скачать книгу бесплатно
Указанные нормы отражали в целом либеральную концепцию ГПК Франции 1806 г., постулаты которой постулаты проявлялись с особенной силой в отношении актов добровольной юрисдикции – судья не мог вмешиваться в акт доброй воли лица, обращавшегося в суд только для придания ему свойства публичности. Суд не проверял законности акта по существу, а обязан был удостоверить волеизъявление заявителя, проверив лишь формальные основания.
Однако такая концепция не удовлетворяла французских юристов, которые отмечали, что при положении, когда судебные акты являются проводником свободной воли лиц, даже осуществляемой в ущерб обществу и закону, а «один судья может с легкостью разрушить то, что построил другой», влечет негативные последствия для правовой определенности
.
Судебная практика, пытаясь исправить недостатки такой системы, выработала в начале XX в. правило, согласно которому судья не может отменять свой судебный акт, принятый по бесспорному делу, если не возникли новые обстоятельства
. Развитие судебной практики также сделало возможным оспаривание судебных актов, принимаемых по бесспорным делам, в апелляционном порядке, а также в порядке обжалования лицом, не привлеченным к участию в деле, о правах и обязанностях которых принят судебный акт (tierce opposition). Однако отсутствие четкого законодательного закрепления и доктринального обоснования специфики особого производства порождало трудности и отсутствие единообразия в судебной практике
.
В условиях отсутствия легального определения понятия особого производства (juridiction gracieuse), доктрина предлагала различные варианты обоснования этого понятия. Так, популярными были концепции особого производства как области деятельности, не связанной с осуществлением правосудия (которое понималось, как деятельность по разрешению споров). Как отмечает D. Le Ninivin, «академические дискуссии, основываясь на римском праве, только запутывали ситуацию, сложившуюся вокруг особого производства. Большинство авторов пытались раскрыть тему при помощи классификаций функций суда, причем часто вовсе неудовлетворительных, многие же просто высказывали пожелания о законодательном разрешении вопроса»
.
Указанная система функционировала до принятия 15 июля 1944 г. закона, регламентирующего деятельность особой палаты (chambre du conseil) суда первой инстанции, рассматривающего наиболее значительные дела (tribunal de grande instance)
.
В указанном законе было впервые дано легальное определение понятия «особое производство». Согласно ст. 2 закона «chambre du conseil рассматривает в порядке особого производства (matiere gracieuse) все заявления, которые не направлены против конкретного лица и не могут быть основанием для возбуждения спора со стороны третьих лиц, а также совместные заявления лиц, не находящихся в состоянии разногласия, которые должны быть, ввиду правового статуса (качеств) заявителей или природы дела, разрешены судом»
.
Таким образом, в законе различались случаи обращения в суд с «односторонним» ходатайством – в этом случае оно не должно быть направлено против конкретного лица и не должно быть основанием для возбуждения спора со стороны третьего лица, и с «совместным» ходатайством двух или более лиц, между которыми отсутствуют какие-либо разногласия, но в этом случае дело должно быть ввиду своей «природы» или статуса (качеств) заявителей разрешено судом (т. е. о подведомственности дела суду должно быть сделано указание в законе).
Указанным законом также была предусмотрена возможность апелляционного обжалования судебных актов, принимаемых в порядке особого производства, а также возможность обжалования в порядке tierce opposition.
Признание возможности обжалования судебных актов, принимаемых в порядке особого производства, привело к тому, что многие авторы стали признавать за ними свойства юрисдикционных актов (т. е. актов правосудия, вступающих в законную силу)
.
Статья 2 закона от 15 июля 1944 г. была отменена декретом от 9 сентября 1971 г., который положил начало судебной реформе, в рамках которой был принят Новый гражданский процессуальной кодекс Франции (Nouveu Code de procedure civile, далее – НГПК Франции). Согласно ст. 63 указанного декрета для «односторонних» и «совместных» ходатайств устанавливался одинаковый режим: «когда в отсутствие судебного спора заявителю необходимо, ввиду его собственного правового статуса (качеств) или природы дела, получить решение суда, он подает простое ходатайство»
.
Полноценное регулирование институт особого производства в гражданском процессуальном праве Франции получил лишь с принятием НГПК Франции, вступившем в силу с 1 января 1976 г
.
Согласно ст. 25 НГПК Франции судья разрешает дело в порядке особого производства, когда в отсутствие спора к нему поступает ходатайство, в отношении которого ввиду природы дела или правового статуса (качеств) заявителя закон требует судебного контроля
.
