скачать книгу бесплатно
Апокалипсис завтра
Алексей Викторович Квашнин
Эта книга является сборником рассказов где каждый читатель найдет свой, который сможет отозваться в его сердце и не оставит никого равнодушным к происходящему. Каждый персонаж рассказа является самобытным в своей маленькой вселенной. В рассказах места действий всегда меняются от России, Америки до Древнего Востока которые в целом являются отдельно придуманными мирами.
Алексей Квашнин
Апокалипсис завтра
Сборник рассказов.
(многие из этих произведений – моя дань уважения творчеству Стивена Кинга)
Колдун.
Безжалостный порывистый ветер хлестал песком по глазам. Буря в пустыне завывала как дикий зверь. Муктади упорно шёл вперёд, практически ничего не видя перед собой, кроме серой стены песка. Казалось куфию сейчас оторвет вместе с маленькой упрямой головой и унесёт в бушующее тёмное небо. Но молодой путник был полон внутренней силы и слепо шагал наперекор взбесившейся природе. Ученик искал учителя. Муктади шёл за ним по пятам уже несколько месяцев. Двигался к заветной мечте – найти величайшего из ныне живущих колдунов – седого старца Алима – и научиться его мастерству. В сладких грёзах молодому искателю представали пред очами несметные богатства, прелестные нагие девы, несущие на тонких плечах кувшины с прохладным вином, безграничные ласки и удовольствия, которые только можно вообразить самым изобретательным умом. И конечно же, власть, безоговорочная ослепляющая власть над всем живым – а если потребуется, и мертвым – миром.
Но всё это пока оставалось для Муктади лишь сладким сном. Единственное, что он умел, – порождать огонь. Этому научила его родная бабушка. Она в своё время увлекалась чёрной магией. Старая колдунья не успела передать внуку весь свой опыт – умерла с остальными родственниками от разразившейся "чёрной смерти". Юный Муктади воспринял своё чудесное спасение от чумы как знак свыше. "Для какой цели небеса оставили меня в живых? Не для того ли, чтобы я стал великим и могущественным магом?! – посчитал он.
Ночью буря стихла. Стало холодно. Муктади сел посреди пустыни, совершенно один, в полной темноте. Вдруг он расслышал очень тихое шуршание песка. Глаза уже привыкли к темноте, будущий колдун разглядел ползущую рядом чёрную змею. Муктади сложил ладони лодочкой, приложил их ко рту, прошептал заклинание: "Taeal maei alnaar". Затем убрал руки, дунул в сторону змеи. Та вспыхнула ярким пламенем. Ужин был готов. Ученик отделил змеиную голову, положил на песок перед собой. Два раза произнёс те же магические слова – голова заполыхала костром. Муктади ел жареное мясо и смотрел на языки пламени, исчезающие в тёмном небе. После трапезы странник лёг поближе к костру, положив под голову походный мешок. Любуясь яркими звёздами, молодой человек снова погрузился в сладостные мечты. "Когда-нибудь я смогу воспарить над землей и полететь к этим ярким жёлтым точкам, чтобы на самом деле узнать, что они такое", – грезил начинающий маг.
Слава об Алиме ходила давно. С малых лет Муктади слышал разные сказания о могущественном колдуне, о его великой магической силе. Рассказывали разные небылицы, больше похожие на выдумку. Одни говорили, что Алим умеет летать как птица, другие шептали, что он может исчезнуть и мгновенно возникнуть в другом месте, третьи, крестясь, с выпученными от страха глазами утверждали, что колдун умеет превращаться в кого угодно, в любое животное или насекомое: от тигра до писклявого комара. Бабушка Муктади говорила: "Этот чародей настолько силен, что мог бы подчинить весь мир себе, если бы захотел. Странно, что не хочет".
Напитавшись фантастическими рассказами об этом человеке (уж человеке ли?), маленький Муктади представлял его высоким, грозным, с длинными чёрными волосами, светящимися жёлтым светом глазами, с молниями, вылетающими из его ладоней.
Через два дня после бури, поздно вечером, Муктади вошёл в небольшой город. Стемнело, улицы были безлюдными. Странник шёл мимо пустых лавчонок, мимо каменных стен домов. Неказистый городишко отдавал прокисшей капустой и зловонием уборных. В конце одной улицы Муктади увидел кабак. Из окон заведения лился на дорогу тусклый свет, доносились пьяные крики и смех. Молодой парень решил зайти, чтобы утолить жажду и расспросить местных об Алиме. Приблизившись к двери, увидел на стене небольшую потрёпанную афишу. На ней был изображен человек в черной шляпе, скрывающей лицо, и чёрном плаще. Распростёртыми дланями таинственный незнакомец излучал энергию зелёного цвета, которая окружала его. Большими буквами сверху было написано: "ВЕЛИЧЕСТВЕННЫЙ АЛИМ. МАГИЧЕСКОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ". По указанной дате Муктади понял, что отстаёт в пути от Алима на пару дней.
Начинающий колдун вошёл в бар. На серого неприметного парня никто не обратил внимания. Местные мужчины пили виноградную водку и громко общались друг с другом. Муктади купил стакан воды. Окинул взглядом столики и подсел к одинокому седому старику.
