скачать книгу бесплатно
– Моего сына Карла вы уже знаете. А это – сосед по ферме Билли Брайан, – он кивнул в сторону последнего участника трио.
Третий старатель чуть наклонил голову в знак согласия с тем, что говорит его товарищ.
– Окей, господа. Будем считать, что знакомство состоялось. Второй вопрос: где его золото?
– Не знаем, сэр! – горячо произнес Карл, здоровенный детина с честными голубыми глазами, – Ей–богу, не знаем! Мы ничего не скрываем, сэр! Неделю назад сюда добрались. Решили стать на ночлег, а утром попытать счастья. Расположились, значит, неподалеку… Ведь подумать страшно, сэр: в ту ночь я спал в двадцати шагах от этого бедняги. А? Так–то сэр. Мы ведь пришли уже в сумерках, искать место поудобнее было некогда…
– Заткнись, Карл, – оборвал сына Свен. – Не лезь вперед старших. Так я говорю, сэр. Утром, как проснулись, отправились на речку. Помыли немного, – подхватил рассказ сына «спаниель», – И решили, что с рассветом двинем дальше.
– Значит, ничего не намыли?
– Нет, сэр, дохлое дело. Говорят, надо идти на север, северо–восток, а здесь пусто. Стали, значит, собирать вещи, ну и наткнулись на этого… Лежит бедняга, воняет. Мы хотели сняться и уйти по–тихому, но потом поразмыслили, что раз уж нам тут жить, то надо содействовать властям. Я послал Карла, он вас привел, а дальше – ваша забота.
Крамер обернулся через плечо и крикнул:
– Сэм, где ты там? Поди сюда, хватит скорбеть над усопшим!
Из-за деревьев выглянул Сэм Джонсон, смущенно потоптался на месте, но взял себя в руки и двинулся к шерифу. Крамер недолюбливал своего помощника. Сын богатого калифорнийского землевладельца, неженка и маменькин сынок – на кой черт он сунулся в стражи порядка? Хочешь быть законником – иди в университет, коли денежки водятся. Учись на юриста, а там прямая дорога в судьи, адвокаты, сенаторы, губернаторы… Ну какой из него шериф? Полюбуйтесь на представителя власти: еле ноги переставляет, бледный, как стена, лицо мокрое, каштановая прядь ко лбу прилипла… Даром что росту под семь футов и силища, как у молодого бизона, а скис, словно молоко на солнце.
– Я схожу к реке, мистер Крамер, – прохрипел Сэм.
– Погоди, – сказал шериф, – на вот, промочи горло. Настоящая русская водка, – он протянул помощнику фляжку, затянутую в чехол бычьей кожи. Сэм принял флягу и сделал большой глоток. Его лицо перекосилось, щеки покраснели, глаза вылезли из орбит. Давясь, Сэм выплюнул хмельной напиток, орошая огненной водой землю и толстые корни под ногами. Шериф радостно захохотал, остальные зрители тоже повеселели.
– Вот теперь беги. Живо! – гаркнул Крамер, и Сэм помчался к воде.
Крамер резко оборвал смех и подошел к старателям.
– Сейчас нас никто не слышит. Даю слово, что всё останется между нами, и никто не узнает того, что вы расскажете. Я знаю, что вы не убивали этого парня. Тебя я помню, – он ткнул в грудь Билли Брайна, – ты был в «Счастливой подкове» десять дней назад. Наш общий приятель к этому времени уже отдал богу душу. Понимаете, что это значит? Я снимаю с вас подозрение в убийстве! Но мне необходимо знать, кто взял золото. Если это вы, то – клянусь могилой любимого дяди – я закрою на это глаза. Отвечайте, как на исповеди: вы взяли его золото? Сколько там было?
– Сэр, Бог свидетель, – торжественно произнес Свен Ларсен, – мы обыскали весь лагерь, перерыли все хозяйство, но золота не нашли. Если оно и было у этого несчастного, то забрал его кто–то другой. А мы лишь позаимствовали кое–какой инструмент…
– Обратили внимание на что-нибудь необычное?
