Хорь и Калиныч. Маленькие поэмы

Хорь и Калиныч

Маленькие поэмы

Алексей Козлов

© Алексей Козлов, 2016

© Алексей Козлов, дизайн обложки, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Хорь и Калиныч

Есть в нашем крае деревня,Не помню названия всё ж,Раньше большие кочевьяЗдесь вынимали нож.Реки, леса и хаты —Вот наш обычный ландшафт!Жили здесь чаще солдаты,Списанные на брудершафт.Ссыльные в ветхой станицеВсё то стругали пень,Как мне хотелось влитьсяВ тихую жизнь деревень!В маленькой нашей станицеИзоб, пожалуй, под сто,Любит здесь люд веселиться,На дрын повесив пальто,Любят бодаться колами,Матерный любят частуш,Любят дремать под стволамиСтарых, корявых груш.Бабы у нас красивы,Не вавилонский сброд,А парни все как гориллы,Добрые наперечёт.В этой деревне с обеда,Деля и стол и кровать,Жили два добрых соседаХорь и Калиныч их звать.Хорь и Калиныч с испуга,Иль без причины, кто б знал,Любили жестоко друг друга,Надев эполеты на бал.Вместе они в мировуюШли на германский редутМстить за отчизну святую,Там, где лишь ляхи живут!Солнцем овитые нивы!Дон в угасании зорь!Хорь отродясь белогривый,Ну а Калиныч – как смоль.Часто упившись в ср. ку,Наш неземной кагалВесело шёл в атаку,А впереди – генерал.В Февральскую, когда адомНаполнился сельский дом,Грабили царские склады,Полные вражьим вином.Быстро и точно стреляли,Бегали, как братва,Песню потом запевалиСтройные голоса два.Песня у них величавоЧасто будила Фому —Всё о Фабричной заставе,Там, где закаты в дыму!Которому Мать не успелаДаже уж слова сказать,Когда за рабочее делоОн заспешил умирать!Есть в нашей родине слава!В белых чулках, на коне,Держа под мышкой бухало,Скажет комбат, как бывало:– Солдат Комсомольцев!Ко мне!Ко мне! Мы не пыль при дороге!И не звериный сброд!Знают на небе боги,Кто здесь веками живёт!И сразу из далей и высей,Из сопок и дальних болотВ ответ донесётся: «Возвысим«ОССОВИАХИМ» и Флот!»Годами в военном горниле,Под вспышками звёздных зорьЧестно отчизне служилиВерный Калиныч и Хорь.В платье из кошенилиВ чёрных чулках на мехуВместе они кружилиВ кавалерийском полку.Вместе рубали белых,Когда им привелосьВдвоём проявляли смелость,А не позорный авось!Библия -луччая книжка,А не …ня-заморочь!Сын был у Хоря – мальчишка,А у Калиныча – дочь.Так бы их сердце и билось,Дней уходила чреда,Когда б той порой не случиласьВ деревне большая беда.С этой тревожной эпохойСловно сроднился поэт,Должно быть ещё с ЕнохаНе было таких бед!Дорогой от барского сада,На хутор Колючий ПырейЕхала с песней бригадаВдоль колосистых полей,«Хлеба стране!Да скорей!»Казалось чего ещё надо?В мире большая страна!Мы замочили гада —Гада меньшевика!Мы замочили кадета!Тут им не Альбукир!Кто нам спасибо за этоСкажет на весь мир?Больше белый не будетГадить с попом заодно,Больше кулак не прокутитВсё трудовое зерно!В это же время за морем,В тихой святой сторонеСтройный Калиныч за ХоремТихо трусил на осле.Ах, золотистые дали,Солнечный склон на горе!Часто на фронте мечталиЛюди о новой поре!