скачать книгу бесплатно
– Ты это брось, а то получишь пулю в лоб прямо здесь. Мне Мамба разрешил, сказал: – а если Лёня совсем дураком стал, так ты его пристрели и брось на дороге в глухомани, чтобы его собаки одичалые на куски рвали и обсыкали, смерда глумливого.
– Но-но, ты евреев не тронь, Сракан, – и указательный палец Шнеерзона угрожающе ткнулся в Леона. Нам так подыхать нельзя, не кошерно так-то. Да и вообще, чего ты от меня хочешь, чтобы я все твои угрозы спокойно выслушивал. Да у меня уже по всему телу волосы поднялись, услышав такое. Мне, честному еврею, в революционеры идти. Где это видано, где это слыхано. Ей, ей!
– Спокойно, спокойно! – поднял руку Шнеерзон, – не надо волноваться, Лёня, – и он осторожно отвёл от себя направленный ствол револьвера. – Я пошутил. Что я, совсем безумный, с вождём сориться. Не с руки мне это. Вот, а ты знаешь, чем отличаются фальшивомонетчики от обычных воров или грабителей.
– Ну?
– Знаю, что знаешь, как-никак, вместе с тобой в одной тюрьме сидели. А отличаются они тем, что чувствуют, вот этим самым местом, на котором сидят, – похлопав себя по заду, уточнил он.– И мне это место всегда подсказывало, что против вождя не надо идти. А то, ой, как плохо будет. И сейчас она прямо чешется, указывая на это.
И он демонстративно и ожесточённо почесал свои ягодицы.
– А ты когда мылся?
– Давно.
– Вот она у тебя и чешется от грязи, а не от предчувствия.
– Короче, я тебя понял, и ты меня тоже. За дело я берусь, ставьте меня в долю. Революционером ещё не был, но слышал, что они парни лихие, а банки я ещё не грабил, так что опыт всякий нужен.
– Вождь сказал, что революция в России победит, и там всё разрушат, а затем, а затем время социалистов придёт, а ты должен занять там место среди революционной элиты, если сможешь, конечно. Если сможешь, то окажешься на верхушке власти.
– Ммм, а зачем это Мамбе-то надо?
– А ты не догадываешься?
– Не то, что я не догадываюсь, знакомые люди везде нужны, но…
– Так вот, если ты прорвёшься в верхушку, то будешь нужные Мамбе решения проводить. Там словечко замолвишь, там груз нужный отправишь, да мало ли что ещё. Людишек каких, необходимых нам, спасёшь. Но война будет жёсткая, та ещё мясорубка. А Мамба тебе людей серьёзных отправит, когда всё закрутится. Чтобы, значит, тебя не пристрелили из маузера, как суку какую. Предохранит, так сказать. И ты во власти будешь, и ему хорошо. Вождь никого не забывает, обо всех помнит!
– Угу, помнит, до икоты помнит, но я тебя понял, разберусь, что к чему, но трудно это будет. Не любим мы, евреи, друг друга, а тут они сплошняком кругом, да придурки эти, что из интеллигентов, сами себе яму роют, да ещё и подгоняют друг друга.
– Да это не нашего ума дело. Ты делай своё дело, мы своё, а Мамба за нас обоих думать будет, да и люди у него сейчас есть, разберутся. Связь держи, обо всём интересном сразу докладывай. Да смотри, в Германию и Францию ни ногой. Австро-Венгрия тоже не лучший выход, но пока ты и там сгодишься. А дальше, куда эти меньшевики, туда и ты, понял?
– Усё понял, начальник, отпустил бы ты меня, Христа ради, – снова стал кривляться Шнеерзон.
– В Вене отпущу, а сейчас заедем, поедим, и дальше в путь-дорогу, а то я весь день тебя ждал, все глаза проглядел, гнида ты тюремная.
– Ой, ой, ой, какие мы грубые, фи, а ещё американец, денди, можно сказать, а такие несуразности говорит. Стыдно-с. Интересно, бывшие фальшивомонетчики пригодятся революции? – задал он внезапно риторический вопрос. И тут же получил отповедь.