– Необычное…? – Свен пожевал губами, – пожалуй, нет. Ничего необычного, сэр. Могу лишь твёрдо сказать, что он был здесь не один.
– Неужели? – саркастически спросил Крамер.
– И, пожалуй, даже не вдвоём, – продолжал размышлять Свен, не заметивший насмешки, – Шалаш сооружен для троих, утварь тоже на троих, но кое–чего не хватает, видать, те двое, уходя, что-то прихватили с собой, а часть оставили.
– Хорошо, – сказал Крамер, – Хорошо… Расскажите, как вы добрались в Калифорнию?
– По Калифорнийской тропе, через горы, сэр. Знатный был переход.
– Сколько вас вышло и сколько добралось до места?
– Две дюжины фермеров с семьями, сэр. Половину растеряли в пути, но мы с Билли всегда держались вместе, и впредь не расстанемся.
– Одобряю! – торжественно рявкнул Крамер, – Одобряю и благодарю за помощь, джентльмены! Теперь мне нужно от вас только одно: переверните его на спину.
Порыскав в лагере убитого, Карл нашел драное мексиканское пончо. Заткнув носы, они вчетвером завернули в него тело неизвестного и вытащили труп из каменного ложа. Шериф хворостиной откинул край пончо с лица убитого.
– Святая дева Мария… Сэм! – гаркнул он во весь голос.
– Иду, шеф! – крикнул Сэм, который был в десяти шагах, – я здесь!
– Сэм, черт побери, это же Вилли Бойл! Посмотри–ка, узнаёшь его?
Сэм Джонсон, однако, не ответил, потому что спрятался за ближайшей сосной. Его снова рвало.
Шериф приказал старателям похоронить убитог, и те, натаскав речных камней, сложили над телом приличный курган. Шериф с помощником тщательно обыскали лагерь мертвеца, но не нашли ничего, что могло бы рассказать о его спутниках. Сооруженный наспех шалаш да обычный инструмент старателей – сломанная лопата, пара мотыг, дырявый таз для промывки речного песка, грязные одеяла, тряпки… Чепуха.
В семь часов пополудни, Крамер и Джонсон не спеша двигались вверх по течению Сакраменто. Крамер сидел в седле ровно, вольно расправив широкие плечи. Взглядом он внимательно обшаривал берег и лес, выискивая признаки присутствия человека.
Сэм старался ему подражать, но закалка была не та: он сутулился, клевал носом и едва держался в седле. Помощник шерифа здорово устал от дневных потрясений и нуждался в отдыхе.
Чтобы отвлечься от мыслей о привале и ужине, он завязал с Крамером профессиональный разговор.
– Как думаете, сэр, почему его убили?
– Ты сам–то как думаешь, Сэм? Давай, приятель, удиви старика Фила.
– Наверное, не поделили добычу?
– Ишь, какая проницательность, – усмехнулся Крамер, – копай глубже, малыш Сэмми. Копай глубже! Что они не поделили добычу, это и коню моему ясно. Что ж мне, назначить коня своим помощником? Думай, вспоминай. За год мы с тобой видели не меньше дюжины мертвецов. Кретины так дуреют от вида золотого песка, что режут глотки товарищам и стреляют в братьев… В долине Сакраменто, на Американ Ривер, Эль Дорадо и Фетер Ривер – везде одно и то же. Но это убийство особенное, Сэм. Что было не так с трупом? От чего он умер?
– Я не подходил к нему близко, сэр… – виновато ответил Сэм.
– Именно, малыш. Не подходил, а следовало бы. У бедняги Вилли не было ни одной смертельной раны, слышишь? Ни одной! Зато спина изрезана так, что сердце стынет. Его хотели подвесить на крючья, как свинью, за ахиллесовы сухожилия. Понимаешь, какие муки он вынес? Он потерял много крови, но и это не причина смерти. Его убийцы мастера своего дела, не удивлюсь, если один из них – эскулап или что-то в этом роде. Они долго пытали жертву, но не нанесли смертельных ран. Вилли Бойл умер от боли, Малыш. Да, от боли! Я прожил на свете тридцать семь лет, а такого зверства не припомню.