Везли они в город на рынокСнизку сушёных рыб,Пару германских пластинокИ найденный в поле гриб.Вместе они увидалиПыльный отряд ездоков,Вместе они поскакалиВстретить троих седоков,Спросить их: «Питья не надо!Может, ещё чего?»А тут из Колхозного садаСолнце уже ушло.Хмурились донские дали,Громко кричали враны —А комсомольцы искалиСпрятанный хлеб страны!Обшарили всю округу,Тыкали штыком в копну,И говорили друг другу:«Хлеб спасёт нашу страну!»Было его немало,И обнаживши сталь,Партия их послалаС заводов и фабрик вдаль!Двое – малые ребята,Третий – тёртый калач,Всем – ничего не свято,Плачь ты хоть тут, иль не плачь!Долго не стал собиратьсяСолдат Комсомольцев вдаль:– Мы – коммунисты ведь, братцы,А не какая-то шваль!Жизнь – не простая штука!В ней победит не любой!Был командир у них – сука,Настоящий плейбой!Калиныч неловко спешился,С мыслями: «Ай-яй-яй!»Он в этот год отличился —Снял неплохой урожай.И Хорь не обижен в пьянке,Значит, расклад таков:Снял он с хорошей делянкиСемьдесят семь мешков:Десять мешков толокнянки,Динадцать – мака стебли,Сою он спрятал в портянки,И двести мешков конопли.«Вокруг нас ленивые морды,Бия баклуши живут!»В нём закипала гордостьЗа свой, за крестьянский труд!Марья была довольна:«Купим платок и шаль!К Троице треугольныйДобавим летучий фонарь!И заживём, как Саша…Мельник! Ты помнишь его?..Дом его – полная чаша!В доме навалом всего!Расчёска – о ней в гордыне,Мечтал хитропопый Арон,«Библия» в ледеринеИ голубой патефон!Теперь душевная рана!Перевернулось всё вмиг!Наполеоновским планамПутиловец сделал кирдык!А комсомольцы галдели:«Это понятно ежу!Вы, товарищ Петелин,Не правы, я вам скажу!Всякий в пустыне скиталец!Вот, что я вижу, старик:В рот им засунь только палец-Руку отхватят вмиг!У каждого хата с краю,А хлеба навалом средь дыр!Я этот народец знаю!Всё закопали в сортир!»Вы говорите, не надоВечером драть дышло,Мол, из колхозного садаСолнце уже ушло!Умеет дать подзатыльникМелкопоместный барон!Есть у него и будильник,И городской патефон!»Кто его знает, как встретятНас хуторяне под ночь,Не каждый второй из них бредитНам с продразвёрсткой помочь!Придётся метелить их горько,Приказ командарма таков!Хорь и Калиныч тихонькоГлянули из кустков.Переглянулись неловко,Руку подали вслед —Коль уж идёт перековка,То верных рецептов нет!Прокравшись по кошенилиВ революционном брэду,Путиловцев всех замочилиВ тихом колхозном саду.Всех аккуратно разули,Ни слова не выдав из уст,И на могиле воткнулиПышный смородинный куст.Долго кукушка рыдала,И каждый думал: «По мне!»Долго заря полыхалаВ невыносимом огне.Жнец уберёт, что посеет,Всё справедливо в миру!Куст каждый год пламенеетВ августе на юру!Есть в нашем крае деревня,С названием Богудож.Раньше большие кочевьяЗдесь вынимали нож.Вспомнилось старая ранаРыжий комбат на коне,И голосок из тумана:«Солдат Комсомольцев!Ко мне!»Зимою по горло валило.Снежное море в свету.Я, вспомнил, когда это было, —В тридцать первом году!Вспомнилась дева – отрада,Пыльное овин и село,И как из колхозного садаСолнце за гору ушло…