– Заткнись, Лёня, я от тебя устал. Так хорошо было, пока ты в тюрьме сидел. Тишина, да покой. Постреляешь раз в неделю, и опять тишина. Никто у тебя над душой не сидит, в уши не пищит, красота.
– И я тебя тоже вспоминал, гхм, добрым словом. Я, понимаешь ли, там нары отсиживал, о женщинах мечтал, а ты…
Так они и переругивались всю дорогу, вспоминая прошедшие дни и навёрстывая то, чего были лишены долгое время. Дорога шла своим чередом и вскоре они оказались в Вене.
Глава 5. Хуссейн ибн Салех
В начале зимы тысяча девятьсот восьмого года состоялась свадьба внебрачного сына императора Абиссинии Йоханныса IV Менгеша и дочери Иоанна Тёмного, Мирры. Ни жених, ни невеста не противились этому союзу. Оба осознанно подошли к необходимости заключения этого династического брака. Менгеш, будучи внебрачным сыном, имел весьма туманные возможности занять престол Эфиопии, а Мирра хорошо понимала, что лучшего жениха ей всё равно не найти.
Больше всех, кроме молодых, был доволен Аксис Мехрис. Он понимал, что этим браком Иоанн Тёмный закреплял за Менгешем право занять престол Абиссинии, будущей Эфиопии. Да и вторая цель была ему понятна. Мамба подстраховывался вдвойне, ожидая помощи в случае тяжёлого положения собственного сына или его бездетности. Мирра была всегда готова поддержать своего отца и маленького брата, которого с удовольствием нянчила.
Со Славой всё было гораздо сложнее, и достойного жениха ей пока найти не удавалось. В Европу не брали, в САСШ – обращаться бессмысленно, а арабы или турки, практикуя многожёнство, сильно усложняли возможность тем или иным образом влиять на их решения. Можно было рассмотреть Египет, с теми же проблемами, если только его не создать светским и постепенно убрать фундаменталистский режим.
Каким образом это можно было сделать, пока оставалось неясно, но Каир, к этому времени, был достаточно сильно разбавлен европейцами. В этом деле могло быть два пути, перекрещивание всех в коптскую веру или выдавливание коренного населения дальше, на восток или запад. И здесь были созданы определённые намётки.
Вера – это то, что дороже всего для большинства людей того времени, а в Азии, она и до сих пор определяет вектор всего развития. Но и прецеденты были – Афганистан, Иран, Ирак, Сирия, но, как только начиналась война, и эти страны проигрывали, их население сразу же скатывалось в дикость и мракобесие. Пышным цветом расцветали идеи ортодоксальности и фундаментализма, а некоторые страны накрывали волны отрицания своей истории и культуры, и ранее непривычные для них религиозные течения.
Тем не менее, работа шла. Чёрная империя Судана постепенно развивалась, было создано казначейство, выпускающее свою валюту. Главным образом, серебряные талеры, названные в народе чёрными, и золотые монеты, прозванные аналогично, чёрными империалами.
Постепенно стали создаваться различные министерства: налогов, образования, здравоохранения, сельского хозяйства, промышленности, в качестве которой функционировали лишь несколько фабрик, шахты, да золотые прииски, внутренних дел, тайной полиции, и, что естественно, кадровой армии, количество солдат в которой неуклонно росло. Но, чтобы не смущать европейцев и не показывать их действительное количество, было создано войско резервистов.
Они так и назывались – резервисты. На самом деле, это были кадровые подразделения и большинство солдат, служивших в них, были опытными воинами, участвующими во многих сражениях. Была ещё и чёрная гвардия, но её состав был небольшим, около десяти тысяч. Медленно, но верно, количество бойцов уже приближалось к пятистам тысячам, и это был не предел.
Министрами назначались воины самых разных национальностей: от турков, приглашённых Фехиме султан, а теперь Анны, до русских и шведов. Главным критерием выбора была личная преданность Иоанну Тёмному, а также крайняя заинтересованность в развитии чёрной империи.