– А индейцы, сэр?
– Сэм, я сто раз просил тебя называть меня Филом. Ты можешь сказать просто: Фил?
– Могу, – улыбнулся Сэм, – Так как же с индейцами, Фил?
– Возможно… – нехотя согласился Крамер, – да только я не припомню, чтобы индейцы так издевались над белыми. Кого ты обвинишь, какое племя? Кто мог так исполосовать беднягу Вилли? Найсенаны? Мивоки? Или может быть, йокуты? Чушь! Они хитры, но не жестоки. Даже двадцать и тридцать лет назад, когда мы гнали их с родовых земель в бесплодные горы, они и тогда не пытали пленных! Были стычки, народу полегло изрядно и у них, и у нас, но скажу тебе по секрету, малыш, вояки из них так себе. Говорят, лет десять назад мивоки задумали выгнать Джона Саттера из Гельвеции. Он узнал, что они готовят нападение и сыграл на опережение: взял полдюжины своих головорезов и первым атаковал мивоков. Восемь белых разоружили две сотни индейцев! Каково?
– Но у мивоков тогда не было ружей… – неуверенно возразил Сэм.
– Были! – весело отозвался Крамер, – И ружья, и пули, и порох – все было. Накануне сам Саттер и продал им все это богатство. Этот пруссак держал в кулаке весь север и центр, не зря его прозвали Император Калифорнии. Ну да черт с ним…
Крамер о чём–то задумался и некоторое время молчал.
– Если уж говорить об индейцах, то воинственные племена живут за горами, – заговорил он вновь, – На востоке в районе озера Тахо паюты и уошо. На севере модоки и кламаты. И еще я слышал, что на юго–востоке есть не шибко дружелюбное племя йосемити, про него рассказывают жуткие вещи. Не знаю, как они называют себя сами, название йосемити придумали мивоки. С их наречия переводится «несущие смерть» или что-то в этом роде. Там тебе и содранная кожа, и шерсть в пятках, и скальпы по кустам.
– Шерсть в пятках?
– Да… Страшная пытка. Я слыхал про одного парня… Они взяли бедолагу в плен, и на свое горе он оказался первым белым, которого они увидели. Индейцы решили, что он то ли бог, то ли дух, а у них с богами, знаешь, отношения странные. Короче, чтобы бог не убежал, ему сделали надрезы на пятках, а в раны вложили кусочки шерсти койота. Потом индейские старухи тщательно ухаживали за ранами, не давали им гноиться. Порезы зажили, но шерсть осталась в пятках бедняги… Каждый шаг приносил ему столько боли, что многие предпочли бы смерть такой жизни.
Сэма передернуло, ему даже спать расхотелось.
– Однако йосемити живут на востоке, в горах. До них отсюда не меньше двухсот миль нехоженых лесов. Ума не приложу, с чего бы им переться в такую даль ради нашего приятеля Вилли. Короче, басни про индейцев оставим на крайний случай. Чутье подсказывает мне, что они тут ни при чем.
– Кто же мог такое сделать? Вот я белый, – начал рассуждать Сэм, – мне такие ужасы и в страшном сне не увидеть!
– Если подвести черту под нашим трёпом, то напрашивается единственный вывод, – со значением заявил Крамер. – Собери в кулак свои мозги, Малыш, и скажи: в каких случаях люди пытают других людей, если они не психи?
– Когда надо что-то узнать, да, сэр? – предположил Сэм.
– Соображаешь, – одобрил шериф, – именно так. Давай–ка поразмышляем, что конкретно выпытывали убийцы у Вилли. Что он мог скрывать? Ведь славный был парень. Жена у него осталась, ребятишек трое … Что такое он знал, чего не знали прочие, и какая ценность в этом знании?
– Может, он нашел золотую жилу?