– Как зовут тебя? – просипел старец. Он был одет в рваное тряпьё, бесформенное и грязное. Старик стучал костями в кубке, затем выбрасывал их на стол – смотрел, сколько выпало, и повторял действо.
– Меня зовут Муктади. А как зовут тебя?
– Назир. Давай, задавай свои вопросы. Ты ведь за этим сюда пришел… – старик снова выбросил кости. Выпало две шестёрки.
– Я ищу великого колдуна Алима… – после этих слов пожилой мужчина отложил кости в сторону и принялся пристально изучать лицо молодого незнакомца. После старик заговорил:
– Ты опоздал. Он был здесь пару дней назад. Давал представление на базарной площади. Посмотреть на мага, о котором ходят легенды, собрался весь город. И я думаю, молодой человек, они не пожалели, что пришли. Я сам повидал в жизни всякого, но таких чудес раньше не встречал! – дед мечтательно уставился в потолок. – …Колдун появился из воздуха. Просто возник посреди площади на украшенной диковинными каменными декорациями сцене. Он не вышел, не выкатился, не выплыл – просто материализовался из пустоты. Толпа ахнула. Постояв какое-то время, понаблюдав за публикой, Алим вдруг оторвался от земли и стал медленно подниматься в воздух. В толпе несколько женщин упали в обморок. Но это было только начало. Алим – воистину могущественный чародей. Чего он только не делал в тот день! Нарисовал рукой в воздухе большой круг, а потом взял его руками и "вынул". В пространстве появилась чёрная дыра. Алим шагнул в неё и исчез. А через пару мгновений вышел обратно и заткнул дыру. Потом колдун воздел руки к небу, что-то пошептал, и вдалеке послышался шум океана. Это посреди пустыни! А дальше весь небосвод превратился в огромный аквариум – океан у нас над головами, в котором можно было разглядеть разных рыб и осьминогов, а также затонувшие корабли с мёртвыми пиратами, снующими по палубе. Алим сделал взмах рукой, и всё исчезло. В небе снова палило безжалостное солнце. Следующее чудо было с женщиной. Колдун пошептал себе под нос, и на сцене появилась молодая красивая незнакомка с золотыми волосами. На ней было невиданное одеяние белого цвета, хорошо подчеркивающее её стройный стан. Алим взмахнул рукой – у девушки появилась вторая голова. Зрители, ещё не отошедшие от небесного океана, уже не реагировали – просто молчали. А вот головы напротив – завели беседу о том, что бы хотели на завтрак. Одна голова другой и говорит: "Я такая голодная, что съела бы и носорога". А вторая отвечает: "Давай я тебя угощу". Вдруг ниоткуда появляется плывущий по воздуху носорог. Рот голодной головы раскрывается как тоннель для поезда в скале, и носорог исчезает в её пасти. Колдун что-то произнёс, и у двуглавого чудовища вдруг выросло несколько ног. Подобно сороконожке ОНО покинуло сцену и исчезло. Затем чародей взял руками свою голову и снял её с плеч. Воздел бледный лик к небу, уста его разверзлись, и из них ударил вверх мощный огненный луч. Он вспорол голубую небесную твердь, разрезав ее пополам. Затем сбил лучом солнце, оно взорвалось и чёрное, дымя, упало за горизонт. На небе появились яркие звезды. Алим приладил свою голову на место. Потом взялся руками за темноту и хорошенько тряхнул её. Жёлтые звезды, как яблоки в саду, посыпались нам на головы. Одна упала в мою ладонь. Она ярко светилась и была тёплой на ощупь. Надо ли говорить, что мы все потеряли в тот момент дар речи и вообще утратили ощущение времени и местонахождения…
Да… Магическая сила Алима невероятно велика. Но его мудрость куда величественнее. Вторая часть представления потрясла меня не меньше первой. Какие напасти и разрушения мог бы нам устроить этот колдун – страшно подумать. Он же, обладая такой великой мощью, направил её во благо. Алим попросил собрать на сцене всех калек, немощных и больных. Когда их принесли, он взмахнул над ними рукой и они все исцелились. Поднявшись на ноги и сообразив, что они теперь здоровы, счастливцы пали перед колдуном на колени. Алим поднял их и велел им присоединиться к зрителям. Затем он пристально посмотрел вдаль, прищурился, понюхал воздух. Прошептал заклинание и через мгновение на сцене очутилась мать, скорбящая над молодым мёртвым сыном. Тот упокоился днём ранее от тяжелой болезни. Женщина, увидев, где очутилась, резко прекратила рыдать. Алим наклонился над покойным, дунул ему в бледное лицо. Сначала оно порозовело, а затем молодец открыл глаза. Он поднялся из гроба, увидел мать и сказал ей: "Я живой, мама". Рыдания матери продолжились с новой силой. Толпа захлопала и закричала: "Да здравствует Алим! Великий Алим!". Колдун поклонился и исчез. Через мгновение испарилась и сцена с декорациями в виде дымящихся вулканов…
Назир уже заканчивал свой рассказ, когда в бар вломилась компания местных вечно пьяных безобразников. Озлобленные сорокапятилетние дети прошлись по залу, раздавая присутствующим тумаки, выливая им на голову их выпивку, скидывая на пол тарелки с закуской. Наконец, вожак стаи – лысый загорелый араб с бельмом на одном глазу – заметил новичка. Он с ехидной ухмылкой подкрался сзади к Муктади, погладил его по чёрным кудрям и сладко промычал:
– Ты не угостишь меня вином, милая?!
