем молчат, – того как будто бы и не было», – говорил Джереми Соммерс, готовый своим молчанием похоронить все следы недавней истории. Скандальная выходка Розы повисла в лимбе вещей без имени, хотя временами брат и сестра затрагивали эту тему по касательной, что не давало угаснуть их злости и в то же время соединяло их общей тайной. И только много лет спустя, когда все это уже не имело значения, Роза отважилась пересказать свою историю Джону, перед которым всегда разыгрывала роль избалованной невинной девочки. Вскоре после смерти матери Джереми Соммерсу предложили руководить филиалом Британской компании по импорту и экспорту в Чили. Он отправился в путь вместе с сестрой, увозя запечатанную тайну на другой конец света.