– Вся река Сакраменто с притоками – сплошная золотая жила, – возразил шериф, – в любом месте, от истоков до предгорий Сьерра Невады. Прибавь сюда Фетер Ривер, Американ Ривер и все притоки… Нет, Сэм, не то. Я думаю, он нашел самородок. И это был чертовски большой самородок, раз он настолько затуманил голову Вилли Бойлу, что тот решил скрыть находку от товарищей. Это не в характере Вилли, он скорее свое отдаст, чем… Впрочем, что я знаю? – оборвал сам себя Крамер, – Когда–то он был отличным парнем, и ни за что не нарушил бы договор. Золотая лихорадка делает из людей самых настоящих психов, Сэм. Тому порукой спина Вилли Бойла. Но вот чего я не возьму в толк…
– Чего, Фил?
– Понимаешь, какое дело, малыш… Ведь здесь нет золота! Золотая лихорадка пришла из Новой Гельвеции, а до нее отсюда около сотни миль без малого, так откуда бы взяться самородку здесь, где ни один счастливчик не намыл золотого песка даже на сломанную мотыгу? Чертовщина какая–то… И еще. Не дают мне покоя укусы на его ноге.
– А как же койот?
– Койот ест падаль только с большой голодухи, Сэм. Было бы дело зимой, я бы и не думал об этом, но сейчас, когда в лесах полно дичи… Мелочь вроде, а свербит, как заноза в мизинце.
Некоторое время они ехали молча. Копыта стучали по прибрежным камням, шумела вода на перекатах, майское солнце клонилось к закату. Угасал последний день весны.
– Скажи мне откровенно, Сэм, – вдруг сказал Крамер, – зачем тебе все это?
– Что именно, Фил? – заволновался Джонсон.
– Значок шерифа, убийства, вонючие трупы вдоль рек? Твой отец – богатый человек, я слышал, даже аристократ с родословной. Тебе прямая дорога в университет, а там подстегивай карьеру в свое удовольствие! Я не могу понять, что ты здесь делаешь. Нет, пойми правильно, человек волен угробить свою жизнь любым способом, который ему придет в голову, но помощник шерифа – другое дело. Я не могу доверять тебе полностью, не понимая твоих мотивов.
– Ах это… – Сэм улыбнулся краем губ, – Никаких секретов, Фил. Мой отец считает, что, если человек хочет быть адвокатом, прокурором или судьей, он должен знать всю подноготную своего дела. Я должен пройти этот путь с нуля, чтобы понимать людей, научиться различать добро и зло. Откуда же начинать, если не с должности помощника шерифа?
– Резонно, – вынужден был согласиться Крамер, – И что же, все русские так думают и делают?
– Не знаю. Мы не общаемся с соотечественниками.
– Что так?
– Отец считает, что если мы намерены стать американцами, то следует поддерживать контакты с американцами. Он говорит, что Америка – это великий котел, который переплавит сброд со всего света в единую великую нацию.
– А как же Россия? Она тоже котел! Или нет?
– Нет, Фил. Россия – не котел. Она не переплавляет другие нации в русских. Она просто дает кров и защиту малым народам, сохраняя их обычаи, веру… Делится достижениями своей цивилизации и науки. Отец полагает такой путь ошибочным. Он говорит, что рано или поздно это развалит великую империю.
– А ты сам–то как считаешь?
– У меня нет своего мнения о России, я ведь никогда там не был. Отец прекратил всякие контакты с русскими, и даже дал мне новое имя.
– Как звучит твое русское имя? – с любопытством спросил Крамер.
– Semyon Yevgenyewitch Rukavitsyn, – с улыбкой проговорил Сэм.
– Да уж, лучше я буду звать тебя Сэм Джонсон, – хохотнул шериф, – не возражаешь?
– Не возражаю. Именно так меня и зовут!
– А что насчет религии, извини, конечно? У русских она…
– Русские – православные христиане. Забавно, что невзирая на приверженность всему американскому, отец так и не решился перейти в католичество или протестантство. Даже возвел в саду небольшую православную часовню. Говорит, что свобода вероисповедания – это величайшее достижение Америки, и потому американцу не зазорно быть православным. Уж не знаю, в чем тут величие, в России тоже всяк молится как хочет. Видимо, этот Рубикон перейти очень сложно.
– Что перейти сложно?
– Рубикон. Это пограничная река. Перейти ее означало начать войну, и Цезарь…
– Кто?