Хулиганы заржали как лошади. Назир перепуганно наблюдал за происходящим. Муктади молча сосредоточенно посмотрел на собеседника, затем поднялся из-за стола и уставился на вожака.
– Что глядишь, милая?! Хочешь большой и чистой любви?
Муктади опустил веки, сложил ладони лодочкой, поднёс их ко рту, что-то прошептал. А затем раскрыл их и дунул в лицо обидчику. Голова предводителя шайки вспыхнула как факел. Он заметался по комнате, сшибая ногами стулья и дико крича. Люди шарахались от него как от чумы. Сбив ещё пару столов, вожак упал на пол, пару секунд подёргал конечностями и затих. Его лысая голова превратилась в обугленную серную головку спички. Негодяи застыли ошеломлённые произошедшим. Через пару секунд они пришли в себя и бросились из бара наутёк. Посетители заведения смотрели на Муктади раскрыв рты. Он обернулся к Назиру. Старик с ужасом, написанным на лице, в какой-то момент вышел из оцепенения. Трясущимися руками он поднял кубок с вином, громко глотнул и после этого произнёс:
– Надеюсь, ты ищешь Алима не затем, чтобы он научил тебя ещё большему злу…
Муктади повернулся и вышел из бара.
Молодой человек следовал по пятам за колдуном ещё месяц. И однажды на закате дня увидел в пустыне чёрный шатер. Муктади некоторое время мешкал, затем нерешительно вошёл. Он будто почувствовал, кто находится внутри, и вдруг почему-то испугался долгожданной встречи. А если такой длинный проделанный путь окажется напрасным?
В шатре перед каменным кругом сидел Алим. В центре круга располагался огромный, диаметром полтора метра, хрустальный шар. Внутри него мерцала картинка. Она была живая. В ней летали по небу огромные белые птицы с маленькими окошками, где можно было разглядеть человеческие лица; сновали между высокими многоэтажными домами (таких Муктади никогда не видел) разноцветные диковинные коробчонки на колёсах, в которых сидели люди. Старый колдун размышляя смотрел в шар. Внешне маг оказался не таким грозным, каким его представлял себе Муктади. Старик невысокого роста, сутулый, с загоревшим лицом, сгорбленным носом, почти лысой головой и острой торчащей бородкой. Лицо его было скорее добродушным. Алим оторвался от просмотра, наконец-то взглянул на гостя.
– Наблюдаю за будущим. Видишь? – колдун указал перстом на шар. – Вот так будут жить люди в двадцатом веке. Летать на самолетах, кататься на автомобилях, жить в небоскребах. Только суть не изменится. Порядок вещей в мире останется прежним – борьба за материальные блага и власть…
Старец замолчал и задумался. Потом вновь посмотрел на Муктади.
– Я знал, что ты придёшь.
– Но почему тогда Вы не встретились со мной раньше? – удивился молодой человек.
– Люди по-настоящему ценят только то, что добыто большими усилиями. Ты проделал длинный и тяжёлый путь, чтобы найти меня. После этого ты серьёзнее отнесёшься к моим словам… – Алим провёл рукой над хрустальным шаром, и вместо города будущего в нем появилось изображение доисторических животных – динозавров. Вытянув длинную шею, один из них срывал зубами зелёные листья с верхушки дерева и медленно жевал.
– Я пришел просить, чтобы Вы научили меня своему магическому мастерству, – твёрдо заявил Муктади.
– Допустим, я научу тебя, – улыбнулся старый колдун, – но зачем тебе это?
– Как зачем?! – опять удивился молодой человек. – Чтобы иметь власть над природой и людьми, чтобы иметь любые вещи, какие захочется! – глаза Муктади горели.
– Не буду я тебя учить… – погрустнел Алим.
– Но почему? – возмутился начинающий маг.
– Ты ещё не готов к владению такой могущественной силой. Вероятно, ты ещё очень юн, мой дорогой друг… – старик сел на ковер. Жестом пригласил молодого гостя сделать то же самое, но тот продолжил стоять. – А ты не задавался вопросом, почему я, великий и всемогущий колдун, который может поворачивать реки вспять, не владею до сих пор этим миром и всеми возможными мирами, окружающими нас на миллионы световых лет вокруг? Ответ тебя удивит – мне неинтересно. Я могу взять что угодно в любой момент, и поэтому мне неинтересно. Объясню на простом примере: допустим, в твоём селении есть только одна книга, то есть книги – большая редкость. И ты из-за этого жаждешь её, ищешь. И когда находишь, накидываешься на неё единственную как обезвоженный путник на оазис. При этом неважно, хорошая книга или нет. А теперь представь себе, что ты попал в мировую библиотеку, где есть все книги мира. Ты можешь взять любую, без усилий, без труда, без поиска, без страсти, без азарта. Но именно поэтому тебе неинтересно. И вообще, я скажу тебе, нет радости в бесконечных удовольствиях. Очень скучно лишь наслаждаться благами. И нет счастья в подчинении мира своей воле, потому что тогда мир станет похожим на тебя, станет тобой. А тебе самому со вторым таким же собой будет скучно до сумасшествия… – Алим сделал паузу.