Статья 26 НГПК Франции позволяет судье мотивировать свое решение любыми фактами, относящимися к рассматриваемому делу, включая те, на которые стороны не ссылались
, а ст. 27 предпринимать, в т. ч. по своей инициативе любые надлежащие меры по выяснению обстоятельств дела, например, заслушивать без формальной процедуры лиц, которые могут дать пояснения по делу, а также тех лиц, чьи интересы могут быть затронуты решением. При этом согласно ст. 28 кодекса судья вправе вынести решение по делу, не прибегая к прениям сторон.
Приведенные нормы, нашедшие закрепление в НГПК Франции, отражают новую концепцию особого производства, согласно которой суд не является проводником «свободной воли» лиц, а благодаря усилению активной роли суда становится гарантом законности определенных актов, имеющих гражданско-правовое значение.
Необходимость активной роли суда объясняется тем, что в деле отсутствует спор, а следовательно, и стороны с противоположными интересами. Однако это не исключает того, что постановленным актом могут быть нарушены интересы третьих лиц. Поскольку заявителю не противостоит оппонент, который мог бы опровергнуть его тезисы, сам судья должен приложить усилия, чтобы в интересах закона не допустить нарушения прав третьих лиц. В связи с этим R. Perrot назвал судью по делам особого производства «законным оппонентом заявителя»
.
Для лучшего уяснения специфики особого производства во французском гражданском процессе следует отметить, что производство по делу возбуждается на основании подачи простого заявления, которое подается в секретариат суда (ст. 61 НГПК Франции), а в суде инстанции (tribunal instance) даже на основании устного заявления, сделанного в канцелярии суда (ст. 62 НГПК Франции). В суде инстанции, как правило, дело рассматривается без проведения судебного заседания, поскольку судья может сам собирать любую необходимую для разрешения дела информацию о фактах и принимать любые необходимые для разрешения дела меры, а ст. 28 НГПК Франции позволяет суду принять решение без проведения прений. Однако если имеется необходимость в проведении судебного заседания, например, если судом обнаружены факты, не сообщенные заявителем, и они имеют значение для разрешения дела, или в деле участвуют несколько заинтересованных лиц и необходимо проведение прений, то судебное заседание хотя и проводится, но проходит оно при закрытых дверях (ст. 434 НГПК Франции), решение также по общему правилу, если иное не предусмотрено законом, оглашается при закрытых дверях (ст. 451 НГПК Франции).
Правила рассмотрения дел особого производства в суде большой инстанции (tribunal de grande instance) несколько иные. Например, производство по делу возбуждается на основании заявления, которое может подать только адвокат или прокурор (ст. 797 НГПК Франции)
, при рассмотрении данных дел обязательно участие прокурора (ст. 798, ст.800 НГПК Франции), дело слушается коллегиальным составом суда, судья-докладчик назначается председателем судебной палаты (ст. 799 НГПК Франции).
Решения суда по делам особого производства подлежат обжалованию в апелляционном порядке, в порядке обжалования третьим лицом, не привлеченным к участию в деле, о правах и обязанностях которого принят судебный акт (tierce opposition), а также в кассационном порядке.
При этом правила обжалования судебных актов, принятых в порядке искового производства, отличаются от правил обжалования судебных актов по делам особого производства. Так, например, срок на апелляционное обжалование по делам искового производства составляет 1 месяц, а по делам особого производства – 15 дней (ст. 538 НГПК Франции). По делам особого производства право апелляционного обжалования, кроме лиц, участвовавших в рассмотрении дела, как это предусмотрено для искового порядка, принадлежит и третьим лицам (т. е. лицам, не принимавшим участия в деле, интересы которых могут быть затронуты судебным актом), уведомленным о принятом решении (ст. 546 НГПК Франции), при этом апелляционная жалоба подлежит рассмотрению даже в отсутствие других сторон (ст. 547 НГПК Франции).
Порядок обжалования судебного акта третьим лицом, не привлеченным к участию в деле (tierce opposition), аналогичен для исковых дел и дел особого производства. Согласно ст. 583 НГПК Франции право обжалования в порядке tierce opposition принадлежит третьим лицам, не участвовавшим в рассмотрении дела, которым не было сообщено о принятии судебного акта, а также третьим лицам, извещенным о принятии судебного акта в соответствии со ст. 679 НГПК Франции, в случае, если судебный акт принят в последней инстанции (т. е. не подлежит апелляционному обжалованию). Срок на обжалование в порядке tierce opposition составляет 30 лет, однако если лицо было уведомлено о принятом решении, то срок на обжалование составляет 2 месяца (ст. 586 НГПК Франции).