Главной проблемой торговли было непонимание местного населения образование стоимости оплаты их услуг. Трудно было вычислить, какие товары сколько стоят, в каждой местности одна и та же группа товаров могла иметь большую или меньшую ценность. Этим и занималась налоговая служба, формируя натуральный налог с каждой группы товаров и переводя их в золото и серебро. Таможенная же служба, которая входила в налоговую, была, скорее, похожа на службу судебных приставов, чем, собственно, на таможню. Но и она была необходима.
Мелкие торговцы и обычные прохиндеи, получив за свои товары в каком-нибудь отдалённом селении слоновую кость, шкуры зверей, а то и золотые самородки или драгоценные камни, стремились улизнуть незамеченными, пользуясь обширными незаселёнными пространствами, тайными тропами или караванными путями.
Таких хитрых торговцев искали, и, найдя, обрушивались на них отлично вооружённым отрядом, отбирая весь товар и все деньги, а караванщиков отправляли на золотые копи.
Но был один контрабандист, из числа арабов, который каждый раз уходил от погони, успевая достаточно награбить и обмануть многих. Его деятельность уже настолько достала, что Палач лично отдал приказ о награде за его поимку. Вызвался изловить прохиндея старый казачий атаман Емельян Злыдень, со своей группой молодых станичников из-под Хартума.
– Батяня, тут они прошли, негр-следопыт говорит!
Старый казачина, с пышными длинными усами и седой головой, поправил винтовку и ответил своему младшему сыну Егорке.
– Это хорошо, что ты язык местный выучил, а то этот афрорус я не понимаю, и, сдаётся мне, что и сами негры его не понимают! А на негритянских языках я говорить не умею.
– Да что тут трудного, батяня. У них весь словарный запас в три сотни слов укладывается, это как на ломаном русском говорить.
– Ну, ну, поумничай тут, ты-то всё в школу бегал на учителку смотреть, а не учёбу понимать.
– Да не смотрел я на неё, она уже старая и замуж скоро выйдет. Да и зачем она мне, когда вокруг чернокожих подруг полно, и каждая со всем уважением к тебе. Я к ней ходил учиться читать и писать. Грамотен я теперь, батяня. А ты всё о плохом думаешь.
– Ты, давай, о деле думай, а не о школе своей.
– Так я о деле-то и думаю, вон Нико всё рассказывает мне, – и Егор Злыдень кивнул на чёрного, как кирзовый сапог, негра. – Он же следопыт и нашёл этих абреков. Говорит, часа три, как прошли здесь, ещё трава полностью не поднялась. Караван большой, быстро догоним, за час-полтора.
– Ну, тогда пошли, казаки, пощиплем араба, да стребуем с него весь урон нашему царю, он хоть и чёрный тож, но порядок, уж, как любит, никому спуску не даст.
– Батяня, только главаря их велено живым поймать, да во дворец доставить!
– Ну, так и что? Поймаем и доставим, да ещё ленточкой обвяжем, кумачовой, как волка.
– А как же отомстить ему за то, что мы уже третий месяц за ним гоняемся, неужели, не помучаем его?
– Отчего же не помучаем. Проволокой руки свяжем вражине и разуем, пускай голыми ножками походит дорогами, которыми от нас убегал, ирод.
– О то дело, отец, – и Егор Злыдень поправил на плече свой ручной пулемёт. С другого плеча у него свисала длинная пулемётная лента, которую он частенько проверял, пользуясь любой передышкой. Скоро в бой, и оружие не должно было подвести.
Через час погони они увидели вдалеке, как шевелится высокая трава, пропуская караван. Тропа была узкая, и её почти не было видно в густой зеленой растительности, в изобилии покрывающей саванну в это время.
– Бери в клещи их, сынок. Возьми с собой десяток негров и идите вперёд, там шуганёте их, они назад и побегут, абы в стороны, а мы туточки их и перехватим, да десяток казачков в обе стороны отправим, чтобы они не смогли сбежать.
– Хорошо, отец.
Обежав по большой дуге караван, Егор и десяток негров, вооруженных многозарядными винтовками, залегли впереди в засаде. Вскоре показались арабские караванщики, ведущие нагруженных добычей ослов и быков.
– Стоять! Бросайте оружие! Руки вверх! – закричал Злыдень на арабском и нубийском.
– Аллах Акбар! – и в ответ раздались выстрелы.
Сняв пулемёт с предохранителя, Егор с мстительным чувством нажал на спусковой крючок. «Бигмак» басовито затарахтел, выплёвывая из себя пули.
Свинцовый шквал накрыл караван, выкашивая животных, людей и травяные стебли. Оставшиеся в живых бросились врассыпную, бросив товар и всё имущество, спасая свои жизни. Хусейн ибн Салех, бывший когда-то доверенным лицом у махди Абдалаха, сразу понял, в чём дело, и попытался развернуть весь караван назад, пытаясь уйти с тропы.
Но и сзади их ждала засада. Грозные окрики по-русски и выстрелы убедили его в том, что на этот раз ему будет трудно уйти живым. Но отчаиваться и сдаваться было не в его правилах. И, забрав все самое лёгкое и ценное в караване, он, сопровождаемый десятью самыми верными воинами, кинулся в сторону.
Едва они пробрались сквозь густую траву, собираясь затеряться на необъятных просторах саванны, как увидели казачий дозор. Очередной окрик, и Хуссейн разрядил свой маузер в сторону кричавшего казака.
Послышался болезненный вскрик. – Попал! – с радостью подумал он.
–Одного достал, значит уйдём.
Но из зарослей тут же раздались ответные выстрелы. Двое его аскеров упали. Отстреливаясь от казаков, они стали отступать по саванне, надеясь оторваться от преследования. Дальше травы становилось меньше, и она была не такой высокой, идти будет легче, но вот нужно было сначала уйти от преследования.
И тут, вслед им, прилетела граната. Кусок железа, напичканного взрывчаткой и металлическими шариками, пролетел над головами и, упав, взорвался, раскидав вокруг землю и осколки. Взрыв оглушил Хуссейна, он упал, его аскеров также не пощадили осколки. Пока он приходил в чувство, к боковому дозору пришли на помощь остальные казаки, бежавшие со всех сторон.
– Вяжи их, стреляй, добивай! Главаря, главаря ищите!
– Схватив одного из арабов, старый казак орал на него, а рядом стоящий безусый казак переводил.
– Главный где? Где главный?
– Там он там…
– Показывай!
Хуссейн ибн Салех очнулся, когда казаки уже были рядом с ним, поднял маузер, но один из казаков успел снять с пояса нагайку и метнуть в него. Тяжёлая плеть с ремнем, обмотанным вокруг ручки, усиленная свинчаткой, ударила в лоб Хуссейну, заставив его рухнуть на землю. Через мгновение на руку, сжимающую маузер, наступила нога, и маузер выпал из неё.
– Взяли, атаман! Хорошо, всех в расход!
Сухо щёлкнул револьверный выстрел, и араб, сдавший своего предводителя, упал с простреленной головой.
– Собирайте караван, всех обыскать. Через два часа выступаем.
Через два часа и десять минут караван, изрядно поредевший, снова выступил, взяв курс на Хартум. Хуссейн ехал на осле, руки его были крепко замотаны проволокой за спиной. Болело всё тело, а особенно, болела голова, получившая лёгкую контузию. Но не боль в теле занимала его мысли, а ожидание того, что ждет впереди.
И тот факт, что пленников везли в Хартум, ничего хорошего ему не предвещал. Лучше бы русские убили его, чем доставили во дворец чёрного императора. Хуссейн понимал, что в этом случае его ждала мучительная смерть, и его голова будет использована в качестве декораций жестокости негра, водрузившись на кол перед дворцом.
Оставалось только одно, вымолить себе прощение и стать личным рабом, выпив эликсир безумия, о котором он уже был наслышан. Зато был шанс остаться живым и если периодически принимать противоядие, то можно и послужить чёрному императору за страх, ведь совести у него не было с детства.
Через три недели тяжелого пути, Егор злыдень, в сопровождении десятка чернокожих воинов, доставил Хуссейна ибн Салеха перед очи чёрного императора.
Сдав его с рук на руки императорским гвардейцам и получив за его голову тысячу талеров, Егор распрощался со всеми и направился к отцу и другим охочим казакам, делиться. Товар был уже сдан, но многие вещи, в том числе золотой песок в маленьких мешочках, прилип к их рукам. Но да, быть у колодца, да не напиться. Должна же быть ещё компенсация за риск, помимо награды за голову араба.
Тёмный полуподвал дворца был слабо освещён факелами, закреплёнными на стенах. Увы, электричества здесь ещё не было, и лампочка Иоанна пока не засветила ярким светом. А пока в этом помещении, которое было тайной лабораторией императора, царил полумрак.
Здесь не лежали инструменты палача, не свисали с дыбы цепи, да и открытого очага, в котором можно было нагревать инструменты, здесь не было, но этот полумрак ощутимо давил и пугал своей мистической жутью. Отбрасываемые в свете факела, тени уродливо изгибались, ползая по стенам лаборатории.
Нервно оглядываясь, Хуссейн ибн Салех вошёл в полумрак лаборатории. Палач, идущий позади, грубо подтолкнул его к резному трону, на котором восседал Иоанн Тёмный, и развязал ему руки. Нервно растирая набухшие кровяными синяками руки, Салех молчал.
Изломанные тени, скользя по стене, продолжали жить своею жизнью. С ужасом Хуссейн заметил, что помимо их собственных, на стене плясали тени, которых и быть там не должно. Леденящее чувство ужаса сжало его сердце мёртвой хваткой. Тут от трона послышался тихий шелест, и на резной подлокотник вползла змея, тихо шипя и высовывая раздвоенный язык, ещё больше напугав ибн Салеха.
Император Иоанн Тёмный, сделав паузу и откинув змею с кресла, начал говорить.
– Давно мы не виделись, посланник махди. Сколько лет, сколько зим пролетело с того времени, сколько воды утекло в Ниле безвозвратно. Уже не осталось почти никого в живых из тех, кто посмел бросить мне вызов. А ты всё ещё ходишь по этой земле. И даже не желаешь сдаться в мои крепкие руки, да ещё имеешь наглость грабить меня, почему?
– Я, а, я, а, – все слова, которые ибн Салех хотел сказать, вылетели из его гудевшей головы, а язык только смог издавать короткие междометья.
– Да, да, да, я слышу, как ты ругаешь меня. Все я и а, не иначе, как оскорбления в мой адрес, и теперь я не могу ничего сделать, кроме как убить тебя, предварительно опоив зельем онемения. Тебя будут резать по живому, а ты даже это не почувствуешь. Не правда ли, забавно?
Хуссейн задрожал и, упав на колени, пополз к трону. Сдерживаемые слова, прорвав дамбу онемения и косноязычия на своём пути, полились из него жидким потоком красноречия.
– О, Великий повелитель! О, Великий император! Да продлятся годы твоей жизни, да не оскудеют твои сокровищницы, да одарят тебя сыновьями твои жёны, да будут мудры твои дети. Да будут…
– Хватит! Мне надоели твои славословия. Ты знаешь, зачем тебя сюда привели?
– Нет, мой повелитель, я думал, что меня ведут на казнь.
– Ну, почти. Мне нужны люди, особенно такие изворотливые и живучие, как ты. Готов ли ты поклясться в своей верности мне?
– Готов, готов, конечно, готов! О, император!
– Естественно, ты готов, но я не готов тебе верить. Твой лживый язык будет вещать всё, что угодно. Но пройдёт время, и ты предашь, как предавал своих повелителей не раз. Какие гарантии ты можешь мне предоставить?
– Я поклянусь своими предками. Мамой клянусь!
– Мне нет дела до твоих предков, как и до твоей матери. Может быть, у тебя её и вовсе нет, или ты давно её продал на невольничьем рынке. От вас, арабов, всего можно ожидать, я не верю тебе, а потому…
– Я готов, готов на всё, император!
– Это хорошо, тогда ты знаешь о яде забвения?
– О да!
– Готов ты поклясться на своей крови и выпить сей яд?