Муктади сел и задумался. Колдун посмотрел на него и продолжил:
– Прожив долгую жизнь и всё вышесказанное испытав на себе, я пришёл к неожиданному открытию. Единственное, что по-настоящему делает счастливым меня, – дарение и помощь. Я жертвую собой и помогаю людям. Лишь от этого ощущаешь себя цельным человеком, который действительно живёт, жизнь которого наполнена смыслом. Я излечиваю от болезней, спасаю жизни, дарю людям впечатления и улыбки детям. В твоём сердце я пока не слышу подобных стремлений. Когда они появятся, приходи снова и я научу тебя всему, что знаю и умею сам. А сейчас ты можешь поужинать со мной и отдохнуть перед дальней дорогой…
На следующий день разочарованный Муктади плёлся по пустыне в сторону своего дома. Он был очень зол, что проделал такой путь в поисках колдуна и не обрёл тайны всемогущества. Всё, что он умел, – по-прежнему только воспламенять воздух.
Молодой человек присел на песок, чтобы перекусить, открыл свой мешок и увидел в нем пергамент. На нем было написано: "Ты думаешь, что не получил ничего. На самом деле ты узнал о самом великом волшебстве на свете. Алим".
Разбитая дорога.
В одном русском глухом селе под названием Берёзовка жил советский пенсионер Петрович. Все жители деревни миллион лет называли его Петровичем, поэтому многие уже забыли, как его зовут, но это им было и не важно. Петрович – бывший советский герб – с годами сбавил, ссутулился, поседел. Но неистовый огонёк человека – двигателя прогресса иногда ещё светился в его глазах. В молодости Петрович – небольшого роста, подвижный, юркий человек – жил и горел идеей развития своего родного села и всей страны. Советский Союз обещал светлое будущее, и молодой комбайнер свято в него верил и стремился к нему. К концу 80-х колхоз Петровича под названием "Верный путь" стал лидером среди всего района. Очень мощное развитое хозяйство с современной техникой, дающее огромные урожаи, способствовало преображению деревни. В Берёзовке построили новую школу и электрические карусели для детей, положили асфальт на уличные дороги. Активно возводились жилые дома для всё прибывающих новых жителей. А они ехали – жить в таком селе было удовольствием.
Всё изменилось с приходом к власти новой капиталистической России. Колхоз зачах. Новый председатель (как Петрович его называл – предатель) растащил по кускам всё хозяйство. Работы в деревне не стало. Люди разбежались по городам. В умирающем селе остались в основном старики и алкаши-лентяи. В Берёзовке не осталось ребятишек, поэтому пришлось закрыть школу.
Сам Петрович опустил руки, плюнул на всё, ушёл на пенсию. Его жена Валентина, тоже пенсионерка, всеобщий развал переживала меньше. Она размышляла прагматично: пенсии у нас есть, дом добротный успели отстроить, огород и скотина есть, дети в городе уже взрослые, сами себя прокормят. Значит, волноваться нечего, а на загнувшуюся деревню – всё равно. Сиди себе, чай пей и смотри "Поле чудес" по телевизору. Женщина закрыла глаза на то, что Петрович обленился, сгорбился, начал гнать в гараже самогон и употреблять с соседом. Ворчала просто для вида.
Так пролетело несколько лет. Однажды летом, после хорошего ливня, Петрович сел на свой любимый советский "лисапед" и отправился в магазин за дрожжами к новой партии "дяди Сэма". Сутулый старик кряхтя крутил педали, обруливал на дороге лужи и ямы. А нужно сказать, уличные дороги в Берёзовке стали лицом развала деревни. Асфальт никто не ремонтировал ни разу с момента гибели Союза. Дорожное полотно выкрошилось, продавилось. Местами асфальт отсутствовал вовсе.
Петрович проделал половину пути до магазина, когда перед ним на дороге появилась огромная лужа. Объехать её было невозможно. По сторонам от дороги – кюветы, полные воды. Дед остановился, подумал и решительно покатил вперёд. В луже переднее колесо велика на что-то наткнулось, подвернулось в сторону. Старик не удержал равновесие и плюхнулся с велосипеда в грязную воду. Петрович с матерками кое-как поднялся на ноги, вытащил из лужи железного коня. С грязных штанов капала вода. Старик сел на лежавший на земле велосипед, пошарил в кармане, вытащил пачку сигарет. Хотел закурить, но курево оказалось промокшее. В этот момент Петрович не выдержал: бросил сигареты в лужу и заплакал. Зарыдал как ребенок. Всхлипывал, вытирал слезы грязными руками и снова плакал.
В тот же вечер, после бани, к Петровичу в гараж пришёл выпить сосед Фома. Он был чуть моложе Петровича, только на днях вышел на пенсию. Дружба соседей случилась только после внезапного увлечения Петровича самогоноварением, до этого сосед Фоме был не слишком интересен. В последние же годы этот высокий крупный мужчина с глухим голосом (но трусливый как заяц) не упускал случая даром выпить спиртного и побеседовать с Петровичем.