Кассационная жалоба на судебные акты по делам особого производства рассматривается в порядке, предусмотренном для рассмотрения кассационных жалоб на судебные акты по делам искового производства. Согласно ст. 610 НГПК Франции по делам особого производства кассационная жалоба подлежит рассмотрению даже в отсутствие иных, кроме заявителя, лиц, участвующих в деле.
В заключение необходимо отметить, что изложение законодательных положений, регулирующих особое производство во французском гражданском процессуальном праве, уже без анализа доктринальных подходов к концепции особого производства, позволяет сделать некоторые выводы.
Во-первых, особое производство обладает определенной самостоятельностью и структурной обособленностью в гражданском процессуальном праве Франции. Самостоятельность особого производства обусловлена прежде всего различием в целях судебной деятельности по делам искового и особого производства.
Во-вторых, критериями для разграничения особого и искового производства являются наличие или отсутствие спора и необходимость судебного контроля за рядом имеющих гражданско-правовое значение действий и событий.
В-третьих, в особом производстве по сравнению с исковым усилена активная роль суда, следственное начало процесса.
В-четвертых, процедура рассмотрения и разрешения дел особого производства значительно упрощена по сравнению с исковыми делами.
В-пятых, способы проверки судебных актов, принятых по делам особого производства, имеют определенную специфику по сравнению со способами проверки судебных актов, принимаемых в порядке искового производства.
Таким образом, в период развития бесспорной юрисдикции, начавшийся после Великой французской революции 1789 г., во французском гражданском процессуальном праве появилось особое производство как полноценная судебная форма рассмотрения бесспорных гражданских дел, основанная на собственных принципах, имеющая существенную специфику в сравнении с исковым производством.
Становление во французском праве особого производства происходило постепенно, начиная с закрепления в ГПК Франции 1806 г. процессуальных особенностей рассмотрения отдельных категорий дел особого производства и оканчивая принятием НГПК Франции 1976 г., в котором особое производство нашло полноценную процессуальную регламентацию.
§ 3. История развития бесспорной юрисдикции в России
3.1. Развитие бесспорной юрисдикции в период до Устава гражданского судопроизводства 1864 г.
Возникновение особого производства (как нашедшего нормативное закрепление института права) в гражданском процессе России многие ученые связывают с появлением книги IV Устава гражданского судопроизводства 1864 г. «Судопроизводство охранительное».
Однако бесспорная (добровольная) юрисдикция, как совокупность форм разрешения бесспорных гражданских дел, в российском праве существует с момента возникновения государственности на Руси, с того момента, с которого возможно проследить историю источников российского права.
Становление древнерусской государственности происходит на протяжении VI–IX вв
. Однако первые письменные памятники русского права датируются X в. Конечно, и до X в. у славянских племен, объединенных в древнее русское государство, было право. Оно, как и право древних германцев, носило обычный характер
. Власть князя в это время еще не слишком сильна и в народном праве сильно проявлено личное начало
. Реальная власть в таком обществе принадлежит общине, которая представляет собой весь мир для древнего человека. Изгнание из этого мира является для него потерей всех жизненных ориентиров и часто ведет к гибели. Именно община, т. е. собрание свободных людей, призвана осуществлять суд, «отыскивать правду».
Какие формы приобрела добровольная юрисдикция на Руси в это время? Следует полагать, что такие же, как в государстве франков, а затем на севере Франции, где также не ощущалось влияние римского права, а письменность стала развиваться только с XIII в.
«Несомненно, что свободные действия, определявшие имущественные юридические отношения лица, в древнейшее время совершались на глазах всех. Русская Правда старой редакции разумеет мир (ст. 12 Акад. сп.), позже – торг как место, где совершаются сделки. Иногда вместо "мир" говорится "люди" (ст. 38, 18)», – пишет Н.Л. Дювернуа
.
Итак, мы видим, что добровольные акты, имеющие юридическое значение, должны были заключаться перед собранием народа, на миру, торгу, перед «людьми», т. е. перед собранием свободных людей. Вполне уместна аналогия с франкским малюсом, где совершались и акты добровольной юрисдикции. Конечно, юрисдикция по спорным делам, прежде всего уголовным, принадлежит князю и его людям (посадникам, тысяцким, сотникам). Однако суд осуществляется в присутствии «добрых людей», «послухов», т. е. в присутствии народного собрания.
Так, например, в ст. 111 пространной редакции Русской правды (Карамзинского списка) говорится о передаче имущества опекуну несовершеннолетнего «перед людьми», т. е. перед собранием общины
.
Аналогичные формы суда были и у франков в период династии Меровингов, в то время когда королевская власть была еще очень слаба.