Хроника

О, как ужасно в век суровый,Неблагодарный и пустойПребыть колхозною коровойС босой, понурой головой!Как грустно видеть в щель сараяТопор, ведро, верёвку, пень,А там вдали, где птичья стая —Ошмётки дымных деревень!Бежит по косогору стадо!Грустит о добром ИльичеГорбун с пропитым в детстве взглядомС хлыстом тяжёлым на плече!Как жутко муравьём родиться,И на горбу таскать бревно,Чтоб выжив чудом, возгордитьсяИ говорить: «Мне всё равно!»Как больно быть пчелой – и мимоЛететь неведомо куда!…Их участь, впрочем, несравнимаС ужасной участью совка!Не в плавках сила! Сила – в знаньях!С тоской посматриваю яНа повторенья, заклинанья!На участь честных средь ворья!О, смертнорусская истома!Да, наш удел весьма суров —Как гости пребываем домаСредь нагловатых чужаков!Веками – пыль, глупцы и мухи,Грязь непролазная дорог,И те же нищие старухи,Привыкшие латать носок!Спит под звездой нерукотворнойЗемля, рождающая дух…Дух безнадёжности покорнойК всевластию навозных мух!Пусть насмехаются соседи!Всем вопреки умеем мыЖить без Божественных КомедийКомедией своей судьбы!Порой средь дикого бедлама,Спасаясь чудом от беды,Мы смотрим в землю…Где же яма,В которой кончатся следы?Прекрасны плесени узоры!Чу, наводняют сирый станЛегко линяющие сворыПопов, бандитов, партизан…Кого ещё судьба подкинет?О том не знает человек!И это он пройдёт, и минетНеведомо который век!Рабы рабов при слове мёртвом!Видать Всевышний нам велелДышать веками духом спёртым,Отбросами заморских дел!Но как придёт захватчик лютыйС освобождением своим,Рабы в течение минуты(Невесть зачем!) кончают с ним!Чтобы потом свои сатрапы,Забыв об участи рабов,Набив карман, потёрли лапыИ улыбнулись средь гробов!Я вижу их! Паны и слуги,Запёртые в земную клеть…P.S. …Не надо мне бы на досугеНемецкой хроники смотреть!

Ходоки

В Лабутенах выделки нездешнейСквозь поля, «Макдональдсы» и дрокШёл в Москву один хипарь сердешный,По мирскому делу ходочок.Нос картошкой, покрасневший яро,Шарф на шее, сумка на горбе,Ну и разумеется гитараС фестиваля песни ДЦП.В нём жила, как глист, мечта пиитаПовидать Володю, и ходокПо пути поддрачивал сердито,Выдувая изо рта парок.Шол в Москву увидеться с МессиейСорок дней и сто ночей подрядПопросить «Недлинную Гуссию»Уканать, уехать, принять йад!Прекратить кристян и смердов грабить,Сбереженья бабушкам вернуть.Удивлялись все – такая памятьСовести вовек не даст уснуть.Уходили и сменялись лица,Исчезал во тьме за домом домУдостоверение партийцаПрижимал он к сердцу кулаком.Оттого, что родину наверноОн любил с любою властью врозь,Шол он сквозь раздолбанные фермыИ через погосты шол насквозь.Проходил без шума робкой тенью,Без кощунства, воплей и пальбыЧерез монастырские владенья,Где молились честные попы.Шол и шол, переступая ловкоЧрез говно и всяческую слизь.Он полгода не снимал толстовку,И смотрел последним глазом ввысь.Жаль не знал он Фоканова Вовку,А не то б они точняк сошлись.Не хотел стрелять он из базуки,А хотел спросить орлов в гнезде:Что же вы наделали здесь, суки?Вы живёте здесь иль абы где?Так и шол, стуча клюкой мужчинаИ когда был несказанно пьян,Кепарём или кустом жасминаГнал зелёных инопланетян.Сверху облака и звёзды плылиСвинка, Мышь, Лягушка и ВаранИ сверкал как донышко бутылиСердцу дорогой Альдебаран.Шол он в летний жар, метель и стужу,Не снимая потных лабутен.Не спросил никто: «Да почему жеИ куда канаешь, старый хрен?»В Лабутенах выделки нездешнейСквозь поля, «Макдональдсы» и дрокШёл в Москву один хипарь сердешный,По мирскому делу ходочок.