Сегодня же, как только зашёл в гараж, Фома сразу понял: с приятелем что-то случилось. Самогонщик сидел мрачнее тучи, сгорбился сильнее прежнего, задумчиво смотрел в одну точку. На вопросы Фомы "что стряслось" не отвечал. Тогда сосед решил: вероятно, "лекарство" поможет. Громила взял со стола бутыль, налил полные стаканы. Пенсионеры молча выпили не чокаясь. Потом ещё. После второго стакана Петрович внезапно вздрогнул всем телом и будто ожил. Словно током его ударило. В видавших жизнь глазах появился уже много лет отсутствовавший огонёк. Петрович резко встал, выпрямился, словно помолодел лет на тридцать. И продекламировал:
– Я знаю, что делать! Они думали, если деревню убить, то и мы умрем! А я-то живой! Живой! И родное село умертвить не дам!
Вдруг он очнулся, взглянул на Фому. И сосед отчётливо увидел в глазах Петровича сумасшедшее пламя. Фому это немного напугало. Хозяин гаража торжественно заявил:
– Наливай, дорогой друг! Сейчас мы с тобой выпьем за новое рождение деревни Берёзовка!
Мужики выпили ещё по стакану. Хорошо захмелели, и Петрович наконец-то поделился с озадаченным Фомой своей болью – как он устал наблюдать, что всё вокруг так быстро хиреет. Здоровяк согласился с ним – обидно за родной край. Получив одобрение Фомы, Петрович продолжил свои размышления вслух: нужно-де не ждать чудес от властей, а самим восстанавливать, возвращать к жизни село. Пенсионеры хлопнули ещё по стакану. Фома стал плохо соображать, но во всем соглашался с приятелем. Тот продолжал: нужно с чего-то начать, с малого, например, с ремонта дороги на их улице. И в этом деле ему потребуется помощник, одному тяжело, да и возраст даёт о себе знать. Фома кивал поплывшей головой. Согласился помочь приятелю и поддержал его заключительной пьяной речью. Шатаясь, он поднялся и прокричал размахивая кулаком:
– Правильно, Петрович! Хватит! Натерпелись от их, кровососов! Вот где они у нас будут!
После пламенного выступления Фома грохнулся наземь и заснул. А утром, проснувшись на стареньком диване в гараже Петровича и преодолевая дикую головную боль, он смог вспомнить только то, что его сосед давеча вечером был чем-то расстроен. Громила поднялся на ноги, и угнетаемый таким же большим, как он сам, чувством стыда, постарался проскользнуть домой, не попавшись на глаза Валентине.
День Фома отлёживался дома, болел, смотрел по телевизору "Тайны следствия". А следующим днём, выйдя во двор, заметил у Петровича на усадьбе оживление. Сначала крики. Судя по всему, сосед ругался с женой Валей. Фома подошёл к забору и увидел их. Шумели кроны берёз на ветру, слов было не разобрать, но он понял, что Валентина пытается убедить мужа в чём-то. Тот качал седой головой, не соглашался. Затем не вытерпел, прокричал на неё матом. Валентина закрыла ладонями лицо, заплакала, убежала в дом. В этот момент у ограды Петровича зарычал трактор. В прицепе на бортах сидели мужики, а посередине между ними стояла небольшая бетономешалка. Петрович нырнул в гараж, вернулся с большой бутылью самогона в руках. Ребятки сняли с кузова бетономешалку, поставили на землю. Получили алкогольное вознаграждение и отправились по домам. Петрович о чём-то потолковал с трактористом, запрыгнул к нему в кабину. Синий трактор зарычал, выплюнул из трубы чёрный дым, рванулся с места. Фома смотрел им вслед, видел, как машина с прицепом повернула в конце улицы на шоссе в сторону райцентра.
Ошарашенный Фома стоял у забора словно прикованный. И напугало его не движение, не внезапная активная деятельность соседа, а то, как Петрович выглядел. Только сейчас Фома понял, что он не видел таким своего приятеля уже несколько лет. Петрович будто помолодел, приосанился, забегал шустрее обычного. В глазах горел огонь человека одержимого. Из него била мощными лучами дикая энергия, способная смести любого. Это ужаснуло Фому. Копчиком он почувствовал, что сегодня их мирной спокойной размеренной жизни пришёл конец. Несколько минут он стоял оцепеневший и размышлял, что делать дальше. Затем оторвал от земли трусливую душу и отправился к Валентине.
Та сидела дома и лила слезы в три ручья, вытирая лицо уже мокрым носовым платком. Войдя в просторную светлую избу, Фома остро ощутил противоестественность происходящего. В таком ухоженном чистом доме, с хорошим ремонтом, большими светлыми комнатами, хозяйка должна была не выть как белуга, а петь песни Кадышевой и свежее парное молоко процеживать через марлю. Однако ж, Валентина ревела, причитая, какая она разнесчастная, и вопрошая Господа, за что на неё свалилось такое горе. Остановилась она, лишь увидев перед собой Фому. Пенсионерка вытерла слёзы и заикаясь, похрюкивая произнесла:
– З-дор-ов, Ф-ом-а…
– Здравствуй, Валя. Случилось чего? – с выпученными от страха глазами большой мужчина стоял поодаль от неё и боялся подойти.