Если согласиться с мнением Н.Л. Дювернуа в отношении роли и значения послухов в древнерусском праве, то можно обнаружить еще один довод в подтверждение тезиса о схожести форм добровольной юрисдикции у франков и у славян.
Проводя аналогию с римским манципационным обрядом, для действительности которого требовалось присутствие пяти свободных мужчин, свидетелей – testes, и при надлежащем совершении которого акт приобретал свойство публичности и достоверности, становился неопровержимым доказательством в суде, Н.Л. Дювернуа полагал, что такое же значение имело присутствие при заключении сделок у германцев – Zugezogene, у славян – послухов. Послух – это свободное лицо мужского пола, призванное присутствовать при заключении сделки, с тем чтобы в случае необходимости при помощи принесения присяги свидетельствовать о ней на суде
. «Присутствие свободных послухов не просто удостоверяет факт. Их присутствие сообщает юридическую силу таким действиям, которые без того остались бы простым фактом, – отмечает уважаемый автор, – если нет свободных послухов, тогда нет никакой сделки, никакого права, никакого иска»
.
Свободные люди должны не только свидетельствовать на суде о заключении сделки, но и стоять за правду, а в случае необходимости даже при помощи силы.
Таким образом, самой древней формой добровольной юрисдикции, появившейся в России, следует признать, по всей видимости, форму record, т. е. совершение акта перед собранием общины или свободными людьми (послухами), которые в случае спора о праве, возникшего из этого акта, должны были свидетельствовать о нем в суде при помощи свидетельских показаний или принесения присяги
.
Усиление княжеской власти, которое происходило в X–XII в., привело к появлению среди лиц, присутствие которых необходимо для придания акту свойств публичности и достоверности, чиновников князя (мытников, сборщиков податей).
Эта эволюция прослеживается и по спискам Русской Правды. Если Академический список (краткая Правда), который содержит положения закона в своем первоначальном виде (Правда Ярослава), упоминает только послухов (ст. 28), то Русская Правда в пространной редакции (Карамзинский, Синодальный, Троицкий списки), которая появилась по всей видимости в XII в. (Правда Ярославичей), наряду с послухами упоминает и мытника
.
Так, ст. 36 Русской правды (Карамзинского списка) говорит о послухах и мытнике именно в смысле лиц, которые призваны удостоверить своим присутствием действительность купли: «вывести ему послухы любо мытника, пред ким же коупивше»
.
Исполнять роль послухов при свидетельствовании гражданско-правовых актов могли и служители церкви. Так, «в законе судном, в несколько поврежденной статье о послушестве, читаем: поп иже бывает (послухом, конечно, ибо заглавие о послушестве) за 12 мужи»
. Духовные лица, по всей видимости, могли как удостоверять различные юридические акты, так и выступать судьями по отнесенным к компетенции церкви делам. Вполне вероятно, что присутствие при совершении юридического акта (например, завещания), священника, придавало ему силу аутентичного акта в суде церкви.
Н.Л. Дювернуа пишет об эволюции форм добровольной юрисдикции следующее: «Первоначальный вид послушества при сделках, несомненно, представляло собой свидетельство общины. На нем должна была покоиться непререкаемая сила акта, как в отношении действительности, так и в отношении к его содержанию. Но вместе с появлением новых начал быта, власти князя и власти церкви, юридическая сила перестает скрываться в одном тесном кругу автономической общины и приобретает новый орган своего выражения – в князе и его слугах, с одной, и для определенного круга дел – в церкви и ее служителях, с другой стороны»
.
Вышеизложенное позволяет сделать вывод о весьма схожем развитии форм бесспорной юрисдикции во Франции и России вплоть до XIII в. (дата обусловлена тем, что во Франции после XIII в. стал развиваться институт публичного нотариата, и в этом смысле произошли изменения в этой сфере).
К XIII веку Киев утрачивает былое величие, приобретают самостоятельность и становятся новыми центрами государственной жизни три княжества: Галицко-Волынская, Великий Новгород и Владимирская земля
. Несмотря на татаро-монгольское завоевание Руси, гражданский оборот продолжает свое развитие, прежде всего на севере страны (Великий Новгород, Псков).
В период с XII по XV в. развитие форм добровольной юрисдикции связано с развитием письменности. Как отмечает Н.Л. Дювернуа: «Масса актов добровольной юрисдикции облекается в форму письменную, хотя нельзя сказать, чтоб письмо всегда составляло условие совершения сделки»
.