– Цезарь. Он перешел…
– Я не понял, малыш, кто перешел? Русский царь?
– Старая история, Фил. После как–нибудь расскажу. Так каков наш план?
– План таков. Мы удалились от Эрба Буэна больше, чем на сорок миль. Приличный конец. Возвращаться, ничего не выяснив здесь, значит потерять время. Пойдем вверх по реке хоть до самого Сакраменто пока не найдем еще кого–нибудь. Пообщаемся, разузнаем что к чему. Потом вернемся в Эрба Буэна и поговорим с вдовой Вилли. Спросим, с кем он ушел, что за компания с ним была.
Внезапно Крамер сменил тему:
– Однако, темнеет. Парень, ты совсем расклеился. Вон там, видишь? Хорошее место для ночлега. Давай–ка остановимся, нам нужен отдых.
Они спешились и повели коней вверх по склону к деревьям. И тут Сэму опять стало нехорошо. Чем дальше они отходили от реки, тем ярче вставала перед ним утренняя картинка с такими же соснами и замшелыми валунами. Те же папоротники, шум реки и смердящий Вилли Бойл на камнях. Дежавю было необычайно ярким, казалось, тяжёлый дух смерти снова висит в воздухе. Сэма охватило отвратительное ощущение бессилия, которое он испытывал возле трупа. Ноги ослабели, шаги стали тяжелыми и неуверенными. Снова сосны, снова валуны, между ними иссиня–черная спина мертвеца с зияющими ранами, в которых копошатся суетливые насекомые. И запах. О господи, что за мерзкий запах! Кажется, Сэм пропитался им навсегда. Одежду придётся выбросить. У реки был ветер и свежий аромат воды и травы, а теперь опять…
Лошадь Сэма тоже занервничала, она пританцовывала, всхрапывала, словно не желала находиться рядом с человеком, от которого так противно пахнет.
Сэм остановился у кромки леса и отпустил лошадь. Он едва держался на ногах, и не падал только потому, что обхватил правой рукой крепкий сосновый ствол и прижался лбом к шершавой коре. Он не знал, сколько времени так простоял, вдыхая запах смолы, проступившей из свежего пореза. Смола не успела затвердеть. Сэм примял большую желтую каплю, и на пальцах осталась липкая жвачка, похожая на мед. От мощного пряного запаха ему стало легче, он отошёл от дерева и огляделся.
Обе лошади – его и Крамера – ушли к реке и паслись там, выщипывая редкую травку, пробивающуюся из–под речной гальки. Шерифа нигде не было, и Сэм встревожился. Он торопливо вытер пальцы о кору, но смола все равно осталась на коже. Сэм поднес пальцы к носу и, перебивая смолой гадкую обонятельную галлюцинацию, зашёл в лес. Он не успел сделать пяти шагов, как увидел Фила.
Крамер неподвижно стоял ярдах в сорока от Сэма. Солнечный луч падал точно на форменную черную шляпу шерифа, и та издавала странное сияние, словно траурный нимб над головой святого Франциска.
– Мистер Крамер, – полушепотом произнес Сэм.
Крамер не отвечал.
– Фил, ты слышишь? – повторил Сэм чуть громче.
Не оборачиваясь, шериф медленно поднял руку и сделал знак подойти. Этот спокойный, почти вялый жест внезапно посеял в душе Сэма робость и смятение. Расслабленная поза, в которой стоял шериф, его плавный взмах руки – все это было так обыденно и безобидно, словно старина Фил приглашал малыша Сэма к столу в День Благодарения. И в то же время жест, спокойствие, черная шляпа и яркие солнечные лучи – все это было до ужаса неуместно, потому что именно сейчас всем нутром, каждым нервом Сэм ощущал присутствие смерти.
Она была рядом – уродливая безносая старуха с косой. Это ее запах туманил разум и застил взор; это ее истлевший саван мелькал серыми лохмотьями в лесном сумраке, волновал плотный вечерний воздух, пробуждал в сердце животный страх. Ноги Сэма, безвольно подогнулись в коленях, руки стали тяжелыми, словно на них надели невидимые нарукавники, набитые мокрым песком