– Ох случилось, ох случилось! – к Валентине враз вернулась способность нормально говорить. Видимо, сработал навык чёткой и скорой речи при разнесении сплетен. – Мой-то, старый дурак, дорогу надумал ремонтировать! И не сидится ему, идиоту, на старости лет! Боженька, да за что же мне такое наказание?! Жили – не тужили, и на тебе!
Фому как током ударило. Он враз побелел, ноги подкосились. Благо рядом со входом в комнату стоял стул. Здоровяк на него и грохнулся. Деревянный резной стул с дорогой обивкой недовольно заскрипел. Фома же, хлопая выпученными глазами, вздрагивал каждый раз, когда очередная стрела похмельных воспоминаний вонзалась в его поседевшую голову. Мужчина восстановил в памяти последние посиделки с Петровичем в гараже и ужаснулся: он сам по пьяной лавочке обещал помочь с ремонтом дороги. Теперь пришёл его черед заикаться:
– Как… это… как… же… как… рем-монт… с-сам?
– Да, сам, говорит, сделаю! Не буду, говорит, ждать с моря погоды! И ведь шары задрал, будто одержимый, и побежал. Я ему говорю: кто тебе разрешит самоуправствовать?! А он – благое дело сделаю, никого спрашивать не стану, а победителей не судят! А знаешь, что самое обидное, Фома?! Он ведь, ирод, собрался ремонт энтот делать за свой счет! Сколько лет деньги копили, копеечка к копеечке, собиралися новую машину китайскую купить, "Пежо", я в рекламе её видела по Первому каналу. А теперь всё! Покаталась Валентина на новой машине! Говорю ему, рёвмя в слезах реву с утра, а он, паскудник, будто бы не видит меня. Смотрит, а по глазам видно, что словно бы не здесь он! Бес одержи-ы-мый! – женщина снова завыла. Фома же, сначала побелевший, сейчас позеленел. Проплакавшись пенсионерка взглянула на него и в глазах её блеснула искра надежды. – Фома, миленький, помоги! Вы же с ним друзья! Отговори проклятого от дурной затеи! Хочешь, я вам под это дело шикарный стол накрою в гараже?! Не поскуплюсь и пива возьму, и разной закуски, а?! Помоги, Христа ради!
– Д-да… да… конечно… Валя… я… поговорю… – Фома вдруг почувствовал прилив сил в ногах, помогший ему подняться со стула. Внутренний голос кричал ему: "Беги отсюда, пока Петрович не вернулся". Громила быстро поднялся и вышел не оглядываясь. Проходя через кухню к дверям в сени, он услышал возобновившееся рыдание.
Домой Фома трусил быстро, постоянно оглядываясь, будто вор. Вбежав в родную хату, мужчина сел на диван и, вращая большими испуганными глазами, начал усиленно думать, искать спасительный выход. Идея пришла быстро. Фома подскочил, расправил диван, застелил его постельным бельём. Затем побежал в спальню, принёс оттуда аптечку, высыпал из неё лекарства на тумбочку, стоящую подле дивана. Сам живенько (быстрее, чем в армии) переоделся в пижаму, голову замотал полотенцем. Перевоплотившись, Фома улегся на диван, укрылся одеялом до подбородка и попробовал "погрузиться" в больное состояние. Это ему удалось настолько, что аж затряслись в ознобе конечности. Когда роль внезапно захворавшего была освоена до номинации на Оскар, трусишка поднялся с дивана, подрагивая всем телом, сел на стул возле окна, где открывался обзор на дорогу из райцентра. Немного успокоившись и заскучав, включил телевизор. Там как раз закончились "Тайны следствия" и начались "Ментовские войны".
Около пяти часов вечера на дороге показался знакомый трактор. В прицепе у него стоял небольшой дорожный каток, а сзади был присоединён ещё и большой компрессор на колесах. Фома спрятался за стену и вполглаза наблюдал за происходящим. Вот трактор подкатил к ограде Петровича. Затейник выскочил из кабины аки молодой горный козлик (опять до онемения в ступнях Фома ужаснулся его разительной перемене), открыл ворота, побежал за досками. Отцепили компрессор, по слегам скатили с телеги на землю каток. Затем молниеносный Петрович сбегал за тележкой, и вдвоём с трактористом они выгрузили из прицепа несколько мешков с каким-то наполнителем. Как только механизатор получил оплату бутылками самогона и отчалил, к дому Петровича подъехали два самосвала и высыпали на зелёную лужайку перед домом кузов песка и кузов щебня. Выскочившая баба Валя металась, вытирая слезы белой тряпкой, кудахтала из-за загубленной лужайки. Петрович прикрикнул на неё, жена покорно ушла в дом. Грузовики развернулись и уехали, а Фома стоял, прячась за окном, совершенно потрясенный: как старому пенсионеру удалось за один день всё это организовать?! Довольный же плодами своих трудов Петрович сел на крыльце дома и улыбаясь закурил. Он разглядывал через открытые ворота свои приобретения и становился всё радостнее. Но вдруг старик задумался, резко повернул голову и посмотрел на окна Фомы. "Началось!" – понял здоровяк, мгновенно отпрянувший от окна и спрятавшийся за стеной. На карачках он переполз к дивану, залез под одеяло и вошел в роль.