Сделки, особенно связанные с распоряжением недвижимостью, часто облекаются в форму грамот. Однако, несмотря на письменное закрепление воли сторон сделки, при ее совершении все еще присутствуют послухи (часто священники) или официальные лица, которые призваны своими подписями на грамоте придать ей свойство достоверности и публичности
. Так, например, рядная Тешаты, составление которой датируется примерно 1266–1299 гг. и речь в которой идет о брачном сговоре неких Тешаты с Якимом, совершена в присутствии нескольких «послуси», среди которых упомянут и «Давидъ попъ». Составил же рядную «Довмонтовъ писецъ», т. е. княжеский писец
.
Таким образом, система record продолжает свое существование, однако в связи с развитием письменного закрепления актов имена и подписи послухов теперь четко фиксируются в грамоте, а вскоре в связи с тем, что письменный источник информации имеет существенные преимущества перед человеческой памятью, присутствие послухов станет и вовсе необязательным или переродится в чистую формальность, а сами послухи станут обычными свидетелями, т. е. «видоками».
Так, уже в Псковской Судной грамоте 1467 г. был установлен приоритет письменных доказательств при доказывании некоторых сделок. Появляется различие между формальным (запись) и неформальным (доска) письменным актом
. Интересно отметить, что запись составлялась в двух экземплярах, «из которых один сохранялся в ларе у Св. Троицы, другой слово противу слова с первым ("в тыяж речи") передавался в руки кредитора»
.
В Судебнике Ивана III 1497 г. эта тенденция еще более видна. Как отмечает С.В. Юшков, в московском праве XV в. послушество, известное Русской Правде и Псковской Судной грамоте, сближается по своему значению с одним из средств доказывания – свидетельским показанием, «послухи по суду сближаются со свидетелями»
. Таким образом, послушество как способ придания правовому акту public fides (публичного значения, аутентичности) постепенно исчезает с исторической сцены, уступая место другим способам, основанным на составлении письменных документов.
Именно в этот период появляются две новые формы бесспорной юрисдикции, не связанные с использованием свидетельства послухов. Эти формы назывались явка и доклад
.
«Явка актов имеет место при совершении завещаний… Несколько княжеских завещаний, писаных в XIV в., не имеют явки. Вся формальность совершения их ограничивается присутствием послухов, между которыми первое место принадлежит отцам духовным завещателя. В духовной грамоте Дмитрия Донского в первый раз упоминается явка. Явка состоит в том, что князь при жизни показывает свое завещание митрополиту, и митрополит прикладывает печать»
. Таким образом, явка, по-видимому, не что иное, как известная во Франции и в других европейских странах и пришедшая в Псков и Великий Новгород оттуда форма добровольной юрисдикции, основанная на праве печати. Public fides акту доброй воли придавало в данном случае удостоверение его печатью церковной или светской юрисдикции.
Так, статья 73 Псковской Судной грамоты говорит о необходимости «явить господе о своемъ гостинце», пока не истек срок займа для того, чтобы была возможность взыскать проценты по нему
. Если кредитор станет взыскивать проценты после истечения срока по заемному обязательству, не «явив» в течение срока договор «господе», т. е. не сообщив о нем суду, то он лишается права взыскивать проценты (гостинец). По всей видимости, в указанной статье Псковской судной грамоты речь идет об этой новой форме осуществления добровольной юрисдикции – явке.
Косвенно о существовании в Пскове права печати указывает и ст. 82 Псковской Судной грамоты
. В указанной статье речь идет о размере вознаграждения, которое должен получить княжеский писец «от печати». Из этой статьи следует, во-первых, что в Пскове существовала должность княжеского писца, во-вторых, что к актам прилагалась печать князя или церкви («святой Троицы») и, в-третьих, что писец мог составлять акты где угодно, не обязательно в суде, и они должны были быть заверены печатью князя или церкви.
Должность княжеских писцов, составлявших записи, существование архива, где хранились копии актов, некоторые авторы считают первыми признаками зарождения в России нотариата
.
Печатью светской юрисдикции заверялись прежде всего судебные акты, о чем говорится в ст. 15–18, 22–24, 4 °Cудебника 1497 г. и ст. 33–4 °Cудебника 1550 г.
Согласно указанным статьям «правые грамоты» и «списки с доклада» заверялись печатью. Приложение печати соответственно оплачивалось пошлинами (размер которых и является предметом нормирования указанных статей Судебника). Следует полагать, что и акты добровольной юрисдикции, совершенные в письменной форме в виде грамот, в случае «явки» их перед судом подлежали заверению печатью, что придавало им свойства публичности и достоверности.
Другой способ осуществления бесспорной юрисдикции – доклад