Троя

Ах, бедный Йорик! Помнишь, как с зареюМеня кидал ты, когда мы в наперсткиС тобой играли, а порой в пристенок?– Ни в коем случае, а в коем ли бы ни,Но я о том, о том, о том, в чем сущностьПодслушанной за домино трепни!Я сам в сад философский, словно в кущи,Вхожу и говорю себе: «Верни!»– Вернуть? Да никогда!– Дурак!– Ну, ни во веки!– Меня ты рассмешил!– Мне не до шуток!– Что свойственно, о боже правый, миму?– Идем в бардак, где можно скинуть схимуПеред очами Марфы и Ревекки!* * *В часу втором я третий позвонокЧетвертой власти гладил пятернею,А стал шестеркой, когда в день седьмойВ восьмерку превратилась ось телеги,И годы полетели – девять, десять,Одиннадцать, ети их всех, но тутДвенадцать рыл апостолов явилисьИ все на одного, да, все на одногоДвенадцать месяцев, двенадцать иностранцев,Счастливый рой, я был так возбужден,Что не заметил следующих чисел,А надо бы, но умоисступленьеЗаворожило черного дрозда.Да надо бы, бы надо, бы, бы надо,Когда б не тот ли, кто там же еще?Никто нигде никак не засветился,Я потерял дорогу, красоту,Земную жизнь прошел до половиныИ в предпоследней трети опочил,Чтоб силу инкарнации изведать,И вот проснулся скунсом в колесеС своею миской, ложкой и струею.Ко мне порой приходят пионеры,Шахтеры, проститутки, даже бомжи,Доцент, два кандидата, академик,Русалка, извлеченная из тины,Кибальчиши, Плохиш, два Буратино…Приходят зайцы с длинными ушами,Слоны и рыси, я на них смотрюРаскосыми и жадными очами,Как гордый Буревестник или змей,Потоками Иордана омытый,Вблизи Крестителя с его желанной шайкой,Да, медным тазом, коий угодилНа голову Отчизны величавойИ с ног свалил свирепого колосса,Что назван был Империею Зла,Иль просто импиреей, в час досугаМеня ты, няня, от беды спаслаПопавшего между враждебных расИ в Болдино, старушка, проводила,И там я на закорках написалВсе лучшее, что мыслимо в природе.Здесь я бродил по хвое, мху, по водам,Как по суху, хотя был мокр от страха,За судьбы Родины, меня здесь пристрелилиСарданапал-злодей, о той дуэлиЯ в небе вспоминаю… Нет, Ильич,Не зря мы шли извилистой дорогойИ все мы не умрем, и гордый духЗаводчика Морозова и ПавлаВсе ж в нас живет, как бренная свечаВ руке у обезьяны павиана.Ужо тебе! Ужо тебе! Далила!Вблизи Кремля московскими ночамиЯ часто проходил, терзая ногиО Мавзолей, где Штирлиц величавоГодами охранял от мух святынюИ духов отгонял своею тростью,О злачные притоны, о бараки,Черемушки, омоновцев, солдатов,О Керасиров, вылезших некстатиИз-под земли Вальпургиевой ночьюИ о тебя Нерон Цезарионыч,Источник столь свирепого пожара,Что мне не по себе, скажу по чести.И там, вдали от Новгородской Сечи,Цепляя фалды Грозного царя,Копеечку просил на пропитаньеИ получил по жопе сапогом.Да, было все, да было все, да, было,И есть что вспоминать: о комсомоле,Репейном морсе, сталинских ударах,Брижжит Бардо, Кибелле многогрудой,О поездах, грохочущих в пустынеСвоими буферами золотыми,Стене Китайской, коей я дарилЛюбимые напевы Шаалиня,Ядра Кунфу, Конфуция, от плебсаЯдреной отделенного стеной.Я не забыл, забыл ли я, я помнюИздательство, где я сточил всю жопуОб эти стулья, гвозди и столыТруды великих гадов и мерзавцевПо чести превзошедших ГеростратаВ своем маразме чистом и святом.Я испытал, мне ли мечтать о лучшем?Не мне, не вам, придут другие людиИ в ясности товарища узрят,Который композитором от богаРожден в деревне Синей ЛяпегиВзрос как крапива, в город занесенМонгольскою Ордою Чингиз Хана,Чтоб, как Рязань, нас всех испепелитьНазло туземцам добрым из Борнео,Мадагаскара, Чада и Шри ЛанкиЯ проклинаю напрочь эти бусыДа Гаму и Колумба и Авось,Который надругался над ЮнонойИ пысал супер-мощною струей.Здесь обмелел мой разум и рассудокСгустился над землей, здесь я сточил,Я говорил о том, две ягодицы,И волчьей ягодой накормлен был сполна,До основанья. Пиррову победуЯ одержал носком от сапога,И Крошка Цахес был тому свидетель.О нем я помню. Сплав благих народов,Честнейший смертный, хулиган и вор,Чья мудрость превзошла диван Гафиза,Изгнанник, Дантовед и демагог.Во дни сомнений тяжких и раздумийЯ б вырвал, если б мог, его языкИ сжег в костре далекой Саламанки.Его друган – завзятый Вороненок,Нахохлившись сидел на облучкеИ карканьем тревожил птицу-тройку,Изобретенье русского царяГде три богатыря на ЧерномораИдут веленьем русского народаИ пестуют Антихриста гузном.Чекиста три: два добрых и немойВстают пред оком ласковым Перуна,Готовые на подвиг и на смерть.И Крошка Цахес, уцелев случайноВ горниле испытаний и побед,На отдых вызывает Вороненка,И вдохновенно чадо двух народов,Честнейший смертный, смотрит в небеса.От Кнессета судьбою отделенныйОн здесь осел, и тихо угнездившись,Пустив коренья в Северной Пальмире,Он был одним из тех, кого люблю.Он сеял только доброе, но втунеПошли его деянья всеблагие,И проповедь похерена былаВсе семьи одинаково счастливы,Ну а в несчастье разница, ничтяк.Так он бряцал пред нами фонарямиВокруг двух глаз, их не могло быть больше.Природа нас такими сотворила —Уродами без страха и упрека,Лишив навек достоинства и чести,Но напоив божественной струей.Да, он бряцал пред нами фонарями,Бряцал и бряцал, бряцал и бряцал,Пока ума бедняга не лишился,Даря супруге толоконный лобС индийской мушкой посреди пустыниСократовского лбищи или лба.За блуд с позором выгнанный пинками,Он моросил слезами по притонам,И дочерей свирепых проклинал,И сыпал пепел на башку седую,Где муторно торчали три сосны.Он напоил послушливые стрелыНетрезвых шуток ядом самомненьяИ проклинал Гоморру и Содом.Все языки смешал он в Лукоморье,Но башня не поднялась у него,Поскольку средь зеркал одни Горгоны,И кротостью не славятся они.Как блудный сын бродил он по вселеннойИ призывал на головы мерзавцевВсе беды, бури, стрелы и мечи,Пока не обносившись, с голой жопой,Он не осел в конторе на шесток.Мир горний пробуждался по утрамСвоим Кукареку. Здесь я кончаюИсторию Ромео и ДжульеттыКоторые любили так друг другаЧто отошли в один и тот же деньТак пусть же, пусть же, пусть же Конь ТроянскийСтрую испустит над челом скитальца,Сколь многоумным, столь и всеблагим.Кончаю я пред Господом и вижу:Гонимые сверкающей звездою,Волхвы уже несут свои дары —Бочонок рома, ладана и смирныИ десять пар колготок «Филодоро».Нет виноватых! и слеза страдальцаСтруится меж персей у Андромахи…Я не могу! Прости, Кизил ТроянскийИ прочие бабцы, я ухожуПод грозами и бедами Вселенной!* * *Когда бы лень меня не увлекалаВ свои чертоги, шхеры и палаты,Я был бы членом мощного Рот-ФронтаИ делал на досуге шоколадки,Купался б в молоке, сусле и пиве,И был бы сыром на вершине голойВдали Сизифа злого с кирпичами.Я бы воздал величию бесштанныхБорцов за правду, мытаря МатфеяЯ б переплюнул на олимпиадеВ амфитеатре спаленной Помпеи,Везувий многоротый проклиная.Я б дал оценку всякой божьей страстиИ взвесил на весах дела людские.Я был бы там, где жгли Джордано Бруно,И мог быть птицей Феникс, коей Фридрих,Великий сын немецкого народаВ свирепой битве обломал рога.Иль вру, иль вру, иль вру —Франциск АсизскийНашептывал стихи Шехерезады,Взопрев от многословья. Я б не был,Кем быть хотел, и быть бы мог, кем не был!Гетерою без страха и упрека,Аспазией в разборках меж спартанцевИ бешеным Атиллой с головоюРазмером с чан пивной, но Медный ВсадникМне пересек абсциссу, ординатуИ голову в Борнео потерял.Он бродит по лесным холмам КинтайраКак Пол Маккартни, Леннона ища.Я остаюсь собой, междоусобьеМеж пчелами благими проклинаюИ пью на брудершафт змеиный мед.Я удаляюсь. Множась, словно слухи,Мои раздумья погребли мой разумПод пеплом Антарктиды, и пингвиныБлагословенья просят у меня.* * *Быть пидором без страха и упрекаНе мой удел. Стремлюсь я в раже бранномПод грозные твои, о Троя, стены,Под этот ров и Дантовы спирали,Где я надеюсь сотворить подкоп.И мужеством свергая неприступностьСтать твердой лапой у Пяти Углов.Уже вдали созвездья АндромедыИ Сириус и Солнце, все планеты,Плывущие в бескрайний океан,Заложник штиля, мрака, Кровью МарсаЯ напоен. Все ближе, ближе, ближеТвои бока нелепые, Земля.Бильярдный шар, попавший в эту лузуВ потоке света я эфир взрезаюСплотившийся вкруг крупповским железомИ вот уж над похищенной ЕвропойСклонить крыла. Включаю тормоз, чтобыСмочь разыскать в провинции ВостокаТо место, из-за коего сыр-бор,Тот город, вкруг которого вся дракаКипит как суп с костями агнеца.Уже блестит надменный щит ГектораЯ отражаюсь в нем небритой рожей,Желая поучаствовать в разделеЧужих домов и прочего добра.Войска истомлены отнюдь не блудом,С цветами Рипербана, МонпарнасаИ чайной церемонией. Отнюдь!Пустой желудок вкупе с вожделеньемВсетщетно огрызает эти стены,Не в силах подступиться. Льется дождьПоследних стрел и масло из лампадыПоместной Ярославны, смоль и ядраУже текут на голову мою.Струятся вниз. Над силой тяготеньяСмеется тот, чьи бренные мгновеньяЗа пять минут вселенной сочтены.Но замысел, созрев плодами адаИз-под земли сегодня вырастает.Войска уходят, оставляя хлам,Костры и пики, но блестит победноСхороненный в кустах Троянский коньНа тонких ножках лживое созданье,Подарок черта глупости чужойИ никого. Из крепости высокойВылазит первым пьяный Чиполлино,Поддерживая юных герцогинь.Спартак выходит с детскою трещоткой,Сицилии дитя, он так любимАрийским плебсом, жадным до наживы,И деревянный конь уже скрипитСуставами, колеса напрягая,Чтоб влезть в ворота, где его уж ждетОмытая кухарками пивная.Внутри коня порядок и покойВсе затаились, червяки в навозеИ ждут сигнала, закурить нельзя,Не выдав хитрый план, над коим билисьМонтень и Маркс, Шилькгрубер и Эйнштейн.Глаза слезятся камедью и медом.Завернутые в старые трусы,Мечи не брякнут о базальт обшивки,Но Шатл взлетел. Ату его, ату!Густее всех чернил, ночная мглаВокруг клубясь и пенясь, окрылилаТугую дверь и скрипнула она.Война, война, война, война, война!Пусть глупый сон узнает силу фальши!Пузатой Гаргамелле в тесном стойлеПокажет силу праздного ума!Среди резни, костров, огня и взвивов,Солдат, средь лестниц, не найдется местаГде бы гнездо свилось для тишины.Так гордые ахейцы победили!Так хитрость, мудрость наглая и злаяРазделала безумцев под орех!Так был затоплен древний ГеркуланумСвятой водицей Марсовой клоаки,Так шум времен повертывая вспять,Бог Марса показал себя опять!* * *О бедный Йорик! Череп из бумагиЯ так любил вращать, предполагаяКак все могло бы быть, как все стряслось,Все изошло и все накрылось крышкой,Как вышло все из Гоголевской дланиИз плащаницы, на которой БогСвой облик отпечатал и отлил.Когда приходит черная суббота,Двенадцати святошам вопреки,В одиннадцать часов нисходит кто-тоПо десяти ступеням у реки.Обременен девятым легиономЦезарион восьмой бросает в бойИ семеро следят над ним со стономСвечение планеты голубойПред ликом опрокинутой девяткиОставшиеся пятеро бредутИ с собственной судьбой играют в пряткиУ них в запасе несколько минут.И троица над Тройственным союзомСмеется двойне нерожденных льдин,Но верен дому и вселенским узамКорабль, что держит путь во мгле.Один.

Вечные, как Гибралтар

IДа, кануло в Лету, как грекЦарапал на стенке вот так:Я – мудрый, большой человек,А консул Полибий – дурак!Вогнал грека в землю удар,Сожрали врага жернова,Но Вечные как ГибралтарОстались на стенке слова.IIЖил Микельанджело – чудак.Сникая от зависти, онПисал: «Леонардо – дурак,Член «Красных Бригад» и масон».Мир это не в силах забыть,Ведь трижды коллегу прокляв,Он искренен был (может быть?!),Но был он, конечно, неправ.Да Винч не остался в долгу,Нашел черный грифель, и вотЦарапает он на суку,Что враг его «бабник и жмот»,Что деньги он прячет в сундук,Что зол он и жаден весьмаИ от живописных потугБедняга свихнулся с ума.Великих не красит навет,Но этого можно простить,Ведь Винч не марал туалетИ стены домов (может быть?!)Коллеги втянулись в войну.Ножами у римских воротОни измеряли длинуИ качество вражьих бород.Идти нужно было домой…Как Гении Мира, горды,Пошли: Бонаротти хромой,А Винчи был без бороды.Хватил Леонардо удар,Сожрали врага жернова,Но Вечные как ГибралтарОстались на ветке слова.IIIХоть жили магистры наук,Уж страшно сказать, как давно,Писал в туалете сэр Гук:«Ньютон попивает вино…Сухой нарушает закон…А эта научная прыть…С каких не посмотришь сторон —Учение нужно прикрыть!»Гук был академиком, онВершил над коллегою судИ проклял ньютонов закон,Создатель которого – плут.Он грифель до корня стесал,Забывшись черченьем эпюр,Но что он там дальше писал,Нельзя привести без купюр.На это сказал Исаак:– На физике нету креста!Всем ясно, что Гукер – дурак! —И дегтем измазал врата.И века галантного сын,Соседям нашептывал он:– Тут много, конечно, причин,Но Гукер – испанский шпион!Ударил Ньютона удар,Сожрали врага жернова,Но Вечные как Гибралтар,Не умерли эти слова.IVКто звезды на небе считал?Считал их железный секстант.Сальери соседу шептал,Что Моцарт – большой дилетант,Что дом его – сущий чердак,Что нищ он, и мог быть богат,Поэтому Моцарт – дурак.(Сальери был явно предвзят)А Моцарт садился играть,Искал в композиции прок…Что друг его может предать —Он даже подумать не мог.Да, был выше злобы птенец.Не ведает зависти дар.Сальери озлился вконецИ друга отправил в Тартар,Промолвив: Конец дураку!.. —От Моцарта нет и следа.(Жалеть для друзей мышьякуНе принято было тогда).Ударил Сальери удар,Смерть всех остальных забрала,Но Вечные как ГибралтарПо миру гуляют слова.VМаститый писатель стоитКак глыба гренландского льда.И вид его всем говорит:– Не велено! Кто там? Куда?Как Цербер на цепи (точь в точь)Твердит он: «Зелен виноград,Таланту готов я помочь,Да разве же это талант?»Творцы от него далеки,Совсем как Геракла столпы,И щедрой рукой ярлыкиОн лепит на умные лбы.Его не ударит удар,Его не сожрут жернова,Но Вечные как ГибралтарОн очень умножит слова.VIДа уж кануло в Лету, как грекЦарапал на стенке вот так:– Я – мудрый, большой человек,А консул Полибий – дурак…

Божественная антиклерикальная месса

…Насмешливо весьма и очень краткоБог осветил источники УпадкаЛюдской цивилизации, и влезВ всемирно-исторический Прогресс.Обрушившись в отчаянье глубокомНа скалы Дувра, как на венский стул,Бог, обозревши Мир суровым оком,Изрек, что виноват во всем Ромул.Сорвав покровы с римского гарема,Он сбросил в бурный Тибр малютку РемаИ смёл с Капитолийского ХолмаКогорты, гладиаторов, дома;Туда же полетел Водопровод,Квинтилий Вар – источник всех хлопот,Блудница Рима (будто бы онаДевицею когда -то рождена).Вослед за этим, не смутясь нимало,Свалил все наши беды на Ваала,На римский блуд, на ханжество святош,На Целибат кривой,Прямой монгольский нож,

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.