Через минут пять крыльцо Фомы заскрипело, хлопнула дверь, послышались быстрые лёгкие шаги в сенях. "Так ходит юный мальчишка!" – опять подивился мнимый больной.
– Фома! – раздался звонкий радостный голос с кухни. – Фома! Ты видел, начало положено! Где ты, чёрт тебя раздери!
Влетевший вихрем в комнату Петрович остановился как вкопанный. Счастливая улыбка ребёнка сползла с его лица.
– Фома, что с тобой? Захворал, никак?
– Ой, Петрович, родненький, продуло где-то меня. С утра в лёжку лежу. Аж трясет всего! – артист пустил по щеке скупую слезу и закашлял.
– Слушай, да ты совсем хворый! – Петрович подошёл ближе, потрогал Фоме лоб. – Горячий. Может, тебе Светку-медичку позвать, а?
– Что ты, что ты, не надо! – оживился больной. – Чего зря человека беспокоить! Простыл просто, отлежусь я с недельку и буду как новенький. Принеси-ка мне водички лучше, я таблетку выпью…
Петрович сходил на кухню, принёс стакан воды. Фома выпил заранее приготовленную таблетку витаминов.
– Жаль, что ты заболел, Фома. Я уже всё подготовил для ремонта дороги. Думал, завтра мы с тобой начнём. Ну что ж, здоровье важнее. Поправляйся, а я пока попрошу о помощи Ваньку-тракториста. Всё равно он в отпуске сейчас. А там потом выздоровеешь и присоединишься.
Петрович почесал седую голову, надел картуз и пошёл из комнаты. На пороге его окликнул Фома:
– Дру-уг… Соседушка… Я тебя только спросить хотел… – Петрович обернулся на зов, остановился. – Слушай-ка, я чё подумал… А вдруг не разрешат нам дорогу делать самим? Ведь самоуправство это… чистой воды… самоуправство… кхе-кхе…
– Пусть попробуют запретить, я им покажу кузькину мать! – злобно и решительно отрезал расстроившийся пенсионер. Он повернулся и ушёл. Оставшийся лежать в постели Фома смотрел в потолок и крестился, нашёптывая "Господи! Спаси и сохрани!", хотя в Бога никогда не верил.
Когда за окном опустились сумерки, Фома оделся потеплее и взял для маскировки давнишнюю шляпу, которую не доставал десятки лет. Осторожно приоткрыл скрипнувшую дверь своей избы и скользнул в темноту.
Огородами, продираясь через заросли крапивы, спотыкаясь о земляные комья, потея и чертыхаясь, отмахиваясь от назойливых комаров, пожилой мужчина крупной тенью от луны пробрался к усадьбе председателя колхоза "Верный путь". В большом доме хозяина села ещё горел свет. Пробираясь через задний ход, мимо сараев и клетушек, Фома столкнулся нос к носу с огромным сенбернаром, неожиданно прыгнувшим на него из мрака. Разорвать чужака псу помешала сетка рабица, которой был обтянут его загон. Но от внезапного нападения и оглушающего лая Фома, перепугавшись до смерти, плюхнулся на пятую точку. Не успел он оправиться от страха, как в лицо ему ударил яркий свет. Это десятки электрических фонарей зажглись разом по всей усадьбе председателя. Фома поднялся на ноги, отпрянул от клетки с лающим псом и прошёл внутрь ограды. Там он увидел дорогие массивные бревенчатые постройки с резными ставнями и коньками на крышах. В центре участка был искусственный пруд с мостиком, окружённый молодыми елями. За садом возвышался председательский дом – мощный коттедж в три этажа с балконами, большой террасой, отделанный резной деревянной лепниной. Хлопнула дверь, на монументальном дубовом крыльце появилась фигура хозяина. В руках тот держал ружье.
– Эй, кто там?! Не приближайся, буду стрелять! – прогремел эхом по усадьбе грозный бас.
– Не стреляй, Николай Иваныч! Это Фома Никифоров! – ответило из темноты елей жалобное блеяние.
– Фома?! Какого черта ты здесь забыл?! А если бы я тебя как грабителя пристрелил?! – разозлился председатель. Нежданный ночной гость вырос огромной сгорбленной тенью перед крыльцом. Николай Иваныч заметил странную вещь: Фома – бугай, которому шпалы гнуть зубами, а вот вид у него жалкий.
– Срочное дело, Николай Иваныч! – жалобно проскулил большой маленький человек. – Я подумал, Вы должны срочно узнать об этом…
Председатель недовольно посмотрел на тёмную фигуру, что-то пробухтел себе под нос, позвал гостя в дом.
Они пришли на кухню. Хозяин коттеджа заварил душистый чай, что было очень кстати: от волнения и испуга Фому бил озноб. Он выпил горячего бодрящего напитка, немного пришёл в себя и осмотрелся. Очевидно, кухня была ручной работы, из дорогих материалов, обставлена бытовой техникой по последнему слову. Фома в очередной раз подивился: хорошо живёт председатель.
Ну а чего бы ему было не жить хорошо?! Дело в том, что Николай Иванович обладал натурой предприимчивой, умел руководить, умел строить бизнес, умел торговать и торговаться, располагал умом хитрым и расчётливым, душой несовестливой и хладнокровной, духом сильным и непреклонным. Во время развала СССР и ухода старого хозяина колхоза он сумел быстро сориентироваться, подговорил друзей и знакомых, чтобы председателем выбрали его. За это Николай Иванович взял их всех в свою схему по выжиманию денег из некогда богатого хозяйства и государства. Заняв в колхозной конторе все должности, они создали чёрную бухгалтерию, и деньги от сбора урожаев потекли в их карманы. Село стало заметно хиреть и разваливаться. Деревенские работяги, увидев копеечную зарплату за тяжелый труд, разделились на две группы: одни уехали в город за лучшей жизнью, вторые – спились. Зато собственное хозяйство Николая Ивановича разительно преобразилось в лучшую сторону. Осуждения местных председатель не боялся. Он знал людей: за спиной они поливают его грязными последними словами, а в лицо будут любезны и коленопреклонённы, уважительно и заискивающе нахваливая. Люди всегда боялись силы и под силой этой прогибались, руку властную целовали.
И сейчас, сидя в дорогом длинном халате, 50-летний грузный сытый и холеный мужчина с большой плешью, казался гостю фигурой властной и гордой. Из богатой украшениями шкатулки хозяин дома вынул дорогую кубинскую сигару, закурил. Фома пресмыкаясь смотрел на властителя.
– Давай, говори, с чем пришел… – так же грозно, но негромко пробасил председатель. Видимо, боялся разбудить домочадцев. Никифоров догадался об этом и полушёпотом поведал свою тайну:
– Николай Иваныч, я считал своим долгом Вас предупредить, что с моим соседом Петровичем творится неладное. Он вдруг возомнил себя спасителем деревни и решил самостоятельно её, так сказать, поднять из руин. Где-то у нас он, понимаете ли, развалины увидел! Ну, старый идиот, маразматик, ну что с него взять?! Я вот лично никакого загнивания и заваливания нашего села не наблюдаю! Под Вашим личным руководством деревня только краше становится год от года, Николай Иваныч! ("Хорошо подлизал", – подумал Фома). Так вот, я, грешным делом, думал, что эта старая ересь похарахорится да и угомонится, как у нас всегда бывает. Но на следующий день гляжу, Петрович-то наш и впрямь спятил на старости лет! Пригнал из района каток, привёз материалы… Дорогу он решил сам отремонтировать, представляете! Без Вашего, значить, разрешения. Да было бы там чего ремонтировать, дороги-то у нас справные, Вы-то уж следите за тем… ("Второй раз удалось подлизать", – счастливо подумал Фома). Так вот, Николай Иваныч, пытался я с пеньком седым поговорить, повернуть его вспять, значить… А он всё одно! Глазьями сумасшедшими вращает, и слышать ничего не хочет! Я, говорит, восстановление родного села с дороги начну! Я ему, дураку, твержу: самоуправство это! А ему хоть в лоб, хоть по лбу. Непрошибаемый, что энтот, как его… Тайсон!…
Председатель нахмурился. Злобно затушил сигару. Фома захлопал глазами, почуял неладное.
– Так значит, ты ко мне за этим среди ночи вломился как варнак?! Надо было всё-таки тебя из ружьишка-то пригвоздить… Ты, значит, Фома Никифоров, дураком несведущим меня считаешь?! Думаешь, наверное, что Николай Иваныч высоким забором от села отгородился и знать ничего не знает, что в его хозяйстве происходит?! – гость выпучил глаза и сжался под гневом хозяина. – Про безумства Петровича мне доложили ещё с утра, верные мне люди. А ты пошёл вон! Убирайся, чтобы духу твоего не было здесь! И запомни: я за всеми вами слежу и всё знаю! А в следующий раз так заявишься – накормлю дробью с двух стволов! Пшёл вон, червяк! – уже кричал вслед мгновенно подобравшемуся Фоме разгневанный председатель.
Оставшись один, Николай Иванович налил себе в квадратный бокал дорогой шотландский виски. Не разбавляя, осушил стакан. Немного сморщился, крякнул. Затем он прошёл в коридор, взял оттуда стационарный телефон, притащил на кухню и прикрыл за собой дверь. Толстыми пальцами потыкав кнопки, набрал номер. Долго пикали длинные гудки, после в трубке послышался хриплый голос:
– А-ло… Кто э-то? – разбуженный участковый, похоже, с трудом соображал, где находится и что происходит.
– Доброй ночи, Паша. Это Иваныч. Помощь твоя нужна…
Сорокалетний худощавый мужчина в семейных трусах прикрыл дверь спальни, в которой храпела жена. Взяв телефон с проводом, вышел в сенки, сел за стол, закурил. Затянувшись пару раз и продрав наконец глаза, той же хрипотой ответил